Я продолжил:
– Попробуете отгадать, что она нам рассказала?
Миссис Бозе подняла стакан и сделала еще глоток воды.
– В данных прискорбных обстоятельствах идея играть в загадки мне крайне не близка, капитан. Может быть, вы просветите меня сами?
– Она рассказала, что в ту ночь Маколи побывал в вашем милом заведении. Более того, его убили практически сразу, как он оттуда вышел. Так как же – это правда или бедная девушка нас обманула?
– Чистая правда. Этот господин ранее в ту ночь действительно был в нашем заведении.
– И вы не сочли нужным нам об этом сказать?
Она улыбнулась с притворным смущением:
– Как вы понимаете, капитан, мои клиенты дорожат неприкосновенностью своей частной жизни. А поскольку упомянутого господина убили не в моем доме и не на моей территории, я не хотела без нужды марать его репутацию.
– Вам известно, что сокрытие сведений от полиции – это уголовное преступление?
Миссис Бозе вздохнула.
– Я уже перестала следить, что сейчас разрешено индийцам, а что запрещено. Если верить слухам, доходящим до нас из Пенджаба, теперь даже мирные собрания караются смертной казнью.
– Что именно делал Маколи в вашем заведении на прошлой неделе в ночь со вторника на среду?
– Ну, наверное, что и всегда. Он был довольно консервативен в своих вкусах. Никаких маленьких слабостей, никакого воображения. Впрочем, похоже, для шотландцев это обычно. Сначала я думала, что виной тому климат их родных мест, ведь, насколько я понимаю, десять месяцев в году погода там стоит довольно неприятная, а в остальные два – прямо-таки непригодная для жизни, но за годы наблюдения я пришла к выводу, что дело тут в их религии, которая вроде бы почти все удовольствия почитает за грехи.
– То есть он приходил не затем, чтобы заказать девушек для вечеринки у Бьюкена?
Она покачала головой:
– Уверяю вас, что нет.
– А когда-нибудь он это делал?
Мадам саркастически усмехнулась:
– Вы же не рассчитываете, капитан, что я поделюсь с вами сведениями такого рода?
Я почувствовал, что начинаю терять терпение. Словно долблюсь головой в стену. Жара не упрощала дело. Как и то, что мне отчаянно требовалась доза.
– Позвольте вам напомнить, что мы расследуем убийство. В считаных ярдах от вашей двери был убит сахиб, а теперь погибла одна из ваших девушек. Я могу основательно усложнить вам жизнь, если вы не станете немного сговорчивее.
– Как вы сами сказали, капитан, его убили за пределами моего дома, а не внутри. А что касается Дэви, то уж кто-кто, а вы бы постеснялись напоминать мне о судьбе бедной девочки.
Миссис Бозе нельзя было отказать в самообладании. Сложись обстоятельства иначе, я мог бы проникнуться к ней симпатией, и немалой. Сейчас же она препятствовала расследованию убийства, и ее хладнокровие было совсем некстати. Пришла пора показать ей, что со мной тоже бывает непросто. «Возможно, – подумал я, – ночь в камере ее образумит».
– Мы продолжим разговор завтра. Надеюсь, утром вы будете больше настроены нам помочь. В противном случае вам предъявят обвинение в том, что вы препятствуете полицейскому расследованию, а может, и не только в этом.
Дигби увел миссис Бозе в камеру. Я направлялся к своему кабинету, когда меня нагнал Несокрушим. Вид у него был встревоженный.
– Что случилось, сержант?
– Я кое-чего не понимаю, сэр. Миссис Бозе знала, что мы вчера говорили с Дэви. В доме она сказала, что Дэви все рассказала ей лично. А сейчас из ее слов следует, что она не виделась с Дэви после того, как приехала от клиента. Откуда же она узнала о нашем разговоре с девушкой?
Сержант был прав. Миссис Бозе лгала.
– Вы не хотите продолжить допрос, сэр?
