Иногда ее ребенок рассуждал так, словно был гораздо старше своих двенадцати лет.
– Ладно, гоняй свой симулятор.
Телефон снова завибрировал, показывая, что идет еще один звонок. «Д.М. Макаров», – было написано на автомобильной панели, и Лена заторопилась, чувствуя, как в горле набухает противный ком страха, мешающий не только говорить, но и дышать.
– Сыночек, я отключаюсь, потому что у меня важный звонок, – торопливо сказала Лена, – но ты совершенно прав. До встречи.
– Пока, мам.
– Да, Дмитрий Михайлович, – выдохнула она, переключившись на вторую линию и сразу забыв про сына. Сейчас она могла себе позволить такую роскошь, поскольку у Митьки, в отличие от Дани, все было в порядке. – Что там?
– Ваш друг жив. – Да, этот человек умел вычленять главное. – У меня, конечно, нет медицинского образования, но, кажется, он довольно стабилен, хотя крови потерял много. Я вызвал «скорую» и собираюсь позвонить в полицию, но, наверное, будет правильнее, если вы приедете раньше.
– Я в десяти минутах езды, – пробормотала Лена сквозь стиснутые зубы. – Вы сказали, что Даня потерял много крови. Значит, он не просто упал из коляски и расшибся?
– Нет, Елена Николаевна, – помолчав, ответил собеседник. – Не могу ручаться, но, судя по тому, что я вижу, вашего друга пытали.
– Что-о-о-о?
– Я избавлю вас от подробностей, пока вы за рулем. Приедете – сами увидите. Но в доме все перевернуто вверх дном, так что совершенно очевидно – здесь что-то искали. И, не найдя, пытались вырвать из вашего друга признание, где именно оно спрятано. Кстати, Елена Николаевна, а вы случайно не знаете, что именно это может быть?
Последний вопрос звучал вполне естественно, но Лена вдруг снова напряглась, чувствуя, как ее несчастное сердце словно сдавила чья-то холодная рука.
– Я почти приехала, Дмитрий Михайлович, – ответила она уклончиво. – Пожалуйста, позаботьтесь о Дане.
* * *
Вокруг творилась какая-то хрень, описываемая словом «полная». К дому на Сосновой Дмитрий шел с легким сердцем, потому что ни в какие ужасы, разбуженные женской фантазией Елены Бесединой, на верил. Подумаешь, телефон не отвечает, а кнопка вызова сработала! Этот самый инвалид вполне мог спать и неудачно повернуться во сне, задев тревожную кнопку на браслете.
Не выполнить просьбу Дмитрий не мог, даже по телефону слыша, что Беседина в панике. Убедиться, что все в порядке и успокоить ее было меньшим, что он мог сделать. Он действительно сразу же вышел из дома, взяв с собой только телефон и ключи. По дороге мелькнула мысль, что нужно было захватить с собой дубинку или электрошокер, которые он, живя один в отдельно стоящем особняке, разумеется, держал на случай незваных гостей, но возвращаться Дмитрий не стал. Не верил он в реальную опасность, совсем не верил.
Тем больше потрясла его открывшаяся картина. Калитка оказалась открытой. Участок был довольно большим, видно, что не новым и очень обжитым. Плодовые деревья и ягодные кусты здесь росли старые, им явно уже не одно десятилетие, и дом тоже был не новый, хотя и с умом перестроенный. Это Дмитрий, как профессионал, мог оценить с первого же взгляда.
И участок, и дом были обустроены так, чтобы здесь мог комфортно существовать человек, передвигающийся на инвалидной коляске. Так, двери оказались раздвижными и оборудованы широким пологим пандусом. Сейчас они почему-то были открыты, словно дневная жара и комары не представляли для владельца никакой проблемы. Увидев их, Дмитрий слегка встревожился.
– Эй, хозяин, есть тут кто-нибудь? – спросил он перед тем, как зайти, и, не дождавшись ответа, шагнул в просторную прихожую.
Вешалки, тумбочки и подставки для обуви были установлены так, чтобы до них можно было дотянуться сидя. Правда, сейчас все вещи были сброшены на пол, словно по прихожей прошелся свирепый тайфун. Ящики низких комодов вытащены, их содержимое разбросано по полу. Искали тут что-то?
