Глеб возлежит на диване в позе искушенного турецкого бея в хамаме. Кажется, у него выросли и почернели усы. Он говорит: «Холодно. Теплее. Холодно».
Я — освобожденная женщина Востока (взрослая, независимая), и мне не нравится, когда нарушают мою волю. Я не хочу играть по правилам, придуманным не мной (зачеркнуто), которые я не принимала.
Я попросила один раз: «Отдай мой айфон». Глеб ответил: «Холодно». Я сделал шаг к нему, он сказал: «Теплее». Еще шаг: «Теплее».
Я посмотрела на него внимательно.
— Что будем делать?
— Пойдем гулять, без айфонов, — сказал он, и мы пошли.
Зная Глеба, можно предположить: айфон я не увижу уже никогда (завтра купит новый). ВЫБРОСИЛ В ОКНО, например. Утопил в унитазе.
Когда принимаешь кого-то, учитывай его не только с удобной тебе стороны, но и с разными выпуклостями (ха-ха), особенностями. Например, если он вантуз на плазму в съемной квартире прикрепил и включил телик, чтобы было смешнее смотреть новости, открыл хозяйское вино и через воронку наливает его в рот, в шлеме от мотоцикла танцует вечером возле окна приватный танец, будто он в будке для стриптиза, то это мой друг Глеб, и я люблю его, ну. Час назад мы говорили о том, что такое быть взрослым. Два — об ответственности и доверии, три — о боли, четыре — о детстве, пять часов назад мы встретились, и на нас с неба пролился божественный свет.
Завтра наступит утро, он всё починит, бегая по квартире очень быстро, потому что кто-то уже звонит в дверь.
)))))))))
Мы идем по ночному городу мимо российского посольства, ищем бар, едим шаурму: Глеб, я, Юля, которой вообще в эти дни «досталось» нашего образа жизни. Холодно, ветер, мы (я) завернуты в тряпки, как цыгане, — мы гуляем без айфонов.
— Что будешь делать, — спрашивает он, — если завтра тебе отключат соцсети? (на секунду я верю, что он завтра отключит мне соцсети (КАААК)).
— Стану проституткой.
— Ну?
— Не терплю сослагательных наклонений: жизнь и так слишком разнообразна, чтобы о ней фантазировать. Я НЕ ЗНАЮ.
— НУ?! ПОДУМАЙ!
В баре шумно, и, чтобы слышать себя и друг друга, мы говорим ТАК ГРОМКО, МЫ КРИЧИМ ДРУГ НА ДРУГА. Юля смотрит на нас большими красивыми глазами.
Я говорю ей:
— Извини — настроение дерьмовое! Хочешь выпить?
И ему:
— Я бы продолжила.
— ?
— Я бы продолжила писать.
— Нет соцсетей, РАДМИЛА!
— А КНИГИ ЕСТЬ?!
— Есть.
— Я бы делала то же самое, — киваю я.
— Без ебаных лайков? Без обратной связи?! То же самое?
— То же самое. Теперь отдай мой айфон.
Глеб кричит на меня:
— ТЫ ЧТО, НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТЫ ЖИВЕШЬ ТАМ?! Ну?
— Ты ошибаешься! Я живу здесь, а там я об этом рассказываю, живым, — кричу я, — ЖИВЫМ ЛЮДЯМ! Это — не моя жизнь, а всего лишь способ передавать — как драконы, папирус, лошади, голуби, телеграф, телефон, интернет.
Он настойчивый — к четырем часам утра он уводит меня фантазировать в жизнь, в которой нет соцсетей, а потом — в жизнь, где налажен обмен мыслями, а потом еще в восемь жизней (было девять, но однажды Барсик уже падал в окно). Нам приносят коктейль, и коктейль, и еще коктейль, а потом счет, снова счет, и потом снова — счет. Платеж, говорят, не проходит. Мы все точно знаем: этого не может быть.
— А вот был бы у тебя с собой айфон, — говорю, — ты бы видел, прошел ли платеж!
Шутка тупая, но мы смеемся, волочимся с барменом к банкомату. Снимая деньги, Глеб весело говорит:
— Мы закроем ваш бар к утру, если вы пытаетесь нас обмануть.
Наступает утро.
Юля ходит по комнате.
Глеб говорит: «Холодно. Теплее. Теплее».
