Мидлтаун, штат Коннектикут
Итан не берет трубку.
Я сижу, привалившись к бетонной стене, в двух пролетах от общажной комнаты Майки. Строго говоря, сейчас мне полагается веселиться на вечеринке и вообще жить полной жизнью Артура-студента. Однако, как показал опыт, Артур-студент и студенческие вечеринки плохо сочетаются. С начала учебного года прошло уже больше двух месяцев, так что я знаю, о чем говорю. Я, конечно, продолжу пытаться — хотя бы ради Жизненного опыта, а еще потому, что Лин-Мануэль Миранда вряд ли проводил все вечера в комнате, листая ролики на ютьюбе и упуская свой шанс. Но вечеринки заставляют меня нервничать, а нервным я начинаю трепаться без умолку, из-за чего окружающие решают, будто я пьян, — хотя на самом деле ни капли в рот не брал. Будем честны: никто не готов к встрече с Пьяным Артуром. Даже я сам.
Как бы там ни было, я обещал Майки прийти, и я пришел. Точнее, зашел , потому что потом я проверил инстаграм и увидел новую сторис Итана. Разумеется, я мигом переключился в режим ответственного лучшего друга.
Приятель, ты там как?
Ничего.
Проходит пять минут. В ответ по-прежнему ни слова, ни даже самого завалящего многоточия. Настроение стремительно вылетает в трубу. Когда Джесси вчера огорошила меня новостью, она представила это так, будто все произошло по обоюдному согласию. С тех пор я говорил с ней еще дважды, и она была в порядке — грустной, но в порядке. Однако Итан до сих пор не отвечает на мои звонки. А на сообщения — через пятое на шестое.
Я прислоняюсь затылком к стене и закрываю глаза. Уверен, с ним все нормально. Может, он молчит, потому что уже встретил крутую новую девчонку, которая танцует, поет и выглядит как Анна Кендрик. Может, это и есть Анна Кендрик собственной персоной. Хотя нет, лучше бы это была не она, потому что Итан непременно ляпнет, будто оригинальный саундтрек к «Пяти последним годам» лучше экранного — а какой идиот скажет такое в лицо Анне Кендрик? Разумеется, после этого она его пошлет, он окажется посланным дважды за неделю, и мы вернемся туда, откуда начали, только все будет еще хуже.
Наверное, лучше позвонить.
Отвечает мне голосовая почта. Еще с минуту я сижу и сверлю взглядом телефон, одним ухом прислушиваясь к «Радиохед» из чьей-то комнаты. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. И я не о романтическом типе беспомощности, как у Элайзы Скайлер. Нет, с таким чувством ты наблюдаешь за гибелью «Титаника», буквально желая залезть в экран и своими руками вытащить тонущий корабль.
Сообщение от Майки: Эй, ты куда пропал?
Надо ему ответить. А лучше — взять себя в руки и вернуться на вечеринку. Она даже не ужасна. По сути, вся движуха заключается в том, что ребята из акапелльного хора сидят у Майки на кровати и пьют кто что горазд. Именно так и выглядит университет — по крайней мере Уэслианский. Словно ботаники пришли к власти, выпнули всех школьных звезд и завладели их травкой и алкоголем. Не то чтобы студенческий досуг сводился только к пьянкам и курению, конечно. Многие просто сидят где-нибудь, болтают, играют или занимаются творчеством — иногда нагишом. И мне это нравится. В смысле не сокурсники нагишом, а царящая здесь да-нам-плевательская атмосфера.
А еще в Уэслианском университете самые симпатичные парни — намного симпатичнее, чем в остальных университетах Коннектикута (которые останутся безымянными, пока мне не захочется их назвать). Так что я ничуть не расстроился, когда Йель внес меня в лист ожидания. Надо думать, именно так сюда и попадают клевые мальчики. Скажем, Майки — обладатель обесцвеченных волос, очков в модной оправе и выдающегося таланта к поцелуям. Я бы даже поместил его третьим в список из шести парней, с которыми целовался. Вторым будет однокурсник Джесси по Брауновскому университету. Первым — Бен.
Бен . Вот кому надо позвонить. Он знает все о расставаниях — и, что важнее, знает Итана. Однако особенно важно то, что прямо сейчас на мне рубашка, кардиган и очки, в которых я выгляжу очень сексуально — как Бен однажды признался, выпив лишнего.
