Снежинка


– Новый год. Новая жизнь, – с воодушевлением повторяю успокаивающую мантру, на максимум врубая в машине новогоднюю музыку. Фрэнк Синатра отлично гармонизирует и умиротворяет нервную систему во время вождения.

Особенно, когда из-за ослепляющих лучей солнца, дорога периодически пропадает из виду. Защитные очки я забыла в квартире, но к счастью, на этой дороге почти никогда нет машин в сочельник. Летом, мы с Джастином путешествовали по побережью, и я набралась водительского опыта, правда…привычки остались прежними. С последней мыслью я кидаю взгляд на вибрирующий телефон и с облегчением замечаю на экране имя тети, что сейчас должна находиться где-то на высоте в девять тысяч метров над Атлантическим океаном. Но видимо, что-то пошло не так.

– Разве ты не должна сейчас лететь в Париж к очередному мужчине своей мечты, Мег? – интересуюсь вместо горячего приветствия я, поставив динамик на громкую связь. Крепче уцепившись за руль, внимательно слежу за дорогой. Совершенно не горю желанием потерять те плоды в профессиональной карьере, что взрастила за этот год. Тетя нервно смеется в ответ, но по голосу я понимаю, что Меган сейчас не до веселья.

– Рейс задержали на восемь часов, – недовольно пыхтит она, под аккомпанемент объявлений посадок на рейсы. – Во Франции шквалистый ветер. Боюсь, Филиппе не дождется меня и рванет на свою дурацкую звездную вечеринку один, – озвучивает вслух свои опасения крестная. – Еще и Агнесс не сидит на коленях спокойно. Чуть не потеряла ее на стойке регистрации. Представляешь, она хотела прокатиться на ленте для сдачи багажа! – ворчит Мег, имея в виду малышку-шпица, которую она везде таскает с собой.

О да. Носит поближе к сердцу, берет с собой даже на маникюр, или в ближайшую бакалею. Если вы вдруг увидели женщину, у которой в одной руке новая сумка от кутюр, а в другой – крохотный померанский шпиц, можете быть уверены в том, что это моя вечно молодая и взбалмошная крестная. На самом деле ей немного за сорок, но когда я пытаюсь выяснить ее точный возраст, она всегда отшучивается фразой, что давно потеряла паспорт. Выглядит Мег просто великолепно, и меняет своих мужчин с той же скоростью, что и десять лет назад, когда я вынужденно стала ее воспитанницей после смерти родителей.

Разве что качество ее партнеров сильно изменилось. Годы назад это были алкоголики и художники на вольных хлебах, но теперь Мег стала немного разборчивее. Меняет представителей Чикагской элиты и «белых воротничков» каждый месяц. Лично я очень удивилась, когда узнала, кем стал ее последний избранник, хоть и очевидно, что он не выделяется на фоне предыдущих серьезностью своих намерений.

– Жаль, конечно, что рейс задержали, Мег, но это станет отличной проверкой для ваших отношений. Попроси его встретить тебя в аэропорту, – настаиваю я, прекрасно зная, что Меган завсегдатай лагеря «сильных и независимых».

– Он европеец, Адалин, – фыркнув, напоминает женщина. – К тому же, актер. Я должна быть счастлива тому, что он вообще позвал меня в Париж, предложил встретить Рождество на закрытой премьере своего фильма. Поверь, он не может плюнуть в сторону красной дорожки, просто потому что я опоздала. Это то, к чему он шел полтора года и не станет менять планы ради девушки, которую знает месяц и видел лишь пару раз в жизни, – вкратце поясняет мировоззрение своего избранника Мег.

Удивительно, но ее голос предательски дрожит. Неужели, крестная наконец-таки влюбилась и ждет от мужчины серьезных шагов и поступков? К слову, она никогда не искала семью и длительных отношений – может, потому что по определенным причинам не может иметь детей, а может – потому что искренне любила одиночество, в отличие от своей крестницы, что готова терпеть хреновые отношения, лишь бы не коротать вечера в компании четырех голых квартирных стен.

– Актер, это куда лучше, чем наркоман. Если, конечно, первое исключает второе, – в шутливой форме прощупываю почву я, очень надеясь на то, что Мег завязала с «отлетающими в другие миры» парнями. Уж больно много их было в тот период, когда я была подростком. Не сомневаюсь, что безумная крестная баловалась дурью вместе со своими партнерами, но меня это не коснулось.