Я прикинул шансы и решил, что не стоит. Миссис Бозе попросту откажется говорить, а времени у нас почти не было.
– Нет. Давайте пока придержим эту карту.
Тридцать
На столе меня ждала записка – вызывал лорд Таггерт.
Я вошел в приемную, и секретарь поспешил устроить меня на стуле.
– Его светлость слушает доклады о ситуации в Черном городе. Он скоро освободится.
На столе затрещал телефон, Дэниелс снял трубку и стал слушать, прикрыв глаза. Я присмотрелся к нему: грязные очки, прилизанные жирные волосы словно прилеплены к голове. Выглядел он так, как будто не спал неделю. Говорил в основном звонивший. Дэниелс раз или два попытался вставить слово, но голос на том конце провода его прерывал. Через какое-то время Дэниелс вздохнул и, в свою очередь, разразился монологом:
– К моему сожалению, это невозможно. Даже если бы у нас оставались люди – а их у нас нет, – мы не можем отправить их в Южную Калькутту сейчас, когда Черный город полыхает.
Дверь кабинета распахнулась, в приемную вышли несколько офицеров в форме – судя по виду, военных. Не обратив никакого внимания на меня и секретаря, они прошествовали в коридор. Я не стал дожидаться, пока Дэниелс закончит свой телефонный разговор, и заглянул в кабинет. Комиссар стоял за столом и сосредоточенно вглядывался в разложенную на нем карту. Я кашлянул, и он поднял взгляд.
– Входи, Сэм, – сказал он. – Надеюсь, ты с добрыми вестями. Пока что этот день оставляет желать лучшего.
Смерть моей единственной свидетельницы вряд ли сошла бы за добрую весть, и я предпочел сменить тему.
– Насколько все плохо в Черном городе? – поинтересовался я, подходя к столу. – Есть ли доля правды в том, что говорят местные?
Таггерт оторвал взгляд от карты:
– А что тебе известно о том, что говорят местные?
– Один мой сотрудник, индиец, сегодня грозился уйти в отставку. Мне удалось его переубедить, но он очень переживал. Утверждал, что в Пенджабе произошло настоящее избиение мирных жителей.
Лицо Таггерта стало жестким.
– По всей видимости, он прав. Какой-то чертов недоумок-генерал решил, что сможет заставить людей разойтись, если попросту начнет по ним палить. Военные пытаются как-то позолотить пилюлю, но на самом деле все это настоящая катастрофа. Дурак решил показать силу, чтобы преподать местным урок. И страна погрузилась в хаос – вот все, чего он добился. Помяни мое слово, из-за этого идиота скоро каждый белый мужчина и каждая белая женщина могут стать мишенью для мести. А наш драгоценный город – наверное, не нужно тебе объяснять, что это настоящая пороховая бочка. Вчерашнее событие может стать тем поводом, которого ждали террористы. Нам крупно повезет, если получится выпутаться из этой истории без новых кровопролитий.
– Увы, это не все плохие новости подобного рода, – заметил я и повторил то, что рассказывал мне Доусон о нападении на Банк Бирмы и Бенгалии. – Грабители унесли более двухсот тысяч рупий.
Таггерт помрачнел.
– Понимаю, что ты хочешь сказать. – Сложив карту пополам и отодвинув ее в сторону, комиссар сел за стол. – Я пригласил тебя сюда, чтобы узнать, есть ли успехи по делу Маколи.
Я ввел его в курс дела: рассказал о встрече с преподобным Ганном, о том, что Маколи добывал для Бьюкена проституток, о подозрениях Ганна, что у Маколи была еще более мрачная тайна, которая стала для него роковой. Повторил рассказ Дэви о том, что Маколи был в борделе за несколько минут до убийства и что она полагала, будто убийца – европеец. Хорошая новость, если ее можно было считать таковой, заключалась в том, что теперь я не сомневался в невиновности Сена и что смерть Маколи на самом деле никак не связана с нападением на Дарджилингский почтовый экспресс. Но у новости имелась и обратная сторона медали – подразделение «Эйч» хоть и выследило Сена за рекордно короткий срок, но они понятия не имели, кто может стоять за нападением на поезд и за ограблением банка.
