«Он же сказал им: закиньте сеть по правую сторону лодки, и поймаете. Они закинули, и уже не могли вытащить сети от множества рыбы» (От Иоанна Святое Благовествование, Глава 21, стих 6). Позвольте человеку проникать в садок для рыбы. Тогда он станет проникаться постепенно и непрерывно водой пути, и истины, и жизни.

И эти воды в нем будут подниматься, нисходя, как будто по лестнице библейской Иакова. И силой увлекая его ноги, они исправят путь, и победитель сможет, торжествуя, идти стезей, предуготовленной шагами его войска.

Понаблюдаем же над человеком, исшедшим только что из рыбного садка. Одеждами он облечется сияющими более, чем солнце. Он истины епитрахиль наденет, покрыв главу свою тиарой, и меч возьмет, чтобы сражаться с врагами Господа.

Он славу утвердит свою, невольников освобождая и очищая элементы вещества с виновным человеком. Вот почему, когда по повелению Его ловцы сумели вправо бросить сеть и вытащить ее с «… большими рыбами, которых было сто пятьдесят три…» (От Иоанна Святое Благовествование, Глава 21, стих 11).

Несчастие тому, кто, просветившись в духе, в садке очистившись, стремиться продолжает к заблужденьям духа нечестивым! И это значит оскверняться в духе, жизнь смерти подчиняя и придавая жизни смерть.

Тогда ему необходимым станет пред духом время долгое идти, хоть прежде дух сам шел пред ним.





155




Но какова же мысль Божественного духа? Сие – душа людская и существо бессмертное, в котором преломилось сиянье всех божественных лучей.

И какова же мысль у сил производящих и активных естества? Сие – животная душа, мгновенная субстанция, в которой проявляются совместно все свойства чувственные, производящие, вегетативные.

И какова же мысль души бессмертной человека? Се – колесница славная, на коей он покоится, которой необходимо его одушевлять от своего огня: на ней однажды должен воспарить он к славе.

И какова же мысль души животной? Се – тело плоти, творенье смешанное и подвластное распаду, поскольку различные начала, в его строении принявшие участье, способны разделиться в действии своем, когда крепившее их средоточье устранилось.

И какова же мысль у колесницы славной, на коей покоится бессмертная душа людская? Се жизнедеятельность, что в развитии творится, идущем от деяний простых в простые же деянья.

Но какова же мысль у тела плоти? Се делание смерти, поскольку, стремясь к истоку, который не является простым, его все результаты, распростершись, сильнее разделяются и ослабляются.

И вот посредством сих волокон хрупких и непрочных свет, истина, любовь проходят без опаски.

И даже если человека мысль произведет сложение миров, умов, и тяжести всего, что обрело существованье, то все равно не сможет тем исчислить любовь Своего Бога.





156




Мне нужно рассмотреть одну обширную картину. Сам Искупитель преобразился на глазах своих троих учеников избранных.

Пред ними Он развил зародыш мужа изначального. Он дал познать им сиянье этой славной формы, в которую мы облеклись бы, когда бы замыслу последовали нашего происхожденья; и значит, ученикам Он показал его предел.

И если люди готовыми бы больше оказались, чтоб в истину войти, и если человечество не бросилось бы в иго материи и тьмы, могла б сияющей остаться эта форма славная, восставив человека посредством силы притяжения своей.

Но тяжесть преступления принудило его образовать собою грубую рубаху, и необходимым стало, чтобы она его покинула, усилью повинуясь, поскольку через милосердье она бы тщетно удалилась бы от человека.

В Преображении сем земля ничуть не трепетала, и не затмились вовсе небеса, и мертвые не вышли из своих гробниц и не бродили по улицам Иерусалима, вгоняя в ужас горожан.

Любовию одной оно являлось, последней милосердия попыткой, которая могла бы устрашить, когда б пришла от правосудия.

«Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказваю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликните: «благословен Грядый во имя Господне!» (Святое Благовествование от Матфея, Глава 23, стих 37–39).





157




Что человек несет на землю, за исключеньем преступлений, скверн, небрежности преступной?


Какая бездна пребывание его земное! Жестокость – вот достойная расплата за Божии благодеянья! И поведение его – одно самоубийство для души!

О, человек, способна ли верховная десница тебя из сей клоаки вырвать, из пропасти всегда отверстой? Ведь вместо распространения живительного света на себе подобных, ты сам в подлунном мiрe предохраниться не спешишь от сумрака и смерти.