– Нет, он другой, Адалин. Правда. Больше никаких зависимых личностей в моей жизни. Он зависим только от своей тусовки и головокружительной карьеры. Филиппе – звезда во Франции. Клянусь тебе, я выросла из маленьких мальчиков, – едва сдерживаю многозначительное «пфф», я киваю в такт словам Мег, пусть она этого и не видит.

– Хорошо-хорошо, допустим, я тебе верю. Мне все равно на твоих мужиков, с тех пор как мне стукнуло двадцать один, они меня не волнуют. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива и не давала себя в обиду, – именно в этом возрасте мы с Мег окончательно разъехались и сепарировались друг от друга, и вопреки логике стали гораздо ближе. – Так ты звонишь мне, чтобы пожаловаться?

– Обо мне не беспокойся. Я лечу в Париж, а не в Алькатрас, – мечтательным тоном напевает Мег. – А звоню я, чтобы поздравить тебя с праздником и узнать, как у вас с Джастином…вы же хотели отмечать Рождество вместе. Все в силе? Не хочу, чтобы ты опять осталась одна на праздники.

– Я рассталась с ним неделю назад, – в лоб выстреливаю счастливой новостью я. За моей спиной вырастают крылья, ведь мне больше не нужно постоянно обманывать, что болит голова или живот, или еще хуже – имитировать оргазм, чтобы уберечь его психику от глубокой депрессии.

– Он опять взялся за старое? Дай мне секунду: вспомню твои претензии: не выполняет своих обещаний, не хочет развиваться, флиртует с коллегами…, – и совершенно не поддерживает мое тренерство, постоянно пугая меня сказками о том, какими страшными последствиями это чревато.

– Да нет, дело даже не в этом. Просто в наших отношениях нет движения. Год назад, сразу после Рождества я сошлась с ним, и он клялся, надрывая глотку, что мечтает создать со мной семью. А за год ведь ничего не изменилось, Мег. Мы съехались, и просто топчемся на месте, не развиваемся…живем, как соседи, которые изредка становятся неплохими любовниками друг другу. Кольца я за этот год так и не увидела. Как и изменений в тех минусах, что ты перечислила.

– Дорогая, идеальных мужчин не бывает…, – на этот счет я готова с ней поспорить. Перед внутренним взором настойчиво замелькал образ Викинга. – Они есть только в книгах и фильмах. А в реальной жизни нужно учиться принимать и любить человека со всеми его достоинствами и недостатками! К тому же, я не согласна, что у тебя все осталось по-старому. За этот год ты стала тренером, – с гордостью возражает тетя. – Это большой шаг. Ты поборола свой страх и…

– Ты же знаешь, Мег, это не то, о чем я мечтала, – в горле пересыхает, когда я вспоминаю одну из запылившихся полок в своей квартире, откуда я недавно скинула все свои старые награды, в том числе и золотую медаль на чемпионате страны.

Жить прошлым – все равно, что медленно идти на дно и каждый день убивать себя. Мне понадобилось много времени, чтобы это понять.

– Знаю… но может, ты поторопилась с разрывом? И где же ты будешь отмечать праздник? Мне нужно было взять тебя с собой, – последнее звучит совершенно глупо, но я понимаю, что Мег таким образом хочет морально поддержать меня. Но я не нуждаюсь в спасении.

– Одна. За городом. Но ничего, там, мои родители всегда рядом, – вслух опровергаю тот факт, что уже не живу прошлым.

Живу, еще как. Я буквально застряла в нем. Завязла, словно в болоте или замерла, скованная льдом.

– Ты опять поехала в тот дом? – делая ударение на слово «тот», недовольно спрашивает Мэг. Она считает меня чудачкой, а я – ее. Тем не менее, мы любим друг друга. У меня никого больше нет. И у Мэган тоже. Шпиц не в счет. А еще мы обе хотим это изменить, но ни у одной пока не вышло ничего долгосрочного и надежного.

– Да, Мег, – с обреченным вздохом признаюсь я. – Именно туда я и поехала.

– Зачем ты себя так мучаешь, дорогая? – с искренним сочувствием недоумевает крестная.

– Должно быть я мазохистка, Мег. Иного объяснения нет. Меня постоянно тянет туда, – сердце пропускает удар, стоит лишь вспомнить о том, что за последний год в моей жизни не было дня ярче и одновременно болезненней, и разрушительней, чем прошлый сочельник. – На этот раз я точно буду там одна.

И в этом я уверена на все сто процентов, потому что лично встретилась с чертовой Лиззи Спаркл. Агент убедила меня в том, что хозяин дома уже годы сдает его через посредника, и сам там не появляется. К слову, информацию о нем она назвала строго конфиденциальной. Я не могу даже убедиться в том, что Лэндон – действительно являлся владельцем того дома, а не случайным прохожим, прихватившим в свое путешествие старые фотографии.

