– Я чувствовал себя так, словно меня ударили в живот. Я думал, что мы наконец нашли нашу лазейку, наше окно возможностей, чтобы получить какие-то рычаги влияния на Маурицио, и вместо этого мне пришлось стоять там и улыбаться. Именно в тот момент я решил, что мы будем воевать, – позже сказал Фланц.
Фланц и Свенсон полетели обратно в Лондон, где сели с Немиром перед камином и рассказали ему эту историю. Доброжелательные зеленые глаза стали холодными. На этот раз Кирдар – не Маурицио – выключился из беседы.
– Он смеется над нами! – сердито сказал Кирдар. – Он считает нас слабыми и больше не уважает.
– Маурицио исчерпал все запасы терпения Немира, и пути назад уже не было, – сказал позже Билл Фланц. – Если Немир принимал решение прекратить переговоры и применить силу, то становился одним из самых крутых и хладнокровных воинов.
Кирдар уже вызвал «рыжебородого дьявола» Боба Глейзера в Лондон из Нью-Йорка на выходные, приуроченные ко Дню труда, чтобы решить срочную, первоочередную проблему – проблему «Гуччи».
– Боб, – сказал он, – ты единственный человек, которого боится Маурицио. Мне нужно, чтобы ты помог мне разобраться с ним!
В понедельник утром он вызвал Глейзера, Элиаса Халлака, Билла Фланца, Рика Свенсона и Ларри Кесслера, главного юрисконсульта «Инвесткорп», а также нескольких корпоративных юристов в свой офис и дал им строгие инструкции.
– Вы, господа, не должны заниматься ничем другим, пока не решите эту проблему, – сказал Кирдар, и его зеленые глаза сверкали. – Мы должны спасти «Гуччи» от Маурицио!
Глейзер посмотрел на своего босса.
– Хорошо, Немир, мы сделаем это, но ты должен быть готов пойти на крайние меры, и ты должен быть готов поддержать нас. Маурицио подаст на нас в суд, он поставит нас в неловкое положение в прессе и доведет компанию до банкротства. Мы должны заставить его поверить, что мы пойдем на все. В противном случае не стоит и пытаться идти по этому пути.
Немир, обиженный и решительный одновременно, кивнул в знак согласия.
Четверо мужчин устроили «командный пункт» в подвале офиса «Инвесткорп» на Брук-стрит, убрав оттуда людей, столы и стулья и переместив туда длинные столы, стулья, коробки и шкафы с документами, полными юридических и справочных документов по «Гуччи». Они наняли первоклассных адвокатов и дорогостоящее детективное агентство, чтобы выяснить, где Маурицио взял деньги.
Пока «военная команда» корпела над документами, 22 июня, сделав шаг, который поразил наблюдателей по обе стороны Атлантики, Маурицио совершил первый выстрел в новой войне. Франкини, обеспокоенный тем, что «Гуччио Гуччи» не сделали всего, что должны были сделать, чтобы получить свои кредиты от «Гуччи Америка», посоветовал ему подать в суд на «Гуччи Америка» и затребовать 63,9 миллиона долларов за тот самый неоплаченный товар. Многие думали, что Маурицио не настолько сумасшедший, чтобы подать в суд на свою собственную компанию, но Франкини утверждал, что по итальянскому законодательству корпоративные администраторы должны делать все возможное, чтобы защитить интересы компании, даже если это означает подать в суд на дочернюю компанию.
Боб Глейзер смотрел на это несколько иначе.
– Я рассматривал это как попытку выкачать активы из американской компании, – сказал он, объяснив, что, если бы «Гуччи Америка» не смогла выплатить то, что она задолжала итальянской компании, Маурицио смог бы подать иск на активы «Гуччи Америка», которые в основном состояли из торговой марки «Гуччи» и здания на Пятой авеню. Глейзер решил, что ему нужно разобраться, почему «Гуччи Америка» задолжала «Гуччио Гуччи» так много денег, и созвал заседание совета директоров «Гуччи Америка».
– Как «Гуччи Америка» может быть должна «Гуччио Гуччи» столько денег? – обратился он к совету директоров, в который входили Маурицио, его четыре представителя и четыре представителя «Инвесткорп». – Это выставляет нас в плохом свете! – продолжил Глейзер, отметив, что в соответствии с корпоративным законодательством США, как представитель совета директоров, он обязан защищать интересы акционеров «Гуччи». – Как менеджмент будет выполнять свою работу? – спрашивал он. – Я требую расследования!