Дмитрий ненадолго остановился и прислушался, пытаясь понять, есть в доме тот, кто может нести угрозу, или нет. Не слышно было ничего: ни звука, ни стона. И как понять, хорошо это или плохо? Он заглянул в кухню, в которой тоже царил разгром. Даже крупы из банок были высыпаны на пол. Ну да, тот, кто что-то искал, действовал методично и явно был не ограничен во времени.
Напротив кухни располагалась гостиная с большим плазменным телевизором во всю стену, удобным диваном и низкими столиками, на которых оказались разложены различные пульты. Да, в этом доме жил инвалид, но в средствах он был явно не стеснен. Интересно, на что живет этот самый Даня? Спальня, ванная комната, объединенная с туалетом, тоже имели широкие дверные проемы и приспособления в виде поручней, которые позволяли хозяину легко перебираться из коляски и обратно. Судя по тому, что сказала Беседина, этот Даня достаточно молодой, значит, руки у него сильные. Следующие несколько комнат оказались гостевыми спальнями, в которых никаких специальных приспособлений не было.
Везде царил кавардак, свидетельствующий о тщательно проведенном обыске. На глаза Дмитрию попалось несколько достаточно дорогих картин и антикварных вещиц. Преступник их не забрал, значит, искал не то, чем можно поживиться, а что-то конкретное. Неизвестно почему, но перед глазами Дмитрия встал тайник в яковлевском доме. Черт побери, что именно там лежало и куда подевалось?
Хозяина дома нигде не было. Непроверенной оставалась самая последняя комната в конце коридора. Зайдя туда, Дмитрий понял, что это рабочий кабинет. Основное пространство занимал огромный стол со множеством приспособлений и тянущейся на всю его длину очень яркой лампой. Вальцы и изложница, наборы кусачек всех форм и размеров, шарногель и даже муфельная печь как нельзя красноречивее говорили: хозяин дома был ювелиром. Теперь источник доходов понятен, и вопрос, что здесь искали, тоже становится более конкретным.
Подойдя к столу, чтобы рассмотреть хитрые приспособления, Дмитрий неожиданно поскользнулся. Опустив глаза, он невольно вздрогнул: весь пол в этой части комнаты был залит темной, уже начавшей густеть кровью. Чертыхнувшись, Дмитрий обежал стол и увидел хозяина дачи. Перевернутая инвалидная коляска валялась в углу, наполовину скрытая небрежно завернувшейся шторой, а ее владелец, ничком лежал под столом в одних трусах, когда-то белых, но сейчас бурых от крови. С его спины свисали лоскуты срезанной кожи.
Дмитрию показалось, в голове у него что-то сдвинулось и поехало, по крайней мере, стены комнаты опасно наклонились, угрожая обрушить на темечко потолок, стало нечем дышать, потому что легкие залепил невесть откуда взявшийся пух. «Пух/перо», – так было написано на подушках, которые раз в год в обязательном порядке покупала бабушка, чтобы заменить все имеющиеся в доме. Почему он сейчас вспомнил именно о бабушке и о подушках, Дмитрий и сам не знал, но пришел в себя только во дворе, где стоял, наклонившись и держась рукой за шершавый ствол яблони, дыша широко открытым ртом. Кажется, он только что впервые в жизни чуть не упал в обморок.
Елена Беседина была права, а он нет. С ее другом Даней действительно случилось страшное. Он сумел нажать тревожную кнопку, значит, был еще жив. А сейчас? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться в дом. Пожалуй, Дмитрий был готов отдать всю прибыль своей фирмы за квартал, только бы этого не делать.
– Я не смогу туда зайти, – сказал он вслух. Голос казался чужим и противным, – при таком количестве крови помочь уже все равно нельзя, а значит, и пытать себя не стоит.
При слове «пытать» перед глазами встала Данина спина, и Дмитрия замутило так сильно, что он был вынужден снова согнуться в три погибели. Собственная слабость его неожиданно разозлила. Человек в доме мог быть еще жив, а значит, слабость непозволительна.