– История Сена получила некоторое развитие, – сообщил Таггерт. – Сегодня утром состоялось закрытое судебное заседание. Он приговорен к повешению. Приговор приведут в исполнение послезавтра на рассвете.
– Быстро они, – заметил я. – Я полагал, что сейчас, когда пол-Калькутты в огне, а террористическая ячейка разгуливает на свободе, у подразделения «Эйч» есть дела поважнее, чем устраивать бутафорские суды.
– Ну, как бы то ни было, факты остаются фактами. И если ты хочешь добраться до истины, тебе стоит поторопиться. Когда Сена казнят, я не смогу обосновать необходимость дальнейшего расследования.
– В таком случае я хотел бы навестить Сена. Вы не могли бы раздобыть мне разрешение?
Таггерт подумал и кивнул:
– До казни его будут держать в Форт-Уильяме. Я попрошу Дэниелса напечатать бумагу, которая послужит тебе пропуском к заключенному. Используй оставшееся время с умом, Сэм, – напутствовал он, выходя из-за стола. – Мне кажется, ты на верном пути, но время на исходе. Что бы ты ни задумал, поспеши.
На несколько шагов отставая от каменнолицего сипая, мы с Несокрушимом шли по коридору глубоко под Форт-Уильямом. Звук шагов отражался от влажных стен и мощенного камнем пола. Вдоль одной стены тянулись железные двери, закрывавшие вход в крошечные камеры. Воздух здесь был холодным и сырым, как в подземелье, и притом совсем не воняло мочой и рвотой, как часто бывает в тюрьмах. Напротив, эта тюрьма пахла дезинфицирующим средством, словно ее регулярно драили дочиста. Это вызывало вопросы. Станет ли кто-нибудь наводить в тюремном блоке больничную чистоту, если им нечего скрывать?
Камера Сена больше всего напоминала нишу в стене. Сам он лежал на каменной полке, выполнявшей роль нар. Когда ключ тюремщика заскрежетал в замке, Сен повернул голову в нашу сторону и медленно сел. Лицо его покрывали синяки, глаз заплыл и не открывался.
– Капитан Уиндем, – произнес он. – Боюсь, ваши опасения касательно условий в Форт-Уильяме оправдались. До пяти звезд явно не дотягивает.
– Судя по вашему виду, у вас вышло небольшое разногласие с администрацией.
Сен невесело рассмеялся:
– В любом случае, я здесь вряд ли надолго.
– Мне рассказывали о суде, – сообщил я.
– Да, все было сделано… четко и эффективно. Пара минут – и полный порядок. Я почему-то ждал, что жернова правосудия будут молоть немного медленнее. Подобная спешка кажется несколько неуместной, вы согласны?
– У вас был адвокат?
Сен улыбнулся разбитыми губами:
– О да, паренек, назначенный судом. Англичанин. Приятный малый, но, кажется, он совершенно ничего не знал о том, как выстраивают защиту. Один раз мне даже показалось, что он вот-вот извинится перед судом за то, что отнимает время. С другой стороны, не то чтобы он всерьез мог мне помочь. Самый лучший адвокат в Индии, и тот бы вряд ли добился большего при существующей в стране судебной системе. У вас, случаем, не найдется сигареты? – Он указал на сипая, который стоял у двери камеры с непроницаемым лицом: – У этих не допросишься.
Я выудил из кармана мятую пачку «Кэпстана» и отдал ему.
– Спасибо, – поблагодарил он, доставая сигарету. – Весьма вам признателен. Надеюсь, у этих господ хватит любезности предложить мне огоньку, когда вас здесь не будет.
Я чиркнул спичкой и дал ему прикурить. Огонь высветил чудовищные синяки и корку запекшейся крови на губе Сена.