Она входит в его спальню.
«Горячо».
Через час Глеб улетел, через пять улетела Юля, а ночью — я. Сегодня проснулась в другой стране — айфон не работает. Я трясла его, меняла симку, старалась выключить, включала в сеть, молилась — ничего. Я ходила по комнате, я играла с котом. Я надела куртку и шапку, вышла на улицу и иду. С неба сыплется снег и потом под ногами хрустит, и воздух тоже хрустит, и мои ресницы покрылись инеем. В совершенно пустом заснеженном городе я стою на дороге. Я хлопаю себя по карману, чтобы найти айфон, — мне хочется сделать фото. Мне хочется показать его всем, чтобы все поставили лайк. Чтобы Глеб поставил лайк, и Юля поставила лайк, и ты, и ты, и ты. Это не моя жизнь, я просто продолжаю о ней писать. А соцсети только способ передавать — как драконы, папирус, лошади, голуби, телеграф, телефон, интернет.
Поживу без телефона пару недель.
«Холодно. Теплее. Теплее. Горячо».
45. Хочешь пожить у меня?
Настроение соответствует временам, а времена – неспокойные. Какие погоды? У нас -27, то метель, то иней.
Я прожила месяц в Турции. Папа мой (седой уже воин с усталыми зелеными глазами) тревожным голосом (не помню такого голоса с 16 лет, когда обеспечивала регулярный повод) меня попросил уехать из той страны.
— Но куда мне уехать? — спрашивала я отца. — Будет ли тебе спокойнее, если я буду в Берлине?
— Нет.
Теперь в Берлине грузовик въехал в толпу на рождественской ярмарке.
Вчера я прилетела в Татарстан — не потому, что отец велел (хотя мог бы просто мне приказать — и я бы послушалась), а потому, что я услышала в его голосе страх родителя, который не знает, как ему прямо сейчас защитить своего ребенка. Я не хочу, чтобы мой отец чувствовал это; слушайте, я плакала, когда поняла, что это за страх. Я хочу, чтобы вы и ваши близкие никогда не узнали этого чувства.
Юля, первая девушка, прилетевшая ко мне на свидание, спросила:
— Хочешь пожить у меня?
Я хочу.
Я обжилась в Иннополисе (долго ли умеючи), самом новом городе России. К тому же тут у Юли живут мои рыжие коты — Барсик и Муся.
Я попросила друзей из Казани от меня не требовать (внимания, участия, общения) до Нового года, потому что накопилось много работы, которую нужно переделать.
«Не трогайте меня! Это на Новый год!»
Что до любви?
В Иннополисе живут (учатся и/или работают) айтишники. Я зашла в столовую в студенческом кампусе — на меня смотрели, как на НЛО.
Казалось, тут одни парни от 16 до 40, в свитерах и с клочковатыми бородами, вы знаете этот стиль. Вы слышали что-нибудь о соционике? Это каталогизация человеческих типов и отношений между ними. Так вот, по соционическому типу моим дополнением является умный, рассудительный человек с энциклопедическими знаниями, отличной памятью, с большой вероятностью — ученый или тяготеющий к науке, вкрадчивый, едкий, не расположенный к обществу, скорее всего, грузный, часто не обращающий внимания на свою внешность… В общем, Вовке (товарищу) пишу:
— Полная столовка интуитов (классификация типа — интуитивный).
Он отвечает:
— Приглядись! Среди них наверняка есть твое дополнение.
Ну что же. Пойду пригляжусь!
46.
Приехала в Татарстан, как папа велел. Тут же попала в скандальный замес. А что до любви, так смотрю во все глаза на айтишников Иннополиса — найн. Нет на земле моего короля. На этой земле, я имею в виду.
Раньше я думала, маленький город — это где ты знаешь всех на первых трех экранах Badoo. Теперь я знаю, что маленький город — это когда ты одна в Tinder.
Тут на весь город — один продуктовый. Я выкладываю на ленту слабосоленую семгу, масло, сахар, хлеб, стиральный порошок, зубную пасту, корм для кошек. В очереди передо мной рассчитывается за пиво красивый парень в красной куртке — я его сразу заметила.
У него такой подбородок, такая осанка, в общем, заметила-то я его сразу, а в очереди оказались рядом — просто, считайте, удача.
