– Это ужасно, – сказала она. – И ты этому веришь?

– Любовница-то была. И ребенок тоже. Я же рассказывал тебе про письмо. Значит, и все остальное может оказаться правдой.

– Ты же знаешь, как делаются сенсации и скандалы. Возьмут один незначительный достоверный факт и навешают на него кучу домыслов. Допустим, эта Веселкова действительно была любовницей твоего отца, и даже допустим, что у нее есть дом на Средиземном море, но где доказательства того, что к покупке дома как-то причастен Виктор Семенович? Их нет.

– Я должен убедиться, – упрямо сказал Виталий.

– Как? Поедешь искать этот мифический дом? Или Веселкову, которая была неизвестно чьей любовницей?

– Если все это правда, у отца должны остаться хоть какие-то следы.

Кармен поднялась повыше, поправила подушку, натянула одеяло до подбородка. Она всегда любила кутаться, когда обдумывала что-нибудь сложное.

– Ты же говорил, что Светлана Дмитриевна выбросила бумаги.

– Ты права… Но что-то могло остаться в компьютере, мама его не чистила, она не умеет совсем. Я поеду, ладно? Извини, что так срываюсь.

– Я с тобой.

Она решительно выскочила из постели и накинула теплый длинный халат. Виталий покачал головой:

– Куда со мной? Я еду к маме.

– Хорошо, я не буду входить в квартиру, подожду на лестнице. Но я не могу отпустить тебя одного в такой ситуации.

– Я не ребенок, – сердито буркнул он. – Мне нянька не нужна.

– Ты не ребенок, – Кармен улыбнулась, и Виталию показалось, что через силу. – Ты взрослый мужчина. И я не нянька, я твой друг, самый близкий. Ты выведен из равновесия. Посмотри на себя в зеркало. У тебя глаза безумные и веко дергается. Давай не будем ничего обсуждать, я просто поеду с тобой.

Он собрался было начать снова возражать, но вдруг понял, что не может и не хочет оставаться сейчас в одиночестве. Кармен нужна ему. Всегда была нужна, каждый день, каждый час этих долгих девятнадцати лет. А в минуты нервного напряжения – особенно.

Оделись быстро, вышли из дома. Их автомобили стояли рядышком – сегодня повезло с парковкой.

– Поедем на моей машине, – сказал Виталий, и Кармен послушно кивнула.

Пока ехали до дома матери, телефон звонил беспрерывно. Иногда радуешься, что у тебя широкий круг общения и множество знакомых разной степени близости, но иногда это так некстати! Он не ответил никому, но каждый раз смотрел на экран, боялся, что неприятная новость дойдет до Светланы Дмитриевны прежде, чем он успеет прояснить ситуацию для себя. Звонили друзья родителей, знакомые самого Виталия, еще какие-то люди с незнакомых номеров, но, слава богу, не мать.

– Набери мамин домашний, – попросил он Кармен. – Если ответит – положи трубку. Хочу знать, к чему готовиться.

Кармен позвонила.

– Не подходит, – сказала она после десятого гудка.

– Хорошо. Так проще.

Он открыл дверь своими ключами. В квартире темно и тихо. Может, спит? Хотя рано еще.

– Мама! – громко позвал Виталий. – Мама, это я! Ты дома?

Быстрыми шагами обошел все комнаты, включая свет, но обнаружил только кота Иваныча, который выгнул спину и недовольно заворчал, стоя посреди кухни. Виталий Иваныча не любил, кот казался ему недоброжелательным и злобным.

Он вернулся в прихожую, открыл дверь, позвал Кармен, стоящую возле лифта.

– Заходи, мамы нет.

– А если вернется?

– Да пусть. Не имеет значения. Сейчас не это главное. Я быстро.