– Попробуете отгадать, что она нам рассказала?
Миссис Бозе подняла стакан и сделала еще глоток воды.
– В данных прискорбных обстоятельствах идея играть в загадки мне крайне не близка, капитан. Может быть, вы просветите меня сами?
– Она рассказала, что в ту ночь Маколи побывал в вашем милом заведении. Более того, его убили практически сразу, как он оттуда вышел. Так как же – это правда или бедная девушка нас обманула?
– Чистая правда. Этот господин ранее в ту ночь действительно был в нашем заведении.
– И вы не сочли нужным нам об этом сказать?
Она улыбнулась с притворным смущением:
– Как вы понимаете, капитан, мои клиенты дорожат неприкосновенностью своей частной жизни. А поскольку упомянутого господина убили не в моем доме и не на моей территории, я не хотела без нужды марать его репутацию.
– Вам известно, что сокрытие сведений от полиции – это уголовное преступление?
Миссис Бозе вздохнула.
– Я уже перестала следить, что сейчас разрешено индийцам, а что запрещено. Если верить слухам, доходящим до нас из Пенджаба, теперь даже мирные собрания караются смертной казнью.
– Что именно делал Маколи в вашем заведении на прошлой неделе в ночь со вторника на среду?
– Ну, наверное, что и всегда. Он был довольно консервативен в своих вкусах. Никаких маленьких слабостей, никакого воображения. Впрочем, похоже, для шотландцев это обычно. Сначала я думала, что виной тому климат их родных мест, ведь, насколько я понимаю, десять месяцев в году погода там стоит довольно неприятная, а в остальные два – прямо-таки непригодная для жизни, но за годы наблюдения я пришла к выводу, что дело тут в их религии, которая вроде бы почти все удовольствия почитает за грехи.
– То есть он приходил не затем, чтобы заказать девушек для вечеринки у Бьюкена?
Она покачала головой:
– Уверяю вас, что нет.
– А когда-нибудь он это делал?
Мадам саркастически усмехнулась:
– Вы же не рассчитываете, капитан, что я поделюсь с вами сведениями такого рода?
Я почувствовал, что начинаю терять терпение. Словно долблюсь головой в стену. Жара не упрощала дело. Как и то, что мне отчаянно требовалась доза.
– Позвольте вам напомнить, что мы расследуем убийство. В считаных ярдах от вашей двери был убит сахиб, а теперь погибла одна из ваших девушек. Я могу основательно усложнить вам жизнь, если вы не станете немного сговорчивее.
– Как вы сами сказали, капитан, его убили за пределами моего дома, а не внутри. А что касается Дэви, то уж кто-кто, а вы бы постеснялись напоминать мне о судьбе бедной девочки.
Миссис Бозе нельзя было отказать в самообладании. Сложись обстоятельства иначе, я мог бы проникнуться к ней симпатией, и немалой. Сейчас же она препятствовала расследованию убийства, и ее хладнокровие было совсем некстати. Пришла пора показать ей, что со мной тоже бывает непросто. «Возможно, – подумал я, – ночь в камере ее образумит».
– Мы продолжим разговор завтра. Надеюсь, утром вы будете больше настроены нам помочь. В противном случае вам предъявят обвинение в том, что вы препятствуете полицейскому расследованию, а может, и не только в этом.
Дигби увел миссис Бозе в камеру. Я направлялся к своему кабинету, когда меня нагнал Несокрушим. Вид у него был встревоженный.
– Что случилось, сержант?
– Я кое-чего не понимаю, сэр. Миссис Бозе знала, что мы вчера говорили с Дэви. В доме она сказала, что Дэви все рассказала ей лично. А сейчас из ее слов следует, что она не виделась с Дэви после того, как приехала от клиента. Откуда же она узнала о нашем разговоре с девушкой?
Сержант был прав. Миссис Бозе лгала.
– Вы не хотите продолжить допрос, сэр?
