– Я как будто потерял родную мать, – признавался он годы спустя.
Теперь «Инвесткорп» оставалось приобрести 17 процентов акций «Гуччи Америка», чтобы их доля в «Гуччи» окончательно достигла отметки в 50 процентов. Пол Димитрук позвонил Моранте и сказал:
– Пора сделать финальный ход с Альдо.
В январе 1989 года Моранте отправился на «Конкорде» в Нью-Йорк, где встретился с Альдо в его собственной квартире, недалеко от магазина «Гуччи» на Пятой авеню. Альдо не пускали в административные офисы компании, поэтому для деловых встреч он использовал собственную квартиру. Когда Моранте явился к нему в середине дня, Альдо открыл дверь сам и радушно пригласил его в изящно обставленную гостиную. С годами стены в ней превратились в мозаику из фотографий Альдо, который с улыбкой приветствовал президентов и знаменитостей, а также мемориальных дощечек, сертификатов и символических ключей от городов – напоминаний о достижениях Альдо в Соединенных Штатах. Памятные вещи были выставлены и на столиках по всей комнате. Альдо предложил Моранте чашку кофе и сам отправился его варить, пока Моранте разглядывал сувениры, рассказывавшие всё о судьбе их обладателя.
– Меня изумило, как хорошо Альдо прижился в Штатах и какого успеха здесь добился, но с налоговой системой так и не поладил, – вспоминал Моранте. – Он принимал славу и шик, которые предлагала ему страна, но правил игры так и не принял – и дорого за это поплатился.
Альдо, который прекрасно знал, зачем явился Моранте, безупречно оделся перед их встречей и постарался впечатлить инвестора стилем и харизмой. Он дружелюбно расположился рядом с Моранте, рассказывая ему обо всем: об открытии магазинов, о товарах, о благотворительности и о наградах – время от времени испытующе поглядывая на гостя голубыми глазами за толстыми стеклами очков, очень напоминая при этом кота. В разговоре он главенствовал, и Моранте не мог не отметить, что в нем была та черта, которую итальянцы называют fascino[34], – и Альдо рад был ее проявить. Моранте понял, от кого Маурицио унаследовал талант рассказчика, живость и обилие историй. Он все слушал, и день клонился к вечеру.
Когда Альдо договорил, он посмотрел Моранте прямо в глаза.
– А теперь поговорим о том, зачем вы пришли.
Альдо знал, что ему придется продать акции: его сыновья, которым он щедро уступил свою долю задолго до собственной смерти, уже бросили компанию; он мог только последовать за ними. У Альдо оставалось всего 17 процентов в «Гуччи Америка», и над делами компании он был уже не властен. И добродушный тон Альдо вдруг сменился злостью.
– Все, чего я хочу, – это знать, что мой bischero-племянник не имеет к этому отношения! – прогремел Альдо. – Если он победит, тогда конец всему, что я создал! Я все еще дорожу Маурицио, несмотря на все, что между нами было, но я предупреждаю вас, он не готов взять «Гуччи» на свои плечи. Он не сумеет двигать компанию вперед!
Моранте заверил Альдо, что работал на международного инвестора, и поманил Альдо предложением оставить его в компании еще на несколько лет в качестве почетного консультанта.
– Он знал, что проиграл эту игру и что говорить больше не о чем, но чувство, что он сохранит хотя бы честь и хоть какую-то роль в бизнесе, было для него вопросом жизни и смерти, – впоследствии рассказывал Моранте. – Я отчетливо ощущал, что если он продаст мне все, то умрет. Он как будто отрывал кусок себя самого. И в тот момент он ненавидел своих детей за все, что они с ним сделали. Он отдал им все – и его оставили ни с чем.
В апреле 1989 года «Инвесткорп» отправила Рика Свенсона в Женеву заключить договор с Альдо. Эта сделка окончила процесс, продлившийся больше полутора лет, – одну из самых долгих, сложных и тайных сделок по приобретению в сфере инвестиций.
– Каким-то чудом никто до конца не выяснил, что это мы, – вспоминал Свенсон. – Больше полутора лет на нас работали адвокаты, банкиры, эксперты по торговым знакам – все, кто мог на нас указывать. Обычно в Италии так: ты чихнул, и все уже знают!
В какой-то момент, когда «Инвесткорп» была уже близка к покупке очередного блока акций у одного из кузенов, рядом съемочная группа ток-шоу «60 минут» брала интервью у Маурицио и гадала, кто же пытался выкупить «Гуччи» – и все это под музыку из сериала «Династия».
Когда «Инвесткорп» приобрела 50 процентов в компании «Гуччи», это стало еще одной ключевой точкой в истории семейной компании. Впервые с тех пор, как Гуччио Гуччи основал свой небольшой бизнес, такая значительная доля этого семейного бизнеса оказалась в руках постороннего. И, что самое важное, «Инвесткорп» была не частным лицом, а сложной и бездушной финансовой организацией, которая намеревалась добиться внушительной прибыли для своих инвесторов, хотя и проявила в итоге гораздо больше терпения и понимания, чем многие другие организации на ее месте.
Заключительная встреча с Альдо была назначена в юридической конторе в Женеве. Работники «Инвесткорп» поверить не могли, что они наконец дошли до конца этого долгого пути. Они тревожно готовились к худшему: что будет, если они перешлют деньги на счета Альдо, а тот вместе с адвокатами схватит сертификаты акций и сбежит, оставив банкиров с пустыми руками?
Команда «Инвесткорп» расположилась по одну сторону стола для переговоров, Альдо и его адвокаты – по другую. Сертификаты акций лежали перед Альдо. Все ждали звонка из банка с подтверждением транзакции.
– Это было так странно: все уже было обговорено и подписано, говорить было больше не о чем, и мы просто сидели в тишине и ждали, пока зазвонит телефон, – вспоминал Свенсон.
