Выражение моей физиономии читается слишком хорошо – и Док ржет как заправская коняга, задирая к потолку подбородок с козлиной своей бородкой. Ржет, кашляет, захлебывается дымком – и продолжает трястись даже тогда, когда вытирает выступившие слезы.

– Да, Лис, похоже, тебя хотят убрать. И тебя, и твоих бугров. А как проще всего убрать бугра? Можно подстроить несчастный случай. А можно – в Норе на боях. Это самый беспроблемный вариант.

– Меня уже пробовали убрать. И меня, и Желтого… – медленно говорю я. – Не далее как сегодня. Я не знаю, что произошло – но вмешался КШР. Здесь у меня просто башку на части разваливает – вопросы, вопросы, вопросы… Ты разве не в курсе?

Док угукает и выпускает колечко.

– В курсе. Но по данному инциденту разбирательство еще впереди, – он тычет пальцем куда-то в потолок. – Смотрящий решит и спустит инструкции. Скорее всего, будут проведены некие… эм… мероприятия. Но какие – пока не осведомлен.

Я киваю. Киваю – хотя мне совершенно ничегошеньки непонятно. Но… новости интересные. Такие, что закачаешься. Драка с Керчом… И ведь наверняка не голыми руками? И от следующей мысли, вдруг вскочившей в голову, меня буквально вгоняет в ступор: а не предназначены ли эти самые ножи, один из которых сейчас на мне, а другой на Желтом, для этой самой драки?!.. Это что же… это получается, что я сам, своими руками, рискуя своей шкурой, несу ублюдочным капо жертвенный нож, которым меня же и прирежут?!.. Нихрена себе поворотец…

– Но знаешь, братец… – продолжает Док, не замечая моего охреневшего состояния. – Я бы не советовал тебе слишком уж печалиться. Чую, что впереди тебя еще ждут великие свершения… – он усмехается, и его глаза впиваются в меня как две острющие иголки. – Я поставлю на тебя. И – много. Поставлю потому, что мне страх как хочется, чтоб ты отправил на тот свет хотя бы одного чертового ублюдка.

– Я не справлюсь с Керчом…

– Справишься. На девятый день, вечером, перед самой Норой, ты придешь ко мне. Я вызову. И здесь мы кое-что сотворим. Прибавки к силе и скорости не обещаю – но кой-каковский бонус ты получишь. Присобачим тебе, пожалуй, некое спецсредство. Такое, что вполне хватит для рукопашной схватки. А большего и не нужно.

Он снова ухмыляется – и теперь я скалюсь ему в ответ. Док, ты просто красавец. Не знаю, почему ты благоволишь ко мне – но с таким покровительством удавка, которую я с некоторого момента чувствую на своей шее, расслабляется, и жизнь снова начинает казаться мне не такой уж и мерзкой. И меня даже не пугает это вот «спецсредство» – хотя в исполнении Дока оно может оказаться той еще хреновиной…



Донесения и рапорты



Observer to Curator Scaparotti Administration.

Report№1125-14/11/2159.

Категория секретности: Secret-000.

Категория срочности: !!!

Настоящим докладываю.

13.11.59 произошел инцидент с участием заключенных Второго отряда Общих работ С-2-57 и С-2-32. Со слов главного надзирателя объекта «Гексагон» известно, что во время контакта номеров С-2-57 и С-2-32 с низовой администрацией объекта, надзирателями Внешнего Приемного Дока, семеро надзирателей были уничтожены механизмом КШР-400. В связи с отсутствием возможности получения и изучения данных как с камер, так и логов машины (доступ закрыт ИИ объекта «Завод»), объективного объяснения инциденту не имею.

Имеются предположения.

1.Нарушение низовой администрацией объекта Правил и Инструкций поведения и содержания заключенных, что и явилось прямой реакцией механизма. Данную вероятность оцениваю в 20-30%. Малый процент объясняется тем, что низовая администрация осведомлена о Правилах содержания и соблюдает их строжайшим образом.

2.Работа систем радиоэлектронной борьбы и перехвата. Данную вероятность оцениваю близкой к 98% в связи с имевшим место прорывом периметра. Простейший анализ указывает, что на территории объектов «Гексагон» и «Завод» работает диверсионная группа. Количество и состав неизвестны. Принадлежность – неизвестна.

В связи с вышеизложенным считаю необходимым:

1.Установить плотное наблюдение над номерами С-2-57 и С-2-32.

2.Произвести осмотр объекта «Гексагон» и, по возможности, внутренней сети обслуживания (в доступных объемах) на предмет выявления неизвестных лиц и групп.

3.Ускорить запрос и получение информации от агентурной сети о любых действиях (планах/реализуемых операциях) в отношении объектов «Завод» и «Гексагон».