Маурицио ошеломленно уставился на Глейзера. Ему и в голову не приходило, что его самый жесткий критик и злейший противник на переговорах с «Инвесткорп», «рыжебородый дьявол», на самом деле может встать на его сторону. Глейзер настаивал, и правление назначило его в подкомитет для расследования вопроса о невыплаченных средствах, которые «Гуччи Америка» задолжала итальянской компании, которые к тому времени составили более 50 миллионов долларов. Это назначение дало Глейзеру полный доступ к документам компании. Завершив свой отчет, Глейзер решил, что последняя ценовая структура, которую «Гуччио Гуччи» навязала «Гуччи Америка» в 1992 году, включала искусственно завышенные цены, предназначенные для поддержания головокружительно высоких трат, которые итальянская компания практиковала последние несколько лет.
– Я не рассматривал эти деньги, причитающиеся «Гуччио Гуччи» от «Гуччи Америка», как законный долг, – говорил Глейзер. То, что ценовая политика была задумана как мошенническая уловка, чтобы выкачать ресурсы из «Гуччи Америка», Глейзеру казалось маловероятным. Скорее всего, это была еще одна отчаянная попытка Маурицио удержать итальянскую компанию на плаву. Несмотря на это, отчет Глейзера предоставил достаточно материалов, чтобы защитить «Гуччи Америка» от судебного иска.
Тем временем, в отчаянной попытке найти деньги, чтобы удержать компанию на ногах, Маурицио заключил сделку с Северином Вундерманом. Вундерман согласился выплатить единовременную сумму за долгосрочное продление его лицензии на часы, срок действия которой истекал 31 мая 1994 года. Но для команды «Инвесткорп» предоставление расширенной лицензии Вундерману означало отказ от часового бизнеса, в то время единственного поставщика денег в потрепанной империи «Гуччи».
За несколько недель до предстоящего заседания совета директоров «Гуччи Америка», на котором «Инвесткорп» ожидала, что Маурицио протолкнет сделку Вундермана, Рик Свенсон из «Инвесткорп» начал звонить Доменико де Соле, чтобы убедить главу «Гуччи Америка» сменить сторону и проголосовать против соглашения. Если бы он перешел на другую сторону, то мог бы лишить Маурицио контроля над ситуацией.
– Доменико, это Рик. Нам нужно знать. Можем ли мы тебе доверять?
– Послушай, Рик, – сказал де Соле из офиса «Гуччи» в Нью-Йорке. – Ты единственный, кто действительно все понимает. Этой компанией управляют трехлетние дети. Это не может продолжаться, иначе компания рухнет. Ты можешь мне доверять.
Позже Свенсон позвонил снова.
– Доменико, это очень важно. Можем ли мы тебе доверять?
– Да, – сказал де Соле. – Да!
Утром 3 июля 1993 года Фланц вызвал де Соле на секретное совещание за завтраком в приватном помещении ресторана на первом этаже отеля «Четыре сезона» в Милане. Боб Глейзер, Элиас Халлак, Рик Свенсон и Сенкар Токер собрались вокруг стола.
Они спросили де Соле, будет ли он голосовать вместе с ними против соглашения.
– Послушайте, я действительно чувствую, что происходящее разрушает компанию, – сказал де Соле, изучая напряженные лица команды «Инвесткорп». – Если ничего не предпринять, компания обанкротится!
– Если ты выступишь против Маурицио, мы пойдем с тобой до конца, – сказал Халлак, глядя де Соле в глаза.
– Маурицио возненавидит Доменико за это, если еще не возненавидел, – вставил Свенсон.
Он объяснил собравшимся, что за последние несколько лет де Соле одолжил Маурицио четыре миллиона долларов из собственных денег двумя отдельными платежами в дополнение к 800 тысячам долларов средств компании, которые ему же и пришлось возмещать, и у него было мало надежды когда-либо вернуть эти деньги – особенно в случае, если он встанет на сторону «Инвесткорп».
– Я даю слово от имени «Инвесткорп», что мы сделаем все возможное, чтобы включить это в наши переговоры и убедиться, что тебе вернут деньги, – сказал Халлак.