Когда звонок наконец прозвучал, все подскочили с мест. Трубку взял Свенсон.
– Когда я сбросил вызов, чтобы сказать: все в порядке, деньги пришли на счет, Альдо поднялся с места, а наши адвокаты потянулись через стол за его акциями. Мы все страшно переживали!
Альдо удивленно сморгнул, держа акции в руках. А затем встал, обошел стол, приблизился к Полу Димитруку и галантно передал ему сертификаты из рук в в руки.
– Эти Гуччи – все они были актерами, никто из них никогда не показывал тревоги, – рассказывал Свенсон. Напряжение нарушил хлопок пробки от шампанского. Димитрук произнес речь о наследии Альдо и о том, как много он построил. Затем высказался и сам Альдо – сбиваясь, не в силах удержать слез.
– В общем, – говорил Свенсон, – это была весьма печальная сцена.
Все, над чем трудился Альдо, было кончено. В восемьдесят четыре года он покинул «Гуччи» вслед за сыновьями, продав последние частицы империи, которую он создал, финансовой организации.
– Когда мы закончили, то просто замерли на местах: никто не знал, что сказать, и повисло неловкое молчание, – рассказывал Свенсон. – Тогда Альдо надел кашемировое пальто и шляпу, его адвокаты тоже оделись, пожали инвесторам руки и вышли в холодную женевскую ночь. Примерно через полминуты Альдо вернулся – какой позор, – потому что его такси еще не прибыло.
Два дня спустя Альдо прислал Свенсону счета за гостиницу и билеты до места встречи.
– Чего еще ждать от Гуччи! – смеялся Свенсон.
Глава 10. Американцы
В 1989 году, теплым июльским утром, Маурицио пригласил Доун Мелло, президента «Бергдорф Гудман Бергдорф Гудман», в номер, который снял в отеле «Пьер» в Нью-Йорке специально для этой встречи.
– Мисс Мелло! Я так рад встрече с вами! – выразительно воскликнул Маурицио, приглашая гостью в номер и жестом предлагая ей расположиться на мягком диване, а сам устроился в кресле с подголовником слева от нее. Он звонил Мелло неделями, но она до той недели не отвечала на его звонки. Маурицио рассчитывал на помощь Мелло в исполнении его мечты о «Гуччи». Он сказал ей:
– Мои родственники разрушили бренд, и я собираюсь возродить его.
Мелло внимательно слушала его, поражаясь, как хорошо, почти без акцента, он говорит по-английски.
Доун Мелло стала звездой американского торгового мира, когда возродила легендарную, но вялую компанию «Бергдорф Гудман». Маурицио знал, что расположить к себе такого человека будет сложно, но был готов попытаться.
Расположившаяся в западной части Пятой авеню, между 57-й и 58-й улицами, компания «Бергдорф Гудман» была основана в 1901 году двумя торговцами, Эдвином Гудманом и Германом Бергдорфом. С годами их магазин приобрел репутацию одного из самых дорогих и элегантных женских магазинов в мире, но к середине семидесятых эта репутация начала меркнуть. Сын Гудмана, Эндрю, продал магазин в 1972 году троим партнерам: Картеру, Хоули и Хейлу. В 1975 году, пытаясь вернуть магазину былую славу, новые владельцы наняли человека по имени Ира Неймарк – высокого, вежливого и опытного управляющего по продажам из «Б. Альтман», который начал карьеру в семнадцать лет швейцаром в «Бонвит Теллер». Неймарк привел с собой Доун Мелло.
– «Бергдорф Гудман» постарел вместе со своими владельцами, – вспоминала Мелло. – Среднестатистическому клиенту было около шестидесяти – то были очень консервативные люди. Образ магазина запылился так, что ни французские, ни американские дизайнеры не хотели с нами работать!
По опыту работы директором раздела моды в «Б. Альтман» Мелло знала, что популярность набирают такие итальянские имена, как Фенди, Миссони, Криция и Базиль. Молодой Джанни Версаче обращал на себя все внимание дизайнами для «Каллахан» – бренда, созданного производителем одежды «Замаспорт» в Северной Италии.
Мелло вспоминала, что они начали приобретать итальянские коллекции, а также переделали весь декор в «Бергдорф Гудман», сделав его одновременно роскошным и уютным. Теперь на потолке в передней сверкала старинная хрустальная люстра, пол украшала новая мраморная мозаика из Италии, а по всему магазину в хрустальных вазах были расставлены цветы. К 1981 году в «Бергдорфе» можно было найти все лучшие имена дизайнеров из Италии и Франции, включая Ив Сен-Лорана и Шанель. Даже бледно-лиловые сумки-шоперы «Бергдорф Гудман» стали символом статуса: с ними появлялись и светские львицы, и рок-звезды, и королевские особы. Когда в начале девяностых Ив Сен-Лоран начал терять свой блеск, «Бергдорф» бросили его без сожаления – это много говорило о том, чего добился сам магазин.
– Есть лишь один Городской балет Нью-Йорка, лишь одна Метрополитен-опера, одна Нью-Йоркская биржа, есть лишь один Мэдисон-сквер-гарден, один Нью-Йоркский музей современного искусства и один «Бергдорф Гудман», – писали в журнале «Таун энд Кантри» в 1985 году.
Маурицио надеялся, что Мелло сделает для «Гуччи» то же, что сделала для «Бергдорф». Он только что вернул себе контроль над собственной долей в компании и благодаря новому союзнику, «Инвесткорп», стал единогласно выбранным председателем «Гуччи»: это решение было принято 27 мая 1989 года. Когда Мелло не стала брать трубку, Маурицио уговорил общего знакомого, торгового аналитика с Уолл-стрит, Уолтера Леба, позвонить ей.
– Маурицио Гуччи очень хочет с тобой поговорить, – сказал Леб. – Почему ты ему не ответишь?
– Но мне правда неинтересно, – ответила Мелло. – Я люблю свой магазин и уходить из него не собираюсь. Что я могу для него сделать?
