— Не знаю, может быть, — не стал спорить шериф. — Соображаю туго, факт. Но я, извини, не могу представить другой ситуации, чтобы женщина таскала резинки, это, по-моему, дело мужика.
— Как мало ты знаешь о женщинах! А так и не скажешь, — с иронией улыбнулся Кир. — У тех, кто продает любовь, их обычно пачка разных, на любой вкус, а тут… Скорее уж она в постоянных отношениях с довольно безалаберным мужчиной. Впрочем, учитывая, что лежит он тут, судя по упаковке, давно, я бы все-таки поставил на предусмотрительность. Слушай, мне нравится эта женщина! Надеюсь, она не убийца.
— Убийство, точно! — опомнился Адриан и качнулся к собственному столу. — Надо же группу собрать и пойти все там осмотреть.
— Надо, — согласился Кириан.
Новомодная зеркальная линия, быстрая и удобная, до Клари пока не дотянулась. Какие-то были сложности с передачей сигнала через местные горы, Адриан не вдавался в подробности, да и море осложняло работу решительно всей магической техники — на то оно и море. А вот более простая и надежная местная переговорная линия существовала и вполне успешно действовала, километрами проводов опутав город. Связать ее с Фонтом собирались лет двадцать назад, но потом появились зеркала, областной центр от старой связи отказался почти полностью, оставив несколько резервных линий для особых случаев, а Клари… Клари теперь ждал, пока наверху найдут другой способ связать городок с центром, и от трудностей со внешним сообщением не очень-то и страдал.
— Ого! — Кир вдруг присвистнул, отвлекая шерифа от попыток вспомнить номер единственного местного судмедэксперта, он же патологоанатом, он же начальник лаборатории при госпитале, порой исполняющий обязанности хирурга.
— Что у тебя там?
— Паспорт. Лавиния Шейс.
— Погоди, но была же другая… — растерянно проговорил Адриан и осекся, потому что друг без лишних слов продемонстрировал ему одинаковые обложки двух документов. — Однако это становится все интереснее!
— Хм, тут еще письмо, — сообщил Кириан, доставая из внутреннего, потайного, отделения сумки небольшой конверт. — Ты будешь смеяться, но оно для тебя.
— Издеваешься? — озадачился шериф и вернулся к столу зама. — От кого?
— Некий Ги… Творец, ну и почерк! Гитон Марг вроде. Знакомо?
— Да, но… — Адриан развел руками. — Я ни демона в происходящем не понимаю. Читай.
— Может, ты все-таки сам? Оно запечатано, — предупредил Кириан.
— Ну да, сам! Сам я его до ночи читать буду, тем более даже ты почерк не разбираешь. Читай, вряд ли Гитон что-то столь уж интимное пишет. — Шериф поморщился.
— А кто это вообще?
— Сослуживец. Он старше меня, так что ты его не застал.
— Хороший сослуживец?
— Надежный, — пару секунд поколебавшись, ответил Адриан. — Читай.
Живучесть стереотипа о неадекватности некромантов объяснялась просто: они действительно все в той или иной мере были не в себе. Постоянное ментальное давление близкого Разлома, пусть и ненаправленное, сказывалось на несущих службу людях. Собственно, срок этой службы определялся по факту, на общем осмотре раз в полгода, но результатам которого часть списывалась «на берег».
Точно определить какую-то закономерность, почему один выходит из строя уже через год, а другой и через десять лет неплохо себя чувствует, пока не сумели. Это не было связано с уровнем силы и интенсивностью службы, с проведенным вблизи Разлома временем, даже с боевым или мирным направлением работы. Просто на одних действовало так, на других — иначе. Ничего не решал вахтовый метод службы и другие ухищрения. Может, помогло бы ограничение срока службы годом или двумя, но… Разлом большой, духов много, а вот некромантов — мало. Не говоря уже о том, что первый год службы приходилось только привыкать к особенностям местности: одно дело изучать в теории, а совсем иное — столкнуться со всем этим на практике. Все, кто там бывал, сходились в одном: подготовиться к этому невозможно.
Самое интересное, далеко не на всех Разлом действовал разрушительно. Один сослуживец Адриана, например, до службы был очень нервным и даже трусливым, а после — заметно успокоился. Другой вдруг приобрел абсолютный музыкальный слух. У третьего проснулся талант к математике, хотя прежде сложные формулы вызывали ступор. Правда, даже на них превышение предела воздействия сказывалось разрушительно — просто более внезапно. И это объяснить тоже пока не получалось.
Адриан отделался, если разобраться, легко. Он всего лишь дурел с недосыпу и вообще от усталости и с трудом воспринимал текст. Мог при необходимости прочитать какой-то документ, но это требовало заметных усилий и занимало много времени, особенно если текст был не печатным, а рукописным. И если ради дела он еще мог с собой побороться, то любимое прежде развлечение — чтение — пришлось оставить, потому что радости процесс больше не приносил.
