Далее, ваша честь: свидетельством будет установлено, что если взглянуть на картину в целом, а не так, как ее представляет защита, выяснится, что мисс Мерк, по сути дела, советовалась с Карен Бауэр, и то, что мисс Бауэр сказала ей, не является ни конфиденциальной информацией, ни информацией, защищенной привилегией.
Речь не идет ни о профессиональной этике, ни о конфиденциальности. Мисс Мерк не выступала в роли представителя государства или полиции, предпринимая попытки собрать информацию. Она просто явилась на свидание по просьбе Карен Бауэр сразу же после ареста последней в июле прошлого года.
Первый визит мисс Мерк к мисс Бауэр состоялся потому, что они были знакомы и потому, что Дебра Мерк, что подтверждено свидетельствами, была матерью патронатной семьи, в которую поместили большинство детей мисс Бауэр. Отношения между этими женщинами существовали еще до их общения в тюрьме.
Итак, государство подтверждает, что мисс Мерк приезжала в тюрьму, молилась, наставляла и читала Писание, но на нее не возлагалось никаких ожиданий, которые могли бы иметь отношение к конфиденциальности. Со стороны мисс Бауэр было неразумно рассчитывать, что Дебра Мерк навещала ее в тюрьме не как обычный посетитель, а в каком-либо ином качестве.
Мы убеждены, что свидетельство мисс Мерк и заместителя начальника тюрьмы объяснит суду суть капелланской программы. Суд сделает вывод, что привилегии в данном случае неприменимы, и разрешит мисс Мерк свидетельствовать обо всем, что мисс Бауэр говорила ей о смерти Ханны Бауэр.
– Благодарю вас, джентльмены, – и судья кивнул, вызывая меня на трибуну.
Выслушав их вступительные речи, я поняла, почему меня вызвали в суд. Судья должен был постановить, вызывать меня в качестве свидетельницы в ходе процесса Карен или нет. И обвинители, и адвокаты защиты знали, что Карен говорила со мной о смерти Ханны. Так кем же я окажусь – преимуществом или обузой?
Все зависело от того, какая из сторон добьется своего.
Я чувствовала себя костью, за которую грызутся две собаки.
Но почему мое свидетельство против Карен так много значит? И почему я буду представлять угрозу для защиты, если дам показания в суде? Неужели им не хватает признания Карен? Полиция ведь его записала! При мысли о том, что на суде над Карен я буду выступать в качестве свидетеля, мне стало тошно. А если из-за моих показаний ее приговорят к смертной казни?
– Вызываю Дебру Мерк, – объявил адвокат защиты.
Я прошла по боковому проходу через зал суда к возвышению, на котором сидел судья.
Приближаясь к нему, я чувствовала, как меня бьет дрожь и как колотится сердце. И вспоминала совет, который ранее дал мне свидетельский адвокат: отвечать на вопросы как можно точнее, не предоставлять никакой дополнительной информации, помнить, что адвокаты наверняка попытаются сбить меня с толку – и, наконец, расслабиться. Последний совет в данный момент казался невыполнимым.
Я чувствовала себя костью, за которую грызутся две собаки
Пока меня приводили к присяге, я посмотрела на Шарлин. Она улыбнулась и кивнула, напоминая, что я под защитой Бога. Я попыталась улыбнуться в ответ, и как раз в этот момент судья заговорил. На долю секунды мы обменялись взглядами с Карен. Мы обе знали правду. Но теперь мы находились в судебной юрисдикции и не могли повлиять на ход слушания, каким бы он ни был.
Почтенный судья оказался не таким страшным, как мне представлялось. Черты его лица были мягкими, глаза – добрыми. Он объяснил, что я должна отвечать на вопросы, но, если чего-нибудь не пойму, – остановиться, а потом спросил, все ли его указания мне понятны. Я заверила, что все.
Адвокат защиты начал с установления моей личности и с просьбы объяснить характер моих отношений с Карен.
– В настоящее время мои отношения с ней многогранны. Они приобрели дружеский характер, но я побывала наставницей, духовной матерью, консультантом и матерью патронатной семьи для ее детей.
Адвокат кивнул.
– Вы проходили какое-либо специальное собеседование, или что-то в этом духе, чтобы стать капелланом в тюрьме здесь, в Каспере?
Я объяснила ему, как готовилась к работе капеллана.
– Итак, вы были патронатной матерью детей Карен Бауэр, верно? – Адвокат просмотрел несколько документов, потом снова взглянул на меня.
– Да, была.
– Долго у вас пробыли ее дети?
– Примерно десять… десять с половиной месяцев.
