Все, что исходит лишь от человека, судилищу в нас внутреннему подотчетно. Взыскует восхищение мое повсюду и в себе подобных вещь, которая превыше нашей собственной природы; и каковым бы ни был ключ от власти, я более пред ним не преклоняюсь с тех пор как вижу, что мной овладевает эта вещь.

О, человечество несчастное, имеешь ли нужду ты в этих средствах, чтоб доказать себе существованье силы, тебя превосходящей, и силы собственного своего бессмертного характера? Увы, приносит тебе это одни первичные сомнения о цели, о законе, о предназначении двух вышеупомянутых существ.

И ужаснувшись от беспомощности это обрести, решение ты принял отбросить веру в существованье их. Однако нет еще такого человека, в котором бы безбожие и материализм являлись первородною идеей.

И у него она – вторичная идея и умаленная от истины первоначальной, которую он созерцал когда-то, наслаждаясь, затем оставил, отдалившись, отчаявшись от невозможности объять ее.

Но что ему особенно присуще, о том он сожалеет потаенно, и ничего – и даже добродетель – сего не могут заменить в сердечном средоточии его.

И что же предприняли люди, чтобы прийти к познанию существ обоих? Благодаря анализу, они хотели действовать на то, что просто. Они желали видеть мысль, как будто предметы сложные.

Взяв скальпель, они пытались разум показать, сродни тому, как и анатом нам демонстрирует животных.

Но разве у анатома не смертоносная рука? И разве малейшее из действий, что чинит она, не разрушительное дело?

Разумная природа человека, когда они тебя вскрывали так губительным предметом, могла ли оказаться ты живой, ведь таковой всегда ты пребываешь лишь в собственном единстве?

И не могла ты ничего преподнести, кроме отдельных безобразных членов, которые необходимо предать земле.

И вот на сей расколотой основе, способной дальше разрушаться, они дворец воздвигли человека и державного Создателя существ! Свои науки, знатоки, забудьте: они повязку на глаза вам наложили!





161




Достигну ли ступень премудрости, когда смогу остановить свое отмщенье человеку, который оскорбил меня?

Сего не будет, даже если б я сумел благодарить верховную десницу за посланное мне такое испытанье, и даже если б я сумел благодарить того, кто был причиной, как будто я бы смог хоть что-то предложить.

И если из-за собственной корысти я возлюбил такого человека, то милосердие мое не будет чистым.

И только когда почувствую, что я люблю его без задней мысли, тогда я в меру мудрости взойду; когда почувствую, что жизнь свою готов я за него отдать и зла не замечать, которое он мне творит.

Скажу, что именно тогда достигну я единой точки, которая способна служить противовесом беззаконью.

И здесь Тобою данный образ, святой и сокровенный Искупитель; Тебе единому должны мы следовать во всем, не забывая, что мечтанья наши являются причиной помыслов греховных.

Привязывать свой взор не стану я к земным скорбям. Моя душа настолько окунется в печаль земную, что не познает впредь покой Своего Бога, господство смерти обретя, взамен господства вечного единства.

Однако мне негоже взирать, не прерываясь, в небеса. Ведь радости мои столь жизненными и насыщенными будут, что существующее зло душа моя забвению предаст, и окажусь я чуждым ко всем скорбям своих же братьев.

И для чего мы знанье обретали добра и зла? Не можем мы освободиться от этой задержки правосудия. Мы не смогли бы в нашем мiрe испытывать чистейшую и продолжительную радость.

Но мы бы в нем не выдержали также зла абсолютного без перерывов. Ведь если солнце не опускалось бы за горизонт, оно бы нас пожрало. И если бы оно не восходило никогда над горизонтом, то наша земля бы превратилась вскоре в безжизненную глыбу, над которой бесплодность и небытие бы распростерли власть свою.





162




Ударил и отверг я сам ту долю своего наследства, которую Ты преподнес мне с такою щедростью. Так уплати же долг мой. И если я сделал зло кому-нибудь посредством беззаконья, воздай добром им благодаря своей любви. И я теперь обязан лишь милосердие творить и о прощении Тебя просить.

Когда б сумел я исцелиться от собственных недугов и от недугов своих братьев, тогда Господне имя во мне бы возродилось ветвью золотой, дав власть моей руке путь в бездну затворить.

Герои легендарные, вы сами вскоре бы пришли, поэмам повинуясь, оружие победное принять из рук своих воображаемых божеств!

Тогда бы возгласил я гимн священный, который непрерывно ангелы покоя воспевают в городе святом; и этот гимн гремел от Завулона до Иуды, поскольку Иакова звезда явилась слить их два народа и царства два.

Увы! О, если б человек всегда ребенком оставался, то зло бы не смогло ни им, ни мыслью овладеть его. И человек спокойно возрастал бы в мудрости. И стал бы крепким и высоким он как древо дуба между иных лесных пород.