Нетвердым шагом он вернулся в кабинет, подошел к лежавшему на полу в той же позе человеку, присел на корточки и приложил руку к шее. Пульс был. Тонкий, прерывистый, очень частый, но, черт побери, он был! Выскочив обратно на крыльцо, Дмитрий вызвал «скорую помощь», затем позвонил брату (кажется, это уже входило в привычку), быстро ввел его в курс дела и только после этого набрал номер Елены Бесединой.
Она действительно приехала минут через десять, как и обещала. У этой женщины было нереальное чувство времени, и Дмитрий не мог этим не восхищаться. К счастью, «скорая» успела раньше, и к ее приезду Даню водрузили на носилки, накрыв найденной в спальне простыней. Как бы она смогла вынести то зрелище, которое открылось Дмитрию, он не знал.
Еще до приезда «скорой» он, наученный братом, сфотографировал положение Даниного тела и раны на его спине, чтобы объяснить картину преступления полиции. Но увидеть фотографии – это одно, а оценивать весь ужас в реальности – совершенно другое. От вида и запаха крови Беседина побледнела, но в обморок не упала. В запрокинутое, без единой кровинки, Данино лицо смотрела с ужасом, но без истерики.
– Он выживет? – спросила она у пожилого врача с очень уставшими глазами.
Тот пожал плечами.
– Кровопотеря большая, но организм молодой. Сейчас он в состоянии болевого шока, конечно, но там видно будет. Можете выносить.
Последнее относилось к фельдшеру и водителю, которые, подняв носилки, потащили Даню к стоящей у калитки машине. Туда уже подъезжала полиция. Изумившись, Дмитрий обнаружил, что из машины выскакивает брат.
– Ты что, сам на вызовы теперь ездишь? – спросил он у Женьки.
– Если они с пугающим постоянством связаны с тобой, то предпочитаю своими глазами оценить масштаб бедствия, – хмуро сообщил тот. – Давайте, рассказывайте, что здесь произошло.
У калитки бледной тенью маячила Беседина, словно не решалась подойти. Дмитрий был уверен, что происходящие вокруг с пугающим постоянством события связаны с ней, а вовсе не с его скромной персоной. Беспалов был ее наставником, изрезанный Даня – другом детства.
– Мне позвонила Елена Николаевна, – вздохнув, начал он, потому что брат смотрел вопросительно и без малейшей рефлексии. Он был профессионалом, а потому на родственное сочувствие можно было не рассчитывать, – сказала, что сработала тревожная кнопка.
– Какая кнопка? Почему сработала? И почему Елена Николаевна позвонила именно тебе? Девушка, подходите поближе, присоединяйтесь к разговору.
Из дома вышел приехавший с Женькой оперативник, приблизился к шефу молча, остановился.
– Что там?
– Бойня, Евгений Михайлович. Кровищи вокруг, словно поросенка зарезали. Но потерпевшего увезли, так что картина пока не очень ясна.
– Фотографии сделал? – спросил Макаров-младший у брата.
– Да. – Тот переслал ему сделанные фото. Женька посмотрел и длинно присвистнул, протянув телефон оперативнику.
– Нормально. Его что, получается, пытали?
– Получается, да. И в доме все перевернуто, как будто искали что-то.
– Работайте, – кивнул Женька своему сотруднику. – Так, пошли под яблоню. Расскажете. Елена Николаевна, вам что, особое приглашение нужно?
– Ничего мне не нужно, – пробормотала Елена, на лице которой читались отсветы происходившей в ней внутренней борьбы. Ну, ясно, думает, сказать правду или соврать.
Ей есть, что скрывать – Дмитрий был в этом уверен. Рассказывала она, впрочем, несмотря на волнение, довольно связно и четко. И о том, кто такой Даниил Еропкин, и о связывающей их многолетней дружбе, о том, как накануне вместе с сыном была в этом доме в гостях, на берегу встретила Дмитрия и узнала, что они с Даней соседи. Затем последовал рассказ о сработавшем тревожном браслете и о том, как она позвонила Дмитрию с просьбой проверить, что случилось. Он кивнул, подтверждая, что все так и было.
– И ты после звонка гражданки Бесединой пошел проверять? – уточнил Женька недоверчиво. Он слишком хорошо знал своего брата, чтобы усомниться в подобном человеколюбии. Но поход в чужой дом при невыясненных обстоятельствах был чреват сложностями, а их Макаров-старший обычно избегал.
