Пройдя в широкую двустворчатую дверь, поняла, что поместье ничем не уступает по размаху петергофскому особняку: дом был обставлен с тем же тонким вкусом, что и в городе, быть может отличаясь лишь чуть более тяжеловесной мебелью, характерной для убранства большинства загородных резиденций.

Мои покои, как и в Петергофе, оказались смежными с комнатами его сиятельства.

— Вы можете обставить здесь все по своему вкусу, — заверил Николай Георгиевич, раскрывая тяжелую дверь. Но выражение его лица тут же приобрело холодный оттенок, и он уточнил: — Если, конечно, пожелаете остаться по истечении срока договора.

Огненный маг смерил меня испытующим взглядом, приказав:

— Вы должны быть готовы к шести, не опоздайте.

Глухо хлопнув дверью, маркиз оставил меня посреди огромной гостиной, еще одна дверь из которой открывалась в просторную светлую спальню.

Пригласив камеристку, попросила приготовить горячую ванну. Теплая вода мгновенно смыла тревоги трудного дня, и я немного расслабилась. Как следует вымывшись, вытерла волосы пушистым полотенцем и, облачившись в халат, вышла в спальню.

На широком ложе, укрытом коричневым с золотом покрывалом, блестело шелковое платье, приготовленное к сегодняшнему выходу. Просушив волосы полученной в дар силой, позволила камеристке уложить их почти тем же образом, что и в день помолвки.

И блестящим белоснежным вихрем обернулась на звуки приближающихся шагов.

Маркиз одним лишь взглядом приказал прислуге покинуть комнату, остановившись позади меня. Шеи коснулись горячее дыхание, мгновенно разжегшее волнительное чувство сродни легкому опьянению. Едва устояв на ногах, замерла.

Сквозь настороженность от того, что неприятный разговор может иметь продолжение, внезапно осознала: на сей раз его сиятельство решил оставить взаимные упреки. Облегченно выдохнула, тут же ощутив новую волну ласки.

Пальцы супруга запорхали по коже, рождая на ней вереницу мягких огненных вспышек. Закрыв глаза, внезапно задохнулась от острого восторга, едва сдержав тихий стон, и вовремя прикусила губу, когда поняла, что маркиз склонился к моему ушку, опаляя его своим дыханием.

Слабо отдавая себе отчет в происходящем, отклонилась назад, окунувшись в жар ставшего огнем тела. Легкий вздох и тихий смех, за которым от ладоней его сиятельства по коже пробежали крошечные искры. От этих огоньков рождалось ласковое тепло, сворачивавшееся под кожей тугим узлом. И мне стоило огромных усилий удержаться, чтобы не обернуться к супругу, проявив нежность, случившуюся ночью.

Будто бы умея читать не просто мысли — желания, маркиз уже в следующий момент развернул меня лицом к себе и заключил в объятия, накрыв губы яркой вспышкой. Голова закружилась, в разы усиливая краски чувств, и, кажется, моя робость совсем исчезла, потому как ладони вспорхнули к шее супруга, сползая с каждой секундой все ниже к груди.

Позволив понять свои желания, господин Левшин медленно прижался ко мне всем телом. Заскользил губами по влажной шее, по пути игриво поясняя:

— Еще немного — и мы окажемся не на светском рауте, а в вашей постели. — Он нежно сцеловал остатки сладости с губ, заставив меня раскрыть глаза.

Качнувшись, я снова оказалась в его объятиях, постепенно возвращаясь в настоящее. С разочарованием поняла, что волшебство момента безвозвратно утеряно, и крепко сжала кулаки, пытаясь увеличить расстояние между нами.

— Спустя пятнадцать минут мы должны быть во дворце, Ольга, — уже серьезнее произнес господин Левшин, с сожалением заглянув в глаза. — Императорское приглашение отклонить невозможно.

Он коснулся разгоряченными губами моего лба, бережно приподняв рукой подбородок, и, словно бы извиняясь, произнес:

— Но я с удовольствием продолжу вечер с того места, на котором мы остановились. Если вы, моя дорогая супруга, все так же изъявите желание.

Последнее слово особенно выделилось маркизом, заставив меня пристыженно опустить взгляд.

— Вы стесняетесь своих чувств? — Николай Георгиевич, похоже, запоздало понял свою оплошность, тут же предприняв попытку ее исправить: — Не нужно. Поверьте, это единственное, что стоит хотя бы чего-то в нашем мире.

Он нехотя отстранился и, снова заглянув в глаза, достал из кармана черного фрака довольно широкую коробку, покрытую черным же бархатом:

— Позволите? Ваш гарнитур неполон, а мне было бы совестно, если бы моя супруга вышла в свет без должного лоска.

