— Ах, ты об этом. Ну-у… в некотором роде. По правде говоря, я не совсем поняла, что ты имел в виду.

— Я же не мог толком всё объяснить, — посетовал Ансель. — Там было столько стражи, помнишь? Я и так еле к тебе вырвался.

— Но я старалась думать, правда, — добавила девушка.

— И о чём?

— Ну, о всяком… — Юнис замялась, стараясь вспомнить, какие же мысли тогда посещали её голову. — Помню, что думала об Эсгере, но потом сбилась. Это всё было так сложно.

Маг недовольно фыркнул.

— Снова Эсгер! Чего же ещё от тебя ждать. И как, чувствуешь что-нибудь?

— Даже не представляю, что я должна чувствовать. И вообще, ты говоришь как тот архитектор тогда, в парке.

— Ну ещё бы! Речь-то идёт об одном и том же!

— Как бы то ни было, никаких новых волшебных способностей я за собой не наблюдаю.

— Ладно. А как насчёт поварского дела? Тебе нравится готовить?

— Вот уж нисколечки. Хорошо, что мне пока ничего сложного не поручают.

— Юнис, — Ансель взял её лицо в ладони и заглянул ей в глаза. — Послушай меня внимательно. Это всё вовсе не игрушки. Ты уникальное явление, феномен, эксперимент, который очень сложно повторить. Обладатель Дара, так сказать, по рождению, клеймёный во взрослом возрасте. Полагаю, раньше такого никогда не случалось. И сейчас нам представилась возможность проверить, что происходит в таком случае. Очень важно, чтобы ты прислушивалась к своим ощущениям, чтобы ты дала шанс твоему возможному второму Дару проявить себя.

— Но я, правда, не знаю, что для этого делать, — смущённо сказала девушка.

— Просто наблюдай за собой, особенно в моменты волнения, когда происходит что-то для тебя важное. Ты уже достаточно знаешь о Даре, чтобы понимать, как это бывает.

Юнис вздохнула.

— Я постараюсь, — пообещала она без уверенности в голосе. — Но почему ты считаешь, что это должно было сработать в моём случае? Может, я что-то сделала не так, или два Дара не могут ужиться в одном человеке. Что если мы охотимся за тем, чего не может быть?

— Да потому, что я бы очень хотел, чтобы это сработало, — поделился Ансель. — Если у тебя ничего не получится, мы, считай, ничего нового не узнаем, ведь причина неудачи и вправду может быть какая угодно. Но если ты добьешься успеха — тогда у нас будет отправная точка для новых исследований.

— Не понимаю, к чему всё это. Ты ведь всё равно собираешься уничтожить артефакт, разве нет? — Юнис произнесла это и удивилась тому, насколько буднично прозвучали её слова. А ведь речь шла о том, что ещё вчера она считала попросту невозможным.

— Да, конечно, собираюсь, — заверил её Ансель. Щёки мага горели огнём, а лицо приобрело мечтательное выражение. — И всё равно это знание может нам пригодиться в будущем.

— Хорошо, я обещаю, что буду искать в себе тот второй Дар. Но сейчас нам лучше сосредоточиться на других вещах, правда?

— Да уж, — спохватился Ансель, — например, на том, чтобы успеть вернуться до отбоя. Мне пора бежать, а то влетит. Увидимся завтра.

Этот разговор наполнил сердце Юнис радостью. Теперь впереди была надежда, мысль о том, что они могут не только освободиться из Застенка, но и полностью избавиться от угрозы клейма, грела девушке душу. Нужно только немного подождать, и всё обязательно будет в порядке.



***

На следующее утро Юнис чувствовала такой душевный подъём, что нередко погружалась в свои мечты и оттого не лучшим образом справлялась с работой. Девушка даже разок получила взбучку от старшего повара за то, что считала ворон. Впрочем, эта мелкая неприятность отнюдь не испортила ей настроения вплоть до момента как закончились хлопоты с завтраком, и лихорадочная суета на кухне чуть-чуть поутихла. Тогда Юнис сообщили, что Осмар хочет видеть её у себя. У старшего по кухне был выгорожен любимый закуток, который девушка в своих мыслях называла кабинетом, хотя это было, возможно, слишком лестное наименование. Здесь Осмар писал какие-то бумаги, проводил воспитательные беседы, и вообще, делал всё то, что требовало хотя бы относительного уединения. Вызов не сулил ничего хорошего, но делать было нечего, и Юнис поспешила к начальнику.

Увидев девушку, Осмар кивком велел ей сесть на стоящую тут же табуретку, и отложил в сторону какую-то пухлую книгу, в которой делал пометки. Повар смотрел на неё исподлобья, взгляд его был полон напряжения. Юнис заволновалась — неужели она что-то сделала не так.

— Мне тут сказали, к тебе вчера приходил один парень из солдат, — наконец начал без всяких прелюдий Осмар. Светские беседы определённо не были его сильной стороной. — Он что, твой дружок с прошлых времён?

Юнис дала себе несколько секунд, чтобы переварить бесцеремонность Осмара, собраться с мыслями, и не ответить слишком резко. Не в её интересах было ссориться с начальством.

— Да, господин, это был Ансель, он мой хороший друг, — коротко сказала она, ожидая, что-то теперь будет.

— Ты вот что, нечего тебе теперь с такими дружбу водить.

— Это ещё почему? — насупилась Юнис.

— Потому что забыть надо о том, что раньше было. Тебе теперь здесь жить на веки вечные. Не знаю, что он тебе сказал, и что ты там себе возомнила, только это всё не дело.