– Пошел, – пожал плечами Дмитрий. – Признаться, я не думал, что это серьезно. Но Елена Николаевна была взволнована, а ее друг, действительно, мог упасть и не суметь подняться. Жень, честно тебе скажу: я был не готов к тому, что здесь увижу.
– Я тоже, – пробормотала Беседина. Вид у нее был совсем больной и несчастный.
– Елена Николаевна, вы можете предположить, что искали у Еропкина?
Скулы ее затвердели, нос заострился, она сжала губы в тонкую линию.
– Понятия не имею. Но Даня работал ювелиром, выполняя высокохудожественные заказы, иногда очень дорогие. Думаю, не ошибусь, если скажу, что преступник искал какие-то ценности.
«Соврала, – с удовлетворением от того, что не ошибся, отметил про себя Дмитрий. – Или все-таки нет?»
Давая показания, они провели в доме Еропкина часа два. Наконец, оперативная группа уехала, дав разрешение навести порядок. Беседина позвонила неким Галине Сергеевне и Глебу, которые числились у Еропкина как домработница и личный помощник. Их координаты Женька тут же записал, хотя Елена с жаром уверяла, что быть причастными к преступлению они точно не могут, поскольку работают у Еропкина давно.
– Все может быть, Елена Николаевна, – вздохнул Женька жалостливо. – И таких случаев, когда домашний персонал наводит преступников на богатый дом, сколько хочешь. Поэтому проверим.
И домработница, и помощник долго охали и ахали в трубку, после чего сообщили, что скоро приедут и наведут в доме порядок. Беседина отправилась в больницу, куда увезли Еропкина, а Дмитрий вместе с братом вернулся наконец домой, чувствуя себя так, словно вагон разгрузил. Усевшись на шезлонги в тени, оба вытянули ноги и синхронно выдохнули:
– Фу-у-у-у.
– Квас холодный будешь? – лениво спросил Дмитрий. – Конечно, в такую жару я бы предпочел разбавленное белое вино со льдом, но ты за рулем, да и я теперь не понимаю, как день сложится. Хочется сохранить мобильность.
– Квас? Буду. Жарко, – отозвался младший брат. – Димка, я не понял, она тебе нравится?
– Кто? – искренне не понял Дмитрий. – Мобильность?
– Елена Николаевна Беседина.
– Пойду квас принесу, – независимо сообщил Макаров-старший, заставив себя подняться с шезлонга. – Ты сиди, Жень, я сейчас вернусь.
Войдя в дом, который, благодаря продуманным конструктивным особенностям, сохранял прохладу даже в жару, он скинул заляпанные чужой кровью кроссовки, которые теперь предстояло то ли отмыть, то ли выбросить, стянул через голову пропотевшую рубаху, прошел в ванную комнату, чтобы бросить ее в стирку. Потом поднялся на второй этаж, чтобы достать из шкафа свежую, застегнул ее на пару пуговиц, спустился на кухню, где в холодильнике стоял кувшин со свежим квасом. Квас готовила домработница, приходившая раз в три дня, и был он хорош, особенно в летнюю жару.
С кувшином и двумя бокалами Дмитрий вернулся в прихожую, понимая, что отсрочки больше нет и на Женькин вопрос все-таки придется ответить. И вдруг застыл, увидев отпечатанный на белой плитке пола кровавый отпечаток ноги. Это не его след – свои кроссовки он скинул прямо у двери. Этот был ближе к стенному шкафу-купе, в котором хранилась верхняя одежда. Кроме того, у Дмитрия сорок пятый размер ноги, а этот отпечаток гораздо меньше. Сразу и не поймешь: мужской или женский.
Приоткрыв дверь на крыльцо, Дмитрий негромко позвал брата:
– Жень, иди сюда.
Что-то в его интонации заставило Макарова-младшего понять: его зовут не для того, чтобы помочь принести квас. Как распрямившаяся пружина, он поднялся с шезлонга и прошел в дом, вопросительно глядя на Дмитрия. Тот кивком показал на след в прихожей. Женька присвистнул.
– Опачки. Как интересно. Где еще смотрел?