– И не говори, что не хочешь встретить там своего призрачного Викинга, – с любовью в голосе подтрунивает надо мной Мег.

– Делать ему нечего, как искать меня. К тому же, я не уверена, что он вообще когда-либо существовал. Может я напилась, и мне все приснилось? Ладно, связь прерывается, Мег. Пока, – бросаю крестной я, не желая и дальше вести разговор об этом лжеце.

За разговором с Меган, дорога проходит совершенно незаметно.

На пути ни души не встретила. Ни одой встречной машины. Но это к лучшему – без поцелуев с сугробами, как в прошлый раз. Трудно описать чувства, что бурлят внутри, когда я привычным движением открываю дверь авто, опускаю ботинки на ровную, едва припорошённую снегом дорожку и поднимаю взгляд на коттедж, что ни капли не изменился со дня нашего последнего свидания. Год назад я сбежала из него с нереальной скоростью, шарахнувшись, как от зараженного чумой домика. А в итоге вновь оказалась здесь, и в душе нет ни единого ответа на вопрос «почему?».

И все-таки что-то в оформлении хауса изменилось. Лиззи Спаркл добавила на фасад больше рождественских гирлянд. Для полного ощущения праздника не хватает только музыки из фильма «один дома» и парочки бандитов, что будут терзать меня всю ночь. Всегда мечтала заказать пиццу и повторить черную шутку с курьером «оставь сдачу себе, грязное животное». Говорит ли это о том, что я не только мазохистка, но и садистка?

К черту психоанализ и все, что связано с медициной. Особенно, врачей в костюмах Викингов.

На самом деле на второе Рождество здесь у меня большие планы – порыться на чердаке и отыскать здесь что-нибудь, что годы назад могли оставить родители. Мама тогда забыла в доме одну из дорожных сумок, в которой как раз и валялись мои коньки долгие годы. И возможно, найти что-то еще…нет, я не буду этого делать.

Не буду искать информацию о нем.


Его следы.

Хоть что-то, что поможет мне его найти и в лоб спросить: «Какого черта ты так тогда поступил со мной?»

Недосказанность убивает больнее, чем неприглядная правда, выпущенная пулей в упор.



В первую очередь, я проверяю наличие электричества и отопления в доме: батареи исправно работают, светильники и лампы исправно изгоняют полумрак из комнат. Безупречная чистота пространства поражает: такое чувство, словно волшебные домовые эльфы неделями дотошно избавлялись от каждой пылинки в доме. Бросаю беглый взгляд в окно, раскладывая продукты на островке в кухне и мысленно прикидываю: еще минут сорок и на эту глушь опустится кромешная тьма.

Мне не хочется пропускать закат на озере.

Надев второй свитер и теплую куртку, я покидаю коттедж и вприпрыжку бегу по дороге, к манящему своей хрустальной красотой озеру. Подбежав к краю, вглядываюсь в плотность льда, с улыбкой вспоминая, какие невероятные прыжки смогла воплотить здесь год назад.

То эпичное падение, стало для меня отправной точкой для взлета.

Всматриваясь в линию горизонта, медленно наблюдаю за тем, как мягкие лучи солнца касаются верхушек сосен и елей. Небо приобретает цвет сахарной ваты, и так и хочется отщипнуть кусочек воздушного облачка и положить себе его на язык, ощутить, как оно тает во рту. Замысловатые рисунки, выгравированные природой на поверхности льда, заставляют меня рассматривать их целую вечность. Кончики пальцев ног горят от желания взять коньки и написать на глади заледеневшей воды свою собственную историю. Я – художница, но мои кисти – два острых лезвия. Конечно, этого я делать не стану – не уверена, что Викинг появится из ниоткуда и спасет меня во второй раз. Да и для любительских шоу-программ у меня теперь есть каток в одном из районов Чикаго, где я тренирую совсем маленьких учениц.

Музыка в наушниках сопровождает мою вечернюю медитацию. Сказочная атмосфера этого места зашкаливает. Кажется, что я могу стоять здесь вечно, и в любую секунду могу провалиться под лед и попасть в параллельный мир, как это было в сказах про Нарнию, что пряталась в пыльном шкафу.

