– А почему бы и нет? – говорит Кирсти.
– Сейчас не время умничать, – отвечает Крейг. – Ты лучше оставайся здесь. Завтра нас ждет работенка. Ты нужна детям. Телефон у тебя в порядке, работает?
– С ним все в порядке. Но только не надо… не надо так со мной разговаривать, – говорит Кирсти.
Он вздыхает.
– Устал я, выжат как лимон. Странно все это. Не только ее, но еще и Найла нет. Как тебе такое?
Лорен крепко зажмуривается.
– Мы толком ничего не знаем, – продолжает Крейг. – Нужно убедиться, что с ней все в порядке.
Их голоса затихают, и Лорен придвигается ближе к стене. Но не может больше разобрать ни слова. Вскоре она слышит, как Крейг просит ключи, закрывает дверь и уезжает куда-то на машине. Дом снова погружается в тишину, и Лорен натягивает на голову сбившееся одеяло. Вскоре она слышит пронзительный телефонный звонок и высовывает голову, чтобы ничего не упустить.
– Да, совершенно верно. Он только что уехал. Не волнуйся, Анджела, мы сделаем все, что в наших силах. Нет, нет, она ничего не слышала. А, ну да, понятно. Диана. Так вот я и говорю: Крейг разузнает, что и как…
Лорен недоумевает, какое отношение к этому делу может иметь Диана. Она пытается представить, что ее отец и Анн-Мари проводят время вместе, но такая идея кажется ей полным бредом. С таким же успехом можно было бы представить, как кролик нападает на волка.
Рация Билли лежит рядом с ее кроватью. Она забирает ее к себе под одеяло.
– Билли, – шепчет она. – Ты здесь, Билли?
Когда она кладет рацию на прикроватный столик, в ответ слышатся только помехи. Она пытается уснуть, но тщетно, не получается. Она машинально тянет руку к рации.
– Билли…
Ей отвечает женский голос:
– Отправляйся спать, Лорен. Не волнуйся.
От неожиданности Лорен вскакивает и невольно роняет рацию. Она оглядывается вокруг, как будто та самая женщина может находиться рядом, в этой комнате. Но ее там нет. Рация стукается о пол, отлетает крышка батарейного отсека. Статический треск в динамике прекращается, и в комнате воцаряется тишина, которую нарушает лишь тиканье часов.
Снова раздается негромкий стук, и из-за двери появляется голова Кирсти.
– Как дела? Мне послышался какой-то шум.
– О, разве? Нет, все в порядке.
– Не стоит волноваться. – Наклонив голову набок, она закрывает дверь.
Лорен смотрит в пол. Она чувствует себя немного глупо, потому что та женщина… она больше не кажется ей настоящей.
– Кирсти?
– Да, моя милая?
– А где Анн-Мари?
– Она ведет себя как глупый подросток… – Кирсти еще крепче держит ручку двери. – Наверное, тусуется где-то с друзьями или что-то в этом роде. Она ведь сейчас на каникулах, так ведь? Крейг уехал ее искать, и я тоже хочу выйти… так что сиди тихо, ладно? Постараешься заснуть? Могу на завтра дать тебе надеть один из школьных джемперов Билли. Или мы можем проехать мимо вашего дома и высадить тебя там, чтобы ты успела переодеться перед школой.
Лорен кивает и натягивает одеяло на голову. Ей так хочется сейчас поиграть со своими куклами-утешительницами. Она снова думает об отце. Может, он так напился, что заехал в кювет или заблудился в лесу. Она снова пишет ему эсэмэску, а потом слышит, как хлопает входная дверь, и понимает, что в доме остались только Билли и Льюис…
Она то засыпает, то снова просыпается, но, когда просыпается, уже за полночь, а никого из взрослых по-прежнему нет. Ее охватывает тревога, обвивает, словно плющ. Лежа в постели, она вспоминает разговор Крейга и Кирсти, в котором они упоминали Диану. Уже поздно, пора бы им вернуться. Сначала твоя мама, потом папа, а теперь еще и Анн-Мари, твердит ей внутренний голос. Она не способна думать, она может лишь чувствовать, каково было бы без них – как будто их всех смыло куда-то волной…
Снаружи темно и холодно, но она твердо знает, что должна быть там. Пытаться уснуть бесполезно. Она чувствует, что легко сможет пробежать целую милю. Взрослые повсюду ездят на машинах. Они не знают окрестностей так, как она. Она могла бы с закрытыми глазами пройти через лес и благополучно вернуться домой.
