— Вот так мастер маскировки, — фыркнул Аст.

Музыка на несколько секунд стихла, и Рейн услышал:

— В-Бреймон опять со своим стадом, — Я-Эльмон, не скрываясь, с презрением посмотрел на практика.

— Думает, так мы будем его бояться, — тонкие губы мужчины, сидящего к главе Церкви ближе всего, тронула пренебрежительная улыбка. — Без нас Инквизиция — ничто. Это просто овечье стадо.

Музыканты начали играть весёлую мелодию, и Рейн прижался к стене, чтобы яркая толпа не унесла его в центр зала.

Овечье стадо, так, значит? Хорошо, пускай. Только в народе не зря говорили, что под овечьей шкурой могли прятаться волки.

Рейн выскользнул в сад, снова приспустил маску и сделал глубокий вдох. Пахло влажной землёй и сладкими цветами. Прохладный воздух приятно холодил кожу. Потихоньку опускались сумерки. Небо заволокли тёмные грозовые облака, и только на горизонте алела тонкая нить. В саду оставалось всё меньше людей, и лишь разгорячившаяся молодёжь ещё танцевала в темноте или болтала и смеялась, сидя на скамьях и прямо на траве.

Под старым дубом притаилась компания: три девушки и трое юношей. Строгие чёрно-белые наряды выдавали, что два парня были церковниками. Один оказался инквизитором. Рейн приметил на его рукаве вышитый символ Инквизиции: сокол, сжимающий в когтях змею.

Рейн тенью пробрался по краю сада и замер по ту сторону дуба. Между инквизитором и церковниками завязался спор.

— Кто бы говорил! — воскликнул инквизитор. — Кажется, Яр не одобряет ни этого. — Послышался звон бутылок. — Ни этого, — одна девчонка игриво хихикнула. — Но вам не мешают его запреты.

— Да что ты знаешь! — отозвался один из церковников. — В Инквизицию берут даже безмозглых, главное, чтобы слушались.

— Хватит! — послышался звонкий женский голосок. Рейн на секунду выглянул и увидел, что это заговорила Эль. — От ваших споров сбежать хочется.

— Ой, Эль, — раздался другой, более тонкий и капризный. Рейн снова выглянул и увидел, что ответила девушка с копной рыжих волос. — А что, хочешь сказать, что инквизиторы лучше нас?

— Не хочу, — девушка ответила с лёгким смешком. — Все мы одинаковые. — Она явно хотела что-то добавить, но промолчала. Хорошие, плохие, грешные — одинаково что?

Один из церковников ответил:

— Сама знаешь, что инквизиторы — жестокие ублюдки. Торговцы — хитрецы и лгуны. Учёные — бессердечные твари. Судьи — продажные шлюхи. Гвардейцы — пьяницы и развратники. Не стоит доверять никому, кроме своей Церкви.

Инквизитор рассмеялся.

— Мы никогда не говорили, что дружим с честью. Кто-то же должен брать на себя дела, для которых у других кишка тонка. А от вашей лживой добродетели тошно становится.

— Так и есть, — упрямо ответила Эль. Рейн едва сдержал смех. Он думал, она — тихая послушная дочь церковника, но, может, у девушки был свой голосок?

Зазвенели бутылки, затем рыжая спросила:

— Ты что это, соглашаешься с инквизитором? А если об этом узнает твой отец?

Эль промолчала.

— Значит, я могу рассказать ему, что ты считаешь его поступки, — девушка передразнила инквизитора, — лживой добродетелью?

— Именем Яра прошу, хватит! — быстро воскликнула третья. — Не стоит о таком говорить. И вообще нам пора. Становится холодно.

— Я всего лишь хотела сказать, что у каждого из нас есть грехи, и каждый порой слушает своего демона. Если уж судить, то всех.

— Так ты согласна, что инквизиторы равны нам? — рыжая не сдавалась.

Один церковник шепнул другому:

— Люблю, когда они ссорятся!

Инквизитор скрестил руки на груди и холодно спросил:

— Равны? Вот как вы говорите о нас?

Церковники переглянулись с хитрой улыбкой. Рыжая повторила:

— Так они равны нам, Эль?

— Мы все равны. А если для тебя кто-то равнее, мне жаль тебя.

Рыжая продолжила:

— Так, значит? Даже практики равны?

Послышался смех инквизитора.

— Этих кровожадных ублюдков даже я сторонюсь. Их набирают среди отбросов. Ножом махать умеет — годится.

Рейн сжал кулаки, Аст оскалился.