Ни капли не жалею о том, что вернулась сюда…несмотря на несчастья, что принес мне этот дом – здесь хорошо, каждый раз так хорошо. Тепло разливается вязкой магмой внутри. Здесь я не чувствую себя одинокой, никому ненужной, оставленной. Будто, мама все еще там, внутри – печет блинчики, а папа возится в гараже в барахлящей машине.

Или он…тоже там. Стоит лишь обернуться.

В другой вселенной, которая всего лишь однажды по ошибке соприкоснулась с моей.

Стоит лишь мне задуматься о чудесах, и о том, что Викинг, возможно, не предавал меня, и потерял свою Снежинку точно также, как и она его, вдруг…

Вдали мелькает нечто серое, едва уловимое. Пушистое, стремительно меняющее свое местоположение, как солнечный зайчик. Знакомое.

Это чертово пятно я узнаю из тысячи серых пятен.

– Балто! – во весь голос кричу я, срываясь с места. Совершенно забываю о том, насколько это глупо и опрометчиво – бежать за собакой во время сгущающихся сумерек.

– Аууу! – раздается эхом глухой ответ, и я запинаюсь, чуть не упав, когда осознаю, что лай и плач пса более чем реален.

Сердце пускается в танец на льду грудной клетки. Меняет положение, дергается от края до края, ускоряет ритм. Жар по телу изматывает, пот струится по позвонкам под слоями свитеров и куртки. Без устали напрягая все мышцы ног и рук, я бегу что есть сил.

Наконец, вой хаски резко обрывается. Настолько одномоментно, что мне опять начинает казаться, словно он мне почудился. Упираясь ладонью в ближайшее дерево, я вдруг понимаю, что вокруг давно стемнело. Более того, ветер становится яростнее, злее, беспощаднее. Ну и вишенка на этом рождественском кексе: я черт подери, заблудилась. Я думала, что не выпускаю из вида озеро, но вот уже несколько минут никак не могу выйти к нему.

– Эй! Кто-нибудь! Помогите! Я заблудилась! – глаза слезятся от холода, из носа течет малоприятная жидкость, вдобавок ко всему этому дерьму, я падаю лицом в снег. Неуклюже переворачиваясь на спину, хнычу и плачу, чувствуя себя совершенно беспомощной. Если начнется буря, как в прошлый раз – мне не выжить. Вокруг так темно, что я боюсь повернуть голову и заглянуть в бездну леса. Для полного счастья не хватает увидеть настоящие волчьи глаза. И на этот раз я говорю не о хаски, а о возможно обитающем здесь хищнике.

Ползком добираюсь до ближайшего дерева, содрогаясь от холода. Сил идти просто нет, да и куда идти, как найти дом – понятия не имею. Приступ типографического кретинизма во всей красе.

«Молодую девушку нашли только вчера. Экспертиза показала, что она погибла еще зимой, заблудившись в лесу, во время Рождественской вьюги…» – напишут обо мне в новостях три месяца спустя.

Жутко, страшно? Абсолютно. Паника застревает удушливым комом в горле. Я настолько одинока, что никто не будет сильно переживать о том, что случится этой ночью. Даже тетя всплакнет и пойдет дальше.

Я одна. Абсолютно одна. Кому я нужна? Кроме себя…

Даже в наушниках раздается тихий и бьющий в цель трек Celeina Ann – The loneliest girl.

– Ты нужна себе, Адалин. Ты нужна себе. У тебя столько еще впереди, – тихо шепчу я, ощущая, как язык немеет от холода.

Глаза закрываются сами, от недостатка сил и царапающих веки снежинок. Мне безумно хочется жить. Я до одури хочу выпить до дна горячий какао и заесть его настоящим Рождественским кексом. И ведь купила его в этот раз, совсем свежий. Неужели я так его и не попробую?

В какой-то момент, ощущение холода исчезает, как таковое. Кажется, что исчезает все вокруг. Меня замораживает с головы до ног, будто всплеском ледяного азота из аэрозоли. И сквозь призму и толстый слой льда, которым обросла моя кожа, я вдруг чувствую движение горячего языка на своих скулах. Шершавого, слюнявого, немного противного, но очень заботливого и ласкового.

Чуть позже, неведомая сила отрывает меня от земли. Готова поспорить, что за десять секунд до этого мне удалось слегка приоткрыть глаза и увидеть короткое и странное видение: широкоплечую фигуру, от которой веет высокочастотным теплом и тотальной безопасностью.

– Ты опять взялась за старое, Снежинка, – приятная хрипотца его голоса убаюкивает меня вместе с размеренными движениями в такт его шагов.

Теперь я за каменной стеной. А это значит, что можно уснуть.





Глава 2





Снежинка