Мелло стала президентом компании в 1983 году и получила все выгоды своего положения, в том числе идеальный кабинет с панорамным окном на Пятую авеню и в сторону Центрального парка. Мелло добралась до самой вершины американской торговли предметами роскоши, и, проведя тридцать четыре года в бизнесе, она не собиралась все бросать ради какого-то итальянца, даже по фамилии Гуччи.
– Окажи мне такую услугу, сходи поговори с ним, – уговаривал Леб. И Мелло согласилась.
Отель «Пьер» был виден Мелло из окна кабинета над «Бергдорф». Прежде чем отправиться на встречу с Маурицио, она порассматривала это здание пару минут, вглядываясь в полукруглый козырек над главным входом. Затем резко развернулась, спустилась по лестнице и вышла через вращающиеся двери «Бергдорф» на не по сезону жаркую улицу. Солнце палило вовсю, когда Мелло остановилась на перекрестке Пятой авеню и 58-й улицы, нетерпеливо ожидая, когда загорится зеленый свет. Она смахнула несуществующие пылинки со своего костюма и раздраженно посмотрела на часы. «Я попусту трачу время», – подумала она с досадой. На работе у нее было столько дел, и она надеялась еще разобрать письма до начала полуденного собрания по поводу продаж. Она уже жалела, что согласилась встретиться с Гуччи. Загорелся зеленый, и Мелло, упрямо поджав губы, зашагала через улицу.
Мелло была родом из города Линн в штате Массачусетс – маленького промышленного городка к северу от Бостона. С раннего детства она была без ума от нарядов, любила вырезать новые наряды для бумажных кукол и примерять мамину одежду. Она училась на иллюстратора в Современной школе моды и дизайна в Бостоне – сейчас этой школы уже не существует, – а по вечерам брала уроки рисования и живописи в Бостонском музее искусств. Однако, травмировав руку в аварии, Мелло поняла, что никогда не добьется того уровня мастерства, к которому стремится. Ей еще не было двадцати лет, когда она отправилась в Нью-Йорк и начала модельную карьеру. Однако несмотря на успех, который принесли ей приятное лицо, изящная фигура и высокий рост, она быстро устала от такой работы. Ей хотелось большего. Соврав о возрасте, она устроилась работать в подразделение «Лэйн Брайант», открывавших сеть магазинов «для тех, кто выше 170», чтобы продавать одежду высоким женщинам по всей стране. Пройдя стажировку в Бостоне, Мелло принялась за работу.
– Это было настоящее приключение, – рассказывала она. – Я никогда до этого не выезжала из Бостона, не считая недолгой поездки в Нью-Йорк. Платили мне немного, и денег на расходы было мало, но я знала, что на правильном пути.
Затем Мелло перешла в отдел подготовки кадров «Б. Альтман» в ожидании вакансии. В те годы «Б. Альтман» был старым и огромным магазином, который занимал целый квартал на углу 34-й улицы и Пятой авеню. Рассчитанный на богатую публику, он тогда считался манхэттенским «Хэрродс»[35]. У магазина были качественные товары и постоянные покупатели. Час Мелло настал в 1955 году, когда талантливая и известная в свете Бетти Дорсо, бывший редактор журнала «Гламур», стала директором раздела моды. Бывшая модель с обложки, Дорсо наняла Мелло в ассистентки.
– Она научила меня тому, что такое стиль, – говорила Мелло. – Ей нравилась Шанель, она носила кардиганы, шелковые рубашки и плиссированные юбки – очень современный наряд для ее времени. Я ходила за ней по пятам, одетая в дешевую версию ее образа, подражая ее походке от бедра.
Мелло впервые познакомилась с европейской модой, когда Дорсо привезла платья с парижского шоу кутюрье, которые тогда копировали производители с Седьмой авеню. В те времена такие кутюрье, как Баленсиага, Ив Сен-Лоран, Бальмен и Нина Риччи, выставляли уникальные дизайны на парижских показах мод, а дизайнеров прет-а-порте еще не появилось.
– Разница между одеждой «от кутюр» и произведенной на фабрике была колоссальная, – вспоминала Мелло.
В это время некоторые дизайнеры начинали работать в Нью-Йорке. Клэр Маккарделл, Полин Трижер, Сейл Чепмен и другие мастера осваивали новую территорию. Совсем молодой Джеффри Бин работал на «Трайна-Норелл», а Билл Бласс – на «Морис Рентнер», но производитель в те времена был пока что важнее дизайнера.
В 1960-х Мелло пригласила директором в отдел моды компания универмагов «Май». Одиннадцать лет Мелло прокладывала себе дорогу, чтобы стать директором по товарам широкого потребления и вице-президентом компании.
– Там я научилась всем основам, научилась жить такой жизнью, – рассказывала Мелло. Затем она влюбилась в президента компании Ли Абрахама и вышла за него замуж.
– Мне нужно было или увольняться, или работать на собственного мужа, – с сожалением вспоминала Мелло. Она вернулась в «Б. Альтман» в 1971 году, когда Ира Неймарк нанял ее директором раздела моды. Неймарк тоже когда-то работал на компанию «Май» и был знаком с методами работы Мелло. Вмессте они стали сплоченной и успешной командой: он был талантливым продавцом, у нее были стиль и воображение, которые он поддерживал.
– Вместе они были непобедимы, – вспоминала Джоан Кейнер, первый заместитель директора и директор раздела моды «Нейман Маркус».
Будучи женщиной в мире мужчин, Мелло научилась быть жесткой, не жертвуя ни стилем, ни манерами. Застенчивая, но упорная, она часто казалась людям элегантной и холодной. Однако те, кому удавалось узнать ее получше, – особенно это касалось талантливых молодых людей, которых Мелло поддерживала и продвигала, – находили в ней доброго и заботливого друга.