4. В связи с всевозрастающей напряженностью на объекте предлагаю направить в мой адрес дополнительные силы и средства. А именно: 10th Mountain Division или часть ее.

Доклад окончен.



Scaparotti to Observer.

Доклад принят.

1.Постановку наблюдения санкционирую. Предлагаю задействовать юнита А-Janus.

2.Осмотр разрешаю. Предлагаю воспользоваться модификантами, находящимися в вашем непосредственном ведении и управлении.

3.Вы должны быть осведомлены, что контакт с оперативниками агентурной разведки осложнен обстоятельствами и особенностями их деятельности, и четкие сроки запроса и прохождения информации не всегда возможны. Соответствующие запросы направлены, ждите ответа.

4.Направление Вам дополнительных сил и средств в виде 10th Mountain Division или части ее отклонено по многим причинам. Актуальная конкретно для Вас: концентрация армейских сил, возросшая в регионе расположения объекта «Преисподняя», может быть негативно расценена ИИ объекта «Завод» как враждебный акт, что может привести к лавинообразному усилению сепаратизма с последующей полной потерей нашего контроля над объектом. В то время как именно в данный период времени поставки продукции не должны сокращаться и тем более прекращаться ни по каким причинам.

Прошу подтвердить получение данного пакета информации.






Глава 6. Лис. 43 дня до




Ближе к концу каждой декады наш Второй Общих работ обычно кидают на Химию. Химия – это лафа. Химия – это неспешная работа по доведению компоста в чанах до готовности, уборке его, помывке чанов и всей остальной подобной хренотени. Но я все же предпочел бы грести говно в выгребной яме, чем пахать на Химии. Потому что Химия – это смерть. Незаметная смерть, исподволь. Поработай здесь месяц без перерыва – и твои легкие уже никогда не будут прежними. Химия буквально жрет их, проедая дырки – и здесь не помогают даже респираторы. Хотя и респираторов тех… Наши респираторы – бумажная хрень в несколько слоев. Кто-то напяливает два респиратора сразу, кто-то дополнительно пихает марлю, смоченную водой, кто-то ухитряется раздобыть ваты… Мы, бугры, втихаря используем сорбент из противогазных фильтров – он помогает куда лучше, чем сраная бумажка на морде. Иногда, когда удается разжиться особенно крупной партией темно-зеленых банок со складов, мы снабжаем сорбентом и наших номеров – но это бывает не так часто, как хотелось бы. И все же они видят, что бугры заботятся, и благодарны нам.

Но сегодня в нашем привычном расписании изменения – и они таковы, что заставляют каждого оторопело скрести пятерней затылок и материться от удивления. Сегодня работы для номеров отменены. После Пищеблока их загоняют обратно в камеры – а мы, бугры, идем в канцелярию главглавкапо получать инструкции.

Я бы дал башку на отсечение, что все это напрямую связано с недавним происшествием. И братья бугры полностью со мной согласны. Желтый отлеживается у Дока – помяли его все же основательно – и мы идем в канцелярию втроем. Впрочем, туда же тянутся и бугры остальных отрядов, так что народу все равно изрядно…

– Лис. У тебя же чуйка, – говорит Смола. – Гребаный свет – неужели она не подсказывает тебе, что вообще творится? Машина уработала семерых капо… Это ж какая стремная срань господня!

Я качаю головой. Интуиция… А толку? Как говорит Док, интуиция – это всего лишь работа подсознания, которое собирает воедино все те песчинки, крохи информации, которые игнорирует мозг. Собирает, аккумулирует – и пытается достучаться до верхнего уровня. Ау, дескать! Эй там, наверху! Примите данную шнягу во внимание! Вот тут и вот тут – творится говно! Не вляпайся!

– Интуиция тут не поможет. Будь ты каким угодно чуйным – причин не угадаешь, – говорит Пан. Прямо мои мысли. – И нам их не скажут даже если будут знать там, – он тычет большим пальцем в потолок. – Я сомневаюсь, что их объявят даже капо. Ну, может, будут знать Главглавы. Это максимум. А скорее всего, Смотрящий даже и им не скажет…

Я молчу. Может, и так. Но судить об этом можно только в одном случае – если знать все о Гексагоне, понимать его иерархию. Где мы, зачем все это, куда гонят машины, кто стоит над Смотрящим и стоит ли… да и кто он вообще, этот Смотрящий. Ничего из этого нам неизвестно – и в таких условиях можно обсасывать, переливая из пустого в порожнее, сколь угодно долго.

Канцелярия главглавкапо находится на третьем уровне. Где-то здесь находятся и хоромы Главглава – говорят, что там добрый десяток комнат. Интересно, для чего человеку вообще могут понадобиться десять комнат?..