На службе же, к общему удовольствию, основную часть бумаг взял на себя Кириан. Со своей любовью к порядку Клет содержал документацию в идеальном состоянии, и ему именно бумажки доставляли наибольшее удовольствие.
Письмо оказалось коротким, предельно сухим и конкретным. Детали Гитон расписывать не стал, но о том, кто такая Лавиния Шейс и почему он отправил ее именно сюда, рассказал. И к концу письма Кириан начал поглядывать на друга и начальника со смесью иронии и сочувствия.
— Честная судья, которая взяток не берет? — переспросил Кир. — Я понимаю, почему он постарался ее спрятать. Это же уникальный представитель вида! А ты ее в одиночку… Ай-ай-ай, нехорошо так со столичной знаменитостью!
— Считай, определил в отдельный вольер повышенной защищенности. Как ценного представителя уникального вида, — проворчал Адриан, справляясь с растерянностью и определенной толикой смущения. Вчера он явно погорячился, и если свои к его манере привыкли, то как отреагирует эта столичная штучка — большой вопрос. — Ладно, собери там кого-нибудь из ребят, кто скучает, а я Траса выловлю. Надо место преступления все-таки осмотреть и труп забрать…
— Дан, а ты ничего не забыл? — Кириан насмешливо приподнял брови, не двигаясь с места.
— Например? Сказать тебе спасибо? — спросил шериф недовольно.
Да знал он, знал, что Кир имел в виду. И даже понимал его правоту, но… Вот именно сейчас залитое кровью купе поезда представлялось гораздо более приятным и уютным местом, чем родной участок, нелюбимый обыск — занятным и увлекательным, а труп — весьма интересной компанией. Главное, молчаливой.
— Это тоже можно, но вообщс-то я про людей, которые сейчас сидят в изоляторе. Долго ты планируешь их там мурыжить? И нет, даже не надейся. Опрашивать будешь сам и извиняться тоже. На твоем месте я бы начал именно с них. Завтраком их, конечно, накормили, да и крыша там больше не течет, так что в камерах даже в дождь вполне терпимо, но это не оправдание. Трупу придется подождать, но он не обидится, я уверен. Дан, да приходи ты уже в чувство, а? Я начинаю ощущать себя твоим папашей! — ворчливо закончил Кир.
Адриан тихо ругнулся, зажмурился, помассировал виски.
— Ладно, ты прав. Хоть ты бы меня вовремя домой отправлял, что ли… — пробормотал он.
— Во-первых, я не самоубийца, чтобы лезть под руку, когда тебя несет. А во-вторых…
— Да понял я, понял, ты мне не папаша и уж тем более не мать, — оборвал шериф. — Это были мысли вслух, не обращай внимания. Собери группу.
Кириан молча направился к переговорному аппарату, а Адриан пошел в изолятор, освобождать «отдыхающих».
Конечно, в идеале не стоило терять время и следовало провести допрос с осмотром места происшествия параллельно, в конце концов, их же двое. Но с одной стороны, Кир был прав: шерифу стоило если не извиниться, то уж хотя бы исправить последствия самостоятельно, а с другой… Теоретически он мог доверить заму осмотр места преступления, но именно что теоретически.
Кириан, также боевой некромант, провел у Разлома три года. Может, продержался бы дольше, потому что на последнем осмотре менталисты уверяли, что Клет вполне годен к службе. Но его списали после трагической истории, к которой Разлом имел опосредованное отношение. Группа Клета столкнулась с неожиданно большой стаей тварей, и до подхода подкрепления из всех продержался только Кириан.
Разлом сделал его более спокойным и уравновешенным, «привил» педантизм, впрочем, в той степени, когда эта привычка еще не становилась болезненной. Клет просто любил порядок, но его отсутствие не вызывало острой реакции. А вот та стычка нанесла серьезную травму: Кир начал бояться крови и покойников. И все, что сумели сделать менталисты, — вернуть ему контроль над собой даже в моменты страха. То есть он не убегал, не бился в истерике и не падал в обморок, но находиться рядом с трупом спокойно не мог.
Конечно, сейчас некроманты не потрошили трупы, как в старые темные времена, вообще, работа с мертвой плотью теперь считалась грязной и безнадежно устаревшей, так что даром своим Кириан пользоваться мог и много других важных вещей делать — тоже. Но посылать его на нынешнее место преступления — идея не то что сомнительная, а откровенно издевательская.
Начать разговор Адриан решил с простого, под определение которого подходило двое приезжих мужчин, которых он не запомнил, а значит, возле пострадавшего купе не видел.
С первым повезло: заключение отставной военный шофер Савин Тург воспринял философски. Даже шутил, что давно так хорошо не высыпался, да и удобно, транспорт не пришлось искать, чтобы добраться от станции. Сюда он приехал из Фонта надолго, в гости к дочери, которая вышла замуж за местного, а сейчас родила тройню, так что помощь родителя оказалась более чем кстати. Этому шериф объяснил, как добраться от участка до нужного дома: семью эту он, конечно, знал, ее вообще весь город знал, все-таки нерядовой случай.