Приподняв крышку, господин Левшин достал пару восхитительных серег и тонкий обод браслета, прекрасно гармонирующих с теми украшениями, которые уже были у меня. Настойчиво попросил:

— До конца недели не снимайте этого, Ольга. Вам понятно?

Послушно кивнула, проведя кончиками пальцев по изящным камням:

— Они прекрасны, благодарю вас… Николай.

— Артефакты, — пояснил он. — И тоже фамильные.

Позволив супругу помочь надеть украшения, раздумывала, является ли это подношение подарком лично мне или все же супруге его сиятельства. Однако, в итоге придя к выводу, что фамильная ценность должна остаться в семье маркиза, проговорила:

— Я… верну украшения, когда все закончится.

Огненный маг резко замер. Заледенел, словно превратившись в каменную статую, и ровным голосом, не выражавшим ни единой эмоции, согласился:

— Как скажете.

Не до конца понимая, чем так расстроила его сиятельство, я с недоумением подняла на него глаза.

— Ваш плащ, маркиза. — Старательно избегая столкновения взглядов, господин Левшин легко набросил мне на плечи нарядную накидку из тонкой шерсти. — Мы опаздываем.

Позволив супругу обнять себя, хотя в это мгновение его прикосновение мало чем походило на объятия, ощутила знакомое чувство свободного падения, за которым остро проявились запахи моря. Петергоф?

Императорский дворец ошеломлял редким богатством и великолепием. Белоснежный, щедро украшенный золотом, он притягивал взгляд сотней фонтанов, мелодично журчащих под шум собравшейся в великолепном парке толпы разряженных гостей.

Затаив дыхание, я позволила маркизу увести себя к веренице приглашенных, устремляющихся к высоким дверям.


— Как только войдем, — холодно предупредил Николай Георгиевич, — цесаревич пригласит меня к себе. Вас же уведут в салон императрицы.

Он ненадолго остановился у зеленой ограды, за которой нас было не разглядеть. Слегка вжал меня спиной во влажную по вечерней росе листву, оставив одну руку у самого лица, чтобы другой приподнять подбородок, пронзительно заглянув в глаза.

Со стороны могло казаться, что мы — всего лишь влюбленная пара, пожелавшая уединиться. Видимо, на то и был расчет маркиза, который, низко склонившись к моему лицу, без тени улыбки предупредил:

— Будьте осторожны, Ольга. Сегодня вы окажетесь среди блистательных дам всех высокородных семейств Старороссии, а накануне волнений это не лучшее место…

— Я понимаю. — Нервно сглотнула, тщетно пытаясь привести чувства в порядок. Пусть наши с маркизом отношения оставляли желать лучшего, но все же… я полагала, что на предстоящем рауте мы будем вместе, и это придавало сил. Теперь же… у меня словно выбили весь воздух из груди, и стоило неимоверных усилий держаться так, как того ожидал свет от молодой маркизы Левшиной.

— Я буду рядом, если понадоблюсь. — Николай Георгиевич склонился чуть ниже, стараясь говорить еще тише: — Но вам следует знать: на территории дворца все порталы отслеживаются, поэтому кольцо… им пользоваться нельзя. А вот серьги — напротив. Согрейте руками камень — и я пойму, что вы нуждаетесь во мне. Все ясно?

Обратив полные страха глаза к его сиятельству, я постыдно вцепилась пальцами в ладонь маркиза, выдавая даже самые глубинные сомнения и страхи перед предстоящей встречей.

Все будет хорошо, — чуть смягчился он. Ласково провел большим пальцем по подбородку, пытаясь успокоить меня. Ненадолго замер, словно бы решаясь, как поступить, и наконец легко коснулся моих губ.

Никогда бы не подумала, что одно прикосновение может вернуть человеку покой, но, ощутив губы мужа на своих, я почему-то отчетливо поняла: он сдержит слово. И, доверившись ему, позволила провести меня внутрь.

Как и предупредил Николай Георгиевич, едва мы вошли в просторный холл, слепивший блеском идеально начищенных полов и золотом статуй, к нам тут же подоспел элегантно одетый лакей, подавший на серебряном подносе конверт господину Левшину. И уже мне:

— Ваше сиятельство, императрица ожидает вас в своем салоне. Прошу, следуйте за мной.

Попрощавшись с маркизом легким пожатием пальцев, проследовала за лакеем вглубь дворца, стараясь запомнить каждый шаг пройденного пути. Пусть со стороны это могло показаться обычной детской глупостью, но все же ощущение контроля над положением постепенно возвращалось ко мне.

