Таинственная уза соединила человека с Богом в сущностях обоих. И эта уза их объединила в эманации Его. Но почему не соединил Он их в Своем деянии?
И если не соединил в своем деянии Он их, чем им тогда все это сообщилось? И действие, что Божеству присуще, могло ли образом Того являться, Кто освободил его Себе во славу? Верховный Делатель, когда бы таковым был план Твой сотворенья человека, то каковым бы стал итог сего, коль человек в нем пребывал бы верным?
В движении живом все подле человека, и существо его никак пустым не остается, духовное деянье совершив, пусть даже порождено оно и направляемо одною мыслью человека.
Так человек, предавшись существом своей гордыне, поскольку непрестанно поглощен лишь наблюдением начала своего, чего ему достаточно вполне, себе не оставляет даже времени досуга, чтобы отождествить себя с началом данным, хоть принцип сей он применяет по отношению к себе подобным, которые ему не нравятся подавно.
Каким являлось состоянье первоначального Адама, таким пребудет и состоянье возрожденного; уместно удивляться ли тому, что человек желанья бы не изволил выйти из-под сени портика Господня?
107
Ослепший человек, сумел бы прежде выродиться ты, чем доверять уроки добродетели преподавать шутам? Тебе необходимо все же чувствительнее к превосходству относиться своему, чтоб не вздыхать восторженно при виде скомороха, вещающего лживыми устами!
Уж коль не трогает тебя идея эта, то рассмотри получше удовольствия свои. Ты платишь, чтобы зреть в театре представленье в очертаньях смутных о добродетелях с благодеянием; но в них дается образ только. Послушай: той же суммой, что ты отдал на зрелище сие, несчастному сумел бы ты в реальности помочь.
Ты слышишь с удовольствием в театре о добродетели: сюда спешишь ты испытать ее и ощутить; найдешь в действительности нашей и несчастье, и щедрость, и признательность.
И вы, поэты, в театр увлекающие нас, блистать способна на подмостках ваша добродетель, одним порокам противостоя; и кажется, вас то лишь занимает, как нас ввести в тяжелые переживания, дабы от нас облечься славой.
По нраву разве истине самовлюбленность, нужны ли солнцу тени, чтобы сиять своим зенитным светом?
Но вам необходимо знать источник подлинного счастья, дабы суметь его представить во всем своем очаровании. Без знанья этого покажете вы нам искусственную добродетель, зиждителем которой одни вы предстаете, и ваша слава – ее предел естественный.
Да, люди безрассудные, когда заставили вы плакать смертных, блаженная душа возревновала: все это не для истины произошло.
108
Поскольку же народов боги являлись демонами, постольку Господь избрал святое племя, чтоб научились от него они познанию Закона Божия. Поскольку же пророки согрешали, священство предавалось беззаконью, постольку же святое племя в порабощение впадало.
Пророки, Израиля вы были часовыми; предупреждали вы о приближении врага к твердыне, и сами вы на город смуту наводили и проливали праведную кровь.
Бог угрожал евреям: если повелений они Его не примут, то будет как народ священство. Израиль, здесь несчастье, постигшее тебя: твои священники не обладает ни добродетелью, ни даже званьем.
В законе древнем Господь грозит взыскать с самих зверей за кровь людскую, что могли они пожрать. В законе новом Бог грозит взыскать за кровь пророков с сынов мужей, кто проливал ее, от крови Авеля и до Захарии пророка крови.
Пророки, без ваших беззаконий кровь ваших братьев не текла бы, и народы в порабощенье не попали бы. Без беззаконий человека животные над ним бы не имели власти.
И если Адам ответствует за преступленья и грехи всего потомства своего, то вы, пророки, ответственны за преступленья и грехи народов, к которым вы направлены.
И всякий человек, по вашему примеру, ответствует за преступленья и грехи, что совершаются в его пределе; и ни один из них не может сотворить он без нарушенья мира и благополучия себе подобных.