Дмитрий покачал головой, которая наливалась муторной, дурной болью. Его опять замутило.
– Ладно, гоняй свой симулятор.
Телефон снова завибрировал, показывая, что идет еще один звонок. «Д.М. Макаров», – было написано на автомобильной панели, и Лена заторопилась, чувствуя, как в горле набухает противный ком страха, мешающий не только говорить, но и дышать.
– Сыночек, я отключаюсь, потому что у меня важный звонок, – торопливо сказала Лена, – но ты совершенно прав. До встречи.
– Пока, мам.
– Да, Дмитрий Михайлович, – выдохнула она, переключившись на вторую линию и сразу забыв про сына. Сейчас она могла себе позволить такую роскошь, поскольку у Митьки, в отличие от Дани, все было в порядке. – Что там?
– Ваш друг жив. – Да, этот человек умел вычленять главное. – У меня, конечно, нет медицинского образования, но, кажется, он довольно стабилен, хотя крови потерял много. Я вызвал «скорую» и собираюсь позвонить в полицию, но, наверное, будет правильнее, если вы приедете раньше.
– Я в десяти минутах езды, – пробормотала Лена сквозь стиснутые зубы. – Вы сказали, что Даня потерял много крови. Значит, он не просто упал из коляски и расшибся?
– Нет, Елена Николаевна, – помолчав, ответил собеседник. – Не могу ручаться, но, судя по тому, что я вижу, вашего друга пытали.
– Что-о-о-о?
– Я избавлю вас от подробностей, пока вы за рулем. Приедете – сами увидите. Но в доме все перевернуто вверх дном, так что совершенно очевидно – здесь что-то искали. И, не найдя, пытались вырвать из вашего друга признание, где именно оно спрятано. Кстати, Елена Николаевна, а вы случайно не знаете, что именно это может быть?
Последний вопрос звучал вполне естественно, но Лена вдруг снова напряглась, чувствуя, как ее несчастное сердце словно сдавила чья-то холодная рука.
– Я почти приехала, Дмитрий Михайлович, – ответила она уклончиво. – Пожалуйста, позаботьтесь о Дане.
* * *
Вокруг творилась какая-то хрень, описываемая словом «полная». К дому на Сосновой Дмитрий шел с легким сердцем, потому что ни в какие ужасы, разбуженные женской фантазией Елены Бесединой, на верил. Подумаешь, телефон не отвечает, а кнопка вызова сработала! Этот самый инвалид вполне мог спать и неудачно повернуться во сне, задев тревожную кнопку на браслете.
Не выполнить просьбу Дмитрий не мог, даже по телефону слыша, что Беседина в панике. Убедиться, что все в порядке и успокоить ее было меньшим, что он мог сделать. Он действительно сразу же вышел из дома, взяв с собой только телефон и ключи. По дороге мелькнула мысль, что нужно было захватить с собой дубинку или электрошокер, которые он, живя один в отдельно стоящем особняке, разумеется, держал на случай незваных гостей, но возвращаться Дмитрий не стал. Не верил он в реальную опасность, совсем не верил.
Тем больше потрясла его открывшаяся картина. Калитка оказалась открытой. Участок был довольно большим, видно, что не новым и очень обжитым. Плодовые деревья и ягодные кусты здесь росли старые, им явно уже не одно десятилетие, и дом тоже был не новый, хотя и с умом перестроенный. Это Дмитрий, как профессионал, мог оценить с первого же взгляда.
И участок, и дом были обустроены так, чтобы здесь мог комфортно существовать человек, передвигающийся на инвалидной коляске. Так, двери оказались раздвижными и оборудованы широким пологим пандусом. Сейчас они почему-то были открыты, словно дневная жара и комары не представляли для владельца никакой проблемы. Увидев их, Дмитрий слегка встревожился.
– Эй, хозяин, есть тут кто-нибудь? – спросил он перед тем, как зайти, и, не дождавшись ответа, шагнул в просторную прихожую.
Вешалки, тумбочки и подставки для обуви были установлены так, чтобы до них можно было дотянуться сидя. Правда, сейчас все вещи были сброшены на пол, словно по прихожей прошелся свирепый тайфун. Ящики низких комодов вытащены, их содержимое разбросано по полу. Искали тут что-то?