Несколько часов спустя члены совета директоров «Гуччи Америка» расположились в креслах в кабинете Маурицио вместо привычного конференц-зала. Маурицио ожидал, что встреча будет конфронтационной, и он хотел создать более интимную атмосферу, но иметь возможность председательствовать за своим собственным столом. Жестом он попросил дворецкого Антонио принять заказ на капучино.
Марио Маззетти, который никогда раньше не встречался с Глейзером, повернулся к де Соле, чтобы спросить, кто этот человек с рыжей бородой.
– Это Боб Глейзер, – ответил де Соле. – Он единственный в «Инвесткорп», кого Маурицио действительно боится.
Встреча открылась обсуждением деятельности «Гуччи Америка», отрицательная чистая стоимость которой в 1992 году составила 17,4 миллиона долларов, когда продажи упали до 70,2 миллиона долларов. Боб Глейзер удивил де Соле, решив сыграть крутого парня и засыпав его вопросами.
– Вы управляете компанией под названием «Гуччи Америка»?
– Да, я, – ошеломленно ответил де Соле.
– А что вы делаете, когда получаете какой-то товар, который, по вашему мнению, переоценен?
– Я ничего не могу поделать, – сказал де Соле. – Я все время жалуюсь. Мы – заложники ситуации, и вы, ребята, никогда не поддерживали нас, – горячо сказал де Соле. – Все, что вы, ребята, когда-либо делали, это просто пытались поладить с Маурицио.
Маурицио пришел в ярость.
– Ты хочешь сказать, что «Гуччи Америка» переплачивает за товар? – бросил он де Соле.
– Да, я говорю это уже много лет! – огрызнулся де Соле. – Вы завышаете цену «Гуччи Америка» только для того, чтобы поддержать свою структуру расходов. Посмотрите на это здание! Для чего оно на самом деле нужно?
Маурицио, явно расстроенный обвинениями де Соле, а также провокацией Глейзера, вскочил и принялся расхаживать по зеленому ковру за своим столом, пока другие директора обсуждали его предполагаемое соглашение с Вундерманом, которое обеспечило бы «Гуччи» около 20 миллионов долларов в обмен на продление лицензии на ручные часы примерно на двадцать лет.
Когда пришло время голосовать, де Соле проголосовал против сделки. Маурицио, рассерженный и встревоженный, обернулся и посмотрел прямо на де Соле, его лицо побелело, губы сжались в тонкую линию. Де Соле посмотрел на него в ответ и поднял руки ладонями вверх, растопырив пальцы.
– Послушай, Маурицио, я вынужден это сделать, – просто сказал де Соле. – Я голосую за компанию, это мой долг. Мы не можем отдать лицензию только потому, что у нас заканчиваются деньги…
Де Соле чувствовал, что поступил правильно для компании; Маурицио чувствовал, что его ударили ножом в спину.
Как только они вышли из кабинета Маурицио, Глейзер отвел де Соле в сторону.
– Как вы планируете защищать «Гуччи Америка» от этого иска? – спросил он.
Де Соле скептически посмотрел на него.
– Я не могу нанять юридическую фирму, чтобы представлять компанию, без одобрения совета директоров, – запротестовал де Соле, прекрасно зная, что теперь Маурицио и его представители, которые изначально заварили кашу с судебным процессом, никогда не одобрят этот шаг.
Глейзер посмотрел де Соле в глаза.
– Еще как можете! – сказал он, изучая первую удивленную реакцию руководителя. Глейзер, который неделями разрабатывал правила корпоративного управления, настоял на том, чтобы в случае чрезвычайных ситуаций генеральный директор имел право делать все возможное в интересах компании, если не было созвано заседание совета директоров. Де Соле мгновенно понял, о чем говорил Глейзер.
– Заседание совета директоров нельзя было считать состоявшимся без кворума, и мы не собирались его обеспечивать, – позже вспоминал Глейзер. – Мы просто никогда в жизни не собирались все вместе, – рассказал он. – И именно так мы наняли юридическую фирму, чтобы защитить «Гуччи Америка».
Глейзер также знал, что в результате жестокой битвы, которая сейчас бушует между двумя компаниями, у «Гуччи Америка» не было шансов получить товар – и, следовательно, нечего было продавать в своих магазинах. Он предложил де Соле еще кое-что.
– Почему бы вам не заказать свой собственный продукт? – спросил он.
– Я не могу этого сделать без одобрения Маурицио! – ответил де Соле.
