Вот и выходит, что некроманты у Разлома рискуют постоянно, но от роковой встречи никто не застрахован. Тут, конечно, речь о случайности не шла, дух явно послужил орудием убийства. И жертв могло быть куда больше, а так…
Просто еще одно напоминание о хрупкости жизни. Вот был несколько часов назад неприятный, гадкий, мелочный, но живой и чувствующий человек, а вот уже лежит со вспоротым брюхом и таращится в потолок стеклянными глазами на чудовищно спокойном, умиротворенном даже, лице человека, который не успел понять, что умер.
Картина залитого кровью купе так ярко отпечаталась в сознании, что стоило немного расслабиться и отвлечься от происходящего вокруг, и она снова вставала перед глазами. В объеме, цвете и запахах.
Всерьез меня накрыло уже в обещанной одиночке, и впору было даже поблагодарить шерифа за такую заботу. Конечно, ограничься все только лишь обнаружением трупа, и было бы легче, но… навалилось. И усталость нескольких дней пути, когда я не могла толком выспаться, и стычка с некромантом, и осадок от общения с ныне покойным журналистом, чьего имени я так и не узнала, и мерзкая погода. И вообще вся эта поездка, которая изначально вызывала скепсис и, можно уже сказать твердо, не задалась с самого начала. И, конечно, то, что подтолкнуло уехать.
Мне было не то чтобы жаль себя, но до слез обидно. Глупый, банальный, но оттого не менее навязчивый вопрос: за что? Я бесчисленное число раз задавала его себе раньше, когда только выслушивала первые обвинения и еще не верила, что все это происходит на самом деле. Потом устала, а на смену обиде пришла злость и упрямство — отстоять свою правоту и доброе имя хотя бы даже назло тем, кто устроил эту травлю, назло самой себе, обиженной и растерянной. И вот опять.
Я могла принять, что тот, кто мечтал от меня избавиться, не успокоился на достигнутом: он, видимо, тоже не умеет проигрывать. Я готова была смириться с вынужденным отъездом. Но… Творец! Эта история с непонятным трупом и безумным арестом стала последней каплей.
Я лежала на тонком казенном матрасе, на застиранную наволочку сбегали обиженные злые слезы, и повторяла этот вопрос без ответа: «За что?» За что мне все это? Что я сделала не так? Всегда старалась быть справедливой, быть честной и тактичной, тщательно взвешивала все решения и не позволяла себе идти на поводу у эмоций. Да я ради этого профессию выбрала — чтобы сделать мир чуточку более справедливым, правильным! И что теперь?..
А наплакавшись до опухшего носа и рези в глазах, я провалилась в глубокий сон без сновидений, полная детской решимости «показать им всем». Кому и что, правда, придумать уже не успела.
Глава четвертая,
в которой письмо находит адресата
Адриан чувствовал себя словно с похмелья. Воспоминания о вчерашнем дне — смутные и обрывочные, голова тяжелая и горячая, мысли вязкие, во рту мерзкий привкус, в висках тяжело стучит — самое время зарекаться «больше никогда». Только надо вспомнить, что именно «никогда», и вот тогда уже — больше ни-ни.
Полежав несколько минут в постели, мужчина вдруг сообразил, что пару симптомов можно если не отбросить, то существенно ослабить без лекарств и каких-либо еще усилий. Достаточно просто убрать с подушки Гайку, которая устроилась вокруг его головы меховой шапкой с подогревом и вибрацией. Стучало не в голове, просто кошка урчала, а в черепе гуляло эхо.
Прислушавшись к ощущениям, Адриан обнаружил и Кактус, которая растеклась по его груди, и даже гордая недотрога Вакса лежала рядышком, теплым клубком грея бедро.
— Выложился я, да? — со смешком спросил он, чуть запрокинув голову.
— Мрр! — подтвердила рыжая Гайка, ткнувшись усатой мордой в глаз. Если она почти всегда валялась где-то на нем, стоило лечь или хотя бы сесть, то остальные приходили редко, обычно по очереди, изгоняя младшую подлизу. А вот так вот дружно облеживали хозяина, только когда тому случалось добегаться без малого до истощения или банально заболеть.
Кактус встала и бесцеремонно потянулась, не сходя с человека. Вакса, когда он зашевелился, поспешила сбежать, привычно брякнулась об пол с таким звуком, что Адриан первое время удивлялся, как она ничего себе не ломает.
