— Нет.

— Ладно. В таком случае позвольте задать вам такой вопрос. Вы знаете, сколько раз до вчерашнего вечера меня по ошибке принимали за страхового агента?

Холли не ответила.

— Ни разу, — ответил за нее Ричер. — Ни разу за всю мою долгую жизнь. А потом вдруг всего за полчаса целых два раза. Сначала вы. А потом они. Ну с вами-то все понятно. Вы видели меня вместе с настоящим страховым агентом.

Холли молчала.

— А у придурков тоже была причина. Но другая.

Официантка стояла, словно воды в рот набрала.

— Они подумали, что я страховой агент, потому что вы им сказали об этом. Они не видели, как я выхожу из машины настоящего агента, и, давайте смотреть правде в глаза, у них не хватило бы мозгов, чтобы делать какие-то обобщения. Даже неправильные. Можем ли мы по крайней мере в этом с вами прийти к согласию?

— Думаю, да.

— Все в городе знают, что страховая компания собирается заплатить выкуп, и тогда компьютеры снова заработают. А придурки хотели, чтобы страховая компания отступилась. А это значит, что и вы хотите, чтобы страховая компания отступилась. Что, в свою очередь, значит, что вы хотите, чтоб компьютеры оставались заблокированными. Почему?

Холли не отвечала.

— Хорошо. Давайте подойдем к проблеме с другой стороны. Когда вашего ухажера в последний раз арестовывали?

Та округлила здоровый глаз:

— Я же сказала, нет у меня ухажера.

— Нет, есть.

Официантка опустила глаза и покачала головой.

— Вы курите, да, Холли?

Она посмотрела на пепельницу:

— Иногда. После работы. Если очень устала.

— А макияж на работе носите?

Холли кивнула.

— Тогда как получилось, что ни на одном из окурков здесь нет следов помады?

Холли закусила нижнюю губу, но всего на секундочку:

— А это потому… потому что я прихожу с работы, снимаю макияж, переодеваюсь в пижаму и халат и, перед тем как отправиться спать, выхожу сюда выкурить сигареточку. Табак меня расслабляет. Засыпаю быстрее.

— Я вам не верю. Я думаю, что это курил ваш ухажер. Думаю, он сидит тут на свежем воздухе, курит, а вы в это время пашете в ресторане, чтобы потом оплачивать его прихоти.

— Нет. Он нигде не сидит… — Она снова помотала головой. — Я же говорила. У меня нет…

Но тут дверь поехала в сторону, из дома вышел мужчина и отпихнул Холли в сторону. Высокий, примерно шести футов и двух дюймов ростом, худой, бледный, поросший клочковатой рыжей щетиной. Грязные волосы завязаны сзади в свисающий между лопаток конский хвост. Одет в мягкие домашние штаны, мешковатые и бесформенные, разрисованные изображениями супергероев из мультиков, и футболку, некогда, возможно, бывшую белого цвета.

— А ну заткнись со своими вопросами.

От яркого солнечного света он щурился — глаза превратились в узенькие щелки — и, шагнув вперед, едва не споткнулся. Сделал еще шаг, подхватил один из металлических стульев и выставил его вперед, словно видел перед собой льва и собрался его укрощать.

— Захлопни пасть, — продолжил он беседу. — И проваливай.

— А как вас зовут? — поинтересовался Ричер.

Мужчина не ответил.

— Я задал простой вопрос. Многие люди понимают его уже в ясельном возрасте. А некоторые даже умеют писать ответ. Но если вам нужно время подумать, мы с Холли может подождать в доме. Она могла бы угостить меня чашечкой кофе. И мы бы с ней поболтали о том о сем.

— Меня зовут Боб.

— Отлично. Я буду исходить из того, что вы меня обманываете, но Боб — имя как имя, не хуже многих других, так что я спорить не стану. Итак, Боб. Не хотите ли продемонстрировать это прямо здесь? А то я уже подумывал, не подняться ли нам наверх. Посмотреть, нет ли там у вас еще шкафов, дверцы которых остались незакрытыми.

Мужик бросил свирепый взгляд на Холли.

— Несмотря на то что, похоже, вы уже более или менее освоились в ярком солнечном свете… я хочу заключить с вами сделку. Ответьте на один вопрос, только правдиво, и я не стану втыкать этот стул, целиком или какой-нибудь его частью, в какую-либо часть вашего организма.


Никакой реакции.

— Когда в последний раз вас арестовывали?

Ответа не последовало.

— Это же не сложно. Начнем с дня недели. Их всего семь. Выбирайте.

Снова молчание.

— Может, у вас ручки устали? — спросил Ричер. — Так вы не стесняйтесь, можете поставить эту штуку на место.

Стул — оружие не ахти какое грозное. Чтобы орудовать им как дубинкой, легковат, особенно против такого верзилы, как Ричер. К тому же громоздкий, для фехтования тоже не годится. Лучше всего швырнуть его, причем так, чтобы он еще и вращался, и попытаться обратить в свою пользу естественный инстинкт Ричера отбить его в сторону. Его руки на мгновение окажутся не там, где им положено быть. Внимание раздвоится, пусть даже слегка. И у этого Боба может появиться шанс нанести удар. Если, конечно, он не замешкается.