– У «Гуччи Америка» есть торговая марка, не так ли? Ваша задача – делать все, что в интересах компании, пока не созвано заседание совета директоров, – повторил Глейзер.
Де Соле кивнул и отправился в Италию на встречу с производителями кожаных изделий. Цель Глейзера состояла в том, чтобы попытаться сохранить «Гуччи Америка» автономной и платежеспособной, несмотря на усиливающуюся борьбу с Маурицио.
Тем временем Маурицио чувствовал себя так, словно вокруг него плетут заговор. Он не мог поверить, что де Соле отвернулся от него и проголосовал против его предложения. Он действительно думал, несмотря на их разногласия и споры, что де Соле был его надежным союзником – почти членом семьи. В апреле он одобрил премию в размере 200 тысяч долларов для де Соле. Маурицио знал, что потеря поддержки де Соле была для него началом конца. Если он больше не сможет контролировать ситуацию, его власти в «Гуччи» придет конец.
После встречи, все еще расхаживая по комнате, Маурицио поделился своим смятением с Франкини.
– Де Соле никому не был нужен, и я взял его к себе. У него были заплаты на брюках! А теперь он собирается погубить меня!
– Маурицио! – серьезно сказал Франкини. – Это война! У вас есть пятьдесят процентов «Гуччи», которые теперь равны нулю. Я могу помочь тебе, но ты должен быть готов рискнуть всем. Ты должен быть готов потопить корабль и заставить их поверить, что сделаешь это, иначе они заберут его за так!
Маурицио перестал расхаживать и посмотрел на Франкини, затем откинулся на спинку стула, положив руки на колени.
– Хорошо, avvocato, хорошо. Скажи мне, что я должен делать.
Ситуация накалялась. Маурицио исключил де Соле из совета директоров «Гуччи Америка», хотя и не мог сместить его с поста генерального директора без большинства голосов совета директоров. Фланц написал письмо совету директоров «Гуччи» с просьбой назначить другого, компетентного генерального директора. В письме ни разу не упоминалось имя или должность Маурицио, но его смысл был ясен всем. Этот документ привел Маурицио в такую ярость, что он подал иск на «Инвесткорп» и Фланца, потребовав 250 миллиардов лир, или около 160 миллионов долларов, за клевету, в миланском суде и даже попросил прокурора Флоренции возбудить уголовное дело против Фланца. Двадцать второго июля «Инвесткорп» подала арбитражный иск против Маурицио в Нью-Йорке, пытаясь заставить его уйти с поста председателя, обвинив в нарушении соглашения акционеров и неправильном управлении компанией. В судебных документах, чтобы еще больше дискредитировать его, цитировалась история Маурицио о том, как он нашел деньги под половицами после того, как его отец пришел к нему во сне.
– Мы разожгли огонь и все продолжали и продолжали подбрасывать дрова, – рассказывал Билл Фланц. – Но Маурицио заявил: «Я не собираюсь отдавать компанию арабам. Я потерял все, я потерял свое состояние, я потерял свое лицо, я потерял уважение как бизнесмен, и я собираюсь забрать этот корабль с собой на дно. Мы утонем вместе».
«Военная команда» действительно боялась, что он это сделает.
– В большинстве случаев, когда кто-то занимает такую позицию, это блеф, – говорил Рик Свенсон. – Но мы действительно волновались. Он казался достаточно безумным, чтобы сделать это.
Жестокие и стремительные атаки с обеих сторон продолжались. Де Соле подал в суд на Маурицио, затребовав 4,8 миллиона долларов, которые, по его словам, он одолжил ему в период с апреля 1990 года по июль 1993 года. Затем Маурицио потребовал дальнейших разбирательств против «Инвесткорп» в миланских судах, чтобы исключить Фланца, Халлака и Токера из совета директоров «Гуччи».
После нескольких недель «боев», в отчаянной попытке спасти отношения Немир Кирдар позвонил Маурицио, чтобы попросить его навестить его на юге Франции, куда он обычно переносил свои встречи в августе. Прошло больше года с тех пор, как эти двое видели друг друга в последний раз.
– Маурицио? Это Немир Кирдар.
Маурицио молча держал трубку, не веря своим ушам.
– Я звоню, чтобы узнать, можем ли мы встретиться, – сказал Кирдар. – Ты мне нравишься, Маурицио, я хочу оставить все эти ссоры в прошлом. Хотел бы встретиться лично. Ты можешь приехать и провести со мной день на юге Франции? Мы можем пообедать, покататься на лодке и немного повеселиться.
