Лето покачал головой.
– Нет, мы не будем этого делать.
Пол согласился с этим решением и стал просто наблюдать за людьми. Эйфория была такой сильной, что ее, казалось, можно было пощупать, словно густой утренний туман.
– Это мой народ, – тихо произнес Лето и повернулся к Полу, – и это твой народ тоже.
Пол как завороженный смотрел на деревенских жителей, пребывавших в каком-то другом мире, в своей особой жизни, и старался в полной мере разделить их удовлетворенность подобной жизнью.
* * *
В царстве имперской политики необходимо предпринимать непубличные действия. На самом деле таких невидимых действий гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
Падишах-Император Шаддам IV
После долгого бреющего полета на высоте ниже области охвата сенсоров слежения Фенринг посадил свой орнитоптер без опознавательных знаков в точке с нужными координатами, близ характерного скального образования прямо под Барьером. Сидя за панелью управления, он подождал, когда умолкнут и остынут двигатели и корпус судна. Сквозь плазовое стекло кабины он внимательно осмотрел место назначенной встречи, готовый к любому повороту событий. Сегодня, правда, не было оснований ожидать западни, но бдительность никогда не бывает лишней.
Он уже бывал здесь на тайных встречах с контрабандистами, но сегодня тут не было ни одного человека. Тем не менее Фенринг знал, что Эсмар Туек и его люди наблюдают за ним. Все в мире подчиняется правилу: доверяй, но проверяй. Его отношения с этими маргиналами были очень ценны, и, самое главное, никто о них не знал и, возможно, даже не догадывался.
Он продолжал ждать в приземлившемся орнитоптере, понимая, насколько уязвим в этом положении. Но вот Фенринг выбрался из машины, похожей на гигантское насекомое, и застыл рядом. Горячие лучи желтого солнца отражались от покрытого пылью фюзеляжа. Наконец, когда граф зашагал к подножию скалы, часть ее отодвинулась в сторону, открыв защищенный силовым полем вход, спрятанный под ложной стеной. Трое контрабандистов, одетых в пустынные накидки, стояли внутри и жестами приглашали Фенринга присоединиться к ним.
Он последовал за ними по открывшемуся узкому коридору. Контрабандисты попытались вести Фенринга, но он обогнал их и пошел впереди в заданном им самим темпе – он знал, где находится резиденция Туека. Граф мог только гадать об истинной величине этой тайной базы; в свои прошлые визиты ему удалось осмотреть лишь ничтожную часть сети ходов сообщения.
Эсмар Туек, человек с лицом, покрытым шрамами, глава шайки контрабандистов, ждал Фенринга в вырубленном в скале личном убежище. Туек сидел за металлическим столом с величественным видом короля, восседающего на троне. Жестом он приказал своим людям уйти. Фенринг же отказался сесть на предложенный ему Туеком стул перед столом.
Туек нахмурился, сведя над переносьем тяжелые брови. Лицо контрабандиста было резким и угловатым, как будто высеченным из арракинского камня. Несмотря на свое положение вне закона, Туек чувствовал себя здесь достаточно комфортно; его банда получала вполне приличный доход от незаконной торговли специей.
– Вы говорили, что у вас есть для меня важное сообщение, граф Фенринг? Мои жена и сын присоединятся к нам. Они тоже участвуют в наших делах.
– Хм-м, значит, им также придется послушать мое сообщение. Это распоряжение затронет все аспекты поставок специи с Арракиса, как по законным каналам, так и по каналам черного рынка. После событий на Оторио Император Шаддам решил внести некоторые изменения в законодательство.
В пещеру вошла Рулла Туек, женщина с гордо посаженной головой, и старший сын Эсмара Стабан. Фенрингу доводилось видеть его и раньше. На вид Стабану было около тридцати пяти, у него были такие же густые брови, как у отца, и такое же грубое лицо. Новая жена Эсмара, темноволосая фрименка, была по возрасту, вероятно, ровесницей его сына. В этом глубоком убежище контрабандистов она облачилась в пестрый эклектичный наряд, состоявший из яркого шарфа, весьма смелой блузки и свободных брюк, какие обычно носят мужчины. Здесь, под защитой гермоклапанов, ей не было нужды носить конденскостюм, и Фенринг заметил, что она беременна. По размеру живота Фенринг определил, что она, должно быть, уже на седьмом месяце.
