Когда ролик почти кончился и все стали хлопать и радостно восклицать, мой взгляд случайно упал на Роба, и собственническое выражение его лица при виде Марни, машущей нам на прощание, вызвало во мне очередную волну жгучего гнева. Но потом я увидела Адама, какой он мрачный, какая страшная опустошенность читается во всем его облике, – и тут же забыла о предательстве Роба.

Передо мной возникают Кирин и Иззи с полными руками всяких приношений.

– Пора открывать подарки! – провозглашает Иззи.

Не успеваю я сообразить, что происходит, как Иззи ловко подталкивает меня к одному из столов, который успели очистить от тарелок.

Джош вырубает музыку, и я начинаю открывать подарки. Большинство моих друзей скинулись на чудесное золотое ожерелье, а родители Адама купили мне подходящие к нему золотые серьги. Кроме того, я получила замечательные масла и соли для ванны, шоколад, поваренную книгу, холщовую пляжную сумку, кожаный кошелек, а от Джоша – затейливый серебряный браслет, в который я тут же влюбилась. К тому времени, когда я успела поблагодарить каждого по отдельности, меня настолько переполняют эмоции, что я вообще не понимаю, как сумею сейчас выступить с речью, тем более что я даже не удосужилась заранее набросать текст. Но мне все-таки удается сказать то, что я хочу, и ближе к концу я нашариваю руку Адама, чувствую на ней пластырь, вспоминаю, что ее не следует сжимать чересчур сильно. И я говорю всем:

– Замечательнее всего то, что после сегодняшнего вечера эта необходимость как следует отметить мой праздник, необходимость, которая появилась во мне, потому что у меня не было той свадьбы, о которой я мечтала, наконец исчезнет, будет выведена из моего организма. Благодаря всем присутствующим я наконец-то осуществила свою мечту. Но больше всех я хотела бы поблагодарить Адама. Он ни разу не пытался уговорить меня отказаться от моей мечты, не уверял, что она недостижимая, или дурацкая, или эгоистическая, или неразумная… он вообще много такого мог бы сказать, но не сказал. Наоборот, он всегда поощрял меня на этом пути, поддерживал, выступал моим горячим сторонником и защитником. – Я поворачиваюсь к Адаму: – Ты так много дал мне. Теперь моя очередь дать кое-что тебе. – Я подхожу к одному из наших огромных цветочных горшков и извлекаю из-под него большой конверт (я его заранее там спрятала). – Это для тебя – как говорится, с любовью.

Адам принимает мой дар, но я замечаю в его взгляде промельк паники, и мне становится не по себе. Я знаю, что ему очень неприятно вскрывать этот конверт при всех, но я все равно это устроила, потому что хочу, чтобы наши родные и друзья, собравшиеся здесь, знали: я не совсем эгоистка, я подумала и об Адаме, этот праздник и для него тоже. Но тут я понимаю, что это не так. Сам тот факт, что я хочу, чтобы они поверили в это, доказывает, что я думаю только о себе, о том, как я буду выглядеть в их глазах.

– Можешь потом открыть, когда все разойдутся, – негромко говорю я ему, чтобы хоть как-то исправить свою ошибку. Но уже поздно: сквозь рукоплескания и радостные вопли слышатся возгласы, призывающие Адама немедленно вскрыть конверт. Слышатся и предположения о том, что может находиться внутри. Версия Роба: подписка на «Плейбой». Вариант Нельсона: абонемент на матчи «Манчестер Юнайтед». Адам старается скрыть свое смятение, добродушно улыбается, целует меня.

– Спасибо тебе, – произносит он.

Он вскрывает конверт не спеша. Не знаю почему: может быть, он хочет создать драматическое напряжение, а может, он не без опаски относится к тому, что может быть внутри. Но я-то знаю, что ему это очень понравится.

– Билет на прыжок с парашютом? – предполагает кто-то.

– Тест-драйв «феррари»? – слышится голос Майка.

Я внимательно смотрю на Адама, извлекающего из конверта фотографию виадука Мийо.

– Ну, что же там такое? – нетерпеливо спрашивает Роб.

Прочистив горло, Адам объявляет:

– По-моему, моя потрясающая жена приглашает меня увидеть то, что я всегда мечтал увидеть. – Я облегченно вздыхаю. Он поднимает снимок повыше, чтобы всем было видно: – Это виадук Мийо, на юге Франции.