Я прикинул шансы и решил, что не стоит. Миссис Бозе попросту откажется говорить, а времени у нас почти не было.
– Нет. Давайте пока придержим эту карту.
Тридцать
На столе меня ждала записка – вызывал лорд Таггерт.
Я вошел в приемную, и секретарь поспешил устроить меня на стуле.
– Его светлость слушает доклады о ситуации в Черном городе. Он скоро освободится.
На столе затрещал телефон, Дэниелс снял трубку и стал слушать, прикрыв глаза. Я присмотрелся к нему: грязные очки, прилизанные жирные волосы словно прилеплены к голове. Выглядел он так, как будто не спал неделю. Говорил в основном звонивший. Дэниелс раз или два попытался вставить слово, но голос на том конце провода его прерывал. Через какое-то время Дэниелс вздохнул и, в свою очередь, разразился монологом:
– К моему сожалению, это невозможно. Даже если бы у нас оставались люди – а их у нас нет, – мы не можем отправить их в Южную Калькутту сейчас, когда Черный город полыхает.
Дверь кабинета распахнулась, в приемную вышли несколько офицеров в форме – судя по виду, военных. Не обратив никакого внимания на меня и секретаря, они прошествовали в коридор. Я не стал дожидаться, пока Дэниелс закончит свой телефонный разговор, и заглянул в кабинет. Комиссар стоял за столом и сосредоточенно вглядывался в разложенную на нем карту. Я кашлянул, и он поднял взгляд.
– Входи, Сэм, – сказал он. – Надеюсь, ты с добрыми вестями. Пока что этот день оставляет желать лучшего.
Смерть моей единственной свидетельницы вряд ли сошла бы за добрую весть, и я предпочел сменить тему.
– Насколько все плохо в Черном городе? – поинтересовался я, подходя к столу. – Есть ли доля правды в том, что говорят местные?
Таггерт оторвал взгляд от карты:
– А что тебе известно о том, что говорят местные?
– Один мой сотрудник, индиец, сегодня грозился уйти в отставку. Мне удалось его переубедить, но он очень переживал. Утверждал, что в Пенджабе произошло настоящее избиение мирных жителей.
Лицо Таггерта стало жестким.
– По всей видимости, он прав. Какой-то чертов недоумок-генерал решил, что сможет заставить людей разойтись, если попросту начнет по ним палить. Военные пытаются как-то позолотить пилюлю, но на самом деле все это настоящая катастрофа. Дурак решил показать силу, чтобы преподать местным урок. И страна погрузилась в хаос – вот все, чего он добился. Помяни мое слово, из-за этого идиота скоро каждый белый мужчина и каждая белая женщина могут стать мишенью для мести. А наш драгоценный город – наверное, не нужно тебе объяснять, что это настоящая пороховая бочка. Вчерашнее событие может стать тем поводом, которого ждали террористы. Нам крупно повезет, если получится выпутаться из этой истории без новых кровопролитий.
– Увы, это не все плохие новости подобного рода, – заметил я и повторил то, что рассказывал мне Доусон о нападении на Банк Бирмы и Бенгалии. – Грабители унесли более двухсот тысяч рупий.
Таггерт помрачнел.
– Понимаю, что ты хочешь сказать. – Сложив карту пополам и отодвинув ее в сторону, комиссар сел за стол. – Я пригласил тебя сюда, чтобы узнать, есть ли успехи по делу Маколи.
Я ввел его в курс дела: рассказал о встрече с преподобным Ганном, о том, что Маколи добывал для Бьюкена проституток, о подозрениях Ганна, что у Маколи была еще более мрачная тайна, которая стала для него роковой. Повторил рассказ Дэви о том, что Маколи был в борделе за несколько минут до убийства и что она полагала, будто убийца – европеец. Хорошая новость, если ее можно было считать таковой, заключалась в том, что теперь я не сомневался в невиновности Сена и что смерть Маколи на самом деле никак не связана с нападением на Дарджилингский почтовый экспресс. Но у новости имелась и обратная сторона медали – подразделение «Эйч» хоть и выследило Сена за рекордно короткий срок, но они понятия не имели, кто может стоять за нападением на поезд и за ограблением банка.