Смотрите же, как кровь переполняет море беззаконий; старайтесь воспринять Того посредника, который предложил бы иссушить все это море целиком огнем единым собственных скорбей.
109
Ужели тщетно добродетельные люди пребывают рядом с порочными людьми? Необходимо это, чтобы зло умерить и воспрепятствовать нагромождению грехов с невежеством низвергнуть в бездны негодяев.
Хоть, несомненно, ущербные моральные причины содействовали этому смешенью; но бдительная мудрость не всегда ли способна извлекать добро из зла? Блажен же человек, который не сумеет зло из добра извлечь!
Но отчего запрещено нам без остатка созерцанье мiрa? Не для того ли здесь мы пребываем, чтоб изучить и различить добро и зло? Исследуя природу, вы нас научите, что в созданных вещах все переходит только в собственную противоположность, и это собой являет видимую внешность, где все копируется.
Научите вы нас, что воинств шесть, которые природу защищают, ей не хватают, дабы уберечь саму от произвола; она способна обрести спокойствие свое в числе, какое совершеннее шести.
В общении людском нам не дано ль восполнить часть живую призванья истинного своего? И для него мы не должны ли создавать различные творенья слова, рассматривая их со всех сторон?
Ведь каково очарование для человека ощущать в труде, что действие и слово существуют, все ими полнится, поскольку они универсальны! Но для того, чтобы достичь блаженной этой цели, необходимо больше слушать, ибо, когда стесняешь в разговоре ты себя, то знание твое способно в систему обратиться, уподобляясь знаниям иным.
110
Взалкаю, как моя душа томится от скорби нравственной моих собратий; но естеством своим посвящена она работе этой милосердной.
О, сколь она бессмертна, и если даже свой замысел не одолеет, то все же не сможет ничего утратить для себя самой, поскольку приблизилась к единству посредством собственного жертвоприношенья, какое через беспредельность удержала.
Я отдаю свои земные попеченья физическим грехам своих собратий; пусть никогда и не ищу, чтоб плоть моя их немощи в себя вобрала бы для облегченья им.
Увы, по мере сущности и сил наши тела ограничение являют, и так передавая милосердье, я мог себя убить бы бесполезно.
И сей предосторожностью я воспрепятствую лукавому мне передать любые из его деяний смутных, которые для нас не преминут облечься в добродетель.
И я предупрежу себе подобных, что ищет он нас в заблуждение ввести посредством добродетелей сверх меры, дабы нас сделать жертвами своими.
111
И если Господь духовная и нравственная сущность (чему число людское являет доказательство вернейшее), то разве не должен Он иметь во всех Своих твореньях духовную и нравственную цель?
И разве можем мы, не будучи безумцами, иметь иной предмет для изучения Его произведений, чем воедино слитые премудрость, нравственность, духовность? Ведь если в Его трудах искать другую вещь, не означает ли сие искать того, чего не существует, чего мы не смогли бы в них найти?
Ученые мiрские, каким же образом установить предназначенья эти, которые, казалось бы, присущи были сотворению природы, поскольку вы их пылко изгоняли со своего пути? И каковы плоды духовности, морали, премудрости у вас, полученные от причин вторичных преходящих, которые во всех телах вы изучили?
И если Господь имеет нравственную цель во всех Своих произведеньях, спросите у Него о заключительной причине творений тех же самых, а не об их строении, которое не ведает о них и не сумеет вам об этом рассказать.
Не отрицайте Бога, не отрицайте число души своей, не говорите, что цель моральная в творениях Господних являлась бесполезной для познанья.
Наоборот, цель эта – единственное, что открыть возможно; ее познание вам пользу принесет. Зачем же заставлять свой разум идти к проклятиям дорогой заблуждений?
Для вас, желанья души, необходимо научаться чтить себя. И если предел конечный всех существ является моральной целью, густые облака способны скрыть сегодня планы предназначения вселенского сего; но мы, по крайней мере, должны иметь не только цель моральную в пути бессмертном нашей сущности.
