Тот турнир у Старскаев оказался последним, когда Эрин была со своей семьёй. Там она познакомилась с лекарем Освом, и у неё появилась новая мечта. До этого она долгие годы хотела отправиться во дворец, побывать у короля и увидеть замок Династии Старскай. Наверное, каменная постройка впечатлила юную леди Бладсворд куда меньше, чем познания средних лет лекаря, спасавшего жизни пострадавших на ристалище от копья или меча.

– Помню, – ответил Брейв тёплой улыбкой и обнял сестру. Разлука ничуть не уменьшила его любви.

– Ты поможешь Грогару, Брейв? Если мы останемся…

– Вы останетесь. Я помогу и тебе, и твоему сыну, юному лорду. Если у меня не будет наследника, Грогар займёт его место. Я отдам приказ внести в моё завещание эту поправку.

– Что?! Это слишком, даже для тебя, брат.

– Ничуть. И я не хочу это обсуждать, у меня есть предложение получше – мы отправимся на охоту. Ты ещё не разучилась держаться в седле?

– Если только немного. Но я быстро всё вспомню, ведь когда-то я легко обгоняла тебя, да и глаз у меня острее – ты отставал на трёх зайцев и одного оленя, помнишь?

– Сегодня у меня будет возможность сравнять счёт.

Охота прошла удивительно хорошо, они с Эрин вели беседу, словно не расставались на все эти годы. Брейву не удалось поравняться с сестрой, но теперь Эрин обгоняла его всего на одного оленя и двух зайцев. Она смеялась – в замке не хватало женского смеха, – по-детски кривлялась и великодушно согласилась дать ещё один шанс брату через цикл.

Но ни в следующий цикл, ни через два, ни даже через сезон им не удалось выбраться вновь. Сначала лорд отправлял многочисленные письма, сообщая о возвращении своей сестры, а также прошения Его Величеству и регенту – Грогар был ребёнком, рождённым в законном, пусть и с человеком незнатного происхождения, союзе, и был не менее лордом, чем любой из признанных бастардов, которым был дарован титул.

Вместе с тем Брейв закончил выбор невесты, и его советники, дядя и, конечно же, родители будущей жены настаивали, чтобы союз был скреплён как можно скорее.

Эрин казалась не очень счастливой, а может быть, уставшей. Она много времени тратила на воспитание и обучение Грогара, а свою собственную мечту сестра, к сожалению, вынужденно отодвинула на задний план.

Подготовка к свадьбе заняла всё свободное время и отнимала все силы. Лишь после традиционных церемоний Брейв почувствовал немного свободы. Лорда глодало чувство вины – он занимался только своими проблемами, и когда только он освободился, то окружил сестру заботой.

Спустя пять циклов молодая жена порадовала лорда-правителя вестью – вскоре Династия пополнится или дочерью Брейва, и тем самым может получить прекрасный союз в будущем, или долгожданным сыном. Гроссмейстер Мудрости, астролог и повивальные женщины в один голос утверждали, что по всем признакам следует ждать наследника.

В первую очередь этой новостью правитель Бладсворд поделился с самыми близкими – с семьёй.





Эрин




Дом.

Множественные воспоминания нахлынули на сестру лорда, когда она оказалась в родовом замке. В этом месте прошли её самые беззаботные, счастливые и сытые годы. Тогда казалось, что весь мир будет любить её так же, как семья. Однако теперь и от семьи остались лишь крохи.

Дядя Мортон встретил её с не меньшей радостью, горячо обнял, но держался куда лучше Брейва. Брат же не смог сдержать слёз радости и не выпускал Эрин из объятий, говорил о радости встречи и без конца интересовался, всего ли ей хватает. Не меньше он интересовался и её самочувствием.

Больше сезона род Бладсвордов готовился к свадьбе своего правителя, а сестра лорда волновалась. Да, брат обещал титул её сыну, он помогал ему становиться настоящим лордом, достойным Династии, но какова вероятность, что после того, как он обзаведётся собственным наследником, его интерес к Грогару не угаснет?

Новая жена Брейва не нравилась Эрин – слишком улыбчивая, а перенесённая в детстве после падения травма оставила след на лице, из-за чего казалось, что она всё время ухмыляется.