Со вторым повезло чуть меньше. Иреной Олен ворчал и грозил жалобами, но вяло, без огонька, и было очевидно, что никуда он жаловаться не пойдет. Потому что понимает: в лучшем случае местную полицию пожурят, и то вряд ли. Отнеслись к задержанным достаточно бережно, разместили в приличных условиях, голодом не морили, а в остальном — шериф имел право задержать всех до выяснения обстоятельств и уточнения личности, даже несмотря на наличие документов. Подписку о невыезде Олен подписывал нехотя, но, выяснив, что завод считается территорией города, заметно повеселел: он приехал по рабочим делам именно туда. Олен оказался артефактором, специалистом по крупным промышленным установкам, а вникнуть в подробности Адриан и не пытался.
Ничего полезного по делу ни один сказать не мог. Артефактор всю дорогу не вылезал из своих записей и не мог даже внятно ответить, с кем он вообще ехал в купе от самой столицы, а кто присоединился позже. Счастливый же дед то ли не видел убитого, то ли не запомнил, зато прекрасно запомнил судью Шейс, причем по тому же самому признаку, по которому ее вспомнил сам Адриан: проще говоря, оценил фигуру. Ну, еще отметил то обстоятельство, что с проводницей эта дама общалась очень дружески и всю дорогу просидела у той в купе. Ничего подозрительного не видел и не слышал.
Татина Грог, та самая проводница, оказалась более ценным источником информации — после того, как перекипела, поругалась и настроилась на помощь следствию. Поначалу, правда, пыталась запираться и увиливать, но быстро одумалась. Рассказала о том, что Морриг Вист, как звали убитого, прицепился к Лавинии еще в Фонте, очевидно перепутав ее с кем-то. Заверила, что соседка убитого всю дорогу была у нее на виду, но с ее слов передала и предположение о том, что покойный был журналистом, и кое-что еще интересное.
Адриан к этому моменту уже знал, что журналист как раз ничего не перепутал, но сообщать об этом постороннему человеку не собирался. Да и напрасно Татина пыталась выгораживать новую приятельницу, кажется, больше убеждая себя, чем шерифа: всерьез подозревать судью Шейс ему было не с чего.
В такую уж благонадежность и честность этой особы верилось с трудом, но Блак прекрасно понимал, что причина недоверия в стереотипах. Он хорошо помнил Гитона Марга, взявшего шефство над ним самим и еще несколькими юнцами, впервые увидевшими Разлом, и рекомендации его верил. Точнее, по возможности собирался связаться с ним лично и уточнить, действительно ли Марг давал такую рекомендацию, но больше для успокоения паранойи, чем из реальных сомнений.
Косвенно правдивость письма подтверждалась тем, что женщина буквально бежала из столицы в эту глушь. «Разумные» люди не вляпываются в такие истории, они предпочитают договариваться и живут припеваючи, а вот принципиальные упрямцы — мешают, слишком уж неудобные.
С другой стороны, могло статься, что у госпожи судьи все же был покровитель, но он сам впал в немилость. В конце концов, женщина явно не бедствовала: первый класс от столицы до их побережья стоил недешево, Адриан как-то любопытствовал. Но это так себе аргумент, может, она просто экономная, а путешествовать любит с комфортом.
Главное, все это вместе очень плохо сочеталось с убийством. Если Лавиния Шейс — та, о ком писал Гитон, что нетрудно проверить, особого резона убивать соседа у нее не было, даже если он ей чем-то угрожал. Да еще таким образом. Нет, при желании накрутить подходящую версию Адриан мог, но предпочитал не перегибать палку. Тем более перед разговором с задержанной.
С проводницы шериф тоже взял подписку, против которой женщина не очень-то возражала. Особенно когда выяснила, что вагон ее останется здесь как минимум на ближайшие несколько дней, пока экспертизу не сделают.
— Группа готова, Вит обещал приехать на место, — вставил Кир, когда проводница вышла.
— Ну подождет для разнообразия, не все же нам его, — поморщился шериф и кивнул заглянувшему рядовому, чтобы вел последнюю из задержанных. Надо с ней как-то договариваться и искать общий язык, раз уж Гитон просил приглядеть. Оставалось надеяться, что госпожа судья не станет вредничать и тоже пойдет навстречу.
