После провала сделки с Ракамье и начала войны в Персидском заливе Моранте понял, что не будет никаких рыцарей на белом коне, которые спасут Маурицио. Он должен был покопаться в недрах компании и посмотреть, сможет ли она выжить.

– Я собрал цифры, чтобы попытаться напугать Маурицио, но ничего не вышло, – говорил Моранте, который подсчитал, что в 1991 году «Гуччи» потеряет 16 миллиардов лир (около 13 миллионов долларов). – Продажи не возвращались на прежний уровень, прибыли не было, расходы стремительно росли, и все наличные деньги компании были съедены. Маурицио понятия не имел, как работает денежный поток в компании. Его стиль был основан на интуиции. И сегодня, если вы попытаетесь управлять бизнесом с помощью интуиции, вам это сойдет с рук, если дела идут хорошо, но этого ни за что не случится, когда дела идут плохо.

То, что могло бы сработать для Альдо, у которого также была деловая жилка, которой не хватало Маурицио, не сработало для Маурицио.

К тому времени, когда Моранте попытался заставить Маурицио сосредоточиться на самых насущных проблемах, тот уже потерял веру в него, так что все предупреждения Моранте были напрасны. Маурицио нашел новую звезду, консультанта по имени Фабио Симонато, и назначил его директором по трудовым ресурсам. Моранте ушел в отставку в июле, хотя и задержался немного дольше по просьбе Маурицио.

С 1987 года Моранте помогал Маурицио преодолеть тупиковую ситуацию с акционерами «Гуччи» и привел к нему нового финансового партнера, помог привлечь новую управленческую команду и подготовил новое предложение акционерам, которое передало бы контроль Маурицио и дало бы «Инвесткорп» возможность изящно выйти из ситуации.

– К сожалению, сон воплотился жизнь не так, как я надеялся, хотя и не из-за отсутствия попыток, – написал Моранте в своем заявлении об отставке. – Теперь я должен идти своим путем.

Моранте присоединился к небольшому бутиковому торговому банку в Милане, а затем вернулся в Лондон в «Кредит Свисс Ферст Бостон» (CSFB), где в настоящее время он отвечает за итальянский рынок. Хотя он вернулся к делу, которое знал лучше всего, воспоминания о днях, проведенных с Маурицио, время от времени возвращались. Как и на многих других до него, его опыт в «Гуччи» оказал на него серьезное влияние.





Глава 13. Гора долгов




Ни Моранте, ни кто-либо другой не понимали, что вместе с финансовыми проблемами «Гуччи» росли и личные долги Маурицио, которые достигали десятков миллионов долларов. Он никому не рассказывал о своих непогашенных кредитах, пока, наконец, не доверился своему адвокату Фабио Франкини в ноябре 1990 года. Он быстро израсходовал наличные, оставленные ему отцом в швейцарском банке, понадеявшись на то, что перемены в «Гуччи» принесут горы прибыли. Он взял личные ссуды, чтобы оплатить переоборудование «Креола», меблировку великолепной квартиры на Корсо Венеция в Милане и постоянно растущие судебные издержки в рамках тяжб со своими родственниками. Франкини был первоначально нанят Марией Мартеллини, чтобы помочь уладить юридические дела Гуччи в бытность ее пребывания в должности, и Маурицио предложил ему остаться, когда вернулся к руководству. Франкини никогда не забывал одного из первых замечаний Мартеллини о Маурицио.

– Маурицио Гуччи, – говорила она, – сидит на горе золота.

Вместо этого Франкини с ужасом выяснил, что теперь Маурицио сидит на горе долгов.

– Я был ошеломлен, – позже говорил Франкини.