Эрин возненавидела и тонкий шрам на подбородке, оставшийся после того же падения, и пепельные волосы, и серые глаза. Всё в этой девушке, Лилор Лавсторм, раздражало. Брат выбрал себе отвратительную, слишком полную, чрезмерно вежливую и до безумия услужливую жену. В первые же дни эта вызывающая отвращение Лилор пыталась поговорить и с Эрин, и с её сыном, и со всеми командующими.

Перед началом свадебной церемонии Лавсторм распорядилась открыть ворота города и впустить в него всех желающих. Она же решила поделиться свадебным пиром и впервые за последнюю сотню лет, а то и больше, бедняки и простолюдины праздновали вместе с лордами и рыцарями. Такое поведение приветствовалось у Вайткроу, но остальные рода отказывались это принимать.

Хорошо хоть лорд Мортон Бладсворд смог убедить Брейва не сажать простой народ к лордам, а определить для него своё место – поодаль. Но Лилор извернулась – распорядилась поставить беднякам шатры, отправила к ним часть жонглёров и трюкачей, нескольких музыкантов, приказала сделать тканевые навесы, чтобы дождь не испортил праздника, а солнце не утомило верных подданных.

Брейв восхищался заботой о людях, с удовольствием выполнял эти глупые просьбы и, насколько Эрин могла судить, не мог нарадоваться своей супруге. Дядя Мортон поддерживал его, многие рыцари возжелали на турнире носить знак отличия от новой леди Бладсворд, но и в эту традицию Лилор запустила свои руки. Она заявила, что ранить и калечить людей в день свадьбы – плохая примета, а уж убивать, пусть и случайно, – подавно. С ней согласились почти все, и турнир перенесли на четыре дня.

Прошло всего пять циклов после испорченного Лилор мероприятия, и неприятности продолжили сыпаться на вернувшуюся сестру правителя. Новость о беременности жены Брейва расстроила и разозлила Эрин. Леди Бладсворд не находила себе места и думала лишь о пополнении. Все предрекали мальчика, брат выглядел счастливым, и чем больше рос живот новой леди-жены, тем мрачнее становилась его сестра.

Сначала она хотела сбросить с лестницы будущую мать, но это не давало гарантий, что и леди, и претендент на земли Династии скончаются.

Для того чтобы всё выглядело естественно, требовалось время и много редких трав. У лекарей брать их все разом было слишком рискованно. Часть всё же пришлось одолжить у них – Эрин брала по чуть-чуть у каждого, так, чтобы пропажу никто не обнаружил. Ей пришлось изобразить обморок от переутомления прямо в Башне Мудрости, рядом с длинным столом со склянками и порошками. Она смогла, притворившись, рухнуть на него, сбить на пол пожитки мастеров лечения и Гроссмейстера, прихватив себе несколько необходимых вещей и, самое главное, порошок вайтрейдж – его можно найти лишь на юге, здесь же он имелся лишь у тех, кто мог себе позволить приобрести его для зелий. Высушенные и перемолотые стебли удивительно красивых теплолюбивых цветов на юге росли как сорняк, а здесь, даже при соблюдении, казалось бы, всех условий, приживались лишь единицы, цветок упорно желал расти лишь у тех, кто потратил долгие годы на его разведение.

Снадобье, способное дать Эрин желаемое, было готово лишь ко второй трети срока. Из-за этого оно могло убить не только ребёнка, но и мать, что, разумеется, не остановило сестру лорда-правителя, даже наоборот – избавиться от них обоих было бы безопаснее.

Но молодая леди выжила. Лекари и Гроссмейстер не могли понять, почему случились столь преждевременные роды – ведь за здоровьем леди Бладсворд наблюдали каждый день, она чувствовала себя прекрасно, все повивальные девки в голос твердили, что этого просто не могло произойти. Братья Эрин по ремеслу подтвердили, что мёртвый ребёнок мог стать наследником их лорда-правителя – эта новость, в свою очередь, крайне огорчила Брейва. Ещё больше его расстроило то, что для исключения повторения подобного леди-жене следует отдохнуть три, а лучше четыре цикла.

Всё это время, пока Лилор страдала от потери своего первенца и отсутствия внимания супруга, Брейв проводил время со своим племянником Грогаром, обучая его. И всё же львиную долю свободного от управления землями времени брат проводил с Эуаном – сыном своего верного подданного и друга.