Он отвечает после первого же гудка.
— А я только что о тебе думал!
— Да ну?
Бен кивает.
— И в детали ты меня, разумеется, не посвятишь?
— Не-а.
Его лицо расплывается в ухмылке, и… ого. Нам стоит чаще созваниваться по скайпу, потому что его улыбка — однозначно моя любимая. Со времени последнего селфи он подстригся: теперь пряди на макушке длиннее, но смотрится это очень изящно. Нет, не просто изящно — потрясающе. Конечно, я отмечаю это совершенно платонически, среди других абсолютно платонических мыслей о Бене. Пускай он и сидит на кровати. Не то чтобы я часто вспоминал, чем на ней занимались мы. Кровать — отличный предмет мебели, очень функциональный. Вот и все.
Бен откидывается на подушки и зевает.
— Что-то случилось?
Я решаю не тянуть.
— Джесси бросила Итана.
Бен рывком садится.
— Охренеть.
— Скажи? Так странно.
— Да уж… Как они?
Я поудобнее вытягиваю ноги, готовясь к долгому разговору.
— Джесси вроде нормально. Итан… Ты давно заглядывал в инстаграм?
— Утром где-то.
— Бен, это ужасно. Он выложил сторис, где поет «Я укрою тебя» из «Богемы», и плачет, и… Не знаю, как тут можно самому не зарыдать.
Бен ежится.
— О-хо-хо.
— Что ты бы сейчас ни вообразил, поверь, в реальности все еще хуже. Просто зайди и посмотри.
— Бедный Итан.
— И не говори. — Я подпираю щеку ладонью. — Потом ведь станет лучше?
— Ты имеешь в виду после расставания?
— Ага. В смысле я расставался только с тобой, и наше расставание было восхитительным.
Бен смеется.
— Лучший разрыв в истории.
— Точно. На пять с плюсом. — Я вздыхаю. — Может, Итан и Джесси тоже выкарабкаются?
— Может. Надеюсь на это.
— Как думаешь, стоит съездить к нему в Виргинский? Это не будет выглядеть, будто я принял чью-то сторону? Джесси ведь тоже мой друг.
— Сложный вопрос. — Бен морщит нос, и это так чертовски мило, что сердце невольно пропускает удар. В жизни не забуду эти веснушки. — Но со временем действительно становится легче. Посмотри на меня и Хадсона.
Я сужаю глаза.
— Спасибо, что-то не хочется.
— Мне льстит, как ты к нему ревнуешь. До сих пор.
— Всегда.
Бен с улыбкой качает головой.
— Я к тому, что мы с Хадсоном это пережили. Да, это уже не прежняя наша дружба, но мы общаемся. Переписываемся. Не особенно много, но…
Дверь дальше по коридору распахивается, и меня внезапно окружают девочки в шарфах, перчатках и с чирлидерскими помпонами. Они громкие, счастливые, раскрасневшиеся — думаю, не в последнюю очередь от выпитого, — и одна, пробегая мимо, стукается со мной кулаком.
— Ты вообще где? — спрашивает Бен.
— В Проходе. Северном проходе, если точнее.
— Вы называете это Проходом? Люди живут в Проходе ?
— Ага. Более того, закатывают тут вечеринки. Я только что сбежал с одной.
— Вау, — присвистывает Бен. — И кто ее устроил?
Я чувствую, как краснею.
— Один парень. Я тебе рассказывал.
— А, точно. Твой приятель по акапелльному хору.
— Майки.
— Круто. — Бен делает паузу. — А вы с ним…
— Нет, — говорю я быстро. — Нет-нет-нет. В смысле он милый. Но его же зовут как моего папу!
— Ну, в этом он не виноват.
— А еще он считает «Гамильтона» клевым, но не великим. И не любит видеоигры. Жуть, правда?
— Артур, ты их тоже не любишь.
— Знаю, но он выглядит так, будто должен их любить, а на самом деле не любит, и у меня когнитивный диссонанс. — Я пожимаю плечами. — Ладно, неважно. А ты…
— Один как хрен, — отвечает Бен счастливо. — Хотя скоро должны приехать Дилан с Самантой.
— Господи, я так по ним скучаю! Помнишь, как мы тусили у дедушки Мильтона?