Эсмар однажды по секрету сообщил Фенрингу, что Рулла очень трепетно относится к своей внешности, и это тщеславие заставляет ее выступать против фрименских обычаев. Сам Эсмар предпочел бы, чтобы его жена вела себя более консервативно, как подобает женщинам пустыни; ему не нравились ее вольности и легкомысленные заигрывания с суровыми и грубыми контрабандистами. Первая жена Эсмара, мать Стабана, была полной противоположностью Руллы.
Он женился на своей тщеславной второй жене семь лет назад, щедро одарил ее, наделил богатством и влиянием, и теперь Рулла вместе со Стабаном занимались некоторыми важными делами контрабандистов. Пользуясь своими связями с фрименами, Рулла очень умело организовывала караваны специи, которую перевозили одомашненные куланы, выбирала маршруты, пролегавшие по безопасным путям, где не было песчаных червей, животных в высшей степени территориальных, и куда не заглядывали харконненовские патрули.
Рулла и Стабан сели рядом на каменную скамью слева от металлического стола. Фенринг сразу ощутил заметное напряжение между мужем и женой и плохо скрываемую неловкость женщины по отношению к пасынку. Граф решил разобраться в этих сложных связях, так как они могли повлиять на его дела, но сейчас он находился здесь по поручению Императора.
Было ясно, что контрабандистам не понравится привезенная им новость.
– Я привез последнее распоряжение Императора Шаддама IV, – заговорил Фенринг. – В политике произошли изменения, с которыми, хм-м, вам придется смириться. Эти изменения недешево вам обойдутся. Император вводит новый добавочный налог на специю, что обеспечит приток средств в казну Кайтэйна.
Глава контрабандистов недовольно нахмурился.
– Мы торгуем не по имперским правилам. У нас собственная торговая сеть.
– В этом весь смысл нашего существования, – поддержала мужа Рулла. – Мы не станем платить больше.
Стабан внимательно слушал, но пока молчал.
Лицо Фенринга потемнело.
– Вы работаете с определенным пониманием, хм-м, правил. Шаддам – и я – терпим вашу деятельность. Я могу уничтожить вас одним посланием на Кайтэйн – или в Карфаг, если решу дать барону шанс выслужиться перед Императором.
Эсмар дрогнул.
– Мы уже платим огромные взятки Императору! Такова была наша договоренность.
– И в ответ на это он смотрит на вашу деятельность сквозь пальцы. Отныне он постановил, что вы будете платить больше. Во всех операциях, во всех расчетах теперь надо учитывать новый добавочный налог. Это касается и контрабанды. Я буду внимательно следить за вами.
– Это слова Императора или ваши, граф Фенринг? – Тон Руллы возмутил Фенринга. – Не положите ли вы часть дохода в свой карман?
Кажется, она поняла, что ее поведение не нравится графу, но это ее не остановило. Он, конечно, слыл опасным убийцей, но Рулла чувствовала себя здесь в полной безопасности. Впрочем, было неразумно наживать врага в лице Хасимира Фенринга. Граф решил, что Рулла нуждается в более тщательном наблюдении, а потому до поры подавил свое раздражение.
– Это не имеет никакого значения; сейчас я говорю от имени Шаддама.
Эсмар неодобрительно взглянул на жену, а затем снова посмотрел на Фенринга.
– Это может подкосить нас. Император должен дать нам больше свободы для маневра.
– Император очень доходчиво дал понять, чего именно он хочет. Пока я убедил его, что в его интересах продолжать игнорировать ваши операции, потому что лично я нахожу вас полезными – во всяком случае, иногда. Но ваша свобода иллюзорна. – Он многозначительно перевел взгляд с Эсмара на его жену. – Я в любой момент могу покончить с вашей деятельностью.
Рулла не выдержала взгляда Фенринга и отвернулась.
– Контрабандисты делают очень важную для Императора работу, – заговорил сын Эсмара Стабан. – Мы передаем жизненно важную информацию о Харконнене, о его действиях как держателя файфа, мы сообщаем о слухах столь тихих, что о них не знаете даже вы.
Фенринг улыбнулся.
– И так как ваша информация оказалась полезной в прошлом, мы снисходительно относимся к вам, и дело стоит того, хотя, конечно, это сильно досаждает барону Харконнену. – Он прищурился. – Однако снисходительности Императора есть предел. Никогда не забывайте об этом и никогда не пытайтесь воспользоваться им или мною. Вы будете платить добавочный налог. Я потребую подробного отчета о производстве и транспортировке специи.