Маурицио признался ему, что его личные долги составили около 40 миллионов долларов. Основную часть он был должен двум банкам: «Ситибанку» в Нью-Йорке и банку Делла Свиццера в Лугано. Маурицио объяснил Франкини, что банки хотят, чтобы им вернули деньги, но он не знает, где их взять. На фоне убытков «Гуччи» у него не было дохода от его 50-процентной доли. Из других активов у него была только недвижимость в Санкт-Морице, Милане и Нью-Йорке, но и она по большей части уже была заложена. Маурицио не отвечал на письма и телефонные звонки банкиров. Франкини начал, казалось бы, бесконечный раунд встреч с новыми банками и предпринимателями в очередной бесплодной попытке найти финансирование, чтобы помочь Маурицио.

Тем временем давление на «Инвесткорп» усилилось, поскольку неудачи «Гуччи» сильно повлияли на Кирдара и его команду, особенно учитывая, что они только что потратили более 1,6 миллиарда долларов на покупку «Сакс, Пятая авеню». Это произошло в 1990 году на фоне критики со стороны участников рынка, считавших, что «Инвесткорп» сильно переплатила за элитного ритейлера. К 1991 году «Гуччи» потеряла почти 38 миллиардов лир, или около 30 миллионов долларов.

– Главная сложность заключалась в том, что инвесторы, вошедшие в «Гуччи», также вложились в «Шомэ» и «Брегет», которые точно не обещали мгновенного притока прибыли. Люди были недовольны, – сказал бывший исполнительный директор «Инвесткорп». Кирдар отправил Билла Фланца в Милан на постоянной основе, чтобы усилить контроль над Маурицио.

Скромный, тихий мужчина лет сорока с небольшим, Билл Фланц работал над приобретением «Сакс, Пятая авеню». Он умел слушать людей, понимающе кивая лысеющей головой и моргая бледно-голубыми глазами за тонкими очками в черепаховой оправе. Даже под давлением он излучал чувство спокойствия и душевного равновесия – качества, которые помогли ему пережить многие трудные ситуации. В Тегеране он своим ровным, размеренным голосом вел переговоры с правительством Хомейни о национализации банка после свержения шаха. В Бейруте у него было несколько близких контактов во время гражданской войны, когда один из его подчиненных был убит в ходе беспорядков. Старший сын профессора политологии чешского происхождения, Фланц вырос в рабочем районе Йонкерса[40].

Получив степень бакалавра в Нью-Йоркском университете, где он учился бесплатно благодаря должности своего отца, степень магистра он получил в Мичиганском университете. Оттуда он поступил на учебную программу в «Чейз Манхэттен Банк», где провел следующие девятнадцать лет своей карьеры, прежде чем стать соучредителем Prudential Asia, а затем присоединился к «Инвесткорп».

За внешним спокойствием Фланца скрывалась любовь к приключениям и природе – по выходным, в зависимости от того, где он был, он менял свои серые костюмы банкира на черное кожаное мотоциклетное снаряжение и путешествовал по сельской местности на большом BMW, или брал походное снаряжение и исчезал в лесу, или надевал лыжное снаряжение и улетал на вертолете в поисках неразмеченных лыжных спусков. Считавшийся в «Инвесткорп» человеком, возводящим мосты, Фланц, по мнению Кирдара, использовал безопасные методы и обладал подходящими личными качествами, чтобы залатать брешь в отношениях с Маурицио и наладить тесное сотрудничество.

Фланц и еще один исполнительный директор «Инвесткорп», Филип Баскомб, прилетели из Лондона в Милан и встретились с Маурицио в новом просторном конференц-зале офиса на Пьяцца Сан-Феделе. Они создали рабочую группу для более активного участия в некоторых бизнес-решениях, с которыми столкнулась «Гуччи», и определили одиннадцать вопросов, которые необходимо было решить.

– Это было нашей попыткой вселить дух грамотного менеджмента в Маурицио, не оскорбляя его, – вспоминал Свенсон, который также участвовал в этом. – Было проделано много работы, но в конечном счете именно Маурицио был тем парнем, который должен был воплотить идеи в жизнь, и этого просто не произошло.