Мелло выделялась в торговой сфере не только тем, что была женщиной на высоком посту, но и своим творческим подходом к бизнесу, который она видела через призму моды.
– Мне повезло, что те, с кем я работала, помогали мне развить чувство моды, – рассказывала Мелло. – Пока обычный закупщик думал о том, где и что купить в свой магазин и по какой цене, я мыслила творчески.
Она развила в себе чутье на качественные и стильные товары, а также интуицию в отношении грядущих модных тенденций. Она мастерски подмечала зарождающиеся успешные компании и дизайнерские таланты, поэтому привлекала в магазины, в которых работала, много новых имен. Чтобы не отставать от жесточайшей конкуренции в нью-йоркской торговой сфере, она решалась на самые безумные сделки и искала эксклюзивные связи, где только могла. К моменту прихода в «Бергдорф» Мелло уже заняла главенствующее место на всемирной модной сцене – не только среди дизайнеров и других продавцов, но и среди писателей и редакторов лучших модных журналов.
– «Гуччи» нужно вернуть былой образ, тот, который был в годы юности компании, – рассказывал Маурицио сидевшей на диване Мелло. – За последние несколько лет компания растеряла престиж. Я хочу вернуть ей блеск, который сопровождал ее в шестидесятых и в семидесятых; хочу вернуть веру в нас покупателя; хочу воссоздать то чувство восторга.
Мелло хорошо помнила, какой была компания «Гуччи» в лучшие времена. Сама она была молода и работала на «Лейн Брайант», и однажды отложила жалованье за целую неделю, чтобы купить первую сумочку от Гуччи: коричневую сумку-хобо из свиной кожи под замшу, которая стоила тогда 60 долларов.
Помнила она и те времена, когда бесконечная очередь выстраивалась на Пятой авеню в ожидании, когда «Гуччи» закончат перерыв на обед. Рядом с теплым, живым и вдохновенным Маурицио она понемногу оттаяла. Он говорил – и она забывала о том, кому надо позвонить, что надо записать, с кем встретиться к полудню, забыла про свой кабинет с видом на Центральный парк. Она сперва была очарована, потом – вдохновлена словами Маурицио; она мгновенно поняла, чего он хочет добиться. Имя «Гуччи» потеряло ценность. Холщовые сумки с монограммой GG были повсюду. К концу 1980-х годов обувь от Гуччи стала символом статуса у торговцев наркотиками; рэперы читали про одежду от Гуччи в популярных треках. Маурицио хотел избавиться от этого наносного груза и вернуть «Гуччи» былую славу тех времен, когда это имя было символом роскоши, качества и стиля.
– Мне нужен человек, который помнит, какой была компания на самой вершине. Мне нужен тот, кто поверит, что так может быть снова, кто понимает, что такое бизнес. Мне нужны вы! – закончил Маурицио, серьезно глядя Мелло прямо в глаза.
Два с половиной часа спустя Мелло, наконец, вышла из отеля в июньскую жару, и голова у нее шла кругом. Она пропустила собрание, и, только подумайте, ей было все равно!
– У меня было ощущение, что вся моя жизнь перевернулась, – сознавалась она. Маурицио попросил ее помощи в том, чтобы создать «Гуччи» заново.
Вскоре слухи об ухаживаниях Маурицио за Мелло проникли в разговоры Нью-Йорка, и Доменико де Соле стали заваливать вопросами – и собственные сотрудники, и модное сообщество Нью-Йорка в телефонных разговорах – о том, правда ли это. Маурицио не только не сказал де Соле ни слова о Мелло – он стал все отрицать, когда тот спросил его напрямик. Де Соле честно ответил всем, кто спрашивал, что слухи лгут, и в итоге довольно скоро узнал, что они не лгали, просто Маурицио все от него скрывал.
Обиженный таким обращением, де Соле предложил дать ему расчет: он всегда мог вернуться к адвокатской практике в Вашингтоне. Маурицио не принял отставку де Соле и попросил и дальше работать на «Гуччи Америка».
– Чтобы понять наши с Маурицио отношения, важно знать вот что: он начал упиваться властью, – вспоминал де Соле. – Им самим всю жизнь помыкали: сперва отец, потом жена, затем родственники, которые выжили его из страны. И вдруг он вернулся, стал главой «Гуччи», «Инвесткорп», Доун Мелло и все остальные безмерно его уважали – и он решил, что он неуязвим. Со мной ему стало некомфортно. Я был героем его войны [против Альдо]. Я был адвокатом. Я уважал его, но не боялся и не трепетал. Только я мог перед ним не склониться. Когда он сказал: «Давайте прекратим оптовую торговлю», я ответил ему: «Ты уверен, что так будет лучше? Это ведь значительная часть бизнеса. Хватит ли у нас на это денег?» Он никогда не понимал, как работают деньги.
Де Соле сохранил свой пост в «Гуччи Америка», а Доун Мелло перебралась в Италию в октябре 1989 года и стала новым креативным директором «Гуччи»: жалованье ее было вдвое больше прежнего, а в пакет привилегий входили роскошные апартаменты в Нью-Йорке и Милане, перелеты на «Конкорде», а также личная машина и шофер – все это на сумму больше миллиона долларов. Новости о Мелло захлестнули модное сообщество Нью-Йорка.
– Тот факт, что Гуччи нанял в компанию американку, да еще такую важную персону, привлек всеобщее внимание, – рассказывала Гейл Пизано, первый заместитель директора и главная управляющая по торговле «Сакс, Пятая авеню». – У Мелло были планы, был опыт в торговле, страсть к моде и знакомство с нью-йоркской публикой. Благодаря ей на «Гуччи» обратили внимание крупнейшие торговцы: Берт Тански, Роуз Мари Браво и Филип Миллер. Стало ясно: готовится что-то важное.
Кто-то считал, что со стороны Мелло это безумие – бросить свое блестящее положение в Нью-Йорке ради ненормальных непредсказуемых Гуччи.