И он спрашивает кассира:
— Вон тот шоколад сколько стоит?
Я — освобожденная женщина Востока (взрослая, независимая), и мне не нравится, когда нарушают мою волю. Я не хочу играть по правилам, придуманным не мной (зачеркнуто), которые я не принимала.
Я попросила один раз: «Отдай мой айфон». Глеб ответил: «Холодно». Я сделал шаг к нему, он сказал: «Теплее». Еще шаг: «Теплее».
Я посмотрела на него внимательно.
— Что будем делать?
— Пойдем гулять, без айфонов, — сказал он, и мы пошли.
Зная Глеба, можно предположить: айфон я не увижу уже никогда (завтра купит новый). ВЫБРОСИЛ В ОКНО, например. Утопил в унитазе.
Когда принимаешь кого-то, учитывай его не только с удобной тебе стороны, но и с разными выпуклостями (ха-ха), особенностями. Например, если он вантуз на плазму в съемной квартире прикрепил и включил телик, чтобы было смешнее смотреть новости, открыл хозяйское вино и через воронку наливает его в рот, в шлеме от мотоцикла танцует вечером возле окна приватный танец, будто он в будке для стриптиза, то это мой друг Глеб, и я люблю его, ну. Час назад мы говорили о том, что такое быть взрослым. Два — об ответственности и доверии, три — о боли, четыре — о детстве, пять часов назад мы встретились, и на нас с неба пролился божественный свет.
Завтра наступит утро, он всё починит, бегая по квартире очень быстро, потому что кто-то уже звонит в дверь.
)))))))))
Мы идем по ночному городу мимо российского посольства, ищем бар, едим шаурму: Глеб, я, Юля, которой вообще в эти дни «досталось» нашего образа жизни. Холодно, ветер, мы (я) завернуты в тряпки, как цыгане, — мы гуляем без айфонов.
— Что будешь делать, — спрашивает он, — если завтра тебе отключат соцсети? (на секунду я верю, что он завтра отключит мне соцсети (КАААК)).
— Стану проституткой.
— Ну?
— Не терплю сослагательных наклонений: жизнь и так слишком разнообразна, чтобы о ней фантазировать. Я НЕ ЗНАЮ.
— НУ?! ПОДУМАЙ!
В баре шумно, и, чтобы слышать себя и друг друга, мы говорим ТАК ГРОМКО, МЫ КРИЧИМ ДРУГ НА ДРУГА. Юля смотрит на нас большими красивыми глазами.
Я говорю ей:
— Извини — настроение дерьмовое! Хочешь выпить?
И ему:
— Я бы продолжила.
— ?
— Я бы продолжила писать.
— Нет соцсетей, РАДМИЛА!
— А КНИГИ ЕСТЬ?!
— Есть.
— Я бы делала то же самое, — киваю я.
— Без ебаных лайков? Без обратной связи?! То же самое?
— То же самое. Теперь отдай мой айфон.
Глеб кричит на меня:
— ТЫ ЧТО, НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТЫ ЖИВЕШЬ ТАМ?! Ну?
— Ты ошибаешься! Я живу здесь, а там я об этом рассказываю, живым, — кричу я, — ЖИВЫМ ЛЮДЯМ! Это — не моя жизнь, а всего лишь способ передавать — как драконы, папирус, лошади, голуби, телеграф, телефон, интернет.
Он настойчивый — к четырем часам утра он уводит меня фантазировать в жизнь, в которой нет соцсетей, а потом — в жизнь, где налажен обмен мыслями, а потом еще в восемь жизней (было девять, но однажды Барсик уже падал в окно). Нам приносят коктейль, и коктейль, и еще коктейль, а потом счет, снова счет, и потом снова — счет. Платеж, говорят, не проходит. Мы все точно знаем: этого не может быть.
— А вот был бы у тебя с собой айфон, — говорю, — ты бы видел, прошел ли платеж!
Шутка тупая, но мы смеемся, волочимся с барменом к банкомату. Снимая деньги, Глеб весело говорит:
— Мы закроем ваш бар к утру, если вы пытаетесь нас обмануть.
Наступает утро.
Юля ходит по комнате.
Глеб говорит: «Холодно. Теплее. Теплее».
Она входит в его спальню.
«Горячо».
