— Я сказал какую-то глупость, — бормочет Артур.
— Все нормально, — отвечаю я. Но все равно не могу поднять на него глаза. Вот сейчас я бы многое отдал, чтобы Дилан заполнил паузу дурацкой шуткой. Назвал Артура Арнольдом, заговорил про секс, что угодно. Лишь бы наша комната не была самой тихой во всем здании.
Артур убирает ладонь с моей руки и прячет между коленями.
— Давай выйдем, — говорю я, направляясь в лобби.
Артур встает и оборачивается к Дилану и Саманте. Видимо, не уверен, стоит ли прощаться. Что ж, это ему решать.
По холлу мечется эхо песен из других комнат. Какая-то развеселая компания неловко исполняет Journey [43] . В общем-то, этого ты и ждешь от караоке — неловкого пения. А не неловких разговоров.
— Бен, я идиот. Не знаю почему, но знаю точно. Прости меня, пожалуйста.
— Нет, это ты меня прости. Стоило бы помнить, что ты не знаешь обо мне каждую мелочь. Например, что я лузер в учебе — так что Лига плюща мне точно не грозит. А я не знаю тебя настолько хорошо, чтобы сказать, важно ли тебе это.
Он трясет головой.
— Неважно! Совсем. Просто мысль о вузе меня взбудоражила.
— Но она и должна тебя будоражить. Это клево. Я искренне надеюсь, что ты поступишь в Йель, или Гарвард, или Хогвартс, или куда ты там хочешь. Но прямо сейчас тема школы для меня больная. Я…
Вообще-то я не собирался признаваться в этом сегодня. Но какая теперь разница.
— Помнишь дополнительные занятия, про которые я говорил? На самом деле я хожу в летнюю школу.
Артур наконец поднимает на меня взгляд.
— Ну и ладно.
— Ты думаешь, я идиот.
— Серьезно?!
Да, Артур, серьезно. У нас с Хадсоном и Харриет такой же учитель, как у всех, но на отработку почему-то попали только мы трое. У Хадсона и Харриет вообще были приличные оценки, пока они не связались со мной. Строго говоря, я единственный, кому полагается быть в летней школе.
— С чего бы мне так думать?
— С того, что ты собираешься в Йель, а я даже в следующий класс нормально перейти не могу.
— И что? — Артур шагает ближе. — Это ничего не значит. Я сам однажды чуть не остался на второй год.
— Ну да, конечно.
— Правда. В пятом классе. Мне тогда еще не подобрали лекарства. — Он сжимает мою руку. — Я ни на чем не мог сосредоточиться — то есть буквально ни на чем. Не остался на второй год только потому, что мама наняла мне шесть репетиторов. И я не шучу.
— Шесть — это прилично.
— Слушай, насчет Йеля и прочего… — Артур вздыхает. — Мне это правда неважно. Неважно, что ты в летней школе.
— Я верю. Прости, что у меня не получается за тебя радоваться и одновременно не ощущать себя лузером.
— Мы то и дело просим друг у друга прощения.
— Как и все люди, которые хотят, чтобы у них получилось, — отвечаю я. — Вернемся к ребятам?
— Да. Конечно. Стопроцентно.
Я уже собираюсь открыть дверь, но в последний момент медлю и стучу.
— МЫ ТРАХАЕМСЯ! — орет Дилан изнутри.
Я толкаю дверь. Дилан с Самантой листают папку с песнями.
— Секс натуралов такой странный, — говорю я.
Мы усаживаемся обратно. Артур залпом осушает колу, в которой не прибавилось ни капли алкоголя, и берется за пульт.
— Я помню, что мы хотели дуэт, но можно я влезу с одним соло?
— Ни в чем себе не отказывай.
Дилан нежно меня приобнимает, и Саманта даже не закатывает глаза. Видимо, смирилась. Артур выбирает трек и откашливается, пока в колонках набирает громкость вступление.
— Песня называется «Бен», и я посвящаю ее… Саманте и Дилану. Шутка. Бен, это тебе.
Ситуация становится предельно неловкой, и даже Артур морщится.
Он заметно нервничает — но вряд ли так, как я, когда на экране появляется первая строчка песни. Это «Бен» Майкла Джексона. Я разом хочу упасть в обморок и улыбаюсь до ушей, потому что именно такие моменты попадают в книги.
— Бен, нам не нужно больше искать…
Не похоже, чтобы Артура в ближайшее время взяли на Бродвей, но у него правда классный голос, и я одновременно в ужасе и очарован, хотя никогда не подозревал, что эти два состояния могут сочетаться.
Когда песня заканчивается, он делает глубокий вдох.
Саманта первая принимается хлопать и улюлюкать.