Остановившись у двустворчатых дверей, расслышала громкое:

— Ее сиятельство маркиза Ольга Савельевна Левшина.

Присела в глубоком реверансе, сделав несколько шагов в сторону Екатерины Дмитриевны лишь после легкого кивка и довольно любезного:

— Прошу вас, моя дорогая, присаживайтесь.

Этим вечером царствующая императрица выглядела великолепно. Затянутая по последней моде в несколько слоев блестящего шелка цвета дорогого шампанского, она гордо сидела в высоком кресле, обилие позолоты в обивке которого не могло не напомнить об императорском троне.

Вокруг ее величества столпилось несколько фрейлин самого разного возраста из высокородных семейств. Все они больше походили на алчных сорок, с готовностью кружащих над блеском дорогих камней, усыпавших шею и руки императрицы. Но она словно бы не замечала этого, величественно улыбаясь всем сразу и каждой по отдельности.

А ведь Екатерина Дмитриевна по-прежнему была хороша. Тонка в осиной талии, изящна жестами — она притягивала взор, рождая желание существовать вблизи нее. И улыбка ее — в меру снисходительная, в меру располагающая к беседе, казалась… да, именно такой, как и сама ее обладательница, — во всем знающей меру.

— Давно среди моих фрейлин не было столь юного и очаровательного создания. — Императрица благодушно окинула взглядом мой туалет, оставшись довольной им. Лишь чуть дольше положенного задержала взор на фамильных камнях. Догадалась? — Расскажите же нам, как вам удалось украсть сердце самого чиноначальника кабинета его императорского высочества?

Десятки глаз уставились на меня со смесью удивления и едва скрываемой неприязни, а кое-где послышался завистливый шепоток. Показалось?

Пропустив несколько ударов сердца, позволила себе приподнять глаза лишь на миг, чтобы дать ответ:

— Боюсь, ваше величество, моя история слишком скучна для столь изящных слушательниц.

Екатерина Дмитриевна гортанно рассмеялась, оценив инстинктивную попытку уйти от нежелательной темы.

— Бросьте излишнюю скромность, моя дорогая! — Императрица вмиг засияла, радушно раскрыв ладони. Похлопав рукой по невысокому креслу подле себя, она жестом пригласила меня составить ей компанию. — В высоких родах давным-давно известен тяжелый нрав вашего супруга, снести который под силу лишь моему сыну. Быть может, объяснением всему — сдержанность неопытной молодости, готовой закрыть глаза на то, что зрелый взгляд отринуть уже не может?

Глаза Екатерины Дмитриевны светились добротой и заботой, но в словах сквозил невысказанный упрек. Ощутив легкое волнение, я осторожно улыбнулась:

— Я искренне восхищаюсь маркизом, ваше императорское величество.

— Вот как? — Брови императрицы поползли вверх, на секунду лишив ее магического очарования. Но она быстро вернула себе ореол блистательности, заметив: — Впрочем… это понятно. Господин Левшин всегда умел обращаться с юными дамами.

Укол.

В душе разливается неприятное чувство, преступить которое, затаив эмоции и оставшись внешне безупречно спокойной, совсем нелегко. Только мне совершенно ясно: здесь не время и не место для переживаний.

Да и что в прошлом маркиза могло лишить меня покоя? Всего неделю назад я и подумать не могла о том, что стану женой чиноначальника кабинета его императорского высочества. И если его сиятельство выполнит условия сделки — а в честности супруга, в отличие от его сдержанности, сомневаться не приходилось, — уже спустя всего шесть дней я смогу уехать так далеко от Староросской империи, как только возможно, если, конечно…

— Знаете, моя дорогая, а ведь у нас, маленьких женщин, гораздо меньше возможностей проявить себя, чем у наших прославленных мужей. Так не стоит ли нам держаться вместе? — Екатерина Дмитриевна вновь благосклонно улыбнулась, предложив раскрытую ладонь, на которой ярко вспыхнула силовая сфера.

Подняла вопросительный взгляд на ее императорское величество, расслышав то, ради чего была приглашена на раут:

— Я предлагаю вам службу, Ольга Савельевна. Ваша верность в обмен на расположение самой императрицы. Что скажете?

Августейшее предложение не имеет права отказа — это аксиома. И возможных вариантов ответа — лишь один.

В горле пересохло. Не успев произнести ни слова, ощутила, как ладонь сама скользнула к теплому камню подаренных серег. И постаралась как можно скорее согреть его жаром уже подвластной мне огненной стихии.