Теперь «Инвесткорп» оставалось приобрести 17 процентов акций «Гуччи Америка», чтобы их доля в «Гуччи» окончательно достигла отметки в 50 процентов. Пол Димитрук позвонил Моранте и сказал:
– Пора сделать финальный ход с Альдо.
В январе 1989 года Моранте отправился на «Конкорде» в Нью-Йорк, где встретился с Альдо в его собственной квартире, недалеко от магазина «Гуччи» на Пятой авеню. Альдо не пускали в административные офисы компании, поэтому для деловых встреч он использовал собственную квартиру. Когда Моранте явился к нему в середине дня, Альдо открыл дверь сам и радушно пригласил его в изящно обставленную гостиную. С годами стены в ней превратились в мозаику из фотографий Альдо, который с улыбкой приветствовал президентов и знаменитостей, а также мемориальных дощечек, сертификатов и символических ключей от городов – напоминаний о достижениях Альдо в Соединенных Штатах. Памятные вещи были выставлены и на столиках по всей комнате. Альдо предложил Моранте чашку кофе и сам отправился его варить, пока Моранте разглядывал сувениры, рассказывавшие всё о судьбе их обладателя.
– Меня изумило, как хорошо Альдо прижился в Штатах и какого успеха здесь добился, но с налоговой системой так и не поладил, – вспоминал Моранте. – Он принимал славу и шик, которые предлагала ему страна, но правил игры так и не принял – и дорого за это поплатился.
Альдо, который прекрасно знал, зачем явился Моранте, безупречно оделся перед их встречей и постарался впечатлить инвестора стилем и харизмой. Он дружелюбно расположился рядом с Моранте, рассказывая ему обо всем: об открытии магазинов, о товарах, о благотворительности и о наградах – время от времени испытующе поглядывая на гостя голубыми глазами за толстыми стеклами очков, очень напоминая при этом кота. В разговоре он главенствовал, и Моранте не мог не отметить, что в нем была та черта, которую итальянцы называют fascino[34], – и Альдо рад был ее проявить. Моранте понял, от кого Маурицио унаследовал талант рассказчика, живость и обилие историй. Он все слушал, и день клонился к вечеру.
Когда Альдо договорил, он посмотрел Моранте прямо в глаза.
– А теперь поговорим о том, зачем вы пришли.
Альдо знал, что ему придется продать акции: его сыновья, которым он щедро уступил свою долю задолго до собственной смерти, уже бросили компанию; он мог только последовать за ними. У Альдо оставалось всего 17 процентов в «Гуччи Америка», и над делами компании он был уже не властен. И добродушный тон Альдо вдруг сменился злостью.
– Все, чего я хочу, – это знать, что мой bischero-племянник не имеет к этому отношения! – прогремел Альдо. – Если он победит, тогда конец всему, что я создал! Я все еще дорожу Маурицио, несмотря на все, что между нами было, но я предупреждаю вас, он не готов взять «Гуччи» на свои плечи. Он не сумеет двигать компанию вперед!
Моранте заверил Альдо, что работал на международного инвестора, и поманил Альдо предложением оставить его в компании еще на несколько лет в качестве почетного консультанта.
– Он знал, что проиграл эту игру и что говорить больше не о чем, но чувство, что он сохранит хотя бы честь и хоть какую-то роль в бизнесе, было для него вопросом жизни и смерти, – впоследствии рассказывал Моранте. – Я отчетливо ощущал, что если он продаст мне все, то умрет. Он как будто отрывал кусок себя самого. И в тот момент он ненавидел своих детей за все, что они с ним сделали. Он отдал им все – и его оставили ни с чем.
В апреле 1989 года «Инвесткорп» отправила Рика Свенсона в Женеву заключить договор с Альдо. Эта сделка окончила процесс, продлившийся больше полутора лет, – одну из самых долгих, сложных и тайных сделок по приобретению в сфере инвестиций.
– Каким-то чудом никто до конца не выяснил, что это мы, – вспоминал Свенсон. – Больше полутора лет на нас работали адвокаты, банкиры, эксперты по торговым знакам – все, кто мог на нас указывать. Обычно в Италии так: ты чихнул, и все уже знают!
В какой-то момент, когда «Инвесткорп» была уже близка к покупке очередного блока акций у одного из кузенов, рядом съемочная группа ток-шоу «60 минут» брала интервью у Маурицио и гадала, кто же пытался выкупить «Гуччи» – и все это под музыку из сериала «Династия».
Когда «Инвесткорп» приобрела 50 процентов в компании «Гуччи», это стало еще одной ключевой точкой в истории семейной компании. Впервые с тех пор, как Гуччио Гуччи основал свой небольшой бизнес, такая значительная доля этого семейного бизнеса оказалась в руках постороннего. И, что самое важное, «Инвесткорп» была не частным лицом, а сложной и бездушной финансовой организацией, которая намеревалась добиться внушительной прибыли для своих инвесторов, хотя и проявила в итоге гораздо больше терпения и понимания, чем многие другие организации на ее месте.
Заключительная встреча с Альдо была назначена в юридической конторе в Женеве. Работники «Инвесткорп» поверить не могли, что они наконец дошли до конца этого долгого пути. Они тревожно готовились к худшему: что будет, если они перешлют деньги на счета Альдо, а тот вместе с адвокатами схватит сертификаты акций и сбежит, оставив банкиров с пустыми руками?
Команда «Инвесткорп» расположилась по одну сторону стола для переговоров, Альдо и его адвокаты – по другую. Сертификаты акций лежали перед Альдо. Все ждали звонка из банка с подтверждением транзакции.
– Это было так странно: все уже было обговорено и подписано, говорить было больше не о чем, и мы просто сидели в тишине и ждали, пока зазвонит телефон, – вспоминал Свенсон.
Когда звонок наконец прозвучал, все подскочили с мест. Трубку взял Свенсон.