В канцелярию мы не заходим – рылом не вышли. Черные ублюдки строят нас снаружи, в коридоре. В строю только бугры – но все равно толпа получается немалая. По прикидкам нас не меньше трехсот человек – отрядов у нас много, и в каждом минимум один бугор. А то и четверо-пятеро. И это только в одном нашем Северном модуле.

– Сегодня у нас аврал, организмы, – говорит Главглав. Он прохаживается перед строем – а сзади, за его спиной, скалясь на нас черными черепами, стоит длинная шеренга механизмов. – Смотрящий прислал указания – и мы, как преданные и исполнительные работники, обязаны их выполнить. Работы на сегодня отменяются, мы будем заниматься другими вопросами. И они, эти вопросы, куда важнее, чем ваш ежедневный рабочий план.

Он останавливается и оглядывает строй, словно проверяет – все ли прониклись? Мы прониклись. Нам непонятно, что же это творится – и потому мы слушаем в оба уха.

– Несмотря на то что все работы на сегодня запрещены – этот день будет зачтен в рабочий график. Такова воля Смотрящего. Он, в мудрости своей, понимает, что вам, крысюки, нужен стимул. Так вот. Оглашаю распоряжение. Вне зависимости от достигнутого результата – положительного или отрицательного – в этот день все наряды будут считаться выполненными на сто процентов. Если же результат будет положительным – наряды зачтутся со стопроцентной надбавкой. Что это значит?.. – он замолкает, и по строю проходит удивленный шепоток. – Правильно. Еще один выходной. Надеюсь, это стимулирует вас к бурной деятельности…

Я молчу и пытаюсь переварить. Двести процентов – это переработка. А переработка означает один дополнительный выходной. Нихрена себе, дела творятся…

– Но и это еще не все, – продолжает Главглав. – Приготовьтесь, крысюки, сейчас будет очень интересно… У каждого из вас, организмы, есть шанс отличиться. И это – настоящая лафа для вас. Итак… – он замолкает на мгновение, выдерживая драматическую паузу… – Бугор, отличившийся в достижении результата, выводится за штат рабочих единиц, переводится в разряд НТБ и навсегда уходит в Нору.

И – строй взрывается ревом. То, что говорит Главглав, и впрямь невероятно! Это действительно шанс. Шанс вырваться из гребаных серых рабочих будней, перешагнуть черту, шанс на лучшую жизнь! Этот шанс очень дорого стоит… И теперь остается только один вопрос – чего же они ждут от нас, какой «результат» нужен Смотрящему?..

Но Главглав, оказывается, уже почти закончил. Он снова оглядывает строй – откровенно презрительно, с прищуром – и машет рукой, восстанавливая тишину.

– Вижу, пробрало. И это хорошо… Но на этом у меня все. Дальнейшую информацию доведут надзиратели отрядов. Это ваш единственный шанс, упыри. Не упустите его…

Главглав уходит – и строй тотчас же разбивается на отрядные кучки. Капо-два уже рядом, и он, ухмыляясь, продолжает инструктаж.

– Знач, слушай сюда, организмы. Задача у нас простая. Каждому отряду нарезан определенный кусок модуля. Наш участок – первый уровень, юго-западный угол. Вы берете своих крысюков – и расставляете по узловым точкам. На всех перекрестках и переходах, на лестницах и пандусах, у всех воздуховодов и закутков, куда можно зашхериться. Списки точек и принадлежность к ним номеров будут у ваших бригадиров, они доведут. Внимание на любого незнакомого вам человека, ведущего себя подозрительно. Любой неизвестный ублюдок, который передвигается в составе вашего отряда или кучкуется тут же рядом. Если вы его не знаете – задерживаете и немедленно докладываете вышестоящему начальнику. Уяснили?

– Так точно, господин капо, – кивает Смола. – А как же... – он не заканчивает и кивает в пол – но нам и без того ясно, что Смола спрашивает про Нору.

– С этим мы сами разберемся, – ворчит капо. – Не ссы. Мышь не проскочит. Наша награда куда больше вашей… И еще. Награда – она не только для вас, бугров. Но и для отрядных. Номерам можете передать – доложившему о подозрительном человеке будет обеспечена беззаботная жизнь. Такой номер получает официальный статус административной единицы Гексагона. Капо ему не стать – но халявную жизнь обещаем. Там же, в Норе. Но… – капо-два поднимает палец, акцентируя, – номера, как вы понимаете, пока не должны этого знать. Скажите просто: полное пожизненное освобождение от работ и переход в разряд администрации.

Что ж… Заманчивое предложение. И здесь капо не врут. Ведь если они не выполнят своих обещаний – в следующий раз номера не будут рвать жопу, выполняя их прихоти. Такое обещание – железобетонно.