Глава пятая,
в которой происходит допрос
Не зря говорят: все, что ни делается, к лучшему. Если бы не было этой истории, мне пришлось бы среди ночи разыскивать шерифа, чтобы передать письмо, или, скорее, гостиницу, потому что ломиться среди ночи к незнакомому человеку я бы постеснялась. Если бы шериф оказался более вменяемым типом, мне пришлось бы сразу искать с ним общий язык, держать себя в руках, вежливо улыбаться и все такое. А так…
Выплакавшись ночью и хорошенько выспавшись в тишине маленькой камеры, я нашла себя утром в гораздо лучшем настроении, чем было в дороге или даже перед отъездом. Во мне сидела странная и необоснованная, но оттого не менее крепкая уверенность, что хуже уже не будет, дальше все непременно начнет меняться к лучшему. И вроде умом я понимала, что Блак, например, может обвинить меня в убийстве, и вряд ли разобраться в этом будет легко, но почему-то оставалась спокойна.
Я прекрасно слышала голоса в коридоре и знала, что шериф наконец-то соизволил приступить к выполнению своих обязанностей, поэтому обулась, расправила блузку, одернула юбку и села на кровать в ожидании, когда очередь дойдет до меня. Судя по всему, начать местный хозяин решил с мужчин, подвернувшихся вовсе уж случайно, и по этой логике мне предстояло стать последней.
Пожалуй, единственным, что всерьез отравляло сейчас жизнь, оставалась невозможность принять душ, и я жалела, что не последовала в Фонте примеру Татины. По продолжала надеяться, что все это разрешится быстро и я смогу наконец нормально вымыться и переодеться.
На последнем предположении мысли споткнулись. Некстати вспомнилось, что чемодан так и лежит под койкой в купе первого класса, на койке следы крови, а купе вместе со всем вагоном выключено из потока. И забрать вещи я смогу только тогда, когда это позволит шериф, а если шериф упрется, то я останусь даже без сменного белья. Конечно, его можно купить, потому что магазины…
На этом мысли опять споткнулись — я вспомнила, что сумка моя тоже у этого медведя. А значит, у него все деньги и документы. Оба паспорта. И если Блак «случайно» потеряет письмо Гитона, он может на совершенно законных основаниях привлечь меня за использование фальшивки. То есть не совсем «может», мою судейскую неприкосновенность восстановили, для этого ему придется обратиться в высшие инстанции, и все это, с учетом отсутствия тут зеркальной линии, затянется очень-очень надолго…
Творец! В каком помрачении рассудка я находилась, когда соглашалась на эту аферу?!
Когда за мной наконец пришли, настроение за всеми этими размышлениями заметно упало, но все же приглашение к разговору я восприняла с радостью: всяко лучше тупого ожидания.
Полицейский участок, судя по всему, был небольшим, да это и неудивительно — в Клари со всеми его окрестностями жило несколько тысяч человек. Впрочем, окрестностей тех было немного, городок лежал в маленькой удобной бухте, отрезанной от остальной цивилизации довольно крутым горным хребтом, и много домов на узкой полосе берега и предгорий просто не поместилось бы. Соответственно всех представителей власти тут было — мэр и уже знакомый мне шериф. Причем, судя по манере последнего держаться и самоуверенности, именно он тут самый главный.
Нет, все же я это Гитону припомню…
Молодой плотный парень в слегка тесноватой ему в животе форме проводил меня по короткому коридору в кабинет — небольшой, но очень уютный, неожиданно с парой крупных цветков в горшках. Наверное, местная уборщица развела, потому что… Секретаря тут нет, а младшие чины наверняка обитают в другом помещении. Не сам же шериф подобным развлекается!
Впрочем, цветы могли быть имуществом заместителя — кажется, именно с ним вместе Адриан Блак занимал кабинет. И выглядело все это… своеобразно.
Комната делилась на две части. Справа, у стены, на темной половине, обитал медведеподобный шериф. За его спиной стоял тяжелый сейф, высились забитые книгами и лохматыми старыми папками шкафы, на столе среди гор бумаг стояла покрытая вековым налетом кружка, пестрели клочки разнообразных бумажек. За очередной стопкой папок притаилось даже грязное блюдце, которое выглядывало из-под засыпавших его бумаг, словно из засады. Симпатии к Блаку все это не добавило, хотя сам он сегодня выглядел куда приличней, чем вчера, и уже не напоминал пропойцу.
Второй обитатель кабинета, разместившийся между двух кристально чистых окон, прикрытых аккуратными белыми жалюзи, являл собой полную противоположность медведю во всем. Идеальный порядок, все бумажки лежат в аккуратных стопках, стерильная чистота, и никаких следов еды. Да и выглядел заместитель шерифа так, словно Творец подбирал эту парочку специально: белобрысый, худощавый, с узким длинным лицом и голубыми глазами. Впрочем, когда я заметила на столе заместителя собственную сумку, выпотрошенную и чуть ли не вывернутую наизнанку, симпатия растаяла, не успев родиться.
— Доброе утро, госпожа Шейс, садитесь, — первым нарушил тишину шериф и кивнул на стул перед своим столом.
Против этого я возражать не стала.
— Вижу, содержимое моей сумки вы изучили со всем тщанием, — не удержалась от замечания. — Надеюсь, досмотр проведен по всем правилам, в присутствии понятых? Про судебную санкцию и разрешение судейской коллегии уж не спрашиваю, откуда бы им взяться.