Рулла сверлила Фенринга испепеляющим взглядом, поглаживая свой живот, но Эсмар хотя и неохотно, но примирительно кивнул.
– Этот добавочный налог временный? Мы сможем вернуться к нормальной работе после того, как рассосется кризис?
– Налог будет введен на то время, какое потребуется для покрытия дефицита, вызванного необходимостью возместить потерю разрушенного музея Коррино и увеличить численность корпуса сардаукаров.
– И долго это продлится? Когда такое было, чтобы временный налог и в самом деле оставался временным? – визгливо спросила Рулла. – О чем говорят анализ цен и прогнозы на будущее?
– Хм-м, налог будет взиматься столько, сколько потребуется. – Голос графа стал стальным. – Контрабандистам придется платить то, что им прикажут платить.
Он видел, что жесткость возымела нужное действие. Рулла испугалась – на краткий миг, но и этого было достаточно.
Сидя в своей резиденции в Карфаге, барон Харконнен с неудовольствием смотрел на неудавшегося ментата, входившего в кабинет.
Питер де Врие двигался жеманно, крадущейся походкой, что делало его похожим одновременно на женщину и хищника.
– Вы звали меня, мой дорогой барон? – произнес он более льстиво и мелодично, чем обычно.
– Это глупый вопрос, – ответил барон, глядя как ментат усаживает свое тощее тело на стул перед овальным столом. – Я недоволен… Нет, я просто в ярости от этого добавочного налога, который, как надеется Император, я буду платить! Я, конечно, переложу издержки на других, но это спровоцирует рост цен. Мы уже и так подвели покупателей к опасному пределу того, что они могут позволить себе платить, и я не могу давить дальше, не рискуя лишиться потребителей. Многие из тех, кто не страдает пристрастием к специи, перейдут на другие наркотики. Мне надо обойти этот налог! Найди ответ, ментат.
– Да, трудная задача! – Де Врие достал флакончик с соком сафо и сделал глоток красной жидкости. Через мгновение взгляд его затуманился; он принялся обдумывать создавшееся положение. – Очевидное решение – увеличить производство и продавать больше специи.
Барон побагровел от злости.
– Если мы произведем больше специи, то нас обложат бо́льшим налогом! Император получит доход, а Дому Харконненов достанутся одни убытки.
Ментат начал прикидывать другие возможности.
– Этого не произойдет, мой барон, если мы не будем отражать добычу меланжа в документах. Эта планета огромна, в пустыне много специи. Никто не сможет проследить ее добычу полностью.
Барон надул щеки.
– Ты хочешь сказать, что мы должны работать, как грязные контрабандисты? Может быть, даже сотрудничать с ними, чтобы продать больше специи? Я подозреваю, что у контрабандистов уже состоялась секретная встреча с графом Фенрингом, а значит, и с Императором – хотя я не могу этого доказать. Поищи другую проекцию.
Де Врие снова умолк, и барону показалось, что молчит он слишком долго. Эту проблему надо было решить немедленно.
Ментат моргнул.
– Нужно обойти контрабандистов. Наши официальные операции по производству и продаже меланжа проходят по имперским каналам. Такие операции находятся под строгим контролем и облагаются высокими налогами. Санкционированный меланж распределяется по Империи через КАНИКТ. По специальным контрактам Космическая Гильдия получает грузы специи, и эта деятельность тоже облагается тяжкими налогами. Контрабандисты, предположительно, также отправляют свои партии специи через КАНИКТ, а следовательно, платят очень большие взятки… которые затем возвращаются в имперскую казну.
– Но Шаддам тем не менее утверждает, что ему надо выжать из нас еще больше! – прохрипел барон. Нетерпение буквально разрывало его. – Прекрати учить меня азам экономики. Что ты предлагаешь?
– Создать еще один независимый канал, новый и секретный путь доставки незарегистрированной специи на другие планеты. Часть ее мы можем продавать непосредственно компании КАНИКТ: специя не будет отражена в бухгалтерских документах, это будут поставки по укороченным закрытым частным петлям. Таким образом, мы исключим всех промежуточных посредников, а это – финансово – будет очень выгодно Дому Харконненов и компании КАНИКТ.
Барон колебался.
– Да, подозреваю, что КАНИКТ будет рад альтернативе, не зависимой от имперского надзора. Если мы предложим им этот план, они почти наверняка его примут.
Барон принялся детально обдумывать эту идею, а затем лукаво улыбнулся.
– Питер, я, наверное, дам тебе пожить немного дольше.