– Когда я сбросил вызов, чтобы сказать: все в порядке, деньги пришли на счет, Альдо поднялся с места, а наши адвокаты потянулись через стол за его акциями. Мы все страшно переживали!
Альдо удивленно сморгнул, держа акции в руках. А затем встал, обошел стол, приблизился к Полу Димитруку и галантно передал ему сертификаты из рук в в руки.
– Эти Гуччи – все они были актерами, никто из них никогда не показывал тревоги, – рассказывал Свенсон. Напряжение нарушил хлопок пробки от шампанского. Димитрук произнес речь о наследии Альдо и о том, как много он построил. Затем высказался и сам Альдо – сбиваясь, не в силах удержать слез.
– В общем, – говорил Свенсон, – это была весьма печальная сцена.
Все, над чем трудился Альдо, было кончено. В восемьдесят четыре года он покинул «Гуччи» вслед за сыновьями, продав последние частицы империи, которую он создал, финансовой организации.
– Когда мы закончили, то просто замерли на местах: никто не знал, что сказать, и повисло неловкое молчание, – рассказывал Свенсон. – Тогда Альдо надел кашемировое пальто и шляпу, его адвокаты тоже оделись, пожали инвесторам руки и вышли в холодную женевскую ночь. Примерно через полминуты Альдо вернулся – какой позор, – потому что его такси еще не прибыло.
Два дня спустя Альдо прислал Свенсону счета за гостиницу и билеты до места встречи.
– Чего еще ждать от Гуччи! – смеялся Свенсон.
Глава 10. Американцы
В 1989 году, теплым июльским утром, Маурицио пригласил Доун Мелло, президента «Бергдорф Гудман Бергдорф Гудман», в номер, который снял в отеле «Пьер» в Нью-Йорке специально для этой встречи.
– Мисс Мелло! Я так рад встрече с вами! – выразительно воскликнул Маурицио, приглашая гостью в номер и жестом предлагая ей расположиться на мягком диване, а сам устроился в кресле с подголовником слева от нее. Он звонил Мелло неделями, но она до той недели не отвечала на его звонки. Маурицио рассчитывал на помощь Мелло в исполнении его мечты о «Гуччи». Он сказал ей:
– Мои родственники разрушили бренд, и я собираюсь возродить его.
Мелло внимательно слушала его, поражаясь, как хорошо, почти без акцента, он говорит по-английски.
Доун Мелло стала звездой американского торгового мира, когда возродила легендарную, но вялую компанию «Бергдорф Гудман». Маурицио знал, что расположить к себе такого человека будет сложно, но был готов попытаться.
Расположившаяся в западной части Пятой авеню, между 57-й и 58-й улицами, компания «Бергдорф Гудман» была основана в 1901 году двумя торговцами, Эдвином Гудманом и Германом Бергдорфом. С годами их магазин приобрел репутацию одного из самых дорогих и элегантных женских магазинов в мире, но к середине семидесятых эта репутация начала меркнуть. Сын Гудмана, Эндрю, продал магазин в 1972 году троим партнерам: Картеру, Хоули и Хейлу. В 1975 году, пытаясь вернуть магазину былую славу, новые владельцы наняли человека по имени Ира Неймарк – высокого, вежливого и опытного управляющего по продажам из «Б. Альтман», который начал карьеру в семнадцать лет швейцаром в «Бонвит Теллер». Неймарк привел с собой Доун Мелло.
– «Бергдорф Гудман» постарел вместе со своими владельцами, – вспоминала Мелло. – Среднестатистическому клиенту было около шестидесяти – то были очень консервативные люди. Образ магазина запылился так, что ни французские, ни американские дизайнеры не хотели с нами работать!
По опыту работы директором раздела моды в «Б. Альтман» Мелло знала, что популярность набирают такие итальянские имена, как Фенди, Миссони, Криция и Базиль. Молодой Джанни Версаче обращал на себя все внимание дизайнами для «Каллахан» – бренда, созданного производителем одежды «Замаспорт» в Северной Италии.
Мелло вспоминала, что они начали приобретать итальянские коллекции, а также переделали весь декор в «Бергдорф Гудман», сделав его одновременно роскошным и уютным. Теперь на потолке в передней сверкала старинная хрустальная люстра, пол украшала новая мраморная мозаика из Италии, а по всему магазину в хрустальных вазах были расставлены цветы. К 1981 году в «Бергдорфе» можно было найти все лучшие имена дизайнеров из Италии и Франции, включая Ив Сен-Лорана и Шанель. Даже бледно-лиловые сумки-шоперы «Бергдорф Гудман» стали символом статуса: с ними появлялись и светские львицы, и рок-звезды, и королевские особы. Когда в начале девяностых Ив Сен-Лоран начал терять свой блеск, «Бергдорф» бросили его без сожаления – это много говорило о том, чего добился сам магазин.
– Есть лишь один Городской балет Нью-Йорка, лишь одна Метрополитен-опера, одна Нью-Йоркская биржа, есть лишь один Мэдисон-сквер-гарден, один Нью-Йоркский музей современного искусства и один «Бергдорф Гудман», – писали в журнале «Таун энд Кантри» в 1985 году.
Маурицио надеялся, что Мелло сделает для «Гуччи» то же, что сделала для «Бергдорф». Он только что вернул себе контроль над собственной долей в компании и благодаря новому союзнику, «Инвесткорп», стал единогласно выбранным председателем «Гуччи»: это решение было принято 27 мая 1989 года. Когда Мелло не стала брать трубку, Маурицио уговорил общего знакомого, торгового аналитика с Уолл-стрит, Уолтера Леба, позвонить ей.
– Маурицио Гуччи очень хочет с тобой поговорить, – сказал Леб. – Почему ты ему не ответишь?
– Но мне правда неинтересно, – ответила Мелло. – Я люблю свой магазин и уходить из него не собираюсь. Что я могу для него сделать?