Но швыряться мебелью мужчина не стал. Он сделал полшага вперед и ткнул стулом в Ричера. Сделал еще полшага и снова ткнул. Потом поднял свое орудие повыше и сделал выпад, целя прямо в лицо. Левой рукой Ричер схватился за ближайшую ножку и рванул стул в сторону. Но Боб вцепился в него крепко. В отчаянной попытке получить стул обратно он изо всех сил рванул его на себя. Это же его копье. Его щит. Его собственность, в конце концов, которую он не собирался уступать. Рванул обеими руками. А голова и тело при этом остались совершенно беззащитными. Ричер мог развлекаться этим перетягиванием каната хоть до самого вечера, но, когда дело доходило до драки, у него было одно правило. Доводить ее до конца. И как можно быстрее. Поэтому правой рукой он нанес противнику мощный, разящий удар по голове. Кулак его вошел мужчине в висок как кувалда. Тот оторвался от земли, отлетел в сторону и, сложившись и подняв облако пыли, приземлился на голую землю в том месте, где, по идее, должна была зеленеть травка.

Холли рванулась к нему, присела рядом и прижала пальцы к шее, щупая пульс.

— С ним все в порядке? — тревожно спросила она. — Он живой?

— Весьма вероятно, — ответил Ричер и поставил стул на место, рядом со столиком. — По крайней мере, физически. А теперь идите в дом. Оденьтесь. И возьмите с собой кошелек.

— Зачем? Куда вы собираетесь меня везти?

— Никуда. Поедете сами. Пару часиков вам надо побыть подальше от этого дома. Скоро сюда приедет полиция. А потом можете вернуться. Или не вернуться. Как захотите сами.



Чтобы подготовиться к выходу в свет, Холли хватило десяти минут. За это время Ричер перенес неподвижного Боба на террасу и привязал его к стулу, которым тот только что размахивал. Холли появилась на кухне в открытом розовом, с цветочками, платьице, в туфельках на резиновой подошве и хлопчатобумажной бейсболке. Она недовольно посмотрела на Ричера и, не сказав ни слова, отвернулась. Он зашел за угол гаража и оттуда смотрел, как Холли отъезжает на старенькой двухместной «мазде» с открытым верхом. Потом вернулся на кухню, выпил оставшийся в кофейнике кофе. Подождал еще десять минут на тот случай, если она вернется обратно. Потом направился к автомобилю, на котором они сюда прибыли, и велел Резерфорду ехать в полицейский участок.

— Самое время рассказать мне всю правду, Расти, — сказал Ричер, когда они сделали первый поворот направо. — Чего вы мне еще не успели рассказать?

— Ничего, — ответил тот, искоса бросив взгляд на Ричера. — Про что это вы?

— Про парней, которые за вами охотятся. Нам нужно понять, что они от вас хотят. Убивать вас они не желают, во всяком случае пока… иначе давно бы это сделали. Наказывать — тоже, иначе послали бы дешевых клоунов, таких как были вчера вечером. Нет, они проводят какую-то куда более изощренную, сложную операцию. Которая стоит гораздо больше денег. Значит, они наверняка хотят чего-то от вас добиться. Чего-то весьма ценного.

— У меня нет ничего ценного.

— А информация? Что-то такое, что знаете только вы?

— Я ничего не знаю. Ничего такого существенного.

— А может, и знаете. Что-то такое, что только казалось банальным, когда вы об этом узнали. Нечто такое, с чем вы столкнулись на работе, но тогда не поняли, насколько это важная информация. Вы были менеджером по информационным технологиям, верно? Выходит, имели доступ ко всем городским компьютерам. И ко всей базе данных города. Вы когда-нибудь от нечего делать не рылись в конфиденциальной документации? Не читали электронной переписки простых граждан?

— Бывало, конечно. Все это делают.

— И какие секреты вы там нашли?

— Ничего интересного.

— Так-таки ничего? Может, чью-нибудь любовную переписку?

— Нет.

— Может, кто-то оказывал на кого-то давление, чтобы тот правильно проголосовал?

— Нет, про выборы тоже ничего не было.

— Взятки?

— Нет.

— Исчезнувшие неизвестно куда суммы?

— Ничего подобного.

Резерфорд прибавил газу и обогнал мусоровозку.

— Может быть, вы получили какую-то информацию и не поняли ее смысла. Возьмем, например, электронное письмо от журналистки, которую убили. Могла ли там содержаться какая-то скрытая информация?

— Нет.

Расти притормозил, увидев, как из проезда выехал минифургон.

— Там не было никаких прикрепленных файлов. В ее письмах были только простые вопросы про документацию, касающуюся собственности. Начиная от сороковых годов прошлого века… или пятидесятых, кажется. Я все равно об этом ничего не знаю.