Мужчина сел на постели, опираясь на руки, сгоняя вторую кошку. Гайка невозмутимо стекла в оставшуюся от его головы ямку на подушке. Стук в висках прекратился, голове стало легче, но тело показалось тяжелым и непослушным, а руки едва не тряслись от слабости.
Тихо ругаясь сквозь зубы, некромант заставил себя встать, открыл окно, впуская в комнату холодный сырой ветер. И, по ощущениям, в голову тоже — от свежего воздуха в ней заметно прояснилось, хотя обрывки воспоминаний вчерашнего дня стали еще более жидкими и тусклыми.
Выгнать из тела слабость помогла зарядка под неодобрительным немигающим взглядом желтых глаз Ваксы: кошка не понимала, как можно заниматься какой-то ерундой, вместо того чтобы кормить ее. Но орать и путаться под ногами было ниже ее достоинства, так что оставалось практиковаться в ментальном воздействии. А ее младшие подруги принимали жизненную несправедливость философски: рыжая продолжала дрыхнуть вполглаза, а серая Кактус предпочитала караулить у миски.
— Какая отвратительная рожа, — пробормотал Адриан, разглядывая опухшую со сна небритую физиономию в зеркале в ванной. Задумчиво поскреб сизый, с каким-то темным налетом, подбородок.
— Мря? — возмутилась снизу разговорчивая Гайка.
— Да я не про тебя, не ворчи, — хмыкнул мужчина.
Умыться, побриться, принять душ — всего двадцать минут, но к концу традиционных утренних процедур он окончательно почувствовал себя человеком. Правда, не мешало бы поспать еще часов восемь, потому что голова все еще плохо соображала, пальцы слегка подрагивали, а в груди зияла сосущая пустота — обычное ощущение от перерасхода сил.
— И на что я вчера так выложился? — рассеянно спросил он у трусящей впереди, задрав хвост, Гайки.
Он хорошо помнил, что опять пришлось выходить в море. В Акульей Глотке застрял корабль, да, как назло, с серым грузом, да груз тот еще и повредился… Полтора десятка трупов, два десятка чуть живых от страха членов команды пополам с пассажирами и три озверелых духа. Будь его воля, Адриан бы там их всех и оставил, потому что идиотов он не любил.
И дело совсем не в том, что кто-то решил разжиться левыми душами. Как некромант, знающий их силу и возможности, которые давало подобное имущество, Блак мог понять и заказчика, и контрабандистов как таковых. Но не тех придурков, которые догадались перевозить подобный груз морем, да еще без сопровождения толкового некроманта.
Но пассажиров действительно было жаль, да и работа есть работа, поэтому пришлось выйти в море на помощь береговой охране. Некроманты — они как кошки, воду не любят, так что со своими некромантами у смежников тоскливо. Да и Акулья Глотка — почти территория Клари, потому что в сильный отлив туда можно дойти пешком.
Однако, помимо вполне отчетливых воспоминаний о морских приключениях, занозой в мозгу сидело зыбкое ощущение, что это не все и вечером случилась еще какая-то задница. Впрочем, беспокоило это обстоятельство мало: судя по тому, что проснулся он в собственной постели, живым и даже почти здоровым, размеры этой… неприятности не столь уж велики. Поэтому можно не дергаться, а спокойно покормить кошек и позавтракать — или ближе к полудню это уже можно считать обедом? Но именно в такой последовательности, потому что, во-первых, под их полными укора вечно голодными взглядами кусок в горло не полезет, а во-вторых, надо же поблагодарить зверье за долготерпение. Даже Гайка обошлась без истошных воплей, а честно ждала, пока человек проснется. Человек оценил.
А обуваясь в прихожей, Адриан неожиданно обнаружил там предмет, которого в этой самой прихожей быть не могло: на полке для обуви лежала сумка. Обыкновенная женская сумка коричневого цвета, с блестящими металлическими фитюльками и ручками неопределенной длины — вроде и на плечо не закинешь, и в руке держать неудобно.
