– Вы планируете детей со своим парнем? – сглотнув неприятный комок, выдаю единственный вопрос, который засел в моей голове болезненной занозой. – Как, кстати, его зовут? Джон? Джефри? Дрю?

– Джастин, – ровным тоном отвечает на мою неприкрытую грубость. – И нет, Лэндон, я не планирую беременность.

– Тогда это безответственность, Адалин!

Подняв голову, Снежинка выпрямляет спину и выпускает коготки, царапая мои плечи.

– Мы с Джастином расстались, – произносит, не повышая голоса, но в глазах читается немой укор. – Не тебе говорить мне о безответственности.

– Черт подери, Скай, да вы каждый год расстаётесь, – раздраженно бросаю я.

– Не ори на меня! – ее, наконец, прорывает. – Ты не имеешь права, – оскорбленно бьет меня ладошками по груди. Приподнимается всем телом, планируя спрыгнуть и гротескно кинуть меня еще до полуночи. Прогресс, блядь, сдвинулись с мертвой точки.

– Не имею, но мне не плевать. Я волнуюсь о тебе, Адалин, – удерживая ее за талию, кричу в раскрасневшееся от злости и обиды лицо. Она шумно дышит, пытаясь убить меня взглядом, открывает рот, словно собираясь вылить на меня ведро нелицеприятных эпитетов, и я почти подготовился «обтекать»…

– Мы не сошлись после прошлого Рождества, – устало произносит Адалин, растеряв весь свой гневный запал и словесные гранаты. Опускает голову, пряча уязвимое выражение за черными кисточками ресниц. – Мне давно стоило поставить точку, – добавляет тихо. Я осторожно приподнимаю точеный подбородок, и она отвечает прежде, чем я озвучиваю вопрос. – Новым бойфрендом я тоже не обзавелась.

– Почему, Адалин?

– В голове только ты. Доволен? – Снежинка снова закипает и, дернув головой, скидывает мои пальцы со своего лица. – А теперь отпусти!

– Нет, – коротко отвечаю я, плотно припечатывая строптивицу к себе. Она вздрагивает, почувствовав, как мои пальцы невесомо поглаживают ее выступающие лопатки. – Нет, мы же договорились, ни на шаг друг от друга, – напоминаю на случай, если в ее ветреной головке растекся кленовый сироп, как и в моей…

– Скажи, что ты тоже развелся, – выдыхает она в мои губы.

– Нет, Снежинка, – с сожалением отзываюсь я, опуская ладонь на татуировку, набитую на память обо мне. Наверное, кому-то покажется это безумно романтичным, а мне немного жутко от мысли, что я мог занимать так много места на теле и в сердце девушки с небесным именем. Я не думал о Аде Скай, я забыл о ней, как только передал историю ее болезни Джону Ресслеру, и вспоминал лишь, когда взгляд цеплялся за елочную игрушку. Это случалось редко, очень редко. – Все непросто, Адалин, – понимая, что она ждет объяснений, продолжаю я. – Процесс запущен, но, сколько понадобится времени, чтобы разойтись мирно, сложно загадывать. Сильвия не даст мне уйти мирно и цивилизованного развода у нас не получится, – Снежинка хмурится, вопросительно сканируя меня выжидающим взглядом. – Адалин, я не хочу втягивать тебя во все это дерьмо. Давай просто отложим этот вопрос.

– Еще на год? – она сильнее сдвигает брови, кажется, снова намеревается включить стерву и вытрахать мой мозг, а если не получится оставить на память парочку шрамов от острых когтей.

– Я же сказал, что подал на развод. Этого недостаточно?

– Когда?

– Что – когда?

– Когда ты подал на развод? – допрос переходит на новый уровень, и я отлично понимаю, куда она клонит.

– Два месяца назад.

– А чем ты занимался все остальное время до того, как подал на развод?

– Адалин! – рявкаю я, сжимая ладонями тонкую талию. – Остановись, – сталкивая нас лбами, призываю к перемирию.

– Ты говорил, что твой брак умер, Лэндон, – с горечью напоминает Снежинка.