* * *
– Нет, мы не будем этого делать.
Пол согласился с этим решением и стал просто наблюдать за людьми. Эйфория была такой сильной, что ее, казалось, можно было пощупать, словно густой утренний туман.
– Это мой народ, – тихо произнес Лето и повернулся к Полу, – и это твой народ тоже.
Пол как завороженный смотрел на деревенских жителей, пребывавших в каком-то другом мире, в своей особой жизни, и старался в полной мере разделить их удовлетворенность подобной жизнью.
* * *
В царстве имперской политики необходимо предпринимать непубличные действия. На самом деле таких невидимых действий гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
Падишах-Император Шаддам IV
После долгого бреющего полета на высоте ниже области охвата сенсоров слежения Фенринг посадил свой орнитоптер без опознавательных знаков в точке с нужными координатами, близ характерного скального образования прямо под Барьером. Сидя за панелью управления, он подождал, когда умолкнут и остынут двигатели и корпус судна. Сквозь плазовое стекло кабины он внимательно осмотрел место назначенной встречи, готовый к любому повороту событий. Сегодня, правда, не было оснований ожидать западни, но бдительность никогда не бывает лишней.
Он уже бывал здесь на тайных встречах с контрабандистами, но сегодня тут не было ни одного человека. Тем не менее Фенринг знал, что Эсмар Туек и его люди наблюдают за ним. Все в мире подчиняется правилу: доверяй, но проверяй. Его отношения с этими маргиналами были очень ценны, и, самое главное, никто о них не знал и, возможно, даже не догадывался.
Он продолжал ждать в приземлившемся орнитоптере, понимая, насколько уязвим в этом положении. Но вот Фенринг выбрался из машины, похожей на гигантское насекомое, и застыл рядом. Горячие лучи желтого солнца отражались от покрытого пылью фюзеляжа. Наконец, когда граф зашагал к подножию скалы, часть ее отодвинулась в сторону, открыв защищенный силовым полем вход, спрятанный под ложной стеной. Трое контрабандистов, одетых в пустынные накидки, стояли внутри и жестами приглашали Фенринга присоединиться к ним.
Он последовал за ними по открывшемуся узкому коридору. Контрабандисты попытались вести Фенринга, но он обогнал их и пошел впереди в заданном им самим темпе – он знал, где находится резиденция Туека. Граф мог только гадать об истинной величине этой тайной базы; в свои прошлые визиты ему удалось осмотреть лишь ничтожную часть сети ходов сообщения.
Эсмар Туек, человек с лицом, покрытым шрамами, глава шайки контрабандистов, ждал Фенринга в вырубленном в скале личном убежище. Туек сидел за металлическим столом с величественным видом короля, восседающего на троне. Жестом он приказал своим людям уйти. Фенринг же отказался сесть на предложенный ему Туеком стул перед столом.
Туек нахмурился, сведя над переносьем тяжелые брови. Лицо контрабандиста было резким и угловатым, как будто высеченным из арракинского камня. Несмотря на свое положение вне закона, Туек чувствовал себя здесь достаточно комфортно; его банда получала вполне приличный доход от незаконной торговли специей.
– Вы говорили, что у вас есть для меня важное сообщение, граф Фенринг? Мои жена и сын присоединятся к нам. Они тоже участвуют в наших делах.
– Хм-м, значит, им также придется послушать мое сообщение. Это распоряжение затронет все аспекты поставок специи с Арракиса, как по законным каналам, так и по каналам черного рынка. После событий на Оторио Император Шаддам решил внести некоторые изменения в законодательство.
В пещеру вошла Рулла Туек, женщина с гордо посаженной головой, и старший сын Эсмара Стабан. Фенрингу доводилось видеть его и раньше. На вид Стабану было около тридцати пяти, у него были такие же густые брови, как у отца, и такое же грубое лицо. Новая жена Эсмара, темноволосая фрименка, была по возрасту, вероятно, ровесницей его сына. В этом глубоком убежище контрабандистов она облачилась в пестрый эклектичный наряд, состоявший из яркого шарфа, весьма смелой блузки и свободных брюк, какие обычно носят мужчины. Здесь, под защитой гермоклапанов, ей не было нужды носить конденскостюм, и Фенринг заметил, что она беременна. По размеру живота Фенринг определил, что она, должно быть, уже на седьмом месяце.