Большинству непонятно, что тут такого, и Нельсон пускается в объяснения.

– В конверте еще кое-что есть, – предупреждаю я Адама. Я хочу, чтобы он знал: поездка уже заказана и оплачена, мы действительно летим, это не какое-то условное обещание, рассчитанное на неопределенное будущее, обещание, которое никогда не воплотится, потому что этому вечно будут мешать текущие дела и заботы. С недоуменным видом он вытаскивает из конверта футлярчик с билетами. И потом Адам просто стоит и бессмысленными глазами смотрит на него. Сердце у меня разрывается: в его лице я вижу что-то такое, что подсказывает мне – он не хочет открывать футляр, он опасается увидеть то, чего он не желает видеть.

– Ну же, старина, когда вы летите? – окликает его Роб. – Мы хотим знать!

Адам понимает, что ведет себя не так, как следовало бы, и бегло улыбается.

– Пытаюсь продлить интригу! – провозглашает он, но я-то вижу, что ему очень непросто даются шутки на эту тему. Меня так и тянет развернуться и завопить на Роба: «Оставь его в покое!» Сказать всем, чтобы они расходились, представление окончено. Вся эта история с подарком почему-то очень тяжело действует на Адама.

Он открывает футляр и вынимает билеты.

– Вторник, – произносит он. Наверное, лишь я одна улавливаю дрожь в его голосе. – Вторник, – повторяет он чуть громче и уверенней. – Мы летим уже во вторник!

– Надолго? – спрашивает Роб.

Адам не сразу делает в уме вычисления.

– На четыре дня! В субботу возвращаемся.

И все начинают радостно аплодировать и вопить.

– Ничего? – тихонько спрашиваю я Адама, когда снова звучит музыка и толпа начинает таять.

Он обнимает меня обеими руками.

– Чудесный подарок, – говорит он, крепко прижимая меня к себе.

– Я просто подумала… мне показалось, что ты… ну, не разочарован, а… даже не знаю.

– Идеальный дар, – признает он. – Я просто поразился, как это ты запомнила, что я дико хочу увидеть этот самый виадук Мийо. Я вообще не ожидал, что ты мне сегодня что-нибудь подаришь. Так что я был… немного ошарашен, по правде говоря.

Я слегка отодвигаюсь, чтобы видеть его глаза:

– И все? Точно?

– Да, – уверяет он меня. – Спасибо тебе. Мне просто не терпится туда поехать.

– Как мило, что Джош с Марни устроили этот фокус с видео, да?

– Еще бы.


– Мне даже на секунду показалось, что она с нами. Когда я услышала, как она кричит: «Ма! Я здесь!» Ты ведь тоже сначала так подумал, а?

– Да, – отвечает он. – Я тоже.

Краем глаза я замечаю, что Роб непринужденно болтает с двумя моими сотрудницами. Трудно отрешиться от моей злости на него, но если посмотреть на Роба объективно (раньше я, по сути, никогда этого не делала), вполне можно понять, отчего многие женщины находят его привлекательным. Но до меня не доходит, как Марни могла им увлечься, она же знает, как Адам относится к Робу. Она часто поддразнивала Адама: мол, на самом-то деле он недолюбливает Роба из-за того, что тот симпатичнее. Она обожает Адама и при этом очертя голову вступила в отношения, которые – должна же она это понимать – разобьют ему сердце, не подумав, что произойдет, если отец откажется рассматривать Роба в качестве ее бойфренда. А ведь он наверняка откажется.

Вдруг я понимаю, что просто не в состоянии сейчас находиться рядом с Адамом – зная то, что я знаю. И я выпускаю его руку.

– Пойду посмотрю, как там Джесс, – сообщаю я, хотя с Джесс будет не легче, чем с Адамом. – Потом увидимся.

Я подхожу туда, где сидит Джесс. Вид у нее отрешенный.

– Джесс, у тебя все в порядке?

Ее взгляд снова сосредоточивается на «здесь и сейчас». На мне.

– Да, все нормально. Только вот Клео, похоже, вдруг скисла. – Она озирается по сторонам. – Ты Роба не видела?

– Видела. Вон там. Хочешь, я тебя к нему отведу?

– Если не трудно.

– Конечно нет. Пойдем.