Дмитрий ненадолго остановился и прислушался, пытаясь понять, есть в доме тот, кто может нести угрозу, или нет. Не слышно было ничего: ни звука, ни стона. И как понять, хорошо это или плохо? Он заглянул в кухню, в которой тоже царил разгром. Даже крупы из банок были высыпаны на пол. Ну да, тот, кто что-то искал, действовал методично и явно был не ограничен во времени.
Напротив кухни располагалась гостиная с большим плазменным телевизором во всю стену, удобным диваном и низкими столиками, на которых оказались разложены различные пульты. Да, в этом доме жил инвалид, но в средствах он был явно не стеснен. Интересно, на что живет этот самый Даня? Спальня, ванная комната, объединенная с туалетом, тоже имели широкие дверные проемы и приспособления в виде поручней, которые позволяли хозяину легко перебираться из коляски и обратно. Судя по тому, что сказала Беседина, этот Даня достаточно молодой, значит, руки у него сильные. Следующие несколько комнат оказались гостевыми спальнями, в которых никаких специальных приспособлений не было.
Везде царил кавардак, свидетельствующий о тщательно проведенном обыске. На глаза Дмитрию попалось несколько достаточно дорогих картин и антикварных вещиц. Преступник их не забрал, значит, искал не то, чем можно поживиться, а что-то конкретное. Неизвестно почему, но перед глазами Дмитрия встал тайник в яковлевском доме. Черт побери, что именно там лежало и куда подевалось?
Хозяина дома нигде не было. Непроверенной оставалась самая последняя комната в конце коридора. Зайдя туда, Дмитрий понял, что это рабочий кабинет. Основное пространство занимал огромный стол со множеством приспособлений и тянущейся на всю его длину очень яркой лампой. Вальцы и изложница, наборы кусачек всех форм и размеров, шарногель и даже муфельная печь как нельзя красноречивее говорили: хозяин дома был ювелиром. Теперь источник доходов понятен, и вопрос, что здесь искали, тоже становится более конкретным.
Подойдя к столу, чтобы рассмотреть хитрые приспособления, Дмитрий неожиданно поскользнулся. Опустив глаза, он невольно вздрогнул: весь пол в этой части комнаты был залит темной, уже начавшей густеть кровью. Чертыхнувшись, Дмитрий обежал стол и увидел хозяина дачи. Перевернутая инвалидная коляска валялась в углу, наполовину скрытая небрежно завернувшейся шторой, а ее владелец, ничком лежал под столом в одних трусах, когда-то белых, но сейчас бурых от крови. С его спины свисали лоскуты срезанной кожи.
Дмитрию показалось, в голове у него что-то сдвинулось и поехало, по крайней мере, стены комнаты опасно наклонились, угрожая обрушить на темечко потолок, стало нечем дышать, потому что легкие залепил невесть откуда взявшийся пух. «Пух/перо», – так было написано на подушках, которые раз в год в обязательном порядке покупала бабушка, чтобы заменить все имеющиеся в доме. Почему он сейчас вспомнил именно о бабушке и о подушках, Дмитрий и сам не знал, но пришел в себя только во дворе, где стоял, наклонившись и держась рукой за шершавый ствол яблони, дыша широко открытым ртом. Кажется, он только что впервые в жизни чуть не упал в обморок.
Елена Беседина была права, а он нет. С ее другом Даней действительно случилось страшное. Он сумел нажать тревожную кнопку, значит, был еще жив. А сейчас? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться в дом. Пожалуй, Дмитрий был готов отдать всю прибыль своей фирмы за квартал, только бы этого не делать.
– Я не смогу туда зайти, – сказал он вслух. Голос казался чужим и противным, – при таком количестве крови помочь уже все равно нельзя, а значит, и пытать себя не стоит.
При слове «пытать» перед глазами встала Данина спина, и Дмитрия замутило так сильно, что он был вынужден снова согнуться в три погибели. Собственная слабость его неожиданно разозлила. Человек в доме мог быть еще жив, а значит, слабость непозволительна.