Маурицио, оправившись от удивления, нашел в себе силы пошутить.
Фланц и Свенсон полетели обратно в Лондон, где сели с Немиром перед камином и рассказали ему эту историю. Доброжелательные зеленые глаза стали холодными. На этот раз Кирдар – не Маурицио – выключился из беседы.
– Он смеется над нами! – сердито сказал Кирдар. – Он считает нас слабыми и больше не уважает.
– Маурицио исчерпал все запасы терпения Немира, и пути назад уже не было, – сказал позже Билл Фланц. – Если Немир принимал решение прекратить переговоры и применить силу, то становился одним из самых крутых и хладнокровных воинов.
Кирдар уже вызвал «рыжебородого дьявола» Боба Глейзера в Лондон из Нью-Йорка на выходные, приуроченные ко Дню труда, чтобы решить срочную, первоочередную проблему – проблему «Гуччи».
– Боб, – сказал он, – ты единственный человек, которого боится Маурицио. Мне нужно, чтобы ты помог мне разобраться с ним!
В понедельник утром он вызвал Глейзера, Элиаса Халлака, Билла Фланца, Рика Свенсона и Ларри Кесслера, главного юрисконсульта «Инвесткорп», а также нескольких корпоративных юристов в свой офис и дал им строгие инструкции.
– Вы, господа, не должны заниматься ничем другим, пока не решите эту проблему, – сказал Кирдар, и его зеленые глаза сверкали. – Мы должны спасти «Гуччи» от Маурицио!
Глейзер посмотрел на своего босса.
– Хорошо, Немир, мы сделаем это, но ты должен быть готов пойти на крайние меры, и ты должен быть готов поддержать нас. Маурицио подаст на нас в суд, он поставит нас в неловкое положение в прессе и доведет компанию до банкротства. Мы должны заставить его поверить, что мы пойдем на все. В противном случае не стоит и пытаться идти по этому пути.
Немир, обиженный и решительный одновременно, кивнул в знак согласия.
Четверо мужчин устроили «командный пункт» в подвале офиса «Инвесткорп» на Брук-стрит, убрав оттуда людей, столы и стулья и переместив туда длинные столы, стулья, коробки и шкафы с документами, полными юридических и справочных документов по «Гуччи». Они наняли первоклассных адвокатов и дорогостоящее детективное агентство, чтобы выяснить, где Маурицио взял деньги.
Пока «военная команда» корпела над документами, 22 июня, сделав шаг, который поразил наблюдателей по обе стороны Атлантики, Маурицио совершил первый выстрел в новой войне. Франкини, обеспокоенный тем, что «Гуччио Гуччи» не сделали всего, что должны были сделать, чтобы получить свои кредиты от «Гуччи Америка», посоветовал ему подать в суд на «Гуччи Америка» и затребовать 63,9 миллиона долларов за тот самый неоплаченный товар. Многие думали, что Маурицио не настолько сумасшедший, чтобы подать в суд на свою собственную компанию, но Франкини утверждал, что по итальянскому законодательству корпоративные администраторы должны делать все возможное, чтобы защитить интересы компании, даже если это означает подать в суд на дочернюю компанию.
Боб Глейзер смотрел на это несколько иначе.
– Я рассматривал это как попытку выкачать активы из американской компании, – сказал он, объяснив, что, если бы «Гуччи Америка» не смогла выплатить то, что она задолжала итальянской компании, Маурицио смог бы подать иск на активы «Гуччи Америка», которые в основном состояли из торговой марки «Гуччи» и здания на Пятой авеню. Глейзер решил, что ему нужно разобраться, почему «Гуччи Америка» задолжала «Гуччио Гуччи» так много денег, и созвал заседание совета директоров «Гуччи Америка».
– Как «Гуччи Америка» может быть должна «Гуччио Гуччи» столько денег? – обратился он к совету директоров, в который входили Маурицио, его четыре представителя и четыре представителя «Инвесткорп». – Это выставляет нас в плохом свете! – продолжил Глейзер, отметив, что в соответствии с корпоративным законодательством США, как представитель совета директоров, он обязан защищать интересы акционеров «Гуччи». – Как менеджмент будет выполнять свою работу? – спрашивал он. – Я требую расследования!