– Это так, – тихо отвечаю я, ласково погладив ее по волосам. – Мы с Сил давно живем по привычке…

– Ты говоришь в настоящем времени, – обрывает меня Снежинка, не дав договорить.

– Ты придираешься.

– Когда отношения умирают, они разрываются цивилизованно и без скандалов, – Адалин снова толкает меня в грудь. – Значит, где-то ты мне врешь.

Я медленно наполняю легкие кислородом, мысленно призывая себя к терпимости и спокойствию. «Женщины и ревность» – самая концентрированная гремучая смесь, грозящая ядерным взрывом в любую секунду. Вызвать в женщине инстинкт собственницы – приговор спокойным вечерам и паролям на твоих гаджетах. Изменить и спалиться – стопудовый приговор твоим яйцам. Бросить ради другой – все равно, что ступить босыми ногами и с голым задом на минное поле, засеянное невинными белыми ромашками. Один неосторожный шаг и тебя изрешетит осколками или разнесет на ошметки.

– Динь, все кончено, даю слово, – тоном опытного сапера произношу я, надеясь отделаться легкой контузией.

– Динь? – переспрашивает Снежинка, соскакивая с опасной темы.

– Ты как любительница фей должна знать, кто такая Динь-Динь.

– Я знаю, но мне не нравится, – недовольно морщится Адалин.

– Почему? – смеюсь я с искренним недоумением.

– Она мелкая и вредная, – объясняет Снежинка и пренебрежительно фыркает, заметив мой выразительный красноречивый взгляд.

– Я не вредная, Викинг. Это ты меня провоцируешь.

– Признаюсь, виновен, – ухмыляюсь я, энергично кивая.

– И я не мелкая. Это ты огромный!

– Ага, где ты видела щуплых хирургов? – соглашаюсь с самой невинной улыбкой.


– Хочешь сказать, что это ты, таская пациентов, так накачался? – окинув мои плечи выразительным взглядом, усомнилась Адалин. – Не помню, чтобы ты меня носил на руках.

– Можем это исправить. Такую позицию мы еще не пробовали, – добавляю резко севшим голосом. – Готова к эксперименту?

Конечно же, она сопротивляется, но, оказывается, я умею быть очень убедительным. Особенно, когда оппонент отчаянно нуждается в том, чтобы его соблазнили. Бесцеремонно, настойчиво и изощренно. Я называю это умеренным доминированием, и в случае со Снежинкой это беспроигрышный подход. У Адалин просто не было шансов устоять, да и у меня тоже.



– А если мы уснем, Лэнд? – остывая после очередного варварского набега на одну гибкую Снежинку, спрашивает Адалин. – И утром все повторится? Холодные простыни, чистые тарелки и никаких признаков… меня, или тебя, – Ее пальцы лениво выводят контуры ангела на моей груди, растрепанные карамельные волосы щекочут мои плечи, теплое дыхание согревает шею. Мы переплетены так тесно, что я чувствую, как в мою грудную клетку стучит ее сердце. Быстро, ритмично, в такт.

– Одно утро нам удалось встретить вместе, а это значит, что никакого конкретного сюжета нет, – моя ладонь мягко поглаживает ее поясницу, губы касаются прохладного лба.

До спальни мы снова не добрались, решив встретить Рождество на полу в гостиной, на ворохе из покрывал и пледов. Похоже, в будущем это станет нашей традицией. Мне хочется в это верить – в общее будущее, для меня и Снежинки.

– Но я не усну, буду сторожить тебя, как настоящий Викинг. Вряд ли ты растворишься в воздухе, пока я держусь за твою задницу.

– Лэнд, не смешно, – ворчит Снежинка, несильно цапнув меня зубками за мочку уха. – Если не ты, ни я не сумасшедшие, и все происходящее реально, то нам нужен четкий план действий.

– Мы будем держаться вместе, Динь, – она морщит носик, услышав дурацкое прозвище. – Обменяемся телефонами и вернемся в город вместе.

– А что мы будем делать потом? – мечтательно спрашивает Адалин.

– Все, что захотим, – улыбаюсь я в ее макушку.