Если бы к сумке прилагалась женщина — ладно, такое с ним случалось. Обычно не в Клари, здесь он осторожничал, но это хоть как-то можно было понять. Если бы женщины не было, но была ее обувь — это был бы серьезный повод для паники, потому что во весь рост встал бы вопрос, куда он эту женщину дел. Каких-то агрессивных наклонностей Адриан за собой прежде не замечал, даже в состоянии, близком ко вчерашнему, но все когда-то случается впервые.
А вот сумка отдельно от остальных частей вызвала растерянность.
— Интересно, я ее украл? — поинтересовался он у Кактуса, которая старательно утепляла собственной шерстью свежие брюки, вдохновенно отираясь о ноги мужчины.
— Мяу! — укоризненно сообщила Гайка, сидевшая в дверях. Мигнула глазами по очереди и очень по-человечески грустно вздохнула. Мол, дурак ты, хозяин.
Адриан с интересом заглянул в сумку — и вдруг отчетливо, с пугающей ясностью вспомнил ее хозяйку. Если точнее, сначала он вспомнил весьма аппетитного вида грудь, к которой хозяйка прижимала это имущество, а потом, по цепочке, и все остальное. И саму женщину, и другую женщину, уже в форме проводницы, и еще толпу народа.
И разящий мертвечиной свежий труп.
Тихо выругавшись себе под нос, Адриан глянул на часы и выругался еще раз. После чего, едва не споткнувшись об обиженно мявкнувшую Гайку, выскочил из дома. Детали вчерашних событий из памяти ускользали, но главное — что в участке просто так сидит несколько приезжих — он вспомнил. И всю дорогу мысленно костерил свою память, контрабандистов и некоего идиота, который не нашел другого времени и места, чтобы убиться.
В доме, где он жил, шериф видел два неоспоримых достоинства: солидных размеров сад с двумя десятками старых деревьев и главное — расположение в пяти минутах неспешной ходьбы от участка. Сегодня Адриан дошел за три, старательно не переходя на бег, чтобы не спровоцировать среди мирных граждан Клари панику. А они и так норовили поинтересоваться, куда спешит Блак и не надо ли ему чем-то помочь.
Ничем не поможешь. Это не лечится…
Клари — небольшой, но все-таки город, поэтому отделений полиции тут имелось целых три. Другое дело, что два из них представляли собой крошечные каморки, «отгрызенные» у других учреждений: одно располагалось на первом этаже городского госпиталя, а второе — вообще в здании школы. С отдельным входом, но сам факт служил неиссякаемым источником тем для обсуждений и шуток.
Шериф же размещался в том, что гордо именовалось «центральным полицейским управлением города Клари». Не то дом, не то сарай — одноэтажное приземистое строение с парковкой, на которой скучали все казенные автомобили. То есть оба, фургон и легковая рабочая лошадка, на которой Адриан, его заместитель или еще кто-нибудь мотались при необходимости в Фонт. А чуть в стороне, под отдельным навесом, прятался основной городской транспорт.
По городу полицейские, как и остальные жители, предпочитали передвигаться на велосипедах — и быстро, и удобно. Все, кроме Блака, который утверждал, что ему несолидно, да и выглядит он на двухколесном коне как собака на заборе, шериф же должен внушать уважение, а не смешить горожан. И ему даже верили — все, кроме его заместителя и по стечению обстоятельств старого друга Кириана Клета. Тот единственный знал, что Адриан попросту не умеет.
С улицы посетитель попадал в небольшой предбанник, где вообще-то полагалось сидеть специально обученному полицейскому — проверять и выписывать пропуска, а также охранять коллег от всяческих вредных пришельцев. Здесь даже имелось несколько стульев для ожидающих и стол, но последний был девственно-пуст, а первые… Уже давно сюда выселяли из остальных кабинетов негодную мебель, поэтому Адриан никому не советовал бы присаживаться на эти стулья.
Дальше тянулся длинный коридор, первая дверь справа вела в общий зал, слева их было три — в кабинет шерифа, который тот делил с помощником, в вечно закрытый архив и в туалеты. Дверь в торце скрывала изолятор на три камеры, и вот там охрана уже случалась.
Бросив взгляд в сторону местных «клеток», Адриан решительно свернул налево. Перед тем как идти разгребать последствия вчерашней горячности, следовало для начала узнать последние новости.