Она думает о своем отце и о том, как он выгуливает Джеймсона в темноте на Каури-Пойнт. Возможно, ничего с ним не случилось. Скорее всего, опять напился. Возможно, он вернулся домой и так крепко спит, что не слышал, как Крейг звонил ему в дверь. Анн-Мари и вовсе здесь не живет, она давно привыкла к городу. И вполне могла заблудиться.
Лорен прокрадывается наверх и тихонько стучит в дверь спальни Билли. Не дождавшись ответа, она входит внутрь, разглядев на постели силуэт спящего приятеля. Из его окна она видит пару машин, припаркованных на обочине дороги перед домом, и еще три пятна света в полях справа. Фонарики! Ночь ясная и тихая, кругом блестит снег. Должно быть, переполошившиеся соседи, которые ее разыскивают. Эта мысль обжигает ее, как лед.
Она торопливо спускается вниз и надевает резиновые сапоги, оставив записку для Кирсти. Она вдруг замирает на месте, вспоминая женский голос в рации. За окном темно, но в лесу повсюду люди с фонарями… Если она закричит, ее наверняка услышат. Ей нужно набраться храбрости. Затем она вспоминает, что только у нее есть ключ от ее дома, и решает, что именно там и следует начать поиски. Если отец вернулся и спит, она им сразу же напишет и успокоит.
Через темное поле она пробирается обратно к своему дому. Ей не страшно, она останавливается и вглядывается в черноту. Она всякий раз напоминает себе, что это то же самое поле, через которое она ходит днем. Позади мелькают фонарики соседей, и, прислушавшись, она различает голоса Малкольма и Анджелы:
– Анн-Мари! Анн-Мари!
Вернувшись домой, она с облегчением замечает отцовский пикап на подъездной дорожке. Он весь покрыт инеем и похож на темную ледяную глыбу.
Окрыленная, она несется в спальню отца с криком:
– Папа! Папа, где ты?
В доме все еще холодно и темно. Она слышит позади лай Джеймсона, явно оживившегося при виде своей хозяйки. Но она не обращает на него внимания и, щелкая выключателями, зажигает повсюду свет. Отцовская комната оказывается пустой, ванная – тоже. Никого. Она отдергивает клеенчатую шторку. Тоже пусто. Спустившись вниз, она достает из шкафа фонарик. Найл не сидит на диване и не стряпает на кухне. Дом пуст, но она все еще зовет отца, надеясь, что все-таки ошиблась. Без своего пикапа он не мог далеко уйти.
Осталась единственная комната, которую она еще не проверила… Та, в которую ей запрещено заходить. Лорен пробует открыть дверь и обнаруживает, что та не заперта. Может быть, она всегда была открыта? Внутри, в углу, громоздятся картонные коробки. На желтом диване, в пакете из химчистки, сложено женское платье, а у камина стоит пара женских сапог. Несколько свечей на полке… Лорен торопливо выходит и снова окликает отца. Она открывает раздвижную дверь и внимательно оглядывает сад. «Это всего лишь ночь, – твердит она себе, – темнота не причинит тебе вреда». Но сама почему-то вздрагивает…
На столбе забора сидит канюк и пристально наблюдает за ней. Потом, взмахнув крыльями, он взлетает и направляется в сторону леса.
– Папа?
Она сама не знает, зачем его зовет. Она снимает брезентовый чехол со своего горного велосипеда, включает переднюю фару и катит его по тропинке, разделяющей их сад и обширное поле. На краю поля мелькают огни.