— Как мало ты знаешь о женщинах! А так и не скажешь, — с иронией улыбнулся Кир. — У тех, кто продает любовь, их обычно пачка разных, на любой вкус, а тут… Скорее уж она в постоянных отношениях с довольно безалаберным мужчиной. Впрочем, учитывая, что лежит он тут, судя по упаковке, давно, я бы все-таки поставил на предусмотрительность. Слушай, мне нравится эта женщина! Надеюсь, она не убийца.
— Убийство, точно! — опомнился Адриан и качнулся к собственному столу. — Надо же группу собрать и пойти все там осмотреть.
— Надо, — согласился Кириан.
Новомодная зеркальная линия, быстрая и удобная, до Клари пока не дотянулась. Какие-то были сложности с передачей сигнала через местные горы, Адриан не вдавался в подробности, да и море осложняло работу решительно всей магической техники — на то оно и море. А вот более простая и надежная местная переговорная линия существовала и вполне успешно действовала, километрами проводов опутав город. Связать ее с Фонтом собирались лет двадцать назад, но потом появились зеркала, областной центр от старой связи отказался почти полностью, оставив несколько резервных линий для особых случаев, а Клари… Клари теперь ждал, пока наверху найдут другой способ связать городок с центром, и от трудностей со внешним сообщением не очень-то и страдал.
— Ого! — Кир вдруг присвистнул, отвлекая шерифа от попыток вспомнить номер единственного местного судмедэксперта, он же патологоанатом, он же начальник лаборатории при госпитале, порой исполняющий обязанности хирурга.
— Что у тебя там?
— Паспорт. Лавиния Шейс.
— Погоди, но была же другая… — растерянно проговорил Адриан и осекся, потому что друг без лишних слов продемонстрировал ему одинаковые обложки двух документов. — Однако это становится все интереснее!
— Хм, тут еще письмо, — сообщил Кириан, доставая из внутреннего, потайного, отделения сумки небольшой конверт. — Ты будешь смеяться, но оно для тебя.
— Издеваешься? — озадачился шериф и вернулся к столу зама. — От кого?
— Некий Ги… Творец, ну и почерк! Гитон Марг вроде. Знакомо?
— Да, но… — Адриан развел руками. — Я ни демона в происходящем не понимаю. Читай.
— Может, ты все-таки сам? Оно запечатано, — предупредил Кириан.
— Ну да, сам! Сам я его до ночи читать буду, тем более даже ты почерк не разбираешь. Читай, вряд ли Гитон что-то столь уж интимное пишет. — Шериф поморщился.
— А кто это вообще?
— Сослуживец. Он старше меня, так что ты его не застал.
— Хороший сослуживец?
— Надежный, — пару секунд поколебавшись, ответил Адриан. — Читай.
Живучесть стереотипа о неадекватности некромантов объяснялась просто: они действительно все в той или иной мере были не в себе. Постоянное ментальное давление близкого Разлома, пусть и ненаправленное, сказывалось на несущих службу людях. Собственно, срок этой службы определялся по факту, на общем осмотре раз в полгода, но результатам которого часть списывалась «на берег».
Точно определить какую-то закономерность, почему один выходит из строя уже через год, а другой и через десять лет неплохо себя чувствует, пока не сумели. Это не было связано с уровнем силы и интенсивностью службы, с проведенным вблизи Разлома временем, даже с боевым или мирным направлением работы. Просто на одних действовало так, на других — иначе. Ничего не решал вахтовый метод службы и другие ухищрения. Может, помогло бы ограничение срока службы годом или двумя, но… Разлом большой, духов много, а вот некромантов — мало. Не говоря уже о том, что первый год службы приходилось только привыкать к особенностям местности: одно дело изучать в теории, а совсем иное — столкнуться со всем этим на практике. Все, кто там бывал, сходились в одном: подготовиться к этому невозможно.
Самое интересное, далеко не на всех Разлом действовал разрушительно. Один сослуживец Адриана, например, до службы был очень нервным и даже трусливым, а после — заметно успокоился. Другой вдруг приобрел абсолютный музыкальный слух. У третьего проснулся талант к математике, хотя прежде сложные формулы вызывали ступор. Правда, даже на них превышение предела воздействия сказывалось разрушительно — просто более внезапно. И это объяснить тоже пока не получалось.
Адриан отделался, если разобраться, легко. Он всего лишь дурел с недосыпу и вообще от усталости и с трудом воспринимал текст. Мог при необходимости прочитать какой-то документ, но это требовало заметных усилий и занимало много времени, особенно если текст был не печатным, а рукописным. И если ради дела он еще мог с собой побороться, то любимое прежде развлечение — чтение — пришлось оставить, потому что радости процесс больше не приносил.