— Йе-е-е! Жжешь, Артур!
Дилан тем временем давится от смеха.
— Знаю, с верхними нотами я немного налажал, — принимается оправдываться Артур. — И давно не тренировал фальцет. И…
— Ты прекрасно пел, — перебиваю я его и шлепаю Дилана по руке. — Что забавного?
Тот уже икает от смеха.
— Это… песня… про крысу…
— Что?! — восклицаем мы с Артуром одновременно.
— Про ручную крысу, — объясняет Дилан. — Из одноименного ужастика. Там одинокий мальчик подружился с крысой по имени Бен.
Теперь Саманта тоже хихикает.
— Потому что крысы… такие… недопонятые…
— Я… я не знал, — лепечет Артур.
Дилан тычет в меня пальцем и почти воет:
— Крыса!
Я встаю и беру Артура за руки.
— Спасибо за песню. — Я улыбаюсь, и Артур тоже наконец-то смеется. — Думаю, моя очередь выбирать.
— Ты будешь петь?
— Мы все будем.
Мы просматриваем репертуар. Джон Ледженд. Элтон Джон. «Аэросмит». Yeah Yeah Yeahs. The Proclaimers. Destiny’s Child . Ники Минаж. Мне страшно хочется спеть «You’ll Be in My Heart» Фила Коллинза — она из саундтрека к «Тарзану», по которому я фанател в детстве, — но, возможно, петь во время двойного свидания, что мы всегда будем в сердце друг у друга, не слишком разумно.
В итоге мы останавливаемся на «Umbrella» Рианны, в которой точно не говорится о крысах, и я даже перебарываю свою нервозность и делю микрофон с Артуром. И хотя наши голоса так и не сливаются в один, мне нравится, как они звучат вместе.
Как у двух человек, которые хотят, чтобы у них получилось.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
АРТУР
20 июля, пятница
— Артур, было так приятно познакомиться, — говорит Саманта, глядя мне прямо в глаза и положив руки на плечи. Могу поклясться: однажды эта девчонка станет мотивационным оратором, или тренером личностного роста, или маленькой белой Опрой.
Дилан выскакивает сбоку, как чертик из табакерки, и приобнимает нас обоих за талию.
— Боже, я люблю этого парня, — говорит он, крепче сжимая меня в подтверждение своих слов. — Сьюзикл, ты улетный. Слышишь?
— Слышу.
— Все нормально, — отвечаю я. Но все равно не могу поднять на него глаза. Вот сейчас я бы многое отдал, чтобы Дилан заполнил паузу дурацкой шуткой. Назвал Артура Арнольдом, заговорил про секс, что угодно. Лишь бы наша комната не была самой тихой во всем здании.
Артур убирает ладонь с моей руки и прячет между коленями.
— Давай выйдем, — говорю я, направляясь в лобби.
Артур встает и оборачивается к Дилану и Саманте. Видимо, не уверен, стоит ли прощаться. Что ж, это ему решать.
По холлу мечется эхо песен из других комнат. Какая-то развеселая компания неловко исполняет Journey [43] . В общем-то, этого ты и ждешь от караоке — неловкого пения. А не неловких разговоров.
— Бен, я идиот. Не знаю почему, но знаю точно. Прости меня, пожалуйста.
— Нет, это ты меня прости. Стоило бы помнить, что ты не знаешь обо мне каждую мелочь. Например, что я лузер в учебе — так что Лига плюща мне точно не грозит. А я не знаю тебя настолько хорошо, чтобы сказать, важно ли тебе это.
Он трясет головой.
— Неважно! Совсем. Просто мысль о вузе меня взбудоражила.
— Но она и должна тебя будоражить. Это клево. Я искренне надеюсь, что ты поступишь в Йель, или Гарвард, или Хогвартс, или куда ты там хочешь. Но прямо сейчас тема школы для меня больная. Я…
Вообще-то я не собирался признаваться в этом сегодня. Но какая теперь разница.
— Помнишь дополнительные занятия, про которые я говорил? На самом деле я хожу в летнюю школу.
Артур наконец поднимает на меня взгляд.
— Ну и ладно.
— Ты думаешь, я идиот.
— Серьезно?!
Да, Артур, серьезно. У нас с Хадсоном и Харриет такой же учитель, как у всех, но на отработку почему-то попали только мы трое. У Хадсона и Харриет вообще были приличные оценки, пока они не связались со мной. Строго говоря, я единственный, кому полагается быть в летней школе.
— С чего бы мне так думать?
— С того, что ты собираешься в Йель, а я даже в следующий класс нормально перейти не могу.
— И что? — Артур шагает ближе. — Это ничего не значит. Я сам однажды чуть не остался на второй год.