Она катит велосипед по заснеженному полю, затем перетаскивает через невысокий забор. Начинается лес. Петля. Тропинку почти не видно в темноте, но она столько раз ходила по ней, столько раз ездила на велосипеде. У нее наверняка получится. Не успев толком испугаться, она устремляется вверх по тропе в соседний лес, подальше от огней поисковой группы. Велосипедная фара бросает вперед узкий дрожащий пучок света. Деревья обступают со всех сторон, нависают над ней. Может быть, Анн-Мари или отец направились по этой дороге и потом куда-нибудь свернули? Но зачем? Она ведь никуда не ведет, это Петля, по ней можно вернуться в то же место, но с другой стороны. На мгновение ей кажется, что издалека доносится голос Дианы, но его трудно расслышать из-за шума велосипедных шин на каменистой дороге и ее собственного дыхания. Проехав совсем немного, она добирается до их с Билли хижины. В темноте это лишь едва различимый силуэт среди деревьев. Зрелище знакомое, но сейчас немного пугающее. Она закрывает глаза и слышит хлопанье крыльев…
Она продвигается дальше по Петле. Лес сгущается, становится еще темнее. Ей кажется, что где-то здесь, на лесной тропинке, кто-то откликнется на ее крики, что здесь она получит ответ. Кажется, дорога тянется уже несколько часов. В темноте трудно ехать быстро, но она без устали крутит педали, это как-то заглушает страх.
Сколько же прошло времени? Два часа? Пять? Так или иначе, силы иссякают. Тропинка, по которой она едет, становится уже, и ее ноги задевает высокая трава. Она с опаской оглядывается по сторонам. До нее вдруг доходит, что она съехала с Петли на какую-то узкую тропу. Внезапно ее велосипед срывается со склона и стремительно несется вниз.
Фара выхватывает из темноты крупный камень на тропинке, Лорен пытается повернуть руль и с грохотом падает с велосипеда на землю. Фара гаснет. Девочка отряхивается и с трудом переводит дух. От мокрой травы становится еще холоднее. Она так устала, что не в силах даже заплакать, к тому же сильно злится на себя. Она даже не прочь сейчас уснуть. Прямо здесь, в лесу. Она никогда не думала, что рассуждает и ведет себя совсем как ребенок…
В кустах, на освещенной луной лужайке, она замечает старую кастрюлю и ржавую пивную банку. Странные предметы. Единственными признаками жизни здесь были лишь каменный фундамент старой фермы и обветшалый мост. Она постоянно спрашивает себя, долго ли ей еще…
Когда она поднимает глаза, то вдруг замечает за деревьями полуразрушенный дом без крыши. Лорен замирает, чувствуя, как страх железными тисками впивается в ее руки и ноги. Она делает шаг, потом другой, третий… а вскоре уже несется прочь. Пробежав с милю и выбившись из сил, она заползает под куст утесника…
* * *
Найл идет в кромешной тьме, под ногами трещат лед и камни, доносится свежий морозный запах сосен, ветви которых потяжелели от выпавшего снега. Он движется в самую гущу леса, но его постоянно гложут сомнения. Вряд ли ему здесь будут рады…
Внезапно из-за дерева выходит маленький темноволосый человек, облаченный в странный плащ изо мха и папоротника.
– Я присматриваю за пропавшей девчонкой, – говорит ему незнакомец. – Идем со мной.
Найл видит, как по спине незнакомца ползают жуки, уховертки и златоглазки, долгоножки и листоеды. Его плащ просто кишит ими!
– Я присматриваю за пропавшей девчонкой, – повторяет человек. – Сюда.
Они начинают путь по узким темным тропинкам.
– Она там, недалеко, – говорит человек. – Я нашел ее.
Вокруг шелестят густые папоротники, их листья достигают его груди. Ему приходится нелегко, продираясь сквозь подлесок, и он с раздражением отряхивает жуков, заползающих в рукава. Луна освещает тропинку, по которой он следует за маленьким человеком. Тот шествует впереди с фонарем и посохом…
– Я живу один, – как бы между прочим говорит незнакомец.
Найл замечает, что они оказались в березовой роще, и у него возникает странное ощущение, что сейчас он дома у своего деда в Гэрлохе и тот рассказывает ему легенду о Гилли Ду[9]. Человек в плаще медленно оборачивается, и ужас пронизывает все тело Найла, до самых костей.