– Маурицио говорил «ладно», а затем продолжал делать что хотел, – рассказывал бывший административный и финансовый директор «Гуччи» Марио Массетти. – Он не отрицал наличие проблем, но был просто уверен, что неким образом все удастся решить.

Маурицио осознавал, что затраты на воплощение его мечты в жизнь выше, чем кто-либо предполагал, и сначала тепло встретил Фланца, предложив ему открыть офис в новой штаб-квартире «Гуччи».

Фланц, верный своему стилю, пришел в «Гуччи» без предубеждений и не торопился оценивать проблемы. Но как только он занимал какую-то позицию, мало кто мог изменить его мнение.

– Мне нравился Маурицио, но я стал более критично относиться к его решениям и к тому, как он поступал, и в отношениях начала возрастать напряженность – говорил Фланц. – Я пришел к выводу, что Маурицио был бизнесменом-фантазером, неэффективным менеджером и посредственным лидером. Я решил, что он не сможет добиться успеха в бизнесе – никогда, – и уж конечно не за то время, которое нам дадут кредиторы.

В феврале 1992 года, несмотря на оптимизацию «Гуччи Америка», «Ситибанк» поднял красный флаг для компании, потребовав выплатить кредит в размере 25 миллионов долларов, который был исчерпан до последнего цента. Чистая стоимость компании составляла примерно 17,3 миллиона долларов, а продажи упали до 70,3 миллиона долларов. В соответствии с новой структурой ценообразования, введенной Маурицио, «Гуччи Америка» оказалась неспособной платить своей дочерней компании за товары и покрывать зарплатные и другие операционные расходы. Эта новая ценовая политика, которая включала в себя гораздо более высокие цены на новые высококачественные товары, выпускаемые Доун Мелло и ее новой командой дизайнеров, позже стала предметом горячих споров между Маурицио, де Соле и «Инвесткорп».

– Как мы будем продавать сумки по тысяче долларов в Канзас-Сити? – протестовал де Соле.

«Ситибанк» поручил это дело человеку по имени Арнольд Дж. Зигель. Он уведомил Доменико де Соле о том, что банк занял жесткую позицию в отношении двух аспектов финансового положения «Гуччи»: во-первых, банк не хочет, чтобы «Гуччи Америка» возвращала «Гуччио Гуччи» какие-либо товары до тех пор, пока кредит не будет погашен, и, во-вторых, «Ситибанк» будет доверять компании, пока де Соле остается на должности генерального директора. Хотя де Соле протестовал против последней позиции, не желая, чтобы казалось, что он хочет извлечь выгоду из проблемной ситуации, ультиматум Зигеля только усугубил и без того растущий раскол между двумя компаниями и двумя людьми, которые ими управляли, – Доменико де Соле и Маурицио Гуччи.

В то же время Зигель также оказал давление на Маурицио, чтобы тот погасил свои просроченные личные ссуды в «Ситибанке». Кредиты были обеспечены двумя квартирами в Олимпик-тауэр на Пятой авеню – той, которую Маурицио и Патриция обставили в начале 1970-х годов, и другой, которую Маурицио купил позже, но так и не отремонтировал. Обе потеряли в цене, когда стоимость недвижимости в Нью-Йорке резко упала, и на тот момент не могли покрыть долги Маурицио.

В то время в «Инвесткорп» ничего не знали о личных ссудах Маурицио, но финансовое положение «Гуччи» ухудшалось так быстро, что команда «Инвесткорп» подготовила презентацию, чтобы рассказать Маурицио о драматичной ситуации, с которой столкнулась компания. Вызванный в Лондон, Маурицио молча сидел за овальным мраморным столом для совещаний в затемненной комнате элегантного офиса «Инвесткорп» на Брук-стрит, окруженный командой «Инвесткорп» в «Гуччи», пока щелкали слайды.