На службе же, к общему удовольствию, основную часть бумаг взял на себя Кириан. Со своей любовью к порядку Клет содержал документацию в идеальном состоянии, и ему именно бумажки доставляли наибольшее удовольствие.
Письмо оказалось коротким, предельно сухим и конкретным. Детали Гитон расписывать не стал, но о том, кто такая Лавиния Шейс и почему он отправил ее именно сюда, рассказал. И к концу письма Кириан начал поглядывать на друга и начальника со смесью иронии и сочувствия.
— Честная судья, которая взяток не берет? — переспросил Кир. — Я понимаю, почему он постарался ее спрятать. Это же уникальный представитель вида! А ты ее в одиночку… Ай-ай-ай, нехорошо так со столичной знаменитостью!
— Считай, определил в отдельный вольер повышенной защищенности. Как ценного представителя уникального вида, — проворчал Адриан, справляясь с растерянностью и определенной толикой смущения. Вчера он явно погорячился, и если свои к его манере привыкли, то как отреагирует эта столичная штучка — большой вопрос. — Ладно, собери там кого-нибудь из ребят, кто скучает, а я Траса выловлю. Надо место преступления все-таки осмотреть и труп забрать…
— Дан, а ты ничего не забыл? — Кириан насмешливо приподнял брови, не двигаясь с места.
— Например? Сказать тебе спасибо? — спросил шериф недовольно.
Да знал он, знал, что Кир имел в виду. И даже понимал его правоту, но… Вот именно сейчас залитое кровью купе поезда представлялось гораздо более приятным и уютным местом, чем родной участок, нелюбимый обыск — занятным и увлекательным, а труп — весьма интересной компанией. Главное, молчаливой.
— Это тоже можно, но вообщс-то я про людей, которые сейчас сидят в изоляторе. Долго ты планируешь их там мурыжить? И нет, даже не надейся. Опрашивать будешь сам и извиняться тоже. На твоем месте я бы начал именно с них. Завтраком их, конечно, накормили, да и крыша там больше не течет, так что в камерах даже в дождь вполне терпимо, но это не оправдание. Трупу придется подождать, но он не обидится, я уверен. Дан, да приходи ты уже в чувство, а? Я начинаю ощущать себя твоим папашей! — ворчливо закончил Кир.
Адриан тихо ругнулся, зажмурился, помассировал виски.
— Ладно, ты прав. Хоть ты бы меня вовремя домой отправлял, что ли… — пробормотал он.
— Во-первых, я не самоубийца, чтобы лезть под руку, когда тебя несет. А во-вторых…
— Да понял я, понял, ты мне не папаша и уж тем более не мать, — оборвал шериф. — Это были мысли вслух, не обращай внимания. Собери группу.
Кириан молча направился к переговорному аппарату, а Адриан пошел в изолятор, освобождать «отдыхающих».
Конечно, в идеале не стоило терять время и следовало провести допрос с осмотром места происшествия параллельно, в конце концов, их же двое. Но с одной стороны, Кир был прав: шерифу стоило если не извиниться, то уж хотя бы исправить последствия самостоятельно, а с другой… Теоретически он мог доверить заму осмотр места преступления, но именно что теоретически.
Кириан, также боевой некромант, провел у Разлома три года. Может, продержался бы дольше, потому что на последнем осмотре менталисты уверяли, что Клет вполне годен к службе. Но его списали после трагической истории, к которой Разлом имел опосредованное отношение. Группа Клета столкнулась с неожиданно большой стаей тварей, и до подхода подкрепления из всех продержался только Кириан.
Разлом сделал его более спокойным и уравновешенным, «привил» педантизм, впрочем, в той степени, когда эта привычка еще не становилась болезненной. Клет просто любил порядок, но его отсутствие не вызывало острой реакции. А вот та стычка нанесла серьезную травму: Кир начал бояться крови и покойников. И все, что сумели сделать менталисты, — вернуть ему контроль над собой даже в моменты страха. То есть он не убегал, не бился в истерике и не падал в обморок, но находиться рядом с трупом спокойно не мог.
Конечно, сейчас некроманты не потрошили трупы, как в старые темные времена, вообще, работа с мертвой плотью теперь считалась грязной и безнадежно устаревшей, так что даром своим Кириан пользоваться мог и много других важных вещей делать — тоже. Но посылать его на нынешнее место преступления — идея не то что сомнительная, а откровенно издевательская.
Начать разговор Адриан решил с простого, под определение которого подходило двое приезжих мужчин, которых он не запомнил, а значит, возле пострадавшего купе не видел.
С первым повезло: заключение отставной военный шофер Савин Тург воспринял философски. Даже шутил, что давно так хорошо не высыпался, да и удобно, транспорт не пришлось искать, чтобы добраться от станции. Сюда он приехал из Фонта надолго, в гости к дочери, которая вышла замуж за местного, а сейчас родила тройню, так что помощь родителя оказалась более чем кстати. Этому шериф объяснил, как добраться от участка до нужного дома: семью эту он, конечно, знал, ее вообще весь город знал, все-таки нерядовой случай.