– Все-все?

– Нет никаких границ, Снежинка. Сейчас самое время загадывать правильные желания. Используй свое богатое воображение. Представь, как мы вместе справляем Рождество через пять лет. Какими ты нас видишь?

– Ты слышишь? – внезапно всполошившись, Адалин приподнимается на локте, устремляя взгляд на поскрипывающую лестницу. – Словно чьи-то шаги…

– Выдумщица, – смеюсь я, обнимая крепче. – Это просто дерево рассыхается от перепада температур. Я тебе говорил, что в доме нет приведений, но как только заведутся, дам тебе знать.

Адалин расслабленно вздыхает, а где-то в глубине дома сломанные настенные часы начинают отбивать полночь. Прохладный сквозняк пролетает над нашими разгоряченными телами, одну за другой задувая свечи, звенит колокольчиками над подвешенной над обеденным столом омелой.

– С Рождеством, Снежинка, – с улыбкой говорю я.

– С Рождеством, Викинг, – вторит Адалин. – Не забудь по желание, – ее губы тянутся к моим за поздравительным поцелуем, я отчетливо понимаю, что на этом мы точно не остановимся. Ночь только началась, и у нас еще столько безумно и развратно захватывающих часов до рассвета… которые, как обычно, пролетают, как одно мгновение.

За пару часов до восхода, мы наконец-то добираемся до спальни и прячемся под пуховыми одеялами.

– Ты еще кое-чего не знаешь о феях, – шепчет Адалин, засыпая на моем плече.

– После этой ночи, мне кажется, я знаю о феях все, – хрипло смеюсь я, зная наверняка, что не сомкну глаз до тех пор, пока Снежинка Динь не откроет свои.

– Феи умирают, когда близкие люди перестают в них верить.





Глава 2





Викинг


– Миссис Хагс снова нет дома? – с подозрением спрашивает Снежинка, наблюдая, как я открываю калитку тем же способом, как и накануне. Прячась в пуховик, она зябко переминается с ноги на ногу, с опаской поглядывая в сторону приветливо подмигивающего цветными гирляндами нарядно украшенного дома. В детстве я часто бывал здесь, когда родители устраивали себе маленький отпуск только для двоих. Теперь миссис Хагс «нянчит» Балто, потому что мой «маленький отпуск» длится практически круглый год.

– И не похоже, что кто-то был в доме со вчерашнего дня, – продолжает нагнетать Снежинка.

– В Рождество, люди, как правило, ходят друг к другу в гости, – пожав плечами, я окидываю Адалин смеющимся взглядом, но улыбка быстро гаснет, потому что моя маленькая вредная фея не шутит. – Динь, миссис Хагс работала в нашем доме, когда еще была жива мама. Я знаю ее с тех пор, как научился самостоятельно держать ложку, и, поверь, она не обидится, даже если мы решим опробовать постель в гостевой, – объясняю для особо мнительных, и, вернувшись к нашему транспортному средству, загоняю его во двор.

И словно подтверждая мои слова Балто радостными прыжками бежит прямиком к коттеджу, взлетает на крыльцо, и, толкнув мордой входную дверь, исчезает внутри дома.

– Или ты по-прежнему допускаешь мысль, что я нуждаюсь в средствах и по праздникам подрабатываю домушником? – показывая взглядом на захлопнувшуюся за Балто дверь. – А это, видимо, мой подельник? Отправился на поиски добычи?

– Ничего остроумнее не придумал? Ты бываешь хотя бы иногда серьезным? – строго отчитывает меня мелкая ворчунья.

Но, черт, до чего же очаровательная ворчунья. Раскрасневшаяся после поездки с ветерком, с алеющими, как маки, губами. Последнее не заслуга ветра и снега, а единолично моя. Ночка выдалась горячая, а утро еще жарче, но самое главное ни один из нас не растаял. Значит, все, что произошло с нами до, какое-то нелепое недоразумение, с которым мы со временем обязательно разберемся.

– Бываю, – подойдя вплотную, сгребаю ее в охапку и целую в холодный красный нос. – Во время операций.