Все успехи мальчишки вызывали улыбку у Брейва, он не переставал с гордостью вещать о продвижениях воспитанника, о его прекрасном характере и достойном поведении. Порой Эрин казалось, что этот мальчишка – сын лорда Бладсворда, а не его друга, уж больно о нём заботились. Однажды она даже поинтересовалась у дяди Мортона. Старик поведал о трагической смерти близкого друга Брейва и о его последней просьбе – позаботиться об Эуане, – и Эрин стало немного спокойнее.

Тем временем Лилор чувствовала себя всё лучше, да и лекари перестали беспокоиться о её здоровье. И новая леди Кнайфхелла страстно желала вернуть расположение своего мужа и обзавестись потомством. Она стремилась завоевать всеобщее расположение и, что хуже, – чувствовала, кто является её главной угрозой, и всячески демонстрировала своё отношение к сестре законного мужа.

В один из дней, когда лорд Бладсворд отправился на охоту, прихватив своего воспитанника Эуана и племянника Грогара с собой, Лилор пришла в Башню Мудрости, где Эрин занималась изучением трактатов Гроссмейстера.


– Миледи, – девка даже не спросила дозволения сесть рядом, – вы вновь просвещаетесь. Вас не утомляет пыль на книгах?

– Ничуть. В писаниях хранится опыт многих людей, что ещё живы, и тех, кто давно покинул наш мир. Их знания бесценны, и без них мы не способны продвигаться дальше.

– Бесценны? – Жена Брейва привычно ухмыльнулась. Шрам на её губе придавал её кривляньям надменное и язвительное выражение. – Что же написано в ваших старых пергаментах и книгах такого, что является бесценным?

– Они содержат знания. Знания о том, как править, обо всех ошибках и подвигах, о лучших и худших качествах людей. Летописи рассказывают о строительстве и возделывании земель, об оружии и способах его изготовления. Но более милы мне те, где говорится о лечении. Мне нравится учиться помогать людям, все записанные лекарями письмена помогают разобраться, как исцелять и…

– И убивать неугодных вам, верно?

– Я не понимаю вас, миледи.

– Полно, я играю в эти игры с самого детства. Я не покидала замков, как вы, а мой лорд-правитель из Великой Династии Редгласс – большой любитель держать лицо и плести интриги, уж вы-то знаете. Пожалуй, долгое отсутствие не пошло вам на пользу, ведь вы совсем разучились держать себя в руках, улыбаться врагам и делать вид, что вас ничто не заботит.

– Вы думаете, что меня что-то заботит? Я не знаю, зачем мне притворяться.

– Неужели? Я видела, как вы смотрели на меня с самого первого дня. Я не нравлюсь вам, и если моего слепого супруга вы способны обмануть плохой игрой и он списывает ваше перекошенное от злости лицо на усталость, то меня обмануть вам не удастся.

Лилор, несмотря на свой юный возраст, оказалась куда более опасной противницей. Подобные враги могли испортить все её планы и лишить всего, к чему Эрин отчаянно прокладывала себе путь. Избавляться от жены Брейва следует незамедлительно.

Эрин улыбнулась и отодвинула от себя старые пергаменты. Сейчас все мысли её далеки от лекарства, и уж тем более она совсем не могла сосредоточиться на изучении.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, миледи.

– Вы неумело скрываете свои настоящие мысли, леди Бладсворд. Я вижу, как вы злитесь, вижу, как вы думаете, как бы избавиться от меня. У вас есть сын, верно? Я так понимаю, вы желаете, чтобы наследовал земли именно он, а не наш с лордом Брейвом законный ребёнок. Но у вас не получится испортить мне жизнь. Пусть поначалу я и считала, что я не нравлюсь вам лишь потому, что вы мечтали о более достойной жене для брата, теперь я понимаю, что, какую бы жену ни предложили моему мужу, кто бы ни занял моё место, вы не смирились бы с наследником, да и с любым другим ребёнком.

– Вы обвиняете меня в чём-то, леди Бладсворд? Если у вас есть доказательства, вам следует обратиться с этим к моему брату, и пусть он рассудит нас. Иначе я могу обвинить вас в клевете!

– Я знаю, что вы посещали кухню в тот вечер, когда я лишилась сына. Я уверена – вы подмешали мне ваши мерзкие травы или что-то подобное, чтобы наш с лордом ребёнок родился раньше срока и мёртвым. Торжество на вашем лице, когда лекари не смогли спасти его, – а я не знаю, на вашей они стороне или нет, – главное доказательство вашей вины.