– Карен виделась со своими детьми, пока они находились под вашей опекой?
– Да, виделась.
– И где происходили эти встречи?
Поток вопросов не иссякал, они касались всевозможных подробностей моих отношений с Карен, но неизменно возвращались к проблеме конфиденциальности.
Затем пришла очередь обвинителя задавать вопросы.
– Мисс Мерк, в разговорах с мисс Бауэр с того времени, как ее арестовали и до сегодняшнего дня, вы с ней когда-нибудь затрагивали вопрос конфиденциальности?
– Нет, не припомню такого, – я задумалась, к чему он клонит.
– Вы никогда не давали мисс Бауэр понять, что ради нее не станете лгать о том, что она вам рассказала?
Карен не сводила с меня глаз, слегка прищурившись и стиснув зубы: она ждала моего ответа. Что она им наговорила?
Мне не хотелось, чтобы мои слова или намерения истолковали превратно. Да, мне посоветовали отвечать только на вопросы и не говорить лишнего, но я должна была позаботиться о том, чтобы ни меня, ни Карен на этом слушании не поняли неправильно.
– Я хочу ответить на этот вопрос и вместе с тем пояснить, что мисс Бауэр никогда не просила меня лгать. Но я ясно дала ей понять, что никогда бы и не стала лгать ради нее. Я сочла, что сказать об этом чрезвычайно важно.
– В ваших разговорах когда-нибудь всплывал вопрос о том, будет ли соблюдаться конфиденциальность в отношении всего, что она вам сообщала?
– Да, всплывал.
– В каком именно разговоре и когда он происходил? Вы помните?
Им нужна точная дата? Надеюсь, что нет. Я могла назвать ее лишь приблизительно.
– Это было… еще до того, как ей назначили адвоката.
Адвокат повернулся к секретарю суда, давая понять, что его следующие слова предназначены скорее для нее, хотя вопрос обращен ко мне.
– Хочу прояснить для протокола еще один, последний вопрос в этой связи. Вы когда-либо говорили Карен Бауэр, что будете хранить в строгом секрете все, что она рассказала вам о смерти Ханны Бауэр?
– Нет.
Сколько существует разных способов задать один и тот же вопрос? Мне следовало набраться терпения. Адвокат явно пытался что-то выжать из меня. А я могла сказать ему лишь правду. Вот и все, что я знала.
– Пока у меня все, ваша честь. Благодарю, – обвинитель уступил место защитнику. Рослый адвокат встал и подошел ко мне. Приближаясь к свидетельской трибуне, он прищурился. Я не знала, что это означает. Какой необходимой суду информацией я могла располагать, кроме признания Карен? Я поняла: этот адвокат надеялся, что я не смогу дать показания из-за требований конфиденциальности, а эта подразумеваемая конфиденциальность явно оказалась под вопросом.
– В июле 1998 года Карен Бауэр арестовали по обвинению в причинении смерти Ханны Бауэр. Вы помните это? – начал он.
– Да.
– Так. И она позвонила вам?
– Да.
– Когда вы в первый раз беседовали с ней, ей еще не назначили адвоката, верно?
Его голос звучал все более гулко и низко. Лицо слегка раскраснелось, пока он чуть ли не раздраженно ждал моего ответа.
– Верно.
– Она просила вас приехать к ней?
– Да.
– И вы ездили к ней?
– Да, ездила, – эти вопросы начинали меня раздражать. Разве мы еще не выяснили все эти подробности?
– Где вы с ней встречались? – продолжал адвокат.
– Я встречалась с ней в следственном изоляторе здесь, в Каспере.
Где же еще мы могли встретиться? Ее ведь содержали под стражей!
– Вы встретились с ней лично?
– Да, лично.
– Как вам удалось повидаться с ней лично?
– У меня есть капелланское разрешение.
– Кто-нибудь в тюрьме спрашивал вас о том, какой пост вы занимаете в вашей церкви?
– Нет.
Я начинала понимать, к чему он клонит. Как и необходимость внимательно слушать каждый вопрос.
– Кто-нибудь спрашивал вас, являетесь ли вы рукоположенным священником?
– Нет.
Нудные расспросы продолжались. Он перешел к тайне исповеди. Выходит, я могу создать новый правовой прецедент? Неловко как-то. Но выбора у меня не было.
Адвокат давил. Я отвечала как могла. Он расспрашивал о моей церкви и ее вероучении, и я поделилась с ним подробностями христианской веры. Когда он перешел к вопросу о прощении грехов, я охотно повторила то же самое, что говорила Карен.
Адвокат подступил на шаг ближе.