Эсмар однажды по секрету сообщил Фенрингу, что Рулла очень трепетно относится к своей внешности, и это тщеславие заставляет ее выступать против фрименских обычаев. Сам Эсмар предпочел бы, чтобы его жена вела себя более консервативно, как подобает женщинам пустыни; ему не нравились ее вольности и легкомысленные заигрывания с суровыми и грубыми контрабандистами. Первая жена Эсмара, мать Стабана, была полной противоположностью Руллы.
Он женился на своей тщеславной второй жене семь лет назад, щедро одарил ее, наделил богатством и влиянием, и теперь Рулла вместе со Стабаном занимались некоторыми важными делами контрабандистов. Пользуясь своими связями с фрименами, Рулла очень умело организовывала караваны специи, которую перевозили одомашненные куланы, выбирала маршруты, пролегавшие по безопасным путям, где не было песчаных червей, животных в высшей степени территориальных, и куда не заглядывали харконненовские патрули.
Рулла и Стабан сели рядом на каменную скамью слева от металлического стола. Фенринг сразу ощутил заметное напряжение между мужем и женой и плохо скрываемую неловкость женщины по отношению к пасынку. Граф решил разобраться в этих сложных связях, так как они могли повлиять на его дела, но сейчас он находился здесь по поручению Императора.
Было ясно, что контрабандистам не понравится привезенная им новость.
– Я привез последнее распоряжение Императора Шаддама IV, – заговорил Фенринг. – В политике произошли изменения, с которыми, хм-м, вам придется смириться. Эти изменения недешево вам обойдутся. Император вводит новый добавочный налог на специю, что обеспечит приток средств в казну Кайтэйна.
Глава контрабандистов недовольно нахмурился.
– Мы торгуем не по имперским правилам. У нас собственная торговая сеть.
– В этом весь смысл нашего существования, – поддержала мужа Рулла. – Мы не станем платить больше.
Стабан внимательно слушал, но пока молчал.
Лицо Фенринга потемнело.
– Вы работаете с определенным пониманием, хм-м, правил. Шаддам – и я – терпим вашу деятельность. Я могу уничтожить вас одним посланием на Кайтэйн – или в Карфаг, если решу дать барону шанс выслужиться перед Императором.
Эсмар дрогнул.
– Мы уже платим огромные взятки Императору! Такова была наша договоренность.
– И в ответ на это он смотрит на вашу деятельность сквозь пальцы. Отныне он постановил, что вы будете платить больше. Во всех операциях, во всех расчетах теперь надо учитывать новый добавочный налог. Это касается и контрабанды. Я буду внимательно следить за вами.
– Это слова Императора или ваши, граф Фенринг? – Тон Руллы возмутил Фенринга. – Не положите ли вы часть дохода в свой карман?
Кажется, она поняла, что ее поведение не нравится графу, но это ее не остановило. Он, конечно, слыл опасным убийцей, но Рулла чувствовала себя здесь в полной безопасности. Впрочем, было неразумно наживать врага в лице Хасимира Фенринга. Граф решил, что Рулла нуждается в более тщательном наблюдении, а потому до поры подавил свое раздражение.
– Это не имеет никакого значения; сейчас я говорю от имени Шаддама.
Эсмар неодобрительно взглянул на жену, а затем снова посмотрел на Фенринга.
– Это может подкосить нас. Император должен дать нам больше свободы для маневра.
– Император очень доходчиво дал понять, чего именно он хочет. Пока я убедил его, что в его интересах продолжать игнорировать ваши операции, потому что лично я нахожу вас полезными – во всяком случае, иногда. Но ваша свобода иллюзорна. – Он многозначительно перевел взгляд с Эсмара на его жену. – Я в любой момент могу покончить с вашей деятельностью.
Рулла не выдержала взгляда Фенринга и отвернулась.
– Контрабандисты делают очень важную для Императора работу, – заговорил сын Эсмара Стабан. – Мы передаем жизненно важную информацию о Харконнене, о его действиях как держателя файфа, мы сообщаем о слухах столь тихих, что о них не знаете даже вы.
Фенринг улыбнулся.
– И так как ваша информация оказалась полезной в прошлом, мы снисходительно относимся к вам, и дело стоит того, хотя, конечно, это сильно досаждает барону Харконнену. – Он прищурился. – Однако снисходительности Императора есть предел. Никогда не забывайте об этом и никогда не пытайтесь воспользоваться им или мною. Вы будете платить добавочный налог. Я потребую подробного отчета о производстве и транспортировке специи.