И только Ты, друг верный, всегда сражался за него, о чем он часто и не ведал. И если, чтобы выполнить закон, он должен был предаться непременно битве, то зло увидел бы, но не познал его бы в своем сердце. Когда в невинности его всегда бы пребывало сердце, тогда его рука и слово предстали б ужасом смертельным для врага.


Святое слово, дай покрыться мне летами детства: чем больше человек сквернится, тем больше он становится слабее, добычу для своих соперников являя.





163




И на вершине потрясающих строений, на страшные расходы возведенных и представляющих собой сугубое величье, я видел естество, смиряющее человека произведеньями простыми.

Над этими плодами роскоши взошел побег легчайший моха, собой изгладив всякое людей произведенье с гордынею высокомерной их.

«Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них» (От Матфея Святое Благовествование, Глава 6, стих 28, 29). О, человек, когда откроешь ты свои глаза на эти наивные игрушки, которые от рук твоих исходят?

Ты в силах действовать, преобразуя все, хотя произведения природы являются твореньем непрестанным. Свой труд она повсюду распростерла и никогда не замечает твоей работы.

Но важно ли природе, как ты преобразуешь всякие субстанции? Не обрели ли славы больше жемчуг и алмаз, чтоб, выйдя из ее жилища, с почетом разместиться на венце царей?

Итак, в обыкновеньях этих и условностях роскошных твой разум уловил черты того, что некогда ждет человека истины!

О, если б ты поднялся до идеи храмов величайших, в которых человек покоя будет обитать в веках грядущих, где злато чище золота земного и камни драгоценные прозрачнее алмазов; они служить не перестанут знаменьем вечным славы и добродетелей его!

Так пробудись же, вновь званье превосходства обретая над естеством самим; убогие труды твои исчезнут, и чудеса вселенной, собранные вместе, сравниться не сумеют ни с одним из подлинных трудов твоих. Но сможешь ли ты действовать под взором Бога Своего?

Сколь естество безмолвием объято, творя лишь промыслительное Богом. Все повеления Его она вслепую исполняет, ни памятью и ни сознанием не обладая о том, что совершает.





164




Пытливый глаз, который в целом станет землю созерцать и в нестроениях ее, узрит на ней ужасные знаменья могущества Создателя ее.

Каков же Тот, Кто сгрудил чудовищные массы скал и ощетинил ими шар земной, казалось бы, презрев законы все и равновесия, и тяготенья?

Каков же Тот, Кто бурями погибельными дышит, порой уничтожающими страны, порой вздымающими над морями блуждающие горы и бездны разверзающими в океане еще страшней и глубже, чем те, что можно встретить на земле?

Каков же Тот, Кто осветил огня пучины, которые одновременно пожирают и сотрясают наше утлое жилище?

Безумец, нет никого, кроме тебя, кто смог бы зреть следы глубокие отмщенья древнего, деяний, красноречиво говорящих, о силе раздраженной.

Но именно из жалости к тебе Она тебе дает познать следы лишь эти; Она желает видеть, дабы от зрелища сего ты к Ней бы обратился, почтением воздав.

Когда-то Она расправилась с безбожниками древности и громы с молнией на них наслала, их уничтожив под тяжестью потоков гнева Своего. И ты окажешься на поле брани пусть не немедленно, но все же завтра; пускай еще довольно рано понимать, какой Она была ужасной.

Так созерцайте же, мои глаза, природу в блистающих завороженных ликах, впредь не усматривая в ней в чудовищное правосудие. И в разумение войдите эмблемы мiрозданья этой: она дана нам для того, чтоб понятою быть.

Вещей создатель облек вселенную Сам именем Своим; предел же всякий Он сутью имени благого утвердил, чтоб пребывало там без перевесов одно в другом.

Вот как вселенная парит вверху над безднами, поскольку подвешена она лучами имени Господня, которые живительны, как Он, и сами по себе.

И потому они способны служить проводниками страннику, какой с дороги сбился, ведь нет в пространстве даже точки, куда не мог проникнуть бы животворящий свет, подобно слову.

Отец людской, но каково пространство Твоих чудес и мудрости Твоей? Необходимо, чтобы все к Тебе стремилось; когда не будет это по любви к Тебе, то пусть падут хотя бы от восхищения перед Твоею мощью.





165




Времен средина являлась промежутком между правосудием и милосердьем; и Павел, исходя из Аввакума, нам оповещает, что средоточие времен избранным временем для человека представало.

И духа мы должны искать отнюдь не перед нашими глазами. Его обитель истинная – наше сердце, поскольку человеческое сердце избранною порою предстает, ибо оно – предел меж сумраком и светом.