— Такое забудешь.
Итан не берет трубку.
Я сижу, привалившись к бетонной стене, в двух пролетах от общажной комнаты Майки. Строго говоря, сейчас мне полагается веселиться на вечеринке и вообще жить полной жизнью Артура-студента. Однако, как показал опыт, Артур-студент и студенческие вечеринки плохо сочетаются. С начала учебного года прошло уже больше двух месяцев, так что я знаю, о чем говорю. Я, конечно, продолжу пытаться — хотя бы ради Жизненного опыта, а еще потому, что Лин-Мануэль Миранда вряд ли проводил все вечера в комнате, листая ролики на ютьюбе и упуская свой шанс. Но вечеринки заставляют меня нервничать, а нервным я начинаю трепаться без умолку, из-за чего окружающие решают, будто я пьян, — хотя на самом деле ни капли в рот не брал. Будем честны: никто не готов к встрече с Пьяным Артуром. Даже я сам.
Как бы там ни было, я обещал Майки прийти, и я пришел. Точнее, зашел , потому что потом я проверил инстаграм и увидел новую сторис Итана. Разумеется, я мигом переключился в режим ответственного лучшего друга.
Приятель, ты там как?
Ничего.
Проходит пять минут. В ответ по-прежнему ни слова, ни даже самого завалящего многоточия. Настроение стремительно вылетает в трубу. Когда Джесси вчера огорошила меня новостью, она представила это так, будто все произошло по обоюдному согласию. С тех пор я говорил с ней еще дважды, и она была в порядке — грустной, но в порядке. Однако Итан до сих пор не отвечает на мои звонки. А на сообщения — через пятое на шестое.
Я прислоняюсь затылком к стене и закрываю глаза. Уверен, с ним все нормально. Может, он молчит, потому что уже встретил крутую новую девчонку, которая танцует, поет и выглядит как Анна Кендрик. Может, это и есть Анна Кендрик собственной персоной. Хотя нет, лучше бы это была не она, потому что Итан непременно ляпнет, будто оригинальный саундтрек к «Пяти последним годам» лучше экранного — а какой идиот скажет такое в лицо Анне Кендрик? Разумеется, после этого она его пошлет, он окажется посланным дважды за неделю, и мы вернемся туда, откуда начали, только все будет еще хуже.
Наверное, лучше позвонить.
Отвечает мне голосовая почта. Еще с минуту я сижу и сверлю взглядом телефон, одним ухом прислушиваясь к «Радиохед» из чьей-то комнаты. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. И я не о романтическом типе беспомощности, как у Элайзы Скайлер. Нет, с таким чувством ты наблюдаешь за гибелью «Титаника», буквально желая залезть в экран и своими руками вытащить тонущий корабль.
Сообщение от Майки: Эй, ты куда пропал?
Надо ему ответить. А лучше — взять себя в руки и вернуться на вечеринку. Она даже не ужасна. По сути, вся движуха заключается в том, что ребята из акапелльного хора сидят у Майки на кровати и пьют кто что горазд. Именно так и выглядит университет — по крайней мере Уэслианский. Словно ботаники пришли к власти, выпнули всех школьных звезд и завладели их травкой и алкоголем. Не то чтобы студенческий досуг сводился только к пьянкам и курению, конечно. Многие просто сидят где-нибудь, болтают, играют или занимаются творчеством — иногда нагишом. И мне это нравится. В смысле не сокурсники нагишом, а царящая здесь да-нам-плевательская атмосфера.
А еще в Уэслианском университете самые симпатичные парни — намного симпатичнее, чем в остальных университетах Коннектикута (которые останутся безымянными, пока мне не захочется их назвать). Так что я ничуть не расстроился, когда Йель внес меня в лист ожидания. Надо думать, именно так сюда и попадают клевые мальчики. Скажем, Майки — обладатель обесцвеченных волос, очков в модной оправе и выдающегося таланта к поцелуям. Я бы даже поместил его третьим в список из шести парней, с которыми целовался. Вторым будет однокурсник Джесси по Брауновскому университету. Первым — Бен.
Бен . Вот кому надо позвонить. Он знает все о расставаниях — и, что важнее, знает Итана. Однако особенно важно то, что прямо сейчас на мне рубашка, кардиган и очки, в которых я выгляжу очень сексуально — как Бен однажды признался, выпив лишнего.