Он просыпается в темноте, его охватывает дрожь. Но усталость берет свое, и он снова проваливается в сон.
Глава 18
Проходит несколько часов. Лорен с трудом удается не заснуть прямо здесь, в кустах. Отец как-то рассказывал ей об альпинистах, которые отключались в снегу, на склоне горы и… никогда потом уже не просыпались. Она напевает про себя «Летучую мышь из ада» и «Лестницу в небеса». Едва не теряя сознание от холода, она ненадолго закрывает глаза, потом снова открывает их. Наконец в лесу начинает светать. Она озирается по сторонам и понимает, что поблизости нет ни одной тропинки. Кругом лишь деревья, деревья… Вдалеке мелькают пятнышки света. Фонарики? А вдруг это светлячки? В Шотландии про них издавна слагали легенды.
Она долго идет вслед за ними по мягкому лесному ковру, мимо валунов и зарослей папоротника. Слышатся крики птиц. Когда она понимает, что движется вдоль опушки леса, то ей кажется, что ноги вот-вот подогнутся и она рухнет без сил. Уже вроде бы утро, но все еще темно, правда, не так, как ночью. Окончательно рассветет лишь через несколько часов. К тому времени, когда все ее тело почти онемело от холода, она слышит, как кто-то зовет ее по имени. Со стороны главной тропы темноту пронзает яркий луч света.
– Это ты, Лорен?
Она замирает. Женский голос. Оказывается, это Диана! Она бежит со стороны поля, вся растрепанная и растерянная…
Лорен кричит, а Диана светит фонариком, затем бросается навстречу, и ее расстегнутая куртка развевается на ветру. Подбежав, она крепко обнимает Лорен и долго не отпускает.
– Никак не могла уснуть, поэтому решила, что лучше тоже подключиться к поискам, – отдышавшись, говорит Диана.
Лорен нащупывает за спиной у подруги рюкзак. Видимо, тяжелый. От нее пахнет несвежими персиками и сигаретным дымом. Она еще сильнее обнимает Лорен и гладит по спине.
– Ты, видно, совсем замерзла. Бедняжка! Слава богу, что я тебя отыскала.
– Сейчас не время умничать, – отвечает Крейг. – Ты лучше оставайся здесь. Завтра нас ждет работенка. Ты нужна детям. Телефон у тебя в порядке, работает?
– С ним все в порядке. Но только не надо… не надо так со мной разговаривать, – говорит Кирсти.
Он вздыхает.
– Устал я, выжат как лимон. Странно все это. Не только ее, но еще и Найла нет. Как тебе такое?
Лорен крепко зажмуривается.
– Мы толком ничего не знаем, – продолжает Крейг. – Нужно убедиться, что с ней все в порядке.
Их голоса затихают, и Лорен придвигается ближе к стене. Но не может больше разобрать ни слова. Вскоре она слышит, как Крейг просит ключи, закрывает дверь и уезжает куда-то на машине. Дом снова погружается в тишину, и Лорен натягивает на голову сбившееся одеяло. Вскоре она слышит пронзительный телефонный звонок и высовывает голову, чтобы ничего не упустить.
– Да, совершенно верно. Он только что уехал. Не волнуйся, Анджела, мы сделаем все, что в наших силах. Нет, нет, она ничего не слышала. А, ну да, понятно. Диана. Так вот я и говорю: Крейг разузнает, что и как…
Лорен недоумевает, какое отношение к этому делу может иметь Диана. Она пытается представить, что ее отец и Анн-Мари проводят время вместе, но такая идея кажется ей полным бредом. С таким же успехом можно было бы представить, как кролик нападает на волка.
Рация Билли лежит рядом с ее кроватью. Она забирает ее к себе под одеяло.
– Билли, – шепчет она. – Ты здесь, Билли?
Когда она кладет рацию на прикроватный столик, в ответ слышатся только помехи. Она пытается уснуть, но тщетно, не получается. Она машинально тянет руку к рации.
– Билли…
Ей отвечает женский голос:
– Отправляйся спать, Лорен. Не волнуйся.