– Каковы основные положения религиозной веры, которой придерживается ваша церковь?
Не ослышалась ли я? На этот вопрос я дала ответ охотно и уверенно.
Речь не идет ни о профессиональной этике, ни о конфиденциальности. Мисс Мерк не выступала в роли представителя государства или полиции, предпринимая попытки собрать информацию. Она просто явилась на свидание по просьбе Карен Бауэр сразу же после ареста последней в июле прошлого года.
Первый визит мисс Мерк к мисс Бауэр состоялся потому, что они были знакомы и потому, что Дебра Мерк, что подтверждено свидетельствами, была матерью патронатной семьи, в которую поместили большинство детей мисс Бауэр. Отношения между этими женщинами существовали еще до их общения в тюрьме.
Итак, государство подтверждает, что мисс Мерк приезжала в тюрьму, молилась, наставляла и читала Писание, но на нее не возлагалось никаких ожиданий, которые могли бы иметь отношение к конфиденциальности. Со стороны мисс Бауэр было неразумно рассчитывать, что Дебра Мерк навещала ее в тюрьме не как обычный посетитель, а в каком-либо ином качестве.
Мы убеждены, что свидетельство мисс Мерк и заместителя начальника тюрьмы объяснит суду суть капелланской программы. Суд сделает вывод, что привилегии в данном случае неприменимы, и разрешит мисс Мерк свидетельствовать обо всем, что мисс Бауэр говорила ей о смерти Ханны Бауэр.
– Благодарю вас, джентльмены, – и судья кивнул, вызывая меня на трибуну.
Выслушав их вступительные речи, я поняла, почему меня вызвали в суд. Судья должен был постановить, вызывать меня в качестве свидетельницы в ходе процесса Карен или нет. И обвинители, и адвокаты защиты знали, что Карен говорила со мной о смерти Ханны. Так кем же я окажусь – преимуществом или обузой?
Все зависело от того, какая из сторон добьется своего.
Я чувствовала себя костью, за которую грызутся две собаки.
Но почему мое свидетельство против Карен так много значит? И почему я буду представлять угрозу для защиты, если дам показания в суде? Неужели им не хватает признания Карен? Полиция ведь его записала! При мысли о том, что на суде над Карен я буду выступать в качестве свидетеля, мне стало тошно. А если из-за моих показаний ее приговорят к смертной казни?
– Вызываю Дебру Мерк, – объявил адвокат защиты.
Я прошла по боковому проходу через зал суда к возвышению, на котором сидел судья.
Приближаясь к нему, я чувствовала, как меня бьет дрожь и как колотится сердце. И вспоминала совет, который ранее дал мне свидетельский адвокат: отвечать на вопросы как можно точнее, не предоставлять никакой дополнительной информации, помнить, что адвокаты наверняка попытаются сбить меня с толку – и, наконец, расслабиться. Последний совет в данный момент казался невыполнимым.
Я чувствовала себя костью, за которую грызутся две собаки
Пока меня приводили к присяге, я посмотрела на Шарлин. Она улыбнулась и кивнула, напоминая, что я под защитой Бога. Я попыталась улыбнуться в ответ, и как раз в этот момент судья заговорил. На долю секунды мы обменялись взглядами с Карен. Мы обе знали правду. Но теперь мы находились в судебной юрисдикции и не могли повлиять на ход слушания, каким бы он ни был.
Почтенный судья оказался не таким страшным, как мне представлялось. Черты его лица были мягкими, глаза – добрыми. Он объяснил, что я должна отвечать на вопросы, но, если чего-нибудь не пойму, – остановиться, а потом спросил, все ли его указания мне понятны. Я заверила, что все.
Адвокат защиты начал с установления моей личности и с просьбы объяснить характер моих отношений с Карен.
– В настоящее время мои отношения с ней многогранны. Они приобрели дружеский характер, но я побывала наставницей, духовной матерью, консультантом и матерью патронатной семьи для ее детей.
Адвокат кивнул.
– Вы проходили какое-либо специальное собеседование, или что-то в этом духе, чтобы стать капелланом в тюрьме здесь, в Каспере?
Я объяснила ему, как готовилась к работе капеллана.
– Итак, вы были патронатной матерью детей Карен Бауэр, верно? – Адвокат просмотрел несколько документов, потом снова взглянул на меня.
– Да, была.
– Долго у вас пробыли ее дети?
– Примерно десять… десять с половиной месяцев.
– Карен виделась со своими детьми, пока они находились под вашей опекой?
– Да, виделась.
– И где происходили эти встречи?