У Лилор нет доказательств. Совершенно никаких, а значит, она не сможет навредить. Эрин почувствовала, как рука, сжимавшая её горло, ослабла, сердце перестало стучать как сумасшедшее, и наконец она смогла дышать полной грудью.

– Это лишь жалкая попытка оклеветать меня. Я не знаю, почему я не нравлюсь вам, миледи, но настоятельно советую вам прекратить искать причины выставить меня в чёрном свете. Или я могу ответить вам тем же.

– Думаете, вы способны справиться со мной? Я законная жена лорда Брейва Бладсворда, мать его будущих детей, а вы всего лишь его сестра-беглянка.

– Вам не стоит забывать, милая леди Лилор, что вы уже вторая супруга моего брата. И ему никто не помешает жениться и в третий раз, а вот найти себе новую сестру он не сможет. Как вы думаете, кому он поверит, если вы решите начать войну, – своей сестре, которая поспешила к нему, только прознав про болезнь, или жене, которую он знает первые полгода?

– Очень сложный выбор, не спорю. Я уверена, что если отправиться в Цитадель и расспросить о вашем прошлом, то там найдётся куда больше интересного, чем вы всем поведали.

– Теперь вы ещё и во лжи меня обвиняете? Леди Бладсворд, я не потерплю к себе такого отношения!

Эрин ударила руками по столу и встала. Она начала собирать свои бумаги.

– Если вы сделаете ещё хоть что-то, чтобы навредить мне или моим детям, я не буду молча терпеть. Я сделаю всё, чтобы вы поплатились, – Лилор тоже поднялась на ноги, присела в поклоне, – миледи, – и покинула помещение, а после и Башню.

Леди Бладсворд приходила убедиться в том, что именно Эрин причастна к смерти ребёнка. И заодно заявить, что всё знает и готова к войне. Что ж, прискорбно, что брату досталась слишком умная и целеустремлённая жена, будь она скромной и мягкой, то прожила бы куда дольше.

Лилор самонадеянная – Эрин была уверена, леди не рассказала о своих догадках никому. Это только на руку. Если избавиться от врага, пока не появилось слишком много тех, кто подозревает сестру Брейва, то тот не сможет стать помехой.

Зря она не нашла способа избавиться от Лилор сразу, пока та была слаба и лекари боролись за её жизнь. Эрин не собиралась совершать подобную ошибку ещё раз, однако теперь требуется найти другой способ – хитрая девка из Лавстормов не позволит врагу прикасаться к её еде и напиткам, скорее всего, личные повара, служанки и стражники не подпустят сестру лорда-правителя к Лилор ближе, чем на три шага.





Кайрус




Напряжение чувствовалось в доме палача настолько, что дети боялись лишний раз шалить, чтобы и без того встревоженные и обозлённые родители не наказали их сверх меры. Кайрус всегда возвращался домой с удовольствием, да, он любил и уважал свою работу, он готовился к ней с детства, но дома его ждала любящая семья, которая всегда оставалась для палача опорой и светом. Но не теперь.

Старший сын винил себя и боялся выходить из дома один, жена сердилась и требовала от Кайруса идти к королю и просить отправить стражу на поиски, дочери пугались любого шороха. Сам палач продолжал своё дело, выполнял приказы и старался не думать о Риссе – он знал, что люди короля сейчас ищут мальчика. Его Высочество регент не бросался пустыми обещаниями, и лучшее, что Кайрус мог сделать, – это не мешать.

Через пятнадцать дней, которые тянулись вечность, Рисса нашли.

Изуродованное тело мальчика со следами пыток ночью оставили на помосте для казней. Палач не раз сам оставлял на телах своих жертв похожие отметины и мог представить, что делали с его сыном. Босоногий, в одних лишь грязных штанах, со спутанными волосами и застывшим на лице испугом, он выглядел моложе своих лет. Палач, как ни старался, не смог сдержать слёз. Ларса, помогающего отцу, одному из стражников пришлось держать, чтобы тот не увидел, что сделали с его братом.

Радовало одно – стража смогла проследить за теми, кто оставил Рисса, и отловить и их, и других, подозреваемых в причастности к похищению и в помощи Культу Первых.

Клейс явился к Кайрусу сам, не став вызывать убитого горем отца, и, более того, освободил его и Ларса от работы. Регент редко приходил к простолюдинам лично, даже если у тех случалось горе, и видеть его на площади было делом непривычным. Особенно у помоста.

– Кайрус.