Над истиною этой размышляйте. Смотрите, как наш путь соединен с законом, твореньями верховного начала; и каковым бы ни было для нас сегодня предназначенье наше древнее, никак не можем в нем мы пренебречь моралью, ведь невозможно нам ее отвергнуть.
112
И, несомненно, есть в природе подлинный диапазон; особо применим ко всякой вещи он. И если ты используешь другой, то, что способен ты произвести тогда? Ведь, несмотря на верность всех твоих звучаний, что с гаммой согласуются, фальшивыми из-за него они пребудут: диапазон останется самим собой.
Желаешь ли узнать препятствие иное? Мелодия есть проявленье ощутимое возвышенных деяний. И будет совершенной ли она, коль приближается к порядку и гармонии лишь в отношеньях, возникающих меж ними?
И почему столь поразительны творенья музыкальные у древних? Там музыка приспособлялась к потокам, ее передающим, и поражала благодаря нисшедшим добродетелям.
Воображения и чувства, охватывая пылом музыканта, за ним ли сохранят впредь первенство и превосходство, когда они от этих потоков и восприятия далёки?
Столетий современных музыка, бессильная ты в слабости своей; порой ты нам понравиться способна и даже взволновать, однако подвластно ли тебе возвысить и наставить нас, и в силах ли тебе оттенки разные запечатлеть?
Вы заблуждаетесь, когда считаете, что музыка обязана изображать существ вид всякий. Она столь мало призвана к тому, чтоб воспевать предметы низшего порядка; когда ж она касается сего, то может интересными их сделать только в соединении с эмоцией и речью человека.
Все это потому, о, человек, что музыка первоначальным знанием твоим являлась во времена, когда природа вся собою представляла твоей кифары струны, и ты не ведал произвола, как сегодня, в возвышенном искусстве этом, приноровившись применять его к картине нестроений и опустошений, хотя оно принадлежало к порядку и гармонии своим происхождением.
Итак, мелодия Господня, служить ты можешь иногда небесному возмездию, ибо тебе отверсты все пределы, но чаще можешь ты органом называться любви небесной, что для тебя естественное дело, поскольку ты первоначальна, и твоей сущностью является любовь.
И если не соединил в своем деянии Он их, чем им тогда все это сообщилось? И действие, что Божеству присуще, могло ли образом Того являться, Кто освободил его Себе во славу? Верховный Делатель, когда бы таковым был план Твой сотворенья человека, то каковым бы стал итог сего, коль человек в нем пребывал бы верным?
В движении живом все подле человека, и существо его никак пустым не остается, духовное деянье совершив, пусть даже порождено оно и направляемо одною мыслью человека.
Так человек, предавшись существом своей гордыне, поскольку непрестанно поглощен лишь наблюдением начала своего, чего ему достаточно вполне, себе не оставляет даже времени досуга, чтобы отождествить себя с началом данным, хоть принцип сей он применяет по отношению к себе подобным, которые ему не нравятся подавно.
Каким являлось состоянье первоначального Адама, таким пребудет и состоянье возрожденного; уместно удивляться ли тому, что человек желанья бы не изволил выйти из-под сени портика Господня?
107
Ослепший человек, сумел бы прежде выродиться ты, чем доверять уроки добродетели преподавать шутам? Тебе необходимо все же чувствительнее к превосходству относиться своему, чтоб не вздыхать восторженно при виде скомороха, вещающего лживыми устами!
Уж коль не трогает тебя идея эта, то рассмотри получше удовольствия свои. Ты платишь, чтобы зреть в театре представленье в очертаньях смутных о добродетелях с благодеянием; но в них дается образ только. Послушай: той же суммой, что ты отдал на зрелище сие, несчастному сумел бы ты в реальности помочь.
Ты слышишь с удовольствием в театре о добродетели: сюда спешишь ты испытать ее и ощутить; найдешь в действительности нашей и несчастье, и щедрость, и признательность.
И вы, поэты, в театр увлекающие нас, блистать способна на подмостках ваша добродетель, одним порокам противостоя; и кажется, вас то лишь занимает, как нас ввести в тяжелые переживания, дабы от нас облечься славой.