Беру ее под руку и веду туда, где Роб разливается соловьем перед двумя моими коллегами женского пола.





9 июня, воскресенье

00:00–01:00

Адам




Я ДАЖЕ ОПИСАТЬ НЕ МОГУ ВЕСЬ УЖАС ПОСЛЕДНЕГО ЧАСА. Сначала это видео с Марни. А потом Ливия вручает мне подарок. Когда я вытащил из конверта фотографию виадука Мийо, мне было очень трудно выглядеть счастливым. Потому что в голове у меня билась лишь одна мысль: нам надо в Каир, мы летим в Каир.

Сейчас я стою в тени шатра. Тут темно. Ночное небо черное, но сад озарен слишком ярко, в нем полно световых пятен от фонарей, в нем чересчур много красок и движения. Я прячусь здесь, у шатра, с тех самых пор, как мне удалось ускользнуть от толп гостей после благодарственной речи Ливии. Я уже больше не знаю, кем мне надо быть, какую роль играть. Я не знаю, куда мне идти.

В руке у меня подаренный Ливией футлярчик с билетами, но я толком не понимаю, что мне с ним делать. Он точно такой же, как футляр, который я утром получил в турагентстве. Когда Ливия сказала, что в конверте лежит что-то еще, и я вынул из него этот футляр, было несколько ужасных секунд, когда я думал, что сейчас выну из него билеты в Каир. Страх разросся так сильно, что у меня едва ли не полностью отключилось сознание, и я просто не мог делать то, чего от меня все так ждали. В кои-то веки я был даже благодарен Робу за то, что его нетерпеливый возглас буквально за шкирку втащил меня в ту реальность, где мне и полагалось находиться. Я испытал огромное облегчение, осознав, что это билеты на рейс до Монпелье. Но оно тут же испарилось, когда я понял, что билеты на вторник. Сейчас внутри у меня перекатываются волны тошноты. Нет-нет, мы полетим в Каир, только в Каир.

– Мистер Харман?..

Я разражаюсь беззвучными проклятиями.

– Эми, – произношу я вслух. Вообще-то я не очень хорошо ее знаю. Джош пару раз привозил ее домой на выходные, но я не видел ее с Пасхи. Я знаю, что она учится в Эксетере, кажется на психолога. Или на антрополога. Похоже, она очень славная, и она явно очень важна для Джоша. Вспомнив, как резко я с ней обошелся, когда она пришла, я выдавливаю улыбку. – Извини, что я так грубо себя повел, когда ты пришла. У меня тогда мысли витали где-то очень далеко. И я не ожидал тебя увидеть.

– Я сама виновата, нельзя было просто свалиться как снег на голову. Но я хотела сделать Джошу сюрприз. – Она умолкает, словно не решаясь что-то сказать. И потом продолжает: – Я знаю, он вам сказал насчет Нью-Йорка. И я хочу, чтобы вы знали: я его пыталась уговорить поехать, потому что я не хочу, чтобы он все это упускал. Но он меня не слушает.

– Ничего страшного, Эми. Правда.

– Вы не… разочарованы?

– Нет. Очень здорово, что вы оба будете тут, рядом.

Она поднимается на цыпочки и целует меня в щеку:

– Спасибо вам за эти слова.

– Думаю вот сходить принести себе чего-нибудь выпить, – говорю я. – Тебе тоже принесу бокальчик, хочешь?

– Нет, спасибо, Джош для меня один приберег.

Мы обходим шатер сбоку и, наскоро улыбнувшись друг другу, расходимся в разные стороны. Голова у меня, похоже, вот-вот лопнет от вечных усилий сказать правильные слова, быть с каждым тем, кем надо, будь то Ливия, Джош, Эми, все прочие, кто тут сегодня собрался. Я не падаю с ног только благодаря тому, что знаю: еще пара часов, и этот праздник кончится. Кейтеры скоро должны вынести торт. Ливия задует свои сорок свечек. Все споют хором. И, надеюсь, народ постепенно начнет расходиться. Я жду не дождусь, чтобы они ушли. Но я знаю, что, когда все уйдут, когда я останусь наедине с Ливией и Джошем, мне захочется позвать всех обратно, чтобы мне пока не надо было рассказывать Ливии и Джошу про Марни. Про то, что я натворил.

– Адам!

На сей раз это Нельсон.

– Извини, потом как-нибудь, – говорю я ему.