Со вторым повезло чуть меньше. Иреной Олен ворчал и грозил жалобами, но вяло, без огонька, и было очевидно, что никуда он жаловаться не пойдет. Потому что понимает: в лучшем случае местную полицию пожурят, и то вряд ли. Отнеслись к задержанным достаточно бережно, разместили в приличных условиях, голодом не морили, а в остальном — шериф имел право задержать всех до выяснения обстоятельств и уточнения личности, даже несмотря на наличие документов. Подписку о невыезде Олен подписывал нехотя, но, выяснив, что завод считается территорией города, заметно повеселел: он приехал по рабочим делам именно туда. Олен оказался артефактором, специалистом по крупным промышленным установкам, а вникнуть в подробности Адриан и не пытался.
Ничего полезного по делу ни один сказать не мог. Артефактор всю дорогу не вылезал из своих записей и не мог даже внятно ответить, с кем он вообще ехал в купе от самой столицы, а кто присоединился позже. Счастливый же дед то ли не видел убитого, то ли не запомнил, зато прекрасно запомнил судью Шейс, причем по тому же самому признаку, по которому ее вспомнил сам Адриан: проще говоря, оценил фигуру. Ну, еще отметил то обстоятельство, что с проводницей эта дама общалась очень дружески и всю дорогу просидела у той в купе. Ничего подозрительного не видел и не слышал.
Татина Грог, та самая проводница, оказалась более ценным источником информации — после того, как перекипела, поругалась и настроилась на помощь следствию. Поначалу, правда, пыталась запираться и увиливать, но быстро одумалась. Рассказала о том, что Морриг Вист, как звали убитого, прицепился к Лавинии еще в Фонте, очевидно перепутав ее с кем-то. Заверила, что соседка убитого всю дорогу была у нее на виду, но с ее слов передала и предположение о том, что покойный был журналистом, и кое-что еще интересное.
Адриан к этому моменту уже знал, что журналист как раз ничего не перепутал, но сообщать об этом постороннему человеку не собирался. Да и напрасно Татина пыталась выгораживать новую приятельницу, кажется, больше убеждая себя, чем шерифа: всерьез подозревать судью Шейс ему было не с чего.
В такую уж благонадежность и честность этой особы верилось с трудом, но Блак прекрасно понимал, что причина недоверия в стереотипах. Он хорошо помнил Гитона Марга, взявшего шефство над ним самим и еще несколькими юнцами, впервые увидевшими Разлом, и рекомендации его верил. Точнее, по возможности собирался связаться с ним лично и уточнить, действительно ли Марг давал такую рекомендацию, но больше для успокоения паранойи, чем из реальных сомнений.
Косвенно правдивость письма подтверждалась тем, что женщина буквально бежала из столицы в эту глушь. «Разумные» люди не вляпываются в такие истории, они предпочитают договариваться и живут припеваючи, а вот принципиальные упрямцы — мешают, слишком уж неудобные.
С другой стороны, могло статься, что у госпожи судьи все же был покровитель, но он сам впал в немилость. В конце концов, женщина явно не бедствовала: первый класс от столицы до их побережья стоил недешево, Адриан как-то любопытствовал. Но это так себе аргумент, может, она просто экономная, а путешествовать любит с комфортом.
Главное, все это вместе очень плохо сочеталось с убийством. Если Лавиния Шейс — та, о ком писал Гитон, что нетрудно проверить, особого резона убивать соседа у нее не было, даже если он ей чем-то угрожал. Да еще таким образом. Нет, при желании накрутить подходящую версию Адриан мог, но предпочитал не перегибать палку. Тем более перед разговором с задержанной.
С проводницы шериф тоже взял подписку, против которой женщина не очень-то возражала. Особенно когда выяснила, что вагон ее останется здесь как минимум на ближайшие несколько дней, пока экспертизу не сделают.
— Группа готова, Вит обещал приехать на место, — вставил Кир, когда проводница вышла.
— Ну подождет для разнообразия, не все же нам его, — поморщился шериф и кивнул заглянувшему рядовому, чтобы вел последнюю из задержанных. Надо с ней как-то договариваться и искать общий язык, раз уж Гитон просил приглядеть. Оставалось надеяться, что госпожа судья не станет вредничать и тоже пойдет навстречу.
Глава пятая,
в которой происходит допрос
Не зря говорят: все, что ни делается, к лучшему. Если бы не было этой истории, мне пришлось бы среди ночи разыскивать шерифа, чтобы передать письмо, или, скорее, гостиницу, потому что ломиться среди ночи к незнакомому человеку я бы постеснялась. Если бы шериф оказался более вменяемым типом, мне пришлось бы сразу искать с ним общий язык, держать себя в руках, вежливо улыбаться и все такое. А так…
Выплакавшись ночью и хорошенько выспавшись в тишине маленькой камеры, я нашла себя утром в гораздо лучшем настроении, чем было в дороге или даже перед отъездом. Во мне сидела странная и необоснованная, но оттого не менее крепкая уверенность, что хуже уже не будет, дальше все непременно начнет меняться к лучшему. И вроде умом я понимала, что Блак, например, может обвинить меня в убийстве, и вряд ли разобраться в этом будет легко, но почему-то оставалась спокойна.