От неожиданности Лорен вскакивает и невольно роняет рацию. Она оглядывается вокруг, как будто та самая женщина может находиться рядом, в этой комнате. Но ее там нет. Рация стукается о пол, отлетает крышка батарейного отсека. Статический треск в динамике прекращается, и в комнате воцаряется тишина, которую нарушает лишь тиканье часов.
Снова раздается негромкий стук, и из-за двери появляется голова Кирсти.
– Как дела? Мне послышался какой-то шум.
– О, разве? Нет, все в порядке.
– Не стоит волноваться. – Наклонив голову набок, она закрывает дверь.
Лорен смотрит в пол. Она чувствует себя немного глупо, потому что та женщина… она больше не кажется ей настоящей.
– Кирсти?
– Да, моя милая?
– А где Анн-Мари?
– Она ведет себя как глупый подросток… – Кирсти еще крепче держит ручку двери. – Наверное, тусуется где-то с друзьями или что-то в этом роде. Она ведь сейчас на каникулах, так ведь? Крейг уехал ее искать, и я тоже хочу выйти… так что сиди тихо, ладно? Постараешься заснуть? Могу на завтра дать тебе надеть один из школьных джемперов Билли. Или мы можем проехать мимо вашего дома и высадить тебя там, чтобы ты успела переодеться перед школой.
Лорен кивает и натягивает одеяло на голову. Ей так хочется сейчас поиграть со своими куклами-утешительницами. Она снова думает об отце. Может, он так напился, что заехал в кювет или заблудился в лесу. Она снова пишет ему эсэмэску, а потом слышит, как хлопает входная дверь, и понимает, что в доме остались только Билли и Льюис…
Она то засыпает, то снова просыпается, но, когда просыпается, уже за полночь, а никого из взрослых по-прежнему нет. Ее охватывает тревога, обвивает, словно плющ. Лежа в постели, она вспоминает разговор Крейга и Кирсти, в котором они упоминали Диану. Уже поздно, пора бы им вернуться. Сначала твоя мама, потом папа, а теперь еще и Анн-Мари, твердит ей внутренний голос. Она не способна думать, она может лишь чувствовать, каково было бы без них – как будто их всех смыло куда-то волной…
Снаружи темно и холодно, но она твердо знает, что должна быть там. Пытаться уснуть бесполезно. Она чувствует, что легко сможет пробежать целую милю. Взрослые повсюду ездят на машинах. Они не знают окрестностей так, как она. Она могла бы с закрытыми глазами пройти через лес и благополучно вернуться домой.
Она думает о своем отце и о том, как он выгуливает Джеймсона в темноте на Каури-Пойнт. Возможно, ничего с ним не случилось. Скорее всего, опять напился. Возможно, он вернулся домой и так крепко спит, что не слышал, как Крейг звонил ему в дверь. Анн-Мари и вовсе здесь не живет, она давно привыкла к городу. И вполне могла заблудиться.
Лорен прокрадывается наверх и тихонько стучит в дверь спальни Билли. Не дождавшись ответа, она входит внутрь, разглядев на постели силуэт спящего приятеля. Из его окна она видит пару машин, припаркованных на обочине дороги перед домом, и еще три пятна света в полях справа. Фонарики! Ночь ясная и тихая, кругом блестит снег. Должно быть, переполошившиеся соседи, которые ее разыскивают. Эта мысль обжигает ее, как лед.
Она торопливо спускается вниз и надевает резиновые сапоги, оставив записку для Кирсти. Она вдруг замирает на месте, вспоминая женский голос в рации. За окном темно, но в лесу повсюду люди с фонарями… Если она закричит, ее наверняка услышат. Ей нужно набраться храбрости. Затем она вспоминает, что только у нее есть ключ от ее дома, и решает, что именно там и следует начать поиски. Если отец вернулся и спит, она им сразу же напишет и успокоит.
Через темное поле она пробирается обратно к своему дому. Ей не страшно, она останавливается и вглядывается в черноту. Она всякий раз напоминает себе, что это то же самое поле, через которое она ходит днем. Позади мелькают фонарики соседей, и, прислушавшись, она различает голоса Малкольма и Анджелы:
– Анн-Мари! Анн-Мари!