— Ну надо же, пришел! А я уж прикидывал, где тебя разыскивать и кого на это организовать, чтобы паники не случилось, — поприветствовал его заместитель, прерывая свое занятие и разминая пальцы: до прихода начальника Кириан бодро стучат по кнопкам пишущей машинки.
— Дома меня разыскивать, — проворчал Адриан и шмякнул на стол зама сумку.
— Не твой цвет, — рассеянно заметил Кир.
— Что?
— Говорю, цвет не твой. Да и фасон малость неожиданный. — Клет сдержанно улыбнулся.
— Тьфу! Глянь, что там? Я вчера из поезда машинально прихватил.
Кириан бросил насмешливый взгляд на начальника, шумно пьющего воду прямо из графина, но пишущую машинку аккуратно отодвинул. Развернул угольно-черный нейтрализующий коврик, достал такие же перчатки — досмотр так досмотр, но всем правилам. Адриан потому ему сумку и сунул, что знал собственную неуклюжесть в таких вопросах, бороться с которой сейчас не было ни сил, ни желания. Осмотреть бы осмотрел, но наследил бы, как стая грешников.[2]
— Ты этих не допрашивал? — Адриан неопределенно дернул головой.
— Ты их туда посадил, ты перед ними и красней, — невозмутимо припечатал Кир. — Лавиния Раке, — прочитал, разглядывая паспорт. На столе уже лежала не заинтересовавшая мужчину книга и выпотрошенная косметичка. — Забавно, в жизни она выглядит моложе, чем на фотографии. «Мовестир»…
— Что? — Шериф подошел к заму, глянул через плечо.
— Рецепт на лекарство, кажется. — Кириан продемонстрировал слегка мятую бумажку с печатями. — Ты не знаешь, что это такое?
— Первый раз слышу.
— Ага, а вот и он! — На свет появилась плотно закупоренная стеклянная баночка с медово-желтыми капсулами внутри. — Жаль, инструкции нет. Непонятно, что им лечат.
Следом на коврик переместилась горка ничем не примечательных женских мелочей — связное зеркальце в изящном металлическом, наверное серебряном, корпусе с чеканным узором, складная щетка для волос, флакончик духов, пара ручек, связка ключей, несколько салфеток и носовых платков, карманная складная отвертка, при виде которой Клет уважительно хмыкнул. Металлическая коробочка с гигиеническими принадлежностями, маленький фонарик, горка конфетных фантиков и несколько конфет, еще одна маленькая сумочка с кусками таблеточных упаковок, на некоторых даже название не помещалось, но кое-какие Кириан узнал. Ничего интересного — легкое обезболивающее, таблетки от укачивания, для желудка, пачка пластыря…
Горка потихоньку росла и, кажется, давно уже переросла размеры сумки.
— Там что, прямая связь с Разломом? — не выдержал Адриан.
— Можно подумать, Ты никогда не досматривал женские сумки! — рассмеялся в ответ Кириан. — По этому же можно прекрасный психологический портрет составить.
— И что ты можешь составить?
— Ну… Женщина предусмотрительная, аккуратная. Самостоятельная, организованная…
— Организованная? — не поверил шериф. — А как это связано с кучей фантиков?
— Сладкое любит, — пожал плечами Кир. — Но вообще, я про остальное. Смотри: таблетки у нее отдельно, причем не целые упаковки, а по чуть-чуть, если вдруг станет плохо. И это именно личная аптечка, не по назначению врача. Назначенного — вон, целый пузырек. Косметика декоративная — отдельно, аккуратно разложена. Туалетные принадлежности — отдельно. Да, ну и конечно, она особа романтичная и немного авантюрная.
— «Конечно»?
— Я про книгу. Женский романтический детектив, то есть приключения и любовь.
— Ты что, читал?
— Эту нет, но автор знакомый, — невозмутимо признался Кириан. — Хорошая развлекательная литература. Так, ну с основным отделением все, карманы… О! Весьма предусмотрительная особа, — улыбнулся он, выложив из бокового кармашка презерватив в блестящей упаковке. — А она мне уже нравится.
— Может, проститутка? — предположил Адриан.
— Дан, ну как ты можешь так о незнакомой женщине? — Кир бросил на него укоризненный взгляд. — Я, конечно, понимаю, что досмотр и обыски — не твое и ты от них всегда бегаешь, но не до такой же степени! Ты от вчерашнего, что ли, не отошел?