– Должно быть, это было похоже на инквизицию, – говорил Свенсон. – За столом сидело по меньшей мере десять руководителей, и у всех на лицах было написано, что дела плохи.

– Мы, наконец, добрались до большого слайда с выводом, который гласил: «Вывод: увеличьте продажи и уменьшите расходы», – рассказывал Свенсон.

При этих словах глаза Маурицио расширились, он вскочил и с громким смехом повернулся к Кирдару.

– Увеличьте продажи, уменьшите расходы! Эй! Я и сам мог бы сказать это вам, но вопрос в том, как это сделать.

– Маурицио, ты президент компании, – огрызнулся Кирдар, бывший не в настроении смеяться. – Это твой вызов!


Маурицио пообещал, что вернется в Лондон с бизнес-планом. Он вернулся в Милан, где новая табличка в кожаном переплете стояла рядом с изречением Альдо о том, что качество запоминается надолго после того, как забывается цена. Новая табличка гласила: «Ты – часть проблемы или часть решения?»

Назначенная дата наступила и прошла без всякого плана. Кирдар прилетел в Милан, чтобы поговорить с Маурицио.

– Маурицио, – сказал Кирдар. – Все это довольно скверно. Давай найдем тебе главного исполнительного директора. Ты мечтатель, а компании нужен штатный управляющий.

Маурицио покачал головой.

– Поверь мне, Немир, – сказал он. – Поверь мне. Я все сделаю как надо!

– Я доверяю тебе, Маурицио! – сказал Кирдар. – Но дела идут не слишком хорошо. Я понимаю твою проблему, и ты должен понять мою. Я должен спасти этот тонущий корабль. Компания теряет деньги. Я не твой богатый партнер; у меня есть ответственность перед моими инвесторами.

Тем временем Фланц обнаружил, что у «Гуччи» были склады, полные старых запасов, которые Маурицио вывез из магазинов в соответствии со своим планом реорганизации. Фланц нашел горы старых холщовых сумок, рулоны ткани и груды кожи, и все это оставили гнить.

– Маурицио понятия не имел, что непроданные запасы упали в цене, – говорил позже Фланц. – Он чувствовал, что, пока он может прятать старые вещи под ковром, они перестают существовать для него. Они могли быть где-то на балансе, но в его сознании их не существовало.

Клаудио Дель’Инноченти, дородный начальник производственного отдела в Скандиччи, уже был знаком с позицией Маурицио относительно запасов. В рамках общего рестайлинга продукции «Гуччи» Маурицио изменил цвет золотой фурнитуры на сумках и аксессуарах с желтого на зеленый.

Однажды, во время совещания по продукту во Флоренции, Маурицио позвонил Дель’Инноченти с завода. Большой, похожий на медведя мужчина с копной непослушных вьющихся каштановых волос и бородой, он кивнул в знак приветствия, когда вошел в студию дизайна, где Маурицио работал с Доун Мелло и другими дизайнерами.

– Buongiorno. – Он стоял в стороне, когда они закончили разговор, в своей повседневной одежде – хлопчатобумажной рубашке на пуговицах, джинсах и тяжелых рабочих ботинках.

– Хорошо, Клаудио, отныне вместо 00 gold мы будем использовать 05 gold, – сказал Маурицио, ссылаясь на стандартные коды для различных тонированных металлов.

– Это прекрасно, Dottore, – сказал Дель’Инноченти своим грубым голосом, – но как насчет всего товара на складе?

– Клаудио, какое мне дело до товаров на складе? – ответил Маурицио.

Дель’Инноченти молча кивнул, вышел из комнаты и вернулся в свой кабинет, где сделал несколько телефонных звонков и подсчетов. Меньше чем через час он поднялся по лестнице в кабинет Маурицио.

– Dottore, есть некоторые предметы, которые мы можем перекрасить в зеленое золото, но многие застежки не поддаются обработке. Речь идет о товарах на сумму не менее 350 миллионов лир [в то время почти 300 000 долларов], – сказал Дель’Инноченти.