Мелло стала президентом компании в 1983 году и получила все выгоды своего положения, в том числе идеальный кабинет с панорамным окном на Пятую авеню и в сторону Центрального парка. Мелло добралась до самой вершины американской торговли предметами роскоши, и, проведя тридцать четыре года в бизнесе, она не собиралась все бросать ради какого-то итальянца, даже по фамилии Гуччи.
– Окажи мне такую услугу, сходи поговори с ним, – уговаривал Леб. И Мелло согласилась.
Отель «Пьер» был виден Мелло из окна кабинета над «Бергдорф». Прежде чем отправиться на встречу с Маурицио, она порассматривала это здание пару минут, вглядываясь в полукруглый козырек над главным входом. Затем резко развернулась, спустилась по лестнице и вышла через вращающиеся двери «Бергдорф» на не по сезону жаркую улицу. Солнце палило вовсю, когда Мелло остановилась на перекрестке Пятой авеню и 58-й улицы, нетерпеливо ожидая, когда загорится зеленый свет. Она смахнула несуществующие пылинки со своего костюма и раздраженно посмотрела на часы. «Я попусту трачу время», – подумала она с досадой. На работе у нее было столько дел, и она надеялась еще разобрать письма до начала полуденного собрания по поводу продаж. Она уже жалела, что согласилась встретиться с Гуччи. Загорелся зеленый, и Мелло, упрямо поджав губы, зашагала через улицу.
Мелло была родом из города Линн в штате Массачусетс – маленького промышленного городка к северу от Бостона. С раннего детства она была без ума от нарядов, любила вырезать новые наряды для бумажных кукол и примерять мамину одежду. Она училась на иллюстратора в Современной школе моды и дизайна в Бостоне – сейчас этой школы уже не существует, – а по вечерам брала уроки рисования и живописи в Бостонском музее искусств. Однако, травмировав руку в аварии, Мелло поняла, что никогда не добьется того уровня мастерства, к которому стремится. Ей еще не было двадцати лет, когда она отправилась в Нью-Йорк и начала модельную карьеру. Однако несмотря на успех, который принесли ей приятное лицо, изящная фигура и высокий рост, она быстро устала от такой работы. Ей хотелось большего. Соврав о возрасте, она устроилась работать в подразделение «Лэйн Брайант», открывавших сеть магазинов «для тех, кто выше 170», чтобы продавать одежду высоким женщинам по всей стране. Пройдя стажировку в Бостоне, Мелло принялась за работу.
– Это было настоящее приключение, – рассказывала она. – Я никогда до этого не выезжала из Бостона, не считая недолгой поездки в Нью-Йорк. Платили мне немного, и денег на расходы было мало, но я знала, что на правильном пути.
Затем Мелло перешла в отдел подготовки кадров «Б. Альтман» в ожидании вакансии. В те годы «Б. Альтман» был старым и огромным магазином, который занимал целый квартал на углу 34-й улицы и Пятой авеню. Рассчитанный на богатую публику, он тогда считался манхэттенским «Хэрродс»[35]. У магазина были качественные товары и постоянные покупатели. Час Мелло настал в 1955 году, когда талантливая и известная в свете Бетти Дорсо, бывший редактор журнала «Гламур», стала директором раздела моды. Бывшая модель с обложки, Дорсо наняла Мелло в ассистентки.
– Она научила меня тому, что такое стиль, – говорила Мелло. – Ей нравилась Шанель, она носила кардиганы, шелковые рубашки и плиссированные юбки – очень современный наряд для ее времени. Я ходила за ней по пятам, одетая в дешевую версию ее образа, подражая ее походке от бедра.
Мелло впервые познакомилась с европейской модой, когда Дорсо привезла платья с парижского шоу кутюрье, которые тогда копировали производители с Седьмой авеню. В те времена такие кутюрье, как Баленсиага, Ив Сен-Лоран, Бальмен и Нина Риччи, выставляли уникальные дизайны на парижских показах мод, а дизайнеров прет-а-порте еще не появилось.
– Разница между одеждой «от кутюр» и произведенной на фабрике была колоссальная, – вспоминала Мелло.
В это время некоторые дизайнеры начинали работать в Нью-Йорке. Клэр Маккарделл, Полин Трижер, Сейл Чепмен и другие мастера осваивали новую территорию. Совсем молодой Джеффри Бин работал на «Трайна-Норелл», а Билл Бласс – на «Морис Рентнер», но производитель в те времена был пока что важнее дизайнера.
В 1960-х Мелло пригласила директором в отдел моды компания универмагов «Май». Одиннадцать лет Мелло прокладывала себе дорогу, чтобы стать директором по товарам широкого потребления и вице-президентом компании.
– Там я научилась всем основам, научилась жить такой жизнью, – рассказывала Мелло. Затем она влюбилась в президента компании Ли Абрахама и вышла за него замуж.
– Мне нужно было или увольняться, или работать на собственного мужа, – с сожалением вспоминала Мелло. Она вернулась в «Б. Альтман» в 1971 году, когда Ира Неймарк нанял ее директором раздела моды. Неймарк тоже когда-то работал на компанию «Май» и был знаком с методами работы Мелло. Вмессте они стали сплоченной и успешной командой: он был талантливым продавцом, у нее были стиль и воображение, которые он поддерживал.
– Вместе они были непобедимы, – вспоминала Джоан Кейнер, первый заместитель директора и директор раздела моды «Нейман Маркус».
Будучи женщиной в мире мужчин, Мелло научилась быть жесткой, не жертвуя ни стилем, ни манерами. Застенчивая, но упорная, она часто казалась людям элегантной и холодной. Однако те, кому удавалось узнать ее получше, – особенно это касалось талантливых молодых людей, которых Мелло поддерживала и продвигала, – находили в ней доброго и заботливого друга.
