— Что бы ни понадобилось? — эхом откликнулся Рейн. — Я стал инквизитором, научился пытать и убивать, что мне ещё сделать?

Отец вцепился руками в края стола так, что костяшки пальцев побелели. Его слова звучали, как приговор:

— Ты до сих пор слушаешь его.

Рейн поднялся и глянул свысока.

— Ты говоришь, что достойный человек не слушает демона. Но достойный человек не убивает, не гоняется за женщинами и стариками, не колет, не режет, не сдирает кожу.

Отец тоже поднялся. Взгляд синих глаз стал тяжёлым, хлёстким. Казалось, того и гляди отец достанет плётку и ударит — как раньше, когда маленький Рейн смел сказать слишком много или слишком громко, уйти без спроса, задержаться с друзьями.

— Хватит молчать! — голос Аста звенел, а сам он вытянулся как струна. — Никто, слышишь, никто не должен так говорить с тобой.

— Отец, — Рейн настойчиво начал и твёрдо посмотрел на отца. — Я знаю, что делаю. Я хочу вернуть всё, что было раньше, не меньше твоего. Ты говоришь, что демон будет подталкивать меня на убийства и ложь, но это моя работа. Или ты не знал, чем занимаются практики? — Рейн криво усмехнулся. — Да, я не гожусь на большее, и это моя вина. Но я вырвусь, поверь, вырвусь!

Отец покачал головой и холодно ответил:

— Не вырвешься. Ты затягиваешь нас всё глубже в болото. Даже убийца может быть достойным человеком, если он служит общему делу. Но тебе плевать, ради чего служить — тебе важны только слова демона. Ты заигрался, Рейн. Ты уходишь всё дальше к Ашу.

— И пусть! — крикнул Аст. — К кому угодно, кто понимает, а не как ты!

— Я знаю, что делаю, — упрямо повторил Рейн. — Вот увидишь!

— Не увижу, — отец продолжал упрямо твердить. — Именем Яра прошу, хватит, Рейн. Я устал, я больше не могу. Кай связался с Детьми Аша, и его убили. Ты хочешь пойти следом? Ну что я сделал не так? Почему вы выросли такими и опозорили наш род? Рейн, что тебе нужно, чтобы перестать слушать демона? Что я должен сделать, чтобы ты стал хорошим человеком?

Мужчина опустился на стул, понурил голову и тяжело вздохнул. Он сразу стал казаться старше. Рейн вдруг заметил, что в волосах у него мелькали серебряные нити, а спина уже давно потеряла прежнюю гордую осанку. А ведь это всё из-за него.

— Ты уже всё сделал. Теперь мой черёд. Я знаю, что делаю. Ты увидишь, — слова прозвучали громко, с вызовом, точно клятва.

Рейн ушёл в свою комнату — холодный чулан с голыми стенами, без окон. Он присел на кровать, и из-под неё раздался недовольный крысиный писк.

Аст замер напротив, и они встретились взглядами. Глаза демона были серо-голубыми и напоминали хмурое осеннее небо. Рейн потёр подбородок, Аст провёл рукой по чёрным кудрям.

— Ты не должен молчать, — тихо проговорил Рейн, чтобы отец не услышал. — Я не справлюсь без тебя. Я с тобой сильнее, чем в одиночку. Плевать, что говорит Церковь. У нас будет своя правда.

Аст рассмеялся в ответ.

— Как я замолчу, если у меня никого нет, кроме тебя?

Рейн провёл рукой по лицу. Как он докатился до всего этого? Как же так получилось, что его единственным другом стал демон?

— Найди Детей Аша. Может, правда?.. — Аст не договорил, Рейн понял его без слов и тут же покачал головой.

Плевать, в чьих словах правда. Главное, кто мог дать больше. Даже если и Церковь, и Инквизиция плели паутину лжи и страха, сила была на их стороне. Они могли дать шанс всё исправить, Дети Аша — нет. А сделать это нужно было, сделать любой ценой.