Маурицио посмотрел на сотрудника.

– Кто председатель правления «Гуччи», ты или я? – спросил Маурицио у Дель’Инноченти. – Старые изделия отжили свое! Выбросьте их, делайте что хотите, для меня они больше не существуют!

Дель’Инноченти пожал плечами и вышел из комнаты.

– Я ничего не выбрасывал, – признался он позже. – На самом деле, мы в конечном счете смогли продать товар. Самым безумным было то, что мы получали такие противоречивые поручения. С одной стороны, большие деньги просто выбрасывались на ветер, а с другой – нам было приказано экономить на карандашах и ластиках, наши телефонные звонки отслеживались, и в какой-то момент нам даже пришлось начать выключать весь свет к пяти часам вечера.

Фланц надавил на Маурицио, чтобы тот нашел покупателя на старые товары, и предложил свою помощь. Наконец, однажды Маурицио с гордостью объявил, что нашел решение проблемы инвентаризации. Он подписал контракт на продажу всей партии в Китае. Маурицио заверил Фланца, что он обо всем позаботился.

– Он был так доволен, как только мог, и расхаживал по офису, говоря всем членам правления, что они могут расслабиться, потому что он лично занимается этой проблемой, – рассказывал Фланц. «Гуччи» отправила огромные контейнеры с устаревшими товарами, которые исчезли на складах где-то в Гонконге. В итоге компания не только не получила денег за товар, но и заплатила около 800 тысяч долларов аванса посреднику за организацию сделки. Фланц и его коллеги из «Инвесткорп» кипели от разочарования и ярости по поводу всей истории с акциями, которая первоначально обошлась компании примерно в 20 миллионов долларов.

– Сделка с Китаем растворилась в воздухе, – говорил Фланц. – Это был просто еще один мираж Маурицио.

Несколько месяцев спустя Маззетти вылетел в Гонконг, нашел товар и, наконец, продал его.

По мере того как время шло, а «Гуччи» не проявляла никаких признаков улучшения, заседания совета директоров компании становились все более конфронтационными. Хотя времена летающих сумок и магнитофонов давно прошли, Фланц и другие директора «Инвесткорп» теперь открыто оспаривали решения Маурицио.

– Вы сливаете компанию в канализацию! – заявил Элиас Халлак из «Инвесткорп», который заменил Андреа Моранте в совете директоров в 1990 году. – Нас не устраивает схема «пятьдесят на пятьдесят». Никто не хочет вас отстранять, мы хотим, чтобы вы остались у руля компании, но мы хотим привлечь опытного управленца; мы должны иметь контроль.

В отместку Маурицио и его директора проводили заседания совета директоров на итальянском языке, что еще больше взбесило директоров «Инвесткорп».

– Я вообще не говорил по-итальянски, но если улавливал несколько слов, то мог разобрать весь сценарий, и мне не нравилось то, что происходит, – говорил Халлак.

Антонио, дворецкий в белых перчатках, работавший в приемной руководства «Гуччи», исправно подавал пенистый капучино и крепкий эспрессо на полированных серебряных подносах, пока мужчины смотрели друг на друга.

– На Пьяцца Са-Феделе по-прежнему подавали один из лучших капучино в Милане, – рассказывал один из членов совета директоров, Сенкар Токер, намекая на то, что кофейный сервиз был наименьшим из многочисленных излишеств, которые были сделаны во имя изменения положения. – Вся эта ситуация мало чем отличалась от тонущего «Титаника», на котором подавали шампанское с икрой, – сказал он.

Когда на одной из встреч атмосфера накалилась, Маурицио набросал записку своим смелым, энергичным почерком и сунул ее Франкини, который был членом правления и сидел рядом с ним.

Давид против Голиафа

ИХ четверо.

Они рассчитывают на____

Forza!!

Они должны выдать себя.