Маурицио ошеломленно уставился на Глейзера. Ему и в голову не приходило, что его самый жесткий критик и злейший противник на переговорах с «Инвесткорп», «рыжебородый дьявол», на самом деле может встать на его сторону. Глейзер настаивал, и правление назначило его в подкомитет для расследования вопроса о невыплаченных средствах, которые «Гуччи Америка» задолжала итальянской компании, которые к тому времени составили более 50 миллионов долларов. Это назначение дало Глейзеру полный доступ к документам компании. Завершив свой отчет, Глейзер решил, что последняя ценовая структура, которую «Гуччио Гуччи» навязала «Гуччи Америка» в 1992 году, включала искусственно завышенные цены, предназначенные для поддержания головокружительно высоких трат, которые итальянская компания практиковала последние несколько лет.
– Я не рассматривал эти деньги, причитающиеся «Гуччио Гуччи» от «Гуччи Америка», как законный долг, – говорил Глейзер. То, что ценовая политика была задумана как мошенническая уловка, чтобы выкачать ресурсы из «Гуччи Америка», Глейзеру казалось маловероятным. Скорее всего, это была еще одна отчаянная попытка Маурицио удержать итальянскую компанию на плаву. Несмотря на это, отчет Глейзера предоставил достаточно материалов, чтобы защитить «Гуччи Америка» от судебного иска.
Тем временем, в отчаянной попытке найти деньги, чтобы удержать компанию на ногах, Маурицио заключил сделку с Северином Вундерманом. Вундерман согласился выплатить единовременную сумму за долгосрочное продление его лицензии на часы, срок действия которой истекал 31 мая 1994 года. Но для команды «Инвесткорп» предоставление расширенной лицензии Вундерману означало отказ от часового бизнеса, в то время единственного поставщика денег в потрепанной империи «Гуччи».
За несколько недель до предстоящего заседания совета директоров «Гуччи Америка», на котором «Инвесткорп» ожидала, что Маурицио протолкнет сделку Вундермана, Рик Свенсон из «Инвесткорп» начал звонить Доменико де Соле, чтобы убедить главу «Гуччи Америка» сменить сторону и проголосовать против соглашения. Если бы он перешел на другую сторону, то мог бы лишить Маурицио контроля над ситуацией.
– Доменико, это Рик. Нам нужно знать. Можем ли мы тебе доверять?
– Послушай, Рик, – сказал де Соле из офиса «Гуччи» в Нью-Йорке. – Ты единственный, кто действительно все понимает. Этой компанией управляют трехлетние дети. Это не может продолжаться, иначе компания рухнет. Ты можешь мне доверять.
Позже Свенсон позвонил снова.
– Доменико, это очень важно. Можем ли мы тебе доверять?
– Да, – сказал де Соле. – Да!
Утром 3 июля 1993 года Фланц вызвал де Соле на секретное совещание за завтраком в приватном помещении ресторана на первом этаже отеля «Четыре сезона» в Милане. Боб Глейзер, Элиас Халлак, Рик Свенсон и Сенкар Токер собрались вокруг стола.
Они спросили де Соле, будет ли он голосовать вместе с ними против соглашения.
– Послушайте, я действительно чувствую, что происходящее разрушает компанию, – сказал де Соле, изучая напряженные лица команды «Инвесткорп». – Если ничего не предпринять, компания обанкротится!
– Если ты выступишь против Маурицио, мы пойдем с тобой до конца, – сказал Халлак, глядя де Соле в глаза.
– Маурицио возненавидит Доменико за это, если еще не возненавидел, – вставил Свенсон.
Он объяснил собравшимся, что за последние несколько лет де Соле одолжил Маурицио четыре миллиона долларов из собственных денег двумя отдельными платежами в дополнение к 800 тысячам долларов средств компании, которые ему же и пришлось возмещать, и у него было мало надежды когда-либо вернуть эти деньги – особенно в случае, если он встанет на сторону «Инвесткорп».
– Я даю слово от имени «Инвесткорп», что мы сделаем все возможное, чтобы включить это в наши переговоры и убедиться, что тебе вернут деньги, – сказал Халлак.
Несколько часов спустя члены совета директоров «Гуччи Америка» расположились в креслах в кабинете Маурицио вместо привычного конференц-зала. Маурицио ожидал, что встреча будет конфронтационной, и он хотел создать более интимную атмосферу, но иметь возможность председательствовать за своим собственным столом. Жестом он попросил дворецкого Антонио принять заказ на капучино.