Мелло выделялась в торговой сфере не только тем, что была женщиной на высоком посту, но и своим творческим подходом к бизнесу, который она видела через призму моды.
– Мне повезло, что те, с кем я работала, помогали мне развить чувство моды, – рассказывала Мелло. – Пока обычный закупщик думал о том, где и что купить в свой магазин и по какой цене, я мыслила творчески.
Она развила в себе чутье на качественные и стильные товары, а также интуицию в отношении грядущих модных тенденций. Она мастерски подмечала зарождающиеся успешные компании и дизайнерские таланты, поэтому привлекала в магазины, в которых работала, много новых имен. Чтобы не отставать от жесточайшей конкуренции в нью-йоркской торговой сфере, она решалась на самые безумные сделки и искала эксклюзивные связи, где только могла. К моменту прихода в «Бергдорф» Мелло уже заняла главенствующее место на всемирной модной сцене – не только среди дизайнеров и других продавцов, но и среди писателей и редакторов лучших модных журналов.
– «Гуччи» нужно вернуть былой образ, тот, который был в годы юности компании, – рассказывал Маурицио сидевшей на диване Мелло. – За последние несколько лет компания растеряла престиж. Я хочу вернуть ей блеск, который сопровождал ее в шестидесятых и в семидесятых; хочу вернуть веру в нас покупателя; хочу воссоздать то чувство восторга.
Мелло хорошо помнила, какой была компания «Гуччи» в лучшие времена. Сама она была молода и работала на «Лейн Брайант», и однажды отложила жалованье за целую неделю, чтобы купить первую сумочку от Гуччи: коричневую сумку-хобо из свиной кожи под замшу, которая стоила тогда 60 долларов.
Помнила она и те времена, когда бесконечная очередь выстраивалась на Пятой авеню в ожидании, когда «Гуччи» закончат перерыв на обед. Рядом с теплым, живым и вдохновенным Маурицио она понемногу оттаяла. Он говорил – и она забывала о том, кому надо позвонить, что надо записать, с кем встретиться к полудню, забыла про свой кабинет с видом на Центральный парк. Она сперва была очарована, потом – вдохновлена словами Маурицио; она мгновенно поняла, чего он хочет добиться. Имя «Гуччи» потеряло ценность. Холщовые сумки с монограммой GG были повсюду. К концу 1980-х годов обувь от Гуччи стала символом статуса у торговцев наркотиками; рэперы читали про одежду от Гуччи в популярных треках. Маурицио хотел избавиться от этого наносного груза и вернуть «Гуччи» былую славу тех времен, когда это имя было символом роскоши, качества и стиля.
– Мне нужен человек, который помнит, какой была компания на самой вершине. Мне нужен тот, кто поверит, что так может быть снова, кто понимает, что такое бизнес. Мне нужны вы! – закончил Маурицио, серьезно глядя Мелло прямо в глаза.
Два с половиной часа спустя Мелло, наконец, вышла из отеля в июньскую жару, и голова у нее шла кругом. Она пропустила собрание, и, только подумайте, ей было все равно!
– У меня было ощущение, что вся моя жизнь перевернулась, – сознавалась она. Маурицио попросил ее помощи в том, чтобы создать «Гуччи» заново.
Вскоре слухи об ухаживаниях Маурицио за Мелло проникли в разговоры Нью-Йорка, и Доменико де Соле стали заваливать вопросами – и собственные сотрудники, и модное сообщество Нью-Йорка в телефонных разговорах – о том, правда ли это. Маурицио не только не сказал де Соле ни слова о Мелло – он стал все отрицать, когда тот спросил его напрямик. Де Соле честно ответил всем, кто спрашивал, что слухи лгут, и в итоге довольно скоро узнал, что они не лгали, просто Маурицио все от него скрывал.
Обиженный таким обращением, де Соле предложил дать ему расчет: он всегда мог вернуться к адвокатской практике в Вашингтоне. Маурицио не принял отставку де Соле и попросил и дальше работать на «Гуччи Америка».
– Чтобы понять наши с Маурицио отношения, важно знать вот что: он начал упиваться властью, – вспоминал де Соле. – Им самим всю жизнь помыкали: сперва отец, потом жена, затем родственники, которые выжили его из страны. И вдруг он вернулся, стал главой «Гуччи», «Инвесткорп», Доун Мелло и все остальные безмерно его уважали – и он решил, что он неуязвим. Со мной ему стало некомфортно. Я был героем его войны [против Альдо]. Я был адвокатом. Я уважал его, но не боялся и не трепетал. Только я мог перед ним не склониться. Когда он сказал: «Давайте прекратим оптовую торговлю», я ответил ему: «Ты уверен, что так будет лучше? Это ведь значительная часть бизнеса. Хватит ли у нас на это денег?» Он никогда не понимал, как работают деньги.
Де Соле сохранил свой пост в «Гуччи Америка», а Доун Мелло перебралась в Италию в октябре 1989 года и стала новым креативным директором «Гуччи»: жалованье ее было вдвое больше прежнего, а в пакет привилегий входили роскошные апартаменты в Нью-Йорке и Милане, перелеты на «Конкорде», а также личная машина и шофер – все это на сумму больше миллиона долларов. Новости о Мелло захлестнули модное сообщество Нью-Йорка.
– Тот факт, что Гуччи нанял в компанию американку, да еще такую важную персону, привлек всеобщее внимание, – рассказывала Гейл Пизано, первый заместитель директора и главная управляющая по торговле «Сакс, Пятая авеню». – У Мелло были планы, был опыт в торговле, страсть к моде и знакомство с нью-йоркской публикой. Благодаря ей на «Гуччи» обратили внимание крупнейшие торговцы: Берт Тански, Роуз Мари Браво и Филип Миллер. Стало ясно: готовится что-то важное.
Кто-то считал, что со стороны Мелло это безумие – бросить свое блестящее положение в Нью-Йорке ради ненормальных непредсказуемых Гуччи.