Глава 5. Церковь и Инквизиция




Рейн повернул на знакомую улицу и замедлил шаг. Он увидел родной дом: всё та же красная черепица, балкон, с которого удобно глядеть на звёзды, и большой дуб во дворе. Будто и не было этих лет. Вот он опять возвращается из школы, сейчас забежит домой, а там уже кухарка приготовила обед, Каю не терпится расспросить об уроках, мать в зале играет на стареньком пианино, Агни сидит рядом с ней, вяжет и иногда щурится на солнце.

Но ему нужно было идти в конец улицы, в другой особняк. Тоже под красной черепицей и с дубом во дворе, но больше — целый дворец, ярко залитый огнями.

Вдаль от него тянулся длинный ряд паромобилей: новеньких, сверкающих, с открытым верхом и тремя медными трубами — точно по моде. Они явно принадлежали инквизиторам. Дальше стоял ряд карет — это уже церковников. Те всегда с трудом принимали что-то новое.

— Так вот о каком смирении говорит Церковь, — насмешливо шепнул Рейн Асту, скользя взглядом по сторонам.

Когда он жил по соседству, этот дом пустовал. Отец всегда говорил, что здесь поселится только тот, кто потакает своим демонам. Хороший человек не нуждается в роскоши. Рейн ещё раз усмехнулся. А знал ли отец, где жил глава его обожаемой Церкви?

Он прошёл через целый ряд недоверчивых взглядов и руки охраны и наконец оказался внутри.

Двери держали нараспашку, и сотня, а то и две гостей свободно переходили из комнаты в комнату. Рейн прошёл по длинному коридору. Толстый ворс ковра заглушал звук шагов — удобно, практики всегда радовались таким.

По обе стороны висели картины в золочёных рамах. Он узнал их: все принадлежали самым именитым художникам Кирии, и каждая из них стоило столько, что на эти деньги можно было построить целый дворец. Рейн замер перед «Советом», на котором Яр и соратники планировали битву с Ашем и демонами.

— Тебе нравится живопись? — послышался знакомый голос. Рейн обернулся.

Анрейк, как и он, оделся в чёрное, лицо прикрывала маска, но парень явно оказался на своём месте. И штаны, и рубашка, сшитые из плотной ткани, выглядели элегантно и дорого. Края жилета, украшенные вышивкой более светлого цвета, делали образ менее строгим.


Рейн уставился на свои потёртые ботинки и ответил с неохотой:

— Нравилась, когда я мог себе это позволить.

Аст рассмеялся над ухом.

— Нравилась, просто нравилась? А кто украл краски из лавки? Все тетради изрисовал? И тогда сказал учителю, что хочет стать художником?

Рейн раздражённо дёрнул плечом и спросил:

— Давно ты здесь? Узнал что-нибудь интересное?

Анрейк пригладил рукой растрёпанные волосы, стянул маску и улыбнулся.

— Я пришёл вместе с первыми гостями, — он перешёл на шепот. — Мне сложно что-нибудь узнать. Многие знают меня с детства. Глава Церкви узнал даже с этим на лице, — парень помахал маской. — Они улыбнутся, спросят о здоровье отца и матери, но и рта не раскроют лишний раз.

Рейн выпрямился. Он почувствовал себя охотничьим псом, напавшим на след.

— Анрейк, ты многих здесь знаешь? — практик изобразил удивление. — Расскажи мне о них, пожалуйста.

Парень медлил. Он растерянно посмотрел в ответ и закусил губу. Тогда Рейн приспустил маску и улыбнулся. Он почувствовал, что на этот раз Анрейка окружал запах пряностей и чего-то древесного.

— Ну конечно, — буркнул Аст.

Рейн шагнул к Т-Энсому и постарался изобразить самый открытый честный взгляд, на который только был способен.

— Слушай, я знаю, что кир Д-Арвиль выбрал нескольких практиков и хочет приблизить их к себе. Ты заслуживаешь этого. Я оказался здесь по другой причине. Ноториэса никогда не заметят и не повысят, для меня это вопрос выживания. Зачем Инквизиции такое отребье? — Рейн горько усмехнулся. — Мне надо показать, что я тоже чего-то стою. Помоги мне, пожалуйста.