Марио Маззетти, который никогда раньше не встречался с Глейзером, повернулся к де Соле, чтобы спросить, кто этот человек с рыжей бородой.
– Это Боб Глейзер, – ответил де Соле. – Он единственный в «Инвесткорп», кого Маурицио действительно боится.
Встреча открылась обсуждением деятельности «Гуччи Америка», отрицательная чистая стоимость которой в 1992 году составила 17,4 миллиона долларов, когда продажи упали до 70,2 миллиона долларов. Боб Глейзер удивил де Соле, решив сыграть крутого парня и засыпав его вопросами.
– Вы управляете компанией под названием «Гуччи Америка»?
– Да, я, – ошеломленно ответил де Соле.
– А что вы делаете, когда получаете какой-то товар, который, по вашему мнению, переоценен?
– Я ничего не могу поделать, – сказал де Соле. – Я все время жалуюсь. Мы – заложники ситуации, и вы, ребята, никогда не поддерживали нас, – горячо сказал де Соле. – Все, что вы, ребята, когда-либо делали, это просто пытались поладить с Маурицио.
Маурицио пришел в ярость.
– Ты хочешь сказать, что «Гуччи Америка» переплачивает за товар? – бросил он де Соле.
– Да, я говорю это уже много лет! – огрызнулся де Соле. – Вы завышаете цену «Гуччи Америка» только для того, чтобы поддержать свою структуру расходов. Посмотрите на это здание! Для чего оно на самом деле нужно?
Маурицио, явно расстроенный обвинениями де Соле, а также провокацией Глейзера, вскочил и принялся расхаживать по зеленому ковру за своим столом, пока другие директора обсуждали его предполагаемое соглашение с Вундерманом, которое обеспечило бы «Гуччи» около 20 миллионов долларов в обмен на продление лицензии на ручные часы примерно на двадцать лет.
Когда пришло время голосовать, де Соле проголосовал против сделки. Маурицио, рассерженный и встревоженный, обернулся и посмотрел прямо на де Соле, его лицо побелело, губы сжались в тонкую линию. Де Соле посмотрел на него в ответ и поднял руки ладонями вверх, растопырив пальцы.
– Послушай, Маурицио, я вынужден это сделать, – просто сказал де Соле. – Я голосую за компанию, это мой долг. Мы не можем отдать лицензию только потому, что у нас заканчиваются деньги…
Де Соле чувствовал, что поступил правильно для компании; Маурицио чувствовал, что его ударили ножом в спину.
Как только они вышли из кабинета Маурицио, Глейзер отвел де Соле в сторону.
– Как вы планируете защищать «Гуччи Америка» от этого иска? – спросил он.
Де Соле скептически посмотрел на него.
– Я не могу нанять юридическую фирму, чтобы представлять компанию, без одобрения совета директоров, – запротестовал де Соле, прекрасно зная, что теперь Маурицио и его представители, которые изначально заварили кашу с судебным процессом, никогда не одобрят этот шаг.
Глейзер посмотрел де Соле в глаза.
– Еще как можете! – сказал он, изучая первую удивленную реакцию руководителя. Глейзер, который неделями разрабатывал правила корпоративного управления, настоял на том, чтобы в случае чрезвычайных ситуаций генеральный директор имел право делать все возможное в интересах компании, если не было созвано заседание совета директоров. Де Соле мгновенно понял, о чем говорил Глейзер.
– Заседание совета директоров нельзя было считать состоявшимся без кворума, и мы не собирались его обеспечивать, – позже вспоминал Глейзер. – Мы просто никогда в жизни не собирались все вместе, – рассказал он. – И именно так мы наняли юридическую фирму, чтобы защитить «Гуччи Америка».
Глейзер также знал, что в результате жестокой битвы, которая сейчас бушует между двумя компаниями, у «Гуччи Америка» не было шансов получить товар – и, следовательно, нечего было продавать в своих магазинах. Он предложил де Соле еще кое-что.
– Почему бы вам не заказать свой собственный продукт? – спросил он.
– Я не могу этого сделать без одобрения Маурицио! – ответил де Соле.
– У «Гуччи Америка» есть торговая марка, не так ли? Ваша задача – делать все, что в интересах компании, пока не созвано заседание совета директоров, – повторил Глейзер.