Он отвечает после первого же гудка.
— А я только что о тебе думал!
— Да ну?
Бен кивает.
— И в детали ты меня, разумеется, не посвятишь?
— Не-а.
Его лицо расплывается в ухмылке, и… ого. Нам стоит чаще созваниваться по скайпу, потому что его улыбка — однозначно моя любимая. Со времени последнего селфи он подстригся: теперь пряди на макушке длиннее, но смотрится это очень изящно. Нет, не просто изящно — потрясающе. Конечно, я отмечаю это совершенно платонически, среди других абсолютно платонических мыслей о Бене. Пускай он и сидит на кровати. Не то чтобы я часто вспоминал, чем на ней занимались мы. Кровать — отличный предмет мебели, очень функциональный. Вот и все.
Бен откидывается на подушки и зевает.
— Что-то случилось?
Я решаю не тянуть.
— Джесси бросила Итана.
Бен рывком садится.
— Охренеть.
— Скажи? Так странно.
— Да уж… Как они?
Я поудобнее вытягиваю ноги, готовясь к долгому разговору.
— Джесси вроде нормально. Итан… Ты давно заглядывал в инстаграм?
— Утром где-то.
— Бен, это ужасно. Он выложил сторис, где поет «Я укрою тебя» из «Богемы», и плачет, и… Не знаю, как тут можно самому не зарыдать.
Бен ежится.
— О-хо-хо.
— Что ты бы сейчас ни вообразил, поверь, в реальности все еще хуже. Просто зайди и посмотри.
— Бедный Итан.
— И не говори. — Я подпираю щеку ладонью. — Потом ведь станет лучше?
— Ты имеешь в виду после расставания?
— Ага. В смысле я расставался только с тобой, и наше расставание было восхитительным.
Бен смеется.
— Лучший разрыв в истории.
— Точно. На пять с плюсом. — Я вздыхаю. — Может, Итан и Джесси тоже выкарабкаются?
— Может. Надеюсь на это.
— Как думаешь, стоит съездить к нему в Виргинский? Это не будет выглядеть, будто я принял чью-то сторону? Джесси ведь тоже мой друг.
— Сложный вопрос. — Бен морщит нос, и это так чертовски мило, что сердце невольно пропускает удар. В жизни не забуду эти веснушки. — Но со временем действительно становится легче. Посмотри на меня и Хадсона.
Я сужаю глаза.
— Спасибо, что-то не хочется.
— Мне льстит, как ты к нему ревнуешь. До сих пор.
— Всегда.
Бен с улыбкой качает головой.
— Я к тому, что мы с Хадсоном это пережили. Да, это уже не прежняя наша дружба, но мы общаемся. Переписываемся. Не особенно много, но…
Дверь дальше по коридору распахивается, и меня внезапно окружают девочки в шарфах, перчатках и с чирлидерскими помпонами. Они громкие, счастливые, раскрасневшиеся — думаю, не в последнюю очередь от выпитого, — и одна, пробегая мимо, стукается со мной кулаком.
— Ты вообще где? — спрашивает Бен.
— В Проходе. Северном проходе, если точнее.
— Вы называете это Проходом? Люди живут в Проходе ?
— Ага. Более того, закатывают тут вечеринки. Я только что сбежал с одной.
— Вау, — присвистывает Бен. — И кто ее устроил?
Я чувствую, как краснею.
— Один парень. Я тебе рассказывал.
— А, точно. Твой приятель по акапелльному хору.
— Майки.
— Круто. — Бен делает паузу. — А вы с ним…
— Нет, — говорю я быстро. — Нет-нет-нет. В смысле он милый. Но его же зовут как моего папу!
— Ну, в этом он не виноват.
— А еще он считает «Гамильтона» клевым, но не великим. И не любит видеоигры. Жуть, правда?
— Артур, ты их тоже не любишь.
— Знаю, но он выглядит так, будто должен их любить, а на самом деле не любит, и у меня когнитивный диссонанс. — Я пожимаю плечами. — Ладно, неважно. А ты…
— Один как хрен, — отвечает Бен счастливо. — Хотя скоро должны приехать Дилан с Самантой.
— Господи, я так по ним скучаю! Помнишь, как мы тусили у дедушки Мильтона?
— Такое забудешь.