— А их считают инквизиторами? — спросила Эль пренебрежительно. — Отец говорил, что это просто наёмники, которые за сотню монет выполняют грязные поручения.

Рыжая пропела:

— Наёмники, наёмники. Поговоришь с одним из них?

— Что? — удивилась Эль.

— Ну ты же у нас смелая. И говоришь, что Инквизиция равна Церкви. Практики — часть Инквизиции, что бы они не делали. Ну, покажи, что ты действительно считаешь всех равными. Или для тебя кто-то тоже равнее?

— Хорошо, я поговорю!

— А может, пригласишь на свидание? — рыжая рассмеялась.

— Приглашу!

Один из церковников воскликнул:

— Во имя Яра, прекращайте! Это может быть опасно.

Эль быстро поднялась.

— Опасно чем?

Церковник смутился.

— Твой отец прав, это обычные наёмники. Им плевать, кого убить, с кого снять кожу, лишь бы платили. Они никогда не брезгуют, чтобы стянуть что-нибудь из дома, куда их отправили на задание, или… — парень сделал паузу. — Опорочить девушку.

Рейн быстро поднял вверх средний палец. Плевать, что не видят.

Он поправил маску, закрыл глаза и прижался к дереву. Ноториэс. Практик. Да, всё сказано верно. И убивал он, когда велели. Всего раз только отпустил жертву. И колол, и жёг, и кожу сдирать научился. Воровством тоже не брезговал. И что? А чем другие лучше?

Рейн снова выглянул из-за дерева и сразу скрылся. Эль стояла, прямая и решительная. Рыжая скрестила руки и капризно надула губы. Третья с испугом смотрела то на одну, то на другую. Церковники пристально наблюдали за ними, а инквизитор держался отчуждённо, точно не знал эту компанию.

А ведь он мог быть среди них. Не прятаться, а сидеть рядом и также смеяться над инквизиторами. Рейн переглянулся с Астом. Да к чёрту всё это. Уж лучше одному, чем с такими лицемерами и самодурами.

Эль тоном, не терпящим возражения, ответила.

— Я уже всё сказала! Думаешь, они меня напугают? — она повернулась к рыжей и упрямо задрала подбородок. — Хочешь, значит, чтобы я поговорила с практиком и позвала его на свидание? Клянусь Яром, я это сделаю.

Девушка стала пятиться, а затем пошла ко входу в зал, странно держась боком.

— Вот дура, — пренебрежительно бросила рыжая и отвернулась.

Рейн выскользнул из-за дерева, обошёл сад по краю и вернулся в зал. Он должен стать первым практиком на пути Эль.

— А ты умеешь разговаривать с такими девушками? — позади послышался добродушный смех Аста.

Рейн стиснул зубы. Эль двигалась вдоль стены и оглядывала гостей. Вдруг она замерла. Практик проследил за её взглядом и увидел Анрейка. Парень сказал, что они знакомы с детства. Нет уж, он не даст ей такого шанса.

Эль сложила руки сзади и сделала шаг вперёд. Рейн ловко проскользнул между танцующими парами и подскочил к девушке.

— Ой! — воскликнула она и отшатнулась.

— Кира, извините мою неловкость, — Рейн поклонился.

— Какой угодник! — Аст снова рассмеялся, и Рейн дёрнул плечом, словно отгонял его. Он знал, что этот смех — от смущения, которое чувствовал он сам.

— Что вы, я сама торопилась и совсем не смотрела по сторонам, — Эль очаровательно улыбнулась. Рейн заметил, что её волосы отдавали в рыжину, а вокруг зрачков мелькали золотые искры.

— Куда вы торопились, кира? Могу я проводить вас? — Рейн галантно подал руку.

Эль потянулась в ответ, но пальцы у неё дрожали. Вот и попалась птичка. Рейн сжал мягкую ладошку и на миг почувствовал отвращение. А ведь если бы не рыжая, девушка даже не заговорила с ним. Неважно, что он из благородного рода. Неважно, что из семьи церковников. Ноториэс. Практик. Говорить с таким можно только спора ради.

Эль посмотрела куда-то за спину Рейна. Он обернулся. Её друзья стояли в зале, с хитрым прищуром поглядывали на них, только одна девушка выглядела смущённой. Рейн снова посмотрел на Эль и повторил:

— Могу я проводить вас?

— Здесь так душно, давайте выйдем в сад, кир?

Рейн кивнул и потянул девушку за собой. Она странно держалась и всё время поворачивалась боком. «Точно, дура», — Рейн мысленно согласился с рыжей.

В саду он поклонился девушке ещё раз.