Я прекрасно слышала голоса в коридоре и знала, что шериф наконец-то соизволил приступить к выполнению своих обязанностей, поэтому обулась, расправила блузку, одернула юбку и села на кровать в ожидании, когда очередь дойдет до меня. Судя по всему, начать местный хозяин решил с мужчин, подвернувшихся вовсе уж случайно, и по этой логике мне предстояло стать последней.
Пожалуй, единственным, что всерьез отравляло сейчас жизнь, оставалась невозможность принять душ, и я жалела, что не последовала в Фонте примеру Татины. По продолжала надеяться, что все это разрешится быстро и я смогу наконец нормально вымыться и переодеться.
На последнем предположении мысли споткнулись. Некстати вспомнилось, что чемодан так и лежит под койкой в купе первого класса, на койке следы крови, а купе вместе со всем вагоном выключено из потока. И забрать вещи я смогу только тогда, когда это позволит шериф, а если шериф упрется, то я останусь даже без сменного белья. Конечно, его можно купить, потому что магазины…
На этом мысли опять споткнулись — я вспомнила, что сумка моя тоже у этого медведя. А значит, у него все деньги и документы. Оба паспорта. И если Блак «случайно» потеряет письмо Гитона, он может на совершенно законных основаниях привлечь меня за использование фальшивки. То есть не совсем «может», мою судейскую неприкосновенность восстановили, для этого ему придется обратиться в высшие инстанции, и все это, с учетом отсутствия тут зеркальной линии, затянется очень-очень надолго…
Творец! В каком помрачении рассудка я находилась, когда соглашалась на эту аферу?!
Когда за мной наконец пришли, настроение за всеми этими размышлениями заметно упало, но все же приглашение к разговору я восприняла с радостью: всяко лучше тупого ожидания.
Полицейский участок, судя по всему, был небольшим, да это и неудивительно — в Клари со всеми его окрестностями жило несколько тысяч человек. Впрочем, окрестностей тех было немного, городок лежал в маленькой удобной бухте, отрезанной от остальной цивилизации довольно крутым горным хребтом, и много домов на узкой полосе берега и предгорий просто не поместилось бы. Соответственно всех представителей власти тут было — мэр и уже знакомый мне шериф. Причем, судя по манере последнего держаться и самоуверенности, именно он тут самый главный.
Нет, все же я это Гитону припомню…
Молодой плотный парень в слегка тесноватой ему в животе форме проводил меня по короткому коридору в кабинет — небольшой, но очень уютный, неожиданно с парой крупных цветков в горшках. Наверное, местная уборщица развела, потому что… Секретаря тут нет, а младшие чины наверняка обитают в другом помещении. Не сам же шериф подобным развлекается!
Впрочем, цветы могли быть имуществом заместителя — кажется, именно с ним вместе Адриан Блак занимал кабинет. И выглядело все это… своеобразно.
Комната делилась на две части. Справа, у стены, на темной половине, обитал медведеподобный шериф. За его спиной стоял тяжелый сейф, высились забитые книгами и лохматыми старыми папками шкафы, на столе среди гор бумаг стояла покрытая вековым налетом кружка, пестрели клочки разнообразных бумажек. За очередной стопкой папок притаилось даже грязное блюдце, которое выглядывало из-под засыпавших его бумаг, словно из засады. Симпатии к Блаку все это не добавило, хотя сам он сегодня выглядел куда приличней, чем вчера, и уже не напоминал пропойцу.
Второй обитатель кабинета, разместившийся между двух кристально чистых окон, прикрытых аккуратными белыми жалюзи, являл собой полную противоположность медведю во всем. Идеальный порядок, все бумажки лежат в аккуратных стопках, стерильная чистота, и никаких следов еды. Да и выглядел заместитель шерифа так, словно Творец подбирал эту парочку специально: белобрысый, худощавый, с узким длинным лицом и голубыми глазами. Впрочем, когда я заметила на столе заместителя собственную сумку, выпотрошенную и чуть ли не вывернутую наизнанку, симпатия растаяла, не успев родиться.
— Доброе утро, госпожа Шейс, садитесь, — первым нарушил тишину шериф и кивнул на стул перед своим столом.
Против этого я возражать не стала.
— Вижу, содержимое моей сумки вы изучили со всем тщанием, — не удержалась от замечания. — Надеюсь, досмотр проведен по всем правилам, в присутствии понятых? Про судебную санкцию и разрешение судейской коллегии уж не спрашиваю, откуда бы им взяться.