Вернувшись домой, она с облегчением замечает отцовский пикап на подъездной дорожке. Он весь покрыт инеем и похож на темную ледяную глыбу.
Окрыленная, она несется в спальню отца с криком:
– Папа! Папа, где ты?
В доме все еще холодно и темно. Она слышит позади лай Джеймсона, явно оживившегося при виде своей хозяйки. Но она не обращает на него внимания и, щелкая выключателями, зажигает повсюду свет. Отцовская комната оказывается пустой, ванная – тоже. Никого. Она отдергивает клеенчатую шторку. Тоже пусто. Спустившись вниз, она достает из шкафа фонарик. Найл не сидит на диване и не стряпает на кухне. Дом пуст, но она все еще зовет отца, надеясь, что все-таки ошиблась. Без своего пикапа он не мог далеко уйти.
Осталась единственная комната, которую она еще не проверила… Та, в которую ей запрещено заходить. Лорен пробует открыть дверь и обнаруживает, что та не заперта. Может быть, она всегда была открыта? Внутри, в углу, громоздятся картонные коробки. На желтом диване, в пакете из химчистки, сложено женское платье, а у камина стоит пара женских сапог. Несколько свечей на полке… Лорен торопливо выходит и снова окликает отца. Она открывает раздвижную дверь и внимательно оглядывает сад. «Это всего лишь ночь, – твердит она себе, – темнота не причинит тебе вреда». Но сама почему-то вздрагивает…
На столбе забора сидит канюк и пристально наблюдает за ней. Потом, взмахнув крыльями, он взлетает и направляется в сторону леса.
– Папа?
Она сама не знает, зачем его зовет. Она снимает брезентовый чехол со своего горного велосипеда, включает переднюю фару и катит его по тропинке, разделяющей их сад и обширное поле. На краю поля мелькают огни.
Она катит велосипед по заснеженному полю, затем перетаскивает через невысокий забор. Начинается лес. Петля. Тропинку почти не видно в темноте, но она столько раз ходила по ней, столько раз ездила на велосипеде. У нее наверняка получится. Не успев толком испугаться, она устремляется вверх по тропе в соседний лес, подальше от огней поисковой группы. Велосипедная фара бросает вперед узкий дрожащий пучок света. Деревья обступают со всех сторон, нависают над ней. Может быть, Анн-Мари или отец направились по этой дороге и потом куда-нибудь свернули? Но зачем? Она ведь никуда не ведет, это Петля, по ней можно вернуться в то же место, но с другой стороны. На мгновение ей кажется, что издалека доносится голос Дианы, но его трудно расслышать из-за шума велосипедных шин на каменистой дороге и ее собственного дыхания. Проехав совсем немного, она добирается до их с Билли хижины. В темноте это лишь едва различимый силуэт среди деревьев. Зрелище знакомое, но сейчас немного пугающее. Она закрывает глаза и слышит хлопанье крыльев…
Она продвигается дальше по Петле. Лес сгущается, становится еще темнее. Ей кажется, что где-то здесь, на лесной тропинке, кто-то откликнется на ее крики, что здесь она получит ответ. Кажется, дорога тянется уже несколько часов. В темноте трудно ехать быстро, но она без устали крутит педали, это как-то заглушает страх.
Сколько же прошло времени? Два часа? Пять? Так или иначе, силы иссякают. Тропинка, по которой она едет, становится уже, и ее ноги задевает высокая трава. Она с опаской оглядывается по сторонам. До нее вдруг доходит, что она съехала с Петли на какую-то узкую тропу. Внезапно ее велосипед срывается со склона и стремительно несется вниз.