Де Соле кивнул и отправился в Италию на встречу с производителями кожаных изделий. Цель Глейзера состояла в том, чтобы попытаться сохранить «Гуччи Америка» автономной и платежеспособной, несмотря на усиливающуюся борьбу с Маурицио.
Тем временем Маурицио чувствовал себя так, словно вокруг него плетут заговор. Он не мог поверить, что де Соле отвернулся от него и проголосовал против его предложения. Он действительно думал, несмотря на их разногласия и споры, что де Соле был его надежным союзником – почти членом семьи. В апреле он одобрил премию в размере 200 тысяч долларов для де Соле. Маурицио знал, что потеря поддержки де Соле была для него началом конца. Если он больше не сможет контролировать ситуацию, его власти в «Гуччи» придет конец.
После встречи, все еще расхаживая по комнате, Маурицио поделился своим смятением с Франкини.
– Де Соле никому не был нужен, и я взял его к себе. У него были заплаты на брюках! А теперь он собирается погубить меня!
– Маурицио! – серьезно сказал Франкини. – Это война! У вас есть пятьдесят процентов «Гуччи», которые теперь равны нулю. Я могу помочь тебе, но ты должен быть готов рискнуть всем. Ты должен быть готов потопить корабль и заставить их поверить, что сделаешь это, иначе они заберут его за так!
Маурицио перестал расхаживать и посмотрел на Франкини, затем откинулся на спинку стула, положив руки на колени.
– Хорошо, avvocato, хорошо. Скажи мне, что я должен делать.
Ситуация накалялась. Маурицио исключил де Соле из совета директоров «Гуччи Америка», хотя и не мог сместить его с поста генерального директора без большинства голосов совета директоров. Фланц написал письмо совету директоров «Гуччи» с просьбой назначить другого, компетентного генерального директора. В письме ни разу не упоминалось имя или должность Маурицио, но его смысл был ясен всем. Этот документ привел Маурицио в такую ярость, что он подал иск на «Инвесткорп» и Фланца, потребовав 250 миллиардов лир, или около 160 миллионов долларов, за клевету, в миланском суде и даже попросил прокурора Флоренции возбудить уголовное дело против Фланца. Двадцать второго июля «Инвесткорп» подала арбитражный иск против Маурицио в Нью-Йорке, пытаясь заставить его уйти с поста председателя, обвинив в нарушении соглашения акционеров и неправильном управлении компанией. В судебных документах, чтобы еще больше дискредитировать его, цитировалась история Маурицио о том, как он нашел деньги под половицами после того, как его отец пришел к нему во сне.
– Мы разожгли огонь и все продолжали и продолжали подбрасывать дрова, – рассказывал Билл Фланц. – Но Маурицио заявил: «Я не собираюсь отдавать компанию арабам. Я потерял все, я потерял свое состояние, я потерял свое лицо, я потерял уважение как бизнесмен, и я собираюсь забрать этот корабль с собой на дно. Мы утонем вместе».
«Военная команда» действительно боялась, что он это сделает.
– В большинстве случаев, когда кто-то занимает такую позицию, это блеф, – говорил Рик Свенсон. – Но мы действительно волновались. Он казался достаточно безумным, чтобы сделать это.
Жестокие и стремительные атаки с обеих сторон продолжались. Де Соле подал в суд на Маурицио, затребовав 4,8 миллиона долларов, которые, по его словам, он одолжил ему в период с апреля 1990 года по июль 1993 года. Затем Маурицио потребовал дальнейших разбирательств против «Инвесткорп» в миланских судах, чтобы исключить Фланца, Халлака и Токера из совета директоров «Гуччи».
После нескольких недель «боев», в отчаянной попытке спасти отношения Немир Кирдар позвонил Маурицио, чтобы попросить его навестить его на юге Франции, куда он обычно переносил свои встречи в августе. Прошло больше года с тех пор, как эти двое видели друг друга в последний раз.
– Маурицио? Это Немир Кирдар.
Маурицио молча держал трубку, не веря своим ушам.
– Я звоню, чтобы узнать, можем ли мы встретиться, – сказал Кирдар. – Ты мне нравишься, Маурицио, я хочу оставить все эти ссоры в прошлом. Хотел бы встретиться лично. Ты можешь приехать и провести со мной день на юге Франции? Мы можем пообедать, покататься на лодке и немного повеселиться.
Маурицио, оправившись от удивления, нашел в себе силы пошутить.