Виталий, не сняв куртку, уселся в бывшем кабинете отца за компьютер. Он знал, что пароль на него с самого начала не устанавливали, включай и работай. Телефон так и продолжал трезвонить в кармане, и Виталий с удивлением понял, что если от первого десятка звонков он вздрагивал и чувствовал, как колотится сердце, то теперь почти не замечал. Айфон надрывается – ну и фиг с ним. Он только краешком сознания отмечал: вот вызывной сигнал, а вот пришла эсэмэска, а это блямкнуло сообщение в вотсапе, а это тренькнул мессенджер. Надо же, какие люди активные, оказывается! Даже в день рождения он бывал не так востребован, как сегодня, когда появилась эта чудовищная статья. Любопытство и злорадство – вечные двигатели человеческого общения.

Рабочий стол компьютера заполнен иконками. Виталий был в таком бешенстве, что не мог последовательно прочесть все названия, чтобы прикинуть, где искать в первую очередь. Он тупо щелкал мышкой по всему подряд, ища глазами то, что могло быть связано либо с Яной Веселковой, либо с приобретением и оформлением дома за 18 миллионов евро. Минут через пять немного успокоился, смог взять себя в руки, и когда взгляд упал на папку «Сканы», мысленно обругал себя за то, что сразу не догадался там посмотреть.

Документ нашелся. Тот самый, приведенный в статье на «Калаше».

Значит, все правда. Никак иначе невозможно объяснить присутствие этого документа в компьютере покойного отца.

Пока он искал, Кармен тихо стояла в проеме двери, смотрела на него и ничего не говорила.

– Я нашел, – угрюмо произнес Виталий. – А ты не верила.

– Мне жаль, – тихо ответила она. – Ну что, уходим?


– Еще минуту.

Он закрыл документ и зашел в Интернет, ввел в поисковик слова «Яна Веселкова» и с ужасом увидел в первой же пятерке ссылку на интервью. «Подруга судьи Верховного Суда рассказала журналистам о своих отношениях…» Уже успели подсуетиться, нашли Яну, хотя статья на «Калаше» висит всего несколько часов. Виталий открыл интервью, в глаза сразу бросилась фотография той самой красивой блондинки, которую он уже видел, когда мать показывала ему письмо. Фотография была другой, на ней Яна выглядела еще ослепительнее, чем на фотографии из письма, но это была, несомненно, та же самая женщина. И ребенок, стоящий рядом с ней, был тем же.

– Иди сюда, посмотри.

Кармен подошла и охнула:

– Что ты делаешь? Вдруг твоя мама увидит, что кто-то лазил… Ты с ума сошел!

– Мама ничего не увидит. Она не умеет смотреть историю поисков. И вообще ничего не понимает в компьютере. Как тебе девушка? Красотка?

– Красотка, – согласилась Кармен, рассмотрев фотографию на экране.

– И девочка хорошенькая, ангелочек, правда? – мрачно хмыкнул Виталий. – Моя сестрица единокровная. Ты на интерьерчик посмотри, оцени. Похоже, папаня мой денег не пожалел. Снято явно в том самом доме на побережье. Вот так рушатся иллюзии, милая. Всю жизнь считаешь отца образцом чести и порядочности, грызешь себя за малейшее несоответствие высокому стандарту семьи, по любому поводу чувствуешь себя виноватым, недостойным, недостаточным, а потом оказывается, что все было враньем и лицемерием. Пошли отсюда.

Он выключил компьютер, запер квартиру. Когда сели в машину, вытащил, наконец, из кармана телефон, чтобы посмотреть, кто так рвался обсудить горячую новость. Среди множества звонков и сообщений оказались четыре вызова и одна эсэмэска от Светланы Дмитриевны: «Забери меня отсюда мне плохо веселый гусь на бульваре». Все ясно, у матери опять неудачное свидание, и она снова напилась.

Было у отца три сына… Были у Виталия Гнездилова безупречный отец и идеальная мама. Были когда-то. Теперь оказалось, что отец был лжецом и взяточником, а мама превратилась в спивающуюся шлюху. Печально. И еще почему-то очень холодно.

– Мне нужно забрать маму, – сказал он, не глядя на сидящую рядом Кармен. – «Веселый гусь на бульваре» – это где, не знаешь?

– Сейчас посмотрю.