По нраву разве истине самовлюбленность, нужны ли солнцу тени, чтобы сиять своим зенитным светом?
Но вам необходимо знать источник подлинного счастья, дабы суметь его представить во всем своем очаровании. Без знанья этого покажете вы нам искусственную добродетель, зиждителем которой одни вы предстаете, и ваша слава – ее предел естественный.
Да, люди безрассудные, когда заставили вы плакать смертных, блаженная душа возревновала: все это не для истины произошло.
108
Поскольку же народов боги являлись демонами, постольку Господь избрал святое племя, чтоб научились от него они познанию Закона Божия. Поскольку же пророки согрешали, священство предавалось беззаконью, постольку же святое племя в порабощение впадало.
Пророки, Израиля вы были часовыми; предупреждали вы о приближении врага к твердыне, и сами вы на город смуту наводили и проливали праведную кровь.
Бог угрожал евреям: если повелений они Его не примут, то будет как народ священство. Израиль, здесь несчастье, постигшее тебя: твои священники не обладает ни добродетелью, ни даже званьем.
В законе древнем Господь грозит взыскать с самих зверей за кровь людскую, что могли они пожрать. В законе новом Бог грозит взыскать за кровь пророков с сынов мужей, кто проливал ее, от крови Авеля и до Захарии пророка крови.
Пророки, без ваших беззаконий кровь ваших братьев не текла бы, и народы в порабощенье не попали бы. Без беззаконий человека животные над ним бы не имели власти.
И если Адам ответствует за преступленья и грехи всего потомства своего, то вы, пророки, ответственны за преступленья и грехи народов, к которым вы направлены.
И всякий человек, по вашему примеру, ответствует за преступленья и грехи, что совершаются в его пределе; и ни один из них не может сотворить он без нарушенья мира и благополучия себе подобных.
Смотрите же, как кровь переполняет море беззаконий; старайтесь воспринять Того посредника, который предложил бы иссушить все это море целиком огнем единым собственных скорбей.
109
Ужели тщетно добродетельные люди пребывают рядом с порочными людьми? Необходимо это, чтобы зло умерить и воспрепятствовать нагромождению грехов с невежеством низвергнуть в бездны негодяев.
Хоть, несомненно, ущербные моральные причины содействовали этому смешенью; но бдительная мудрость не всегда ли способна извлекать добро из зла? Блажен же человек, который не сумеет зло из добра извлечь!
Но отчего запрещено нам без остатка созерцанье мiрa? Не для того ли здесь мы пребываем, чтоб изучить и различить добро и зло? Исследуя природу, вы нас научите, что в созданных вещах все переходит только в собственную противоположность, и это собой являет видимую внешность, где все копируется.
Научите вы нас, что воинств шесть, которые природу защищают, ей не хватают, дабы уберечь саму от произвола; она способна обрести спокойствие свое в числе, какое совершеннее шести.
В общении людском нам не дано ль восполнить часть живую призванья истинного своего? И для него мы не должны ли создавать различные творенья слова, рассматривая их со всех сторон?
Ведь каково очарование для человека ощущать в труде, что действие и слово существуют, все ими полнится, поскольку они универсальны! Но для того, чтобы достичь блаженной этой цели, необходимо больше слушать, ибо, когда стесняешь в разговоре ты себя, то знание твое способно в систему обратиться, уподобляясь знаниям иным.
110
Взалкаю, как моя душа томится от скорби нравственной моих собратий; но естеством своим посвящена она работе этой милосердной.
О, сколь она бессмертна, и если даже свой замысел не одолеет, то все же не сможет ничего утратить для себя самой, поскольку приблизилась к единству посредством собственного жертвоприношенья, какое через беспредельность удержала.
Я отдаю свои земные попеченья физическим грехам своих собратий; пусть никогда и не ищу, чтоб плоть моя их немощи в себя вобрала бы для облегченья им.
Увы, по мере сущности и сил наши тела ограничение являют, и так передавая милосердье, я мог себя убить бы бесполезно.