– История Сена получила некоторое развитие, – сообщил Таггерт. – Сегодня утром состоялось закрытое судебное заседание. Он приговорен к повешению. Приговор приведут в исполнение послезавтра на рассвете.
– Быстро они, – заметил я. – Я полагал, что сейчас, когда пол-Калькутты в огне, а террористическая ячейка разгуливает на свободе, у подразделения «Эйч» есть дела поважнее, чем устраивать бутафорские суды.
– Ну, как бы то ни было, факты остаются фактами. И если ты хочешь добраться до истины, тебе стоит поторопиться. Когда Сена казнят, я не смогу обосновать необходимость дальнейшего расследования.
– В таком случае я хотел бы навестить Сена. Вы не могли бы раздобыть мне разрешение?
Таггерт подумал и кивнул:
– До казни его будут держать в Форт-Уильяме. Я попрошу Дэниелса напечатать бумагу, которая послужит тебе пропуском к заключенному. Используй оставшееся время с умом, Сэм, – напутствовал он, выходя из-за стола. – Мне кажется, ты на верном пути, но время на исходе. Что бы ты ни задумал, поспеши.
На несколько шагов отставая от каменнолицего сипая, мы с Несокрушимом шли по коридору глубоко под Форт-Уильямом. Звук шагов отражался от влажных стен и мощенного камнем пола. Вдоль одной стены тянулись железные двери, закрывавшие вход в крошечные камеры. Воздух здесь был холодным и сырым, как в подземелье, и притом совсем не воняло мочой и рвотой, как часто бывает в тюрьмах. Напротив, эта тюрьма пахла дезинфицирующим средством, словно ее регулярно драили дочиста. Это вызывало вопросы. Станет ли кто-нибудь наводить в тюремном блоке больничную чистоту, если им нечего скрывать?
Камера Сена больше всего напоминала нишу в стене. Сам он лежал на каменной полке, выполнявшей роль нар. Когда ключ тюремщика заскрежетал в замке, Сен повернул голову в нашу сторону и медленно сел. Лицо его покрывали синяки, глаз заплыл и не открывался.
– Капитан Уиндем, – произнес он. – Боюсь, ваши опасения касательно условий в Форт-Уильяме оправдались. До пяти звезд явно не дотягивает.
– Судя по вашему виду, у вас вышло небольшое разногласие с администрацией.
Сен невесело рассмеялся:
– В любом случае, я здесь вряд ли надолго.
– Мне рассказывали о суде, – сообщил я.
– Да, все было сделано… четко и эффективно. Пара минут – и полный порядок. Я почему-то ждал, что жернова правосудия будут молоть немного медленнее. Подобная спешка кажется несколько неуместной, вы согласны?
– У вас был адвокат?
Сен улыбнулся разбитыми губами:
– О да, паренек, назначенный судом. Англичанин. Приятный малый, но, кажется, он совершенно ничего не знал о том, как выстраивают защиту. Один раз мне даже показалось, что он вот-вот извинится перед судом за то, что отнимает время. С другой стороны, не то чтобы он всерьез мог мне помочь. Самый лучший адвокат в Индии, и тот бы вряд ли добился большего при существующей в стране судебной системе. У вас, случаем, не найдется сигареты? – Он указал на сипая, который стоял у двери камеры с непроницаемым лицом: – У этих не допросишься.
Я выудил из кармана мятую пачку «Кэпстана» и отдал ему.
– Спасибо, – поблагодарил он, доставая сигарету. – Весьма вам признателен. Надеюсь, у этих господ хватит любезности предложить мне огоньку, когда вас здесь не будет.
Я чиркнул спичкой и дал ему прикурить. Огонь высветил чудовищные синяки и корку запекшейся крови на губе Сена.