Рулла сверлила Фенринга испепеляющим взглядом, поглаживая свой живот, но Эсмар хотя и неохотно, но примирительно кивнул.
– Этот добавочный налог временный? Мы сможем вернуться к нормальной работе после того, как рассосется кризис?
– Налог будет введен на то время, какое потребуется для покрытия дефицита, вызванного необходимостью возместить потерю разрушенного музея Коррино и увеличить численность корпуса сардаукаров.
– И долго это продлится? Когда такое было, чтобы временный налог и в самом деле оставался временным? – визгливо спросила Рулла. – О чем говорят анализ цен и прогнозы на будущее?
– Хм-м, налог будет взиматься столько, сколько потребуется. – Голос графа стал стальным. – Контрабандистам придется платить то, что им прикажут платить.
Он видел, что жесткость возымела нужное действие. Рулла испугалась – на краткий миг, но и этого было достаточно.
Сидя в своей резиденции в Карфаге, барон Харконнен с неудовольствием смотрел на неудавшегося ментата, входившего в кабинет.
Питер де Врие двигался жеманно, крадущейся походкой, что делало его похожим одновременно на женщину и хищника.
– Вы звали меня, мой дорогой барон? – произнес он более льстиво и мелодично, чем обычно.
– Это глупый вопрос, – ответил барон, глядя как ментат усаживает свое тощее тело на стул перед овальным столом. – Я недоволен… Нет, я просто в ярости от этого добавочного налога, который, как надеется Император, я буду платить! Я, конечно, переложу издержки на других, но это спровоцирует рост цен. Мы уже и так подвели покупателей к опасному пределу того, что они могут позволить себе платить, и я не могу давить дальше, не рискуя лишиться потребителей. Многие из тех, кто не страдает пристрастием к специи, перейдут на другие наркотики. Мне надо обойти этот налог! Найди ответ, ментат.
– Да, трудная задача! – Де Врие достал флакончик с соком сафо и сделал глоток красной жидкости. Через мгновение взгляд его затуманился; он принялся обдумывать создавшееся положение. – Очевидное решение – увеличить производство и продавать больше специи.
Барон побагровел от злости.
– Если мы произведем больше специи, то нас обложат бо́льшим налогом! Император получит доход, а Дому Харконненов достанутся одни убытки.
Ментат начал прикидывать другие возможности.
– Этого не произойдет, мой барон, если мы не будем отражать добычу меланжа в документах. Эта планета огромна, в пустыне много специи. Никто не сможет проследить ее добычу полностью.
Барон надул щеки.
– Ты хочешь сказать, что мы должны работать, как грязные контрабандисты? Может быть, даже сотрудничать с ними, чтобы продать больше специи? Я подозреваю, что у контрабандистов уже состоялась секретная встреча с графом Фенрингом, а значит, и с Императором – хотя я не могу этого доказать. Поищи другую проекцию.
Де Врие снова умолк, и барону показалось, что молчит он слишком долго. Эту проблему надо было решить немедленно.
Ментат моргнул.
– Нужно обойти контрабандистов. Наши официальные операции по производству и продаже меланжа проходят по имперским каналам. Такие операции находятся под строгим контролем и облагаются высокими налогами. Санкционированный меланж распределяется по Империи через КАНИКТ. По специальным контрактам Космическая Гильдия получает грузы специи, и эта деятельность тоже облагается тяжкими налогами. Контрабандисты, предположительно, также отправляют свои партии специи через КАНИКТ, а следовательно, платят очень большие взятки… которые затем возвращаются в имперскую казну.
– Но Шаддам тем не менее утверждает, что ему надо выжать из нас еще больше! – прохрипел барон. Нетерпение буквально разрывало его. – Прекрати учить меня азам экономики. Что ты предлагаешь?
– Создать еще один независимый канал, новый и секретный путь доставки незарегистрированной специи на другие планеты. Часть ее мы можем продавать непосредственно компании КАНИКТ: специя не будет отражена в бухгалтерских документах, это будут поставки по укороченным закрытым частным петлям. Таким образом, мы исключим всех промежуточных посредников, а это – финансово – будет очень выгодно Дому Харконненов и компании КАНИКТ.
Барон колебался.
– Да, подозреваю, что КАНИКТ будет рад альтернативе, не зависимой от имперского надзора. Если мы предложим им этот план, они почти наверняка его примут.
Барон принялся детально обдумывать эту идею, а затем лукаво улыбнулся.
– Питер, я, наверное, дам тебе пожить немного дольше.
* * *