Как хорошо, что у него есть Кармен. Единственный человек, которому можно полностью доверять, который не обманывает и не предает, не притворяется и не лицемерит. Лиана тоже не предает и не обманывает, это правда, но она многого не знает, и существует немало вещей, которыми Виталий не может поделиться с женой. А с Кармен можно делиться всем, от нее у него нет тайн.

– Их три, – сообщила Кармен. – Один на Волгоградке, второй на Яузском бульваре, третий на бульваре Дмитрия Донского.

Бульвар Дмитрия Донского, пожалуй, далековато.

– Поедем на Яузский, – решительно проговорил Виталий. – Заберем маму, доставим домой, потом я отвезу тебя к твоей машине.

– Это не обязательно, – возразила Кармен. – Я вызову такси и доеду сама.

– Прошу тебя. Мне нужно, чтобы ты была со мной.

– Но как же твоя мама? Что ты ей скажешь? Как объяснишь мое присутствие?

– Вот это меня сейчас интересует меньше всего на свете, – он завел двигатель. – Родители, не соблюдающие приличий, не имеют права требовать приличного поведения от детей. Надеюсь, маме плохо не потому, что ей кто-то позвонил и рассказал об отце и о статье, а потому, что она нарвалась на очередного козла.

– Виталь, – голос Кармен звучал нерешительно и немного испуганно, – ты хорошо подумал? Может, не надо?

– Пожалуйста…

Он вложил в это единственное слово так много! И свою любовь к ней, и свою растерянность перед внезапно возникшей пустотой на том месте, где еще так недавно возвышались образы надежные и непоколебимые, и желание тепла, чтобы унять озноб, от которого, как ему казалось, дрожит его сердце.

– Хорошо, – Кармен больше не возражала. – Поехали.

Она услышала его. Впрочем, она всегда его слышала.





Каменская




Лиана больше не плакала, она рассказывала негромко и монотонно, сидела, почти не шевелясь. Никакой жестикуляции, руки сцеплены в замок вокруг поднятого к груди колена, взгляд устремлен не на Настю, а куда-то в сторону, в одну точку. «Ей не нужно от меня понимание и сочувствие, иначе она смотрела бы в лицо, – подумала Настя, – ей нужно просто рассказать историю. Даже не для того, чтобы выговориться: выговорилась она наверняка уже давно. Если я правильно понимаю, то Константину Веденееву. Она рассказывает, потому что верит, что это может помочь Косте. Отношения с ним настолько значимы, что она готова на все, даже на возможную огласку и разрушение брака. Как она может быть уверена, что от меня информация никуда больше не уйдет? Она видит меня впервые в жизни, она меня не знает и не может мне доверять. Если за столько лет никто ничего не узнал, значит, Лиана не доверяла никому, даже подругам, если они у нее были. Нигде не просочилось. И вдруг – здрасьте, явилась незнакомая тетка. Конечно, и шок сыграл свою роль, в состоянии шока человек может повести себя как угодно. Бедная женщина! Во что она превратила свою жизнь!»

Пока она говорила, несколько раз звонил стационарный телефон, но Лиана трубку не брала. Когда зазвонил мобильник, теперь лежащий рядом на диване, она бросила взгляд на экран.

– Это мама Света. Надо ответить.

Современные телефоны – штука коварная, очень часто речь абонента прекрасно слышна окружающим, если и не каждое слово, то по крайней мере голос и интонация. Светлана Дмитриевна была явно не вполне трезва и очень расстроена, требовательные нотки сменялись просительными, в голосе проступали то слезы, то страх, несколько раз прозвучало имя Виталия. Настя отчетливо расслышала отчаянное: «Я не могу до него дозвониться! Он трубку не берет!»

– Да, – произнесла, наконец, Лиана, – хорошо. Я приеду.

Она положила телефон и медленно, словно нехотя, вытянула прижатую к груди ногу.

– Муж занят, у него деловая встреча, Светлана не может до него дозвониться, так что придется мне.

– Что-то случилось? – спросила Настя.