Господь покоя, когда молитве предаемся мы, то почему же ощущаем, что преступление и все его черты вдруг удаляются от нас? Не потому ли, что вполне вы милосердны, чтоб впредь не вспоминать об этом вам?

Не потому ли, что любови вашей око, к нам прикасаясь, повсюду несет собой в одно и то же время жизнь, которая способна и от смерти возродить?

Какие бы не совершили преступленья мы, не стоит упование бросать об исцелении от них; одно необходимо нам – просить об этом, наконец, решиться. Смирение с раскаянием нашим раскрыть помогут нежность и славу Нашего Небесного Отца; они – Его возвышенные свойства.

Ведь без признания ошибок наших наказанье уж правосудию не подлежит, а варварству подобно. Ведь без признания ошибок наших прощение не может милосердие отождествить собою, а уж каприз напоминает.

Грех первородный совершив, виновный человек тогда сам обратился прямо к Богу. Но после преступления второго, он мог теперь лишь к духу обращаться.

Когда они от духа отпадают, тогда нисходят до камней, которые не могут внимать признанию о преступленьях их. И не о них ли говорил Господь, что может Он из камня создать детей для Авраама?

Путь мира открыт везде для человека; он вместе с ним нисходит во все бездны, – там путь теряется порой: вы сотворить хотели частную религию, как будто подлинное исповеданье не представало бы универсальным для всех племен земных!





158




Какую же картину материальная природа нам собой являет? Субстанций в зарождении, образовании и становлении.

Используя какие средства, общаются между собою люди? Одно из них письмо, когда меж ними расстоянье; другое – разговор, когда они друг друга слышат; и третье – действие, когда они бывают друг у друга.

И почему же мысль, которую дает нам ангел, не следует за поступательным движеньем? И почему бы не черпаться ей в субстанциях, что в зарождении, свершении и становлении?

Картина всякая имеется в произведеньях мысли. И нам представлена она всегда лишь в форме чувственной, поскольку совершенно все в источнике, ее производящем.

И чувственная форма эта есть описание ее. Но если мысль не записали, как различать ее пристало? Присутствует здесь сущность в зарождении… Но можем ли услышать глас людей средь темноты, не видя их? Здесь выражена сущность становленья…

Имеется и третий уровень понятий. Итак, мы зрим на действия людей, что подле нас находятся при свете дня! Тут, безусловно, сущность совершенья…

И значит, очевидно: мысль пишут людям, им говорят и ее пред ними воплощают, хотя они ее так мало замечают, как верно то, что вещи осязаемо перед детьми проходят, которые их сами уж не замечают.

О, истина, как можно любить иное нечто, но не тебя?





159




И кажется, в обителях священных, что предназначены к святым обрядам, невидимая сила пребывать должна, несущая в себе спасительный и действенный характер, запечатлевшийся на сущности любой, которая присутствует в ограде храма.

Не ощущаете ли вы, как там стихают страсти, дух просветляется, оттаивает сердце? В своем ничтожестве там вещи мiрa угасают. Сиянье истины там нас переполняет животворным светом и радостью, что невозможно описать.

Не ощущаете ли вы, что выходя оттуда, вы к людям снисходительны и больше их расположены любить, хотя пока вы там не оказались, быть может, вы их в своем сердце распинали и люто ненавидели?

Молитва оставляет пребывание свое в убежищах подобных, и, несмотря на беззаконие людей, она сильнее их позора. Она там непрестанно очищает атмосферу, и вы в ее невинности участвуете верно, как только прикасаетесь к ее влиянью.

Каким бы ни был гений изощренным, пусть даже и в вещах духовных, он сможет сохранить себя настолько, насколько будет жить благочестиво.

Но может, для него весьма возвышена идея эта – произносить и чувствовать, что мы Отцом имеем Бога, и что благодаря единственному слову облагораживаем мы всю семью людскую, соединяя узами любви и братства между собою всех людей?

Но может, для него весьма возвышена идея эта – почувствовать, что он не должен Бога называть Отцом, пока хотя бы одного имеет человека, который для него не стал еще ни другом и ни братом?

Итак, молитесь до тех пор, пока не ощутите, как предвкушенье радости вас гонит неустанно. И в этом – жизни вашей сущность.

Изыдьте же, божественные ветви, которые порождены молитвой. И сенью вашею стези покройте, ведущие к Господню храму, дабы народы знали, что пути по направленью к Богу смиренны и превыше всех мыслей человеческих.





160