— Ну да, конечно.
— Правда. В пятом классе. Мне тогда еще не подобрали лекарства. — Он сжимает мою руку. — Я ни на чем не мог сосредоточиться — то есть буквально ни на чем. Не остался на второй год только потому, что мама наняла мне шесть репетиторов. И я не шучу.
— Шесть — это прилично.
— Слушай, насчет Йеля и прочего… — Артур вздыхает. — Мне это правда неважно. Неважно, что ты в летней школе.
— Я верю. Прости, что у меня не получается за тебя радоваться и одновременно не ощущать себя лузером.
— Мы то и дело просим друг у друга прощения.
— Как и все люди, которые хотят, чтобы у них получилось, — отвечаю я. — Вернемся к ребятам?
— Да. Конечно. Стопроцентно.
Я уже собираюсь открыть дверь, но в последний момент медлю и стучу.
— МЫ ТРАХАЕМСЯ! — орет Дилан изнутри.
Я толкаю дверь. Дилан с Самантой листают папку с песнями.
— Секс натуралов такой странный, — говорю я.
Мы усаживаемся обратно. Артур залпом осушает колу, в которой не прибавилось ни капли алкоголя, и берется за пульт.
— Я помню, что мы хотели дуэт, но можно я влезу с одним соло?
— Ни в чем себе не отказывай.
Дилан нежно меня приобнимает, и Саманта даже не закатывает глаза. Видимо, смирилась. Артур выбирает трек и откашливается, пока в колонках набирает громкость вступление.
— Песня называется «Бен», и я посвящаю ее… Саманте и Дилану. Шутка. Бен, это тебе.
Ситуация становится предельно неловкой, и даже Артур морщится.
Он заметно нервничает — но вряд ли так, как я, когда на экране появляется первая строчка песни. Это «Бен» Майкла Джексона. Я разом хочу упасть в обморок и улыбаюсь до ушей, потому что именно такие моменты попадают в книги.
— Бен, нам не нужно больше искать…
Не похоже, чтобы Артура в ближайшее время взяли на Бродвей, но у него правда классный голос, и я одновременно в ужасе и очарован, хотя никогда не подозревал, что эти два состояния могут сочетаться.
Когда песня заканчивается, он делает глубокий вдох.
Саманта первая принимается хлопать и улюлюкать.
— Йе-е-е! Жжешь, Артур!
Дилан тем временем давится от смеха.
— Знаю, с верхними нотами я немного налажал, — принимается оправдываться Артур. — И давно не тренировал фальцет. И…
— Ты прекрасно пел, — перебиваю я его и шлепаю Дилана по руке. — Что забавного?
Тот уже икает от смеха.
— Это… песня… про крысу…
— Что?! — восклицаем мы с Артуром одновременно.
— Про ручную крысу, — объясняет Дилан. — Из одноименного ужастика. Там одинокий мальчик подружился с крысой по имени Бен.
Теперь Саманта тоже хихикает.
— Потому что крысы… такие… недопонятые…
— Я… я не знал, — лепечет Артур.
Дилан тычет в меня пальцем и почти воет:
— Крыса!
Я встаю и беру Артура за руки.
— Спасибо за песню. — Я улыбаюсь, и Артур тоже наконец-то смеется. — Думаю, моя очередь выбирать.
— Ты будешь петь?
— Мы все будем.
Мы просматриваем репертуар. Джон Ледженд. Элтон Джон. «Аэросмит». Yeah Yeah Yeahs. The Proclaimers. Destiny’s Child . Ники Минаж. Мне страшно хочется спеть «You’ll Be in My Heart» Фила Коллинза — она из саундтрека к «Тарзану», по которому я фанател в детстве, — но, возможно, петь во время двойного свидания, что мы всегда будем в сердце друг у друга, не слишком разумно.
В итоге мы останавливаемся на «Umbrella» Рианны, в которой точно не говорится о крысах, и я даже перебарываю свою нервозность и делю микрофон с Артуром. И хотя наши голоса так и не сливаются в один, мне нравится, как они звучат вместе.
Как у двух человек, которые хотят, чтобы у них получилось.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
АРТУР
20 июля, пятница
— Артур, было так приятно познакомиться, — говорит Саманта, глядя мне прямо в глаза и положив руки на плечи. Могу поклясться: однажды эта девчонка станет мотивационным оратором, или тренером личностного роста, или маленькой белой Опрой.
Дилан выскакивает сбоку, как чертик из табакерки, и приобнимает нас обоих за талию.
— Боже, я люблю этого парня, — говорит он, крепче сжимая меня в подтверждение своих слов. — Сьюзикл, ты улетный. Слышишь?
— Слышу.