– Кроме того. Я вполне допускаю, что вам или вашим отрядным известно о таких закоулках Гексагона, о которых не знаем даже мы, не говоря уж о машинах. Внимательно опросите своих номеров. Если в таковом закутке окажется неустановленное лицо – награждены будут все, кто способствовал поимке. Все ясно?..

– А приметы хоть есть? – спрашиваю я. – Подозрительные – это, конечно, понятно… Но в данном случае мы ищем черную кошку в темной комнате.

Капо-два некоторое время смотрит на меня. Сплевывает.

– Ты слишком дохера умный, Лис. Это тебя однажды погубит… Если б у Смотрящего были приметы – не сомневайся, мы получили бы их. Но ничего такого, как видишь, не предоставлено. Будь бдительнее и почаще верти по сторонам своей тощей шеей. Сказано: «любых подозрительных». Наш модуль – да и, судя по всему, вообще весь Гексагон – разделен по секторам. Каждому отдряду – свой. Шляться в соседних секторах категорически запрещено. И если в твоем секторе объявилось неизвестное тело – уже есть шанс, что это наш клиент.

Я киваю. Что ж… это разумно. Номера торчат на своих местах, бугры перемещаются в пределах сектора – а машины и кадавры шарят по закоулкам. Вполне достаточные и разумные меры в отсутствии точных примет этого самого неизвестного.

– Уяснили? – еще раз спрашивает капо.

Мы, все трое, разом киваем. Так точно, господин начальник.

– Напоминаю. Как только вы прибыли и встали на место – номерам запрещены любые перемещения. Исключение одно – номер имеет право двигаться только совместно с любым из вас. Если номер шляется вне положенной ему точки один – он будет уничтожен любой ближайшей машиной. У них есть те же списки, что и у нас, – капо-два стучит пальцем по планшету на поясе. – Только так мы сможем избежать перемешивания людей между секторами – а значит, и ложных тревог. Все. За дело.

Общего развода нет – мы просто забираем людей из камер и выводим на свои точки. Номера волнуются – но это волнение радостное. И даже радостно-недоверчивое… Распоряжение администрации о награде доведено до отряда в полном объеме, и наши крысюки полны решимости. Изменить свою жизнь раз и навсегда – кто не мечтает об этом? Распрощаться с серыми рабочими буднями, не бояться за свою жизнь, жить на полном обеспечении, курить бамбук и мять сиськи – причем в прямом и переносном смысле. Такого в Гексагоне еще не бывало. При мне – так точно. Да и до меня. О таком нет ни слухов, ни баек, ни сплетен, уходящих корнями в прошедшие годы. Прецедент, мать его – именно так Армен говорит о чем-то, что, вопреки закону и обычаю, случилось впервые. Неужели тот, кого мы ловим, настолько ценен Смотрящему, что он готов дать такие плюшки за поимку?..

Наша точка – юго-западный угол первого уровня. Слева от нас – сектор Электроцеха. Я расставляю людей – и поглядываю в конец коридора, туда, где торчит серая фигура одного из ихних номеров. Не Васька ли это? Нет. Ее бы я узнал. И не Рыжая. А неплохо получилось бы, окажись она здесь. Я мечтательно зажмуриваюсь… Пожалуй, это был бы самый настоящий фарт – тогда я точно сумел бы переговорить с ней один на один. Но серая фигурка слишком плюгавая для Рыжей, да и волосы из-под косынки не отливают медью. Жаль. И я, вздохнув, начинаю расставлять номеров по местам.

Наш отряд не мал – но сектор еще больше, и мы с трудом распределяем людей, чтобы охватить все. Любой поворот, любой перекресток, выход любого воздуховода или дыра потерны – чтоб закрыть это все, нам едва хватает людей. По одному, максимум – два человека. Возможно, мы перебарщиваем – но мы не знаем, кто он, этот неизвестный. Любое подозрительное лицо. Но ведь подозрительным может быть и женщина. И ребенок.

Люди расставлены. С последним осмотром перед началом поисковых работ пробегает наш главный в окружении компашки младших капо. Они вежливы как никогда – они не позволяют себе ни единого матюка, ни единого оскорбления в нашу сторону. Кажется, дело и впрямь очень серьезно, и они не желают лишний раз раздражать номеров, ведь люди должны работать на совесть. Я провожаю их глазами и присаживаюсь на выступающий огрызок бетонной плиты. В череде последних недель у меня наконец-то свободное, ничем не занятое время – и я хочу подумать и разобраться. Отмотать назад все, что просходило со мной в последние две-три декады, с тех самых пор, когда в голове, становясь все громче и громче, зазвенел комариный писк моей чуйки.