И сей предосторожностью я воспрепятствую лукавому мне передать любые из его деяний смутных, которые для нас не преминут облечься в добродетель.
И я предупрежу себе подобных, что ищет он нас в заблуждение ввести посредством добродетелей сверх меры, дабы нас сделать жертвами своими.
111
И если Господь духовная и нравственная сущность (чему число людское являет доказательство вернейшее), то разве не должен Он иметь во всех Своих твореньях духовную и нравственную цель?
И разве можем мы, не будучи безумцами, иметь иной предмет для изучения Его произведений, чем воедино слитые премудрость, нравственность, духовность? Ведь если в Его трудах искать другую вещь, не означает ли сие искать того, чего не существует, чего мы не смогли бы в них найти?
Ученые мiрские, каким же образом установить предназначенья эти, которые, казалось бы, присущи были сотворению природы, поскольку вы их пылко изгоняли со своего пути? И каковы плоды духовности, морали, премудрости у вас, полученные от причин вторичных преходящих, которые во всех телах вы изучили?
И если Господь имеет нравственную цель во всех Своих произведеньях, спросите у Него о заключительной причине творений тех же самых, а не об их строении, которое не ведает о них и не сумеет вам об этом рассказать.
Не отрицайте Бога, не отрицайте число души своей, не говорите, что цель моральная в творениях Господних являлась бесполезной для познанья.
Наоборот, цель эта – единственное, что открыть возможно; ее познание вам пользу принесет. Зачем же заставлять свой разум идти к проклятиям дорогой заблуждений?
Для вас, желанья души, необходимо научаться чтить себя. И если предел конечный всех существ является моральной целью, густые облака способны скрыть сегодня планы предназначения вселенского сего; но мы, по крайней мере, должны иметь не только цель моральную в пути бессмертном нашей сущности.
Над истиною этой размышляйте. Смотрите, как наш путь соединен с законом, твореньями верховного начала; и каковым бы ни было для нас сегодня предназначенье наше древнее, никак не можем в нем мы пренебречь моралью, ведь невозможно нам ее отвергнуть.
112
И, несомненно, есть в природе подлинный диапазон; особо применим ко всякой вещи он. И если ты используешь другой, то, что способен ты произвести тогда? Ведь, несмотря на верность всех твоих звучаний, что с гаммой согласуются, фальшивыми из-за него они пребудут: диапазон останется самим собой.
Желаешь ли узнать препятствие иное? Мелодия есть проявленье ощутимое возвышенных деяний. И будет совершенной ли она, коль приближается к порядку и гармонии лишь в отношеньях, возникающих меж ними?
И почему столь поразительны творенья музыкальные у древних? Там музыка приспособлялась к потокам, ее передающим, и поражала благодаря нисшедшим добродетелям.
Воображения и чувства, охватывая пылом музыканта, за ним ли сохранят впредь первенство и превосходство, когда они от этих потоков и восприятия далёки?
Столетий современных музыка, бессильная ты в слабости своей; порой ты нам понравиться способна и даже взволновать, однако подвластно ли тебе возвысить и наставить нас, и в силах ли тебе оттенки разные запечатлеть?
Вы заблуждаетесь, когда считаете, что музыка обязана изображать существ вид всякий. Она столь мало призвана к тому, чтоб воспевать предметы низшего порядка; когда ж она касается сего, то может интересными их сделать только в соединении с эмоцией и речью человека.
Все это потому, о, человек, что музыка первоначальным знанием твоим являлась во времена, когда природа вся собою представляла твоей кифары струны, и ты не ведал произвола, как сегодня, в возвышенном искусстве этом, приноровившись применять его к картине нестроений и опустошений, хотя оно принадлежало к порядку и гармонии своим происхождением.
Итак, мелодия Господня, служить ты можешь иногда небесному возмездию, ибо тебе отверсты все пределы, но чаще можешь ты органом называться любви небесной, что для тебя естественное дело, поскольку ты первоначальна, и твоей сущностью является любовь.