Нетвердым шагом он вернулся в кабинет, подошел к лежавшему на полу в той же позе человеку, присел на корточки и приложил руку к шее. Пульс был. Тонкий, прерывистый, очень частый, но, черт побери, он был! Выскочив обратно на крыльцо, Дмитрий вызвал «скорую помощь», затем позвонил брату (кажется, это уже входило в привычку), быстро ввел его в курс дела и только после этого набрал номер Елены Бесединой.
Она действительно приехала минут через десять, как и обещала. У этой женщины было нереальное чувство времени, и Дмитрий не мог этим не восхищаться. К счастью, «скорая» успела раньше, и к ее приезду Даню водрузили на носилки, накрыв найденной в спальне простыней. Как бы она смогла вынести то зрелище, которое открылось Дмитрию, он не знал.
Еще до приезда «скорой» он, наученный братом, сфотографировал положение Даниного тела и раны на его спине, чтобы объяснить картину преступления полиции. Но увидеть фотографии – это одно, а оценивать весь ужас в реальности – совершенно другое. От вида и запаха крови Беседина побледнела, но в обморок не упала. В запрокинутое, без единой кровинки, Данино лицо смотрела с ужасом, но без истерики.
– Он выживет? – спросила она у пожилого врача с очень уставшими глазами.
Тот пожал плечами.
– Кровопотеря большая, но организм молодой. Сейчас он в состоянии болевого шока, конечно, но там видно будет. Можете выносить.
Последнее относилось к фельдшеру и водителю, которые, подняв носилки, потащили Даню к стоящей у калитки машине. Туда уже подъезжала полиция. Изумившись, Дмитрий обнаружил, что из машины выскакивает брат.
– Ты что, сам на вызовы теперь ездишь? – спросил он у Женьки.
– Если они с пугающим постоянством связаны с тобой, то предпочитаю своими глазами оценить масштаб бедствия, – хмуро сообщил тот. – Давайте, рассказывайте, что здесь произошло.
У калитки бледной тенью маячила Беседина, словно не решалась подойти. Дмитрий был уверен, что происходящие вокруг с пугающим постоянством события связаны с ней, а вовсе не с его скромной персоной. Беспалов был ее наставником, изрезанный Даня – другом детства.
– Мне позвонила Елена Николаевна, – вздохнув, начал он, потому что брат смотрел вопросительно и без малейшей рефлексии. Он был профессионалом, а потому на родственное сочувствие можно было не рассчитывать, – сказала, что сработала тревожная кнопка.
– Какая кнопка? Почему сработала? И почему Елена Николаевна позвонила именно тебе? Девушка, подходите поближе, присоединяйтесь к разговору.
Из дома вышел приехавший с Женькой оперативник, приблизился к шефу молча, остановился.
– Что там?
– Бойня, Евгений Михайлович. Кровищи вокруг, словно поросенка зарезали. Но потерпевшего увезли, так что картина пока не очень ясна.
– Фотографии сделал? – спросил Макаров-младший у брата.
– Да. – Тот переслал ему сделанные фото. Женька посмотрел и длинно присвистнул, протянув телефон оперативнику.
– Нормально. Его что, получается, пытали?
– Получается, да. И в доме все перевернуто, как будто искали что-то.
– Работайте, – кивнул Женька своему сотруднику. – Так, пошли под яблоню. Расскажете. Елена Николаевна, вам что, особое приглашение нужно?
– Ничего мне не нужно, – пробормотала Елена, на лице которой читались отсветы происходившей в ней внутренней борьбы. Ну, ясно, думает, сказать правду или соврать.
Ей есть, что скрывать – Дмитрий был в этом уверен. Рассказывала она, впрочем, несмотря на волнение, довольно связно и четко. И о том, кто такой Даниил Еропкин, и о связывающей их многолетней дружбе, о том, как накануне вместе с сыном была в этом доме в гостях, на берегу встретила Дмитрия и узнала, что они с Даней соседи. Затем последовал рассказ о сработавшем тревожном браслете и о том, как она позвонила Дмитрию с просьбой проверить, что случилось. Он кивнул, подтверждая, что все так и было.
– И ты после звонка гражданки Бесединой пошел проверять? – уточнил Женька недоверчиво. Он слишком хорошо знал своего брата, чтобы усомниться в подобном человеколюбии. Но поход в чужой дом при невыясненных обстоятельствах был чреват сложностями, а их Макаров-старший обычно избегал.