Поток вопросов не иссякал, они касались всевозможных подробностей моих отношений с Карен, но неизменно возвращались к проблеме конфиденциальности.
Затем пришла очередь обвинителя задавать вопросы.
– Мисс Мерк, в разговорах с мисс Бауэр с того времени, как ее арестовали и до сегодняшнего дня, вы с ней когда-нибудь затрагивали вопрос конфиденциальности?
– Нет, не припомню такого, – я задумалась, к чему он клонит.
– Вы никогда не давали мисс Бауэр понять, что ради нее не станете лгать о том, что она вам рассказала?
Карен не сводила с меня глаз, слегка прищурившись и стиснув зубы: она ждала моего ответа. Что она им наговорила?
Мне не хотелось, чтобы мои слова или намерения истолковали превратно. Да, мне посоветовали отвечать только на вопросы и не говорить лишнего, но я должна была позаботиться о том, чтобы ни меня, ни Карен на этом слушании не поняли неправильно.
– Я хочу ответить на этот вопрос и вместе с тем пояснить, что мисс Бауэр никогда не просила меня лгать. Но я ясно дала ей понять, что никогда бы и не стала лгать ради нее. Я сочла, что сказать об этом чрезвычайно важно.
– В ваших разговорах когда-нибудь всплывал вопрос о том, будет ли соблюдаться конфиденциальность в отношении всего, что она вам сообщала?
– Да, всплывал.
– В каком именно разговоре и когда он происходил? Вы помните?
Им нужна точная дата? Надеюсь, что нет. Я могла назвать ее лишь приблизительно.
– Это было… еще до того, как ей назначили адвоката.
Адвокат повернулся к секретарю суда, давая понять, что его следующие слова предназначены скорее для нее, хотя вопрос обращен ко мне.
– Хочу прояснить для протокола еще один, последний вопрос в этой связи. Вы когда-либо говорили Карен Бауэр, что будете хранить в строгом секрете все, что она рассказала вам о смерти Ханны Бауэр?
– Нет.
Сколько существует разных способов задать один и тот же вопрос? Мне следовало набраться терпения. Адвокат явно пытался что-то выжать из меня. А я могла сказать ему лишь правду. Вот и все, что я знала.
– Пока у меня все, ваша честь. Благодарю, – обвинитель уступил место защитнику. Рослый адвокат встал и подошел ко мне. Приближаясь к свидетельской трибуне, он прищурился. Я не знала, что это означает. Какой необходимой суду информацией я могла располагать, кроме признания Карен? Я поняла: этот адвокат надеялся, что я не смогу дать показания из-за требований конфиденциальности, а эта подразумеваемая конфиденциальность явно оказалась под вопросом.
– В июле 1998 года Карен Бауэр арестовали по обвинению в причинении смерти Ханны Бауэр. Вы помните это? – начал он.
– Да.
– Так. И она позвонила вам?
– Да.
– Когда вы в первый раз беседовали с ней, ей еще не назначили адвоката, верно?
Его голос звучал все более гулко и низко. Лицо слегка раскраснелось, пока он чуть ли не раздраженно ждал моего ответа.
– Верно.
– Она просила вас приехать к ней?
– Да.
– И вы ездили к ней?
– Да, ездила, – эти вопросы начинали меня раздражать. Разве мы еще не выяснили все эти подробности?
– Где вы с ней встречались? – продолжал адвокат.
– Я встречалась с ней в следственном изоляторе здесь, в Каспере.
Где же еще мы могли встретиться? Ее ведь содержали под стражей!
– Вы встретились с ней лично?
– Да, лично.
– Как вам удалось повидаться с ней лично?
– У меня есть капелланское разрешение.
– Кто-нибудь в тюрьме спрашивал вас о том, какой пост вы занимаете в вашей церкви?
– Нет.
Я начинала понимать, к чему он клонит. Как и необходимость внимательно слушать каждый вопрос.
– Кто-нибудь спрашивал вас, являетесь ли вы рукоположенным священником?
– Нет.
Нудные расспросы продолжались. Он перешел к тайне исповеди. Выходит, я могу создать новый правовой прецедент? Неловко как-то. Но выбора у меня не было.
Адвокат давил. Я отвечала как могла. Он расспрашивал о моей церкви и ее вероучении, и я поделилась с ним подробностями христианской веры. Когда он перешел к вопросу о прощении грехов, я охотно повторила то же самое, что говорила Карен.
Адвокат подступил на шаг ближе.
– Каковы основные положения религиозной веры, которой придерживается ваша церковь?
Не ослышалась ли я? На этот вопрос я дала ответ охотно и уверенно.