Фара выхватывает из темноты крупный камень на тропинке, Лорен пытается повернуть руль и с грохотом падает с велосипеда на землю. Фара гаснет. Девочка отряхивается и с трудом переводит дух. От мокрой травы становится еще холоднее. Она так устала, что не в силах даже заплакать, к тому же сильно злится на себя. Она даже не прочь сейчас уснуть. Прямо здесь, в лесу. Она никогда не думала, что рассуждает и ведет себя совсем как ребенок…
В кустах, на освещенной луной лужайке, она замечает старую кастрюлю и ржавую пивную банку. Странные предметы. Единственными признаками жизни здесь были лишь каменный фундамент старой фермы и обветшалый мост. Она постоянно спрашивает себя, долго ли ей еще…
Когда она поднимает глаза, то вдруг замечает за деревьями полуразрушенный дом без крыши. Лорен замирает, чувствуя, как страх железными тисками впивается в ее руки и ноги. Она делает шаг, потом другой, третий… а вскоре уже несется прочь. Пробежав с милю и выбившись из сил, она заползает под куст утесника…
* * *
Найл идет в кромешной тьме, под ногами трещат лед и камни, доносится свежий морозный запах сосен, ветви которых потяжелели от выпавшего снега. Он движется в самую гущу леса, но его постоянно гложут сомнения. Вряд ли ему здесь будут рады…
Внезапно из-за дерева выходит маленький темноволосый человек, облаченный в странный плащ изо мха и папоротника.
– Я присматриваю за пропавшей девчонкой, – говорит ему незнакомец. – Идем со мной.
Найл видит, как по спине незнакомца ползают жуки, уховертки и златоглазки, долгоножки и листоеды. Его плащ просто кишит ими!
– Я присматриваю за пропавшей девчонкой, – повторяет человек. – Сюда.
Они начинают путь по узким темным тропинкам.
– Она там, недалеко, – говорит человек. – Я нашел ее.
Вокруг шелестят густые папоротники, их листья достигают его груди. Ему приходится нелегко, продираясь сквозь подлесок, и он с раздражением отряхивает жуков, заползающих в рукава. Луна освещает тропинку, по которой он следует за маленьким человеком. Тот шествует впереди с фонарем и посохом…
– Я живу один, – как бы между прочим говорит незнакомец.
Найл замечает, что они оказались в березовой роще, и у него возникает странное ощущение, что сейчас он дома у своего деда в Гэрлохе и тот рассказывает ему легенду о Гилли Ду[9]. Человек в плаще медленно оборачивается, и ужас пронизывает все тело Найла, до самых костей.
Он просыпается в темноте, его охватывает дрожь. Но усталость берет свое, и он снова проваливается в сон.
Глава 18
Проходит несколько часов. Лорен с трудом удается не заснуть прямо здесь, в кустах. Отец как-то рассказывал ей об альпинистах, которые отключались в снегу, на склоне горы и… никогда потом уже не просыпались. Она напевает про себя «Летучую мышь из ада» и «Лестницу в небеса». Едва не теряя сознание от холода, она ненадолго закрывает глаза, потом снова открывает их. Наконец в лесу начинает светать. Она озирается по сторонам и понимает, что поблизости нет ни одной тропинки. Кругом лишь деревья, деревья… Вдалеке мелькают пятнышки света. Фонарики? А вдруг это светлячки? В Шотландии про них издавна слагали легенды.
Она долго идет вслед за ними по мягкому лесному ковру, мимо валунов и зарослей папоротника. Слышатся крики птиц. Когда она понимает, что движется вдоль опушки леса, то ей кажется, что ноги вот-вот подогнутся и она рухнет без сил. Уже вроде бы утро, но все еще темно, правда, не так, как ночью. Окончательно рассветет лишь через несколько часов. К тому времени, когда все ее тело почти онемело от холода, она слышит, как кто-то зовет ее по имени. Со стороны главной тропы темноту пронзает яркий луч света.
– Это ты, Лорен?
Она замирает. Женский голос. Оказывается, это Диана! Она бежит со стороны поля, вся растрепанная и растерянная…
Лорен кричит, а Диана светит фонариком, затем бросается навстречу, и ее расстегнутая куртка развевается на ветру. Подбежав, она крепко обнимает Лорен и долго не отпускает.
– Никак не могла уснуть, поэтому решила, что лучше тоже подключиться к поискам, – отдышавшись, говорит Диана.
Лорен нащупывает за спиной у подруги рюкзак. Видимо, тяжелый. От нее пахнет несвежими персиками и сигаретным дымом. Она еще сильнее обнимает Лорен и гладит по спине.
– Ты, видно, совсем замерзла. Бедняжка! Слава богу, что я тебя отыскала.