– Пошел, – пожал плечами Дмитрий. – Признаться, я не думал, что это серьезно. Но Елена Николаевна была взволнована, а ее друг, действительно, мог упасть и не суметь подняться. Жень, честно тебе скажу: я был не готов к тому, что здесь увижу.
– Я тоже, – пробормотала Беседина. Вид у нее был совсем больной и несчастный.
– Елена Николаевна, вы можете предположить, что искали у Еропкина?
Скулы ее затвердели, нос заострился, она сжала губы в тонкую линию.
– Понятия не имею. Но Даня работал ювелиром, выполняя высокохудожественные заказы, иногда очень дорогие. Думаю, не ошибусь, если скажу, что преступник искал какие-то ценности.
«Соврала, – с удовлетворением от того, что не ошибся, отметил про себя Дмитрий. – Или все-таки нет?»
Давая показания, они провели в доме Еропкина часа два. Наконец, оперативная группа уехала, дав разрешение навести порядок. Беседина позвонила неким Галине Сергеевне и Глебу, которые числились у Еропкина как домработница и личный помощник. Их координаты Женька тут же записал, хотя Елена с жаром уверяла, что быть причастными к преступлению они точно не могут, поскольку работают у Еропкина давно.
– Все может быть, Елена Николаевна, – вздохнул Женька жалостливо. – И таких случаев, когда домашний персонал наводит преступников на богатый дом, сколько хочешь. Поэтому проверим.
И домработница, и помощник долго охали и ахали в трубку, после чего сообщили, что скоро приедут и наведут в доме порядок. Беседина отправилась в больницу, куда увезли Еропкина, а Дмитрий вместе с братом вернулся наконец домой, чувствуя себя так, словно вагон разгрузил. Усевшись на шезлонги в тени, оба вытянули ноги и синхронно выдохнули:
– Фу-у-у-у.
– Квас холодный будешь? – лениво спросил Дмитрий. – Конечно, в такую жару я бы предпочел разбавленное белое вино со льдом, но ты за рулем, да и я теперь не понимаю, как день сложится. Хочется сохранить мобильность.
– Квас? Буду. Жарко, – отозвался младший брат. – Димка, я не понял, она тебе нравится?
– Кто? – искренне не понял Дмитрий. – Мобильность?
– Елена Николаевна Беседина.
– Пойду квас принесу, – независимо сообщил Макаров-старший, заставив себя подняться с шезлонга. – Ты сиди, Жень, я сейчас вернусь.
Войдя в дом, который, благодаря продуманным конструктивным особенностям, сохранял прохладу даже в жару, он скинул заляпанные чужой кровью кроссовки, которые теперь предстояло то ли отмыть, то ли выбросить, стянул через голову пропотевшую рубаху, прошел в ванную комнату, чтобы бросить ее в стирку. Потом поднялся на второй этаж, чтобы достать из шкафа свежую, застегнул ее на пару пуговиц, спустился на кухню, где в холодильнике стоял кувшин со свежим квасом. Квас готовила домработница, приходившая раз в три дня, и был он хорош, особенно в летнюю жару.
С кувшином и двумя бокалами Дмитрий вернулся в прихожую, понимая, что отсрочки больше нет и на Женькин вопрос все-таки придется ответить. И вдруг застыл, увидев отпечатанный на белой плитке пола кровавый отпечаток ноги. Это не его след – свои кроссовки он скинул прямо у двери. Этот был ближе к стенному шкафу-купе, в котором хранилась верхняя одежда. Кроме того, у Дмитрия сорок пятый размер ноги, а этот отпечаток гораздо меньше. Сразу и не поймешь: мужской или женский.
Приоткрыв дверь на крыльцо, Дмитрий негромко позвал брата:
– Жень, иди сюда.
Что-то в его интонации заставило Макарова-младшего понять: его зовут не для того, чтобы помочь принести квас. Как распрямившаяся пружина, он поднялся с шезлонга и прошел в дом, вопросительно глядя на Дмитрия. Тот кивком показал на след в прихожей. Женька присвистнул.
– Опачки. Как интересно. Где еще смотрел?
Дмитрий покачал головой, которая наливалась муторной, дурной болью. Его опять замутило.