Сначала Аст гордо выпрямился, довольный Рейном, а затем разок сник. Он точно обманывал наивного младшего братца, чтобы получить от родителей сладости.

Рейн потёр клеймо и повыше натянул маску. Ничего. Быть обманутым — это тоже выбор. Пора Анрейку понять, что другим практикам далеко до сыновей благородных родов.

— Идём, — парень махнул рукой, зовя за собой, и завязал маску.

Они прошли по другому коридору, украшенному цветами и зеленью, и вышли в главный зал. Он был освещён свечами, и на лицах гостей играли таинственные тени. Вокруг трёх стен тянулась зеркальная линия, и пламя, отражённое тысячу раз, делало зал бесконечным. Вместо четвёртой стены стояли раздвижные двери из стекла и металла, которые вели в сад. Оттуда лилась музыка, слышались смех и голоса.

Женщины в платьях, похожие на ярких птичек, мужчины в темнеющих фраках подходили к одному столу с угощениями, к другому, собирались в небольшие группы и болтали, а когда играл оркестр, начинали кружиться в танце. Рейн почувствовал странную тоску. В детстве он всего раза два или три был на званом вечере, но тогда все гости показались ему такими величественными, достойными — настоящие короли и королевы. Хотелось скорее оказаться среди них, стать таким же, а не выглядывать из комнаты, отведённой для детей. И вот он среди них, но все короли и королевы вдруг превратились в безликую разодетую толпу.

Анрейк замер в проходе и огляделся, словно всё это принадлежало ему. От привычного смущения осталось немногое — парень явно был на подобных вечерах не первый раз и знал, как себя вести, что делать, что говорить. Рейн снова потёр клеймо. На месте Анрейка мог быть он.

— Терять нечего, — подбодрил Аст и первым шагнул в зал.

— Смотри, — Анрейк подошёл поближе и шепнул. — Это Нол Я-Эльмон, — он указал рукой на статного мужчину с гривой седых волос, который опирался на трость.

Рейн передёрнул плечами. Глава Церкви. Потомок Яра. Тот, кто уступил влияние, но хотел вернуть власть в свои руки. Тот, кто учил смирению, а сам жил в роскоши. Лицемер и лгун.

Аст встал рядом и скрестил руки.

— Должно быть, у него и туалет из золота.

— Потомок бога, как же! — Рейн шепнул это так тихо, чтобы Анрейк не услышал.

— Его отец тоже был главой Церкви, — произнёс парень. — Он с детства готовил сына, чтобы тот занял его место. Кир Я-Эльмон ежегодно жертвует городу огромные суммы, ты знал это?

— Может, стоило не брать эти суммы и сразу раздавать беднякам? — Рейн скрестил руки. Т-Энсом отшатнулся от него. — Кто ему назначил такое большое жалование?

Анрейк сжал зубы и продолжил:

— Кир Я-Эльмон — потомок самого Яра. Говорят, в их роду до сих пор сохранилась магия.

— Магия превращать деньги горожан в своё золото?

— Рейн! — воскликнул Анрейк. — Я же хочу помочь тебе!

Рейн и Аст переглянулись.

— Извини. Расскажи мне остальное, пожалуйста.

— Кир Я-Эльмон всегда был добр ко мне. Я знаю его с самого детства и не раз играл с Эль, его дочерью, — Анрейк указал рукой в сторону сада. Рядом с выходом стояла пёстрая компания из трёх девушек и трёх юношей.

Рейн придвинулся к Т-Энсому. А это уже интересно. Церковники считали, что женщины легче поддавались влиянию демонов и ставили их на ступень ниже мужчин, позволяли меньшее. Сами женщины не хотели признавать этого. Если Эль дать шанс, она могла охотно выступить против отца, живущего такими же порядками.

— Которая? — спросил Рейн.