Через час Глеб улетел, через пять улетела Юля, а ночью — я. Сегодня проснулась в другой стране — айфон не работает. Я трясла его, меняла симку, старалась выключить, включала в сеть, молилась — ничего. Я ходила по комнате, я играла с котом. Я надела куртку и шапку, вышла на улицу и иду. С неба сыплется снег и потом под ногами хрустит, и воздух тоже хрустит, и мои ресницы покрылись инеем. В совершенно пустом заснеженном городе я стою на дороге. Я хлопаю себя по карману, чтобы найти айфон, — мне хочется сделать фото. Мне хочется показать его всем, чтобы все поставили лайк. Чтобы Глеб поставил лайк, и Юля поставила лайк, и ты, и ты, и ты. Это не моя жизнь, я просто продолжаю о ней писать. А соцсети только способ передавать — как драконы, папирус, лошади, голуби, телеграф, телефон, интернет.
Поживу без телефона пару недель.
«Холодно. Теплее. Теплее. Горячо».
45. Хочешь пожить у меня?
Настроение соответствует временам, а времена – неспокойные. Какие погоды? У нас -27, то метель, то иней.
Я прожила месяц в Турции. Папа мой (седой уже воин с усталыми зелеными глазами) тревожным голосом (не помню такого голоса с 16 лет, когда обеспечивала регулярный повод) меня попросил уехать из той страны.
— Но куда мне уехать? — спрашивала я отца. — Будет ли тебе спокойнее, если я буду в Берлине?
— Нет.
Теперь в Берлине грузовик въехал в толпу на рождественской ярмарке.
Вчера я прилетела в Татарстан — не потому, что отец велел (хотя мог бы просто мне приказать — и я бы послушалась), а потому, что я услышала в его голосе страх родителя, который не знает, как ему прямо сейчас защитить своего ребенка. Я не хочу, чтобы мой отец чувствовал это; слушайте, я плакала, когда поняла, что это за страх. Я хочу, чтобы вы и ваши близкие никогда не узнали этого чувства.
Юля, первая девушка, прилетевшая ко мне на свидание, спросила:
— Хочешь пожить у меня?
Я хочу.
Я обжилась в Иннополисе (долго ли умеючи), самом новом городе России. К тому же тут у Юли живут мои рыжие коты — Барсик и Муся.
Я попросила друзей из Казани от меня не требовать (внимания, участия, общения) до Нового года, потому что накопилось много работы, которую нужно переделать.
«Не трогайте меня! Это на Новый год!»
Что до любви?
В Иннополисе живут (учатся и/или работают) айтишники. Я зашла в столовую в студенческом кампусе — на меня смотрели, как на НЛО.
Казалось, тут одни парни от 16 до 40, в свитерах и с клочковатыми бородами, вы знаете этот стиль. Вы слышали что-нибудь о соционике? Это каталогизация человеческих типов и отношений между ними. Так вот, по соционическому типу моим дополнением является умный, рассудительный человек с энциклопедическими знаниями, отличной памятью, с большой вероятностью — ученый или тяготеющий к науке, вкрадчивый, едкий, не расположенный к обществу, скорее всего, грузный, часто не обращающий внимания на свою внешность… В общем, Вовке (товарищу) пишу:
— Полная столовка интуитов (классификация типа — интуитивный).
Он отвечает:
— Приглядись! Среди них наверняка есть твое дополнение.
Ну что же. Пойду пригляжусь!
46.
Приехала в Татарстан, как папа велел. Тут же попала в скандальный замес. А что до любви, так смотрю во все глаза на айтишников Иннополиса — найн. Нет на земле моего короля. На этой земле, я имею в виду.
Раньше я думала, маленький город — это где ты знаешь всех на первых трех экранах Badoo. Теперь я знаю, что маленький город — это когда ты одна в Tinder.
Тут на весь город — один продуктовый. Я выкладываю на ленту слабосоленую семгу, масло, сахар, хлеб, стиральный порошок, зубную пасту, корм для кошек. В очереди передо мной рассчитывается за пиво красивый парень в красной куртке — я его сразу заметила.
У него такой подбородок, такая осанка, в общем, заметила-то я его сразу, а в очереди оказались рядом — просто, считайте, удача.
И он спрашивает кассира:
— Вон тот шоколад сколько стоит?