— Простите, господин. Я впредь буду внимательнее. Если вы о том, что я сегодня напутала, то это больше не повторится, — выдавила из себя Юнис.

— Ты смотри у меня, чтоб не было всякого. Если с пузом ко мне заявишься, пеняй на себя. Тут у нас это не положено. В лучшем случае ребёнка твоего в приют сдадут, и ты его больше не увидишь.

— Мы с Анселем не… Я вовсе не собиралась… — задохнулась от негодования Юнис.

— Ты послушай, что я сказать хочу, — продолжал Осмар. — Твой солдатик, он ведь как — сегодня здесь, завтра там. Его тут за пару месяцев выучат, а потом ушлют куда-нибудь, и поминай, как звали. За солдатика цепляться — последнее дело. Расстройство будет одно. Уж я-то знаю.


— А вам-то какое дело до наших отношений и моих чувств?! — вспылила Юнис.

— Ну как, я же за тебя отвечаю. Да и потом, я это не по злобе. Ты тут новенькая, многого не знаешь, вот и понаделаешь глупостей невзначай.

Юнис молчала.

— Это ведь он тебя до всего этого довел. По его милости ты в Застенке оказалась, правда?

— А если и так, то что? — дерзко бросила девушка.

— Думаешь, он для тебя подходящая компания?

— Лучшей мне не надо! — отрезала Юнис.

— Если ты думаешь, что хуже уже некуда, то так и знай, хуже стать очень даже может, если ты жить по здешним порядкам не научишься. А вот если научишься поскорее, тогда поймешь, что и в Застенке жизнь может неплохой оказаться. Для этого просто надо держаться правильных людей, понимаешь?

— Ну да, наверное, кого-то вроде вас.

— А то. Я человек надёжный и понимающий, дурного тебе не посоветую. У меня и связи есть. За мной, как за каменной стеной будешь.

— Я вам так премного благодарна за вашу заботу, даже описать не могу, — язвительно сказала Юнис.

— Зря ты зубоскалишь. Здесь всё не так, как у тебя прежде было, потому надо с прошлой дорожки сойти, и на новую встать. Иначе несдобровать тебе.

— Откуда вам знать, как у меня было прежде? — усмехнулась Юнис — Что вы вообще знаете о той жизни, что за стеной?

— Эй, ты не думай, я ведь не какой-нибудь. Я тут не просто так болтаю. Я очень даже часто в городе бывал, и про тамошние порядки мне всё известно. Мой отчим в особой кондитерской работает, он там главный, а я ему пособлял.

— Да что вы говорите, быть не может — целая кондитерская, — протянула Юнис. Девушке вдруг стало смешно от хвастовства этого нелепого человечка.

— Не простая кондитерская, — глаза Осмара вдруг загорелись, а сарказма собеседницы он как будто и не заметил. — Это тебе не то, что здесь, не клеймёных обслуживать. Отчим мой для больших людей торты делает, пирожные. Это высокое искусство.

— Я очень за него рада, — холодно прокомментировала девушка.

— Я почему тебе всё это рассказываю, — продолжал рыжий повар, — в той кондитерской всегда помощники требуются, но не простые, а, как бы сказать, с пониманием. Чтобы умели с самой почтенной публикой обращаться, говорить правильно, манеры, опять же, знали. Таких, сама понимаешь, в Застенке не так-то просто сыскать. А ты ведь служанкой была, на благородных насмотрелась, знаешь, небось, как с ними дело иметь. Вот я и решил, что если здесь хорошо себя покажешь, я тебя батюшке в подручные рекомендую. Будешь там, как сыр в масле кататься, пирожные хоть каждый день есть.

«Этого ещё не хватало», — подумала Юнис. Оказаться в таком месте, куда ненароком может забрести кто-нибудь из знакомых, девушке совсем не улыбалось. Маловероятно, конечно, чтобы они с Анселем застряли в Застенке настолько, чтобы её допустили до этой хвалёной кондитерской, но лучше бы Осмар и вовсе оставил мысли на сей счёт.

А гордый пасынок популярного кондитера между тем всё продолжал хвастаться отцовским предприятием.

— У нас знаешь, какие клиенты: настоящие аристократы. Высшей пробы. Таким только самое лучшее подавай. Сама баронесса Волеа к нам иной раз захаживает, не кто-нибудь.

Девушка без труда вспомнила вышеупомянутую особу. Эта внушительных размеров дама славилась на всю столицу своим отменным аппетитом.

— А, баронесса, как же, видала я такую, — воспользовалась случаем Юнис. — Её-то вкусам угодить не сложно. В доме, где я служила, она как раз была однажды в гостях. Помню, весь обед вмиг подмела, как не в себя. Я полагаю, если бы тогда на стол помои поставили, она бы и с ними справилась не раздумывая.

— Ты, это, не смей такое болтать! — взвился Осмар.

— Ох, простите, я надеюсь, этот разговор останется между нами. Умоляю, только не говорите её милости баронессе, что Мелли из Застенка дурно о ней отозвалась.

Старший повар покраснел.

— Хотя вообще-то, — продолжала Юнис, — я, бывает, и прямо при господах что-нибудь подобное ляпну ненароком. Иногда не могу стерпеть — и всё тут, как будто меня демоны за язык тянут.

— Да ты что! — возмутился старший повар. — Нельзя такого себе с господами позволять, а с начальством здешним тем более. Ты это дело бросай, а то худо будет.

— Я думала, вы повар, а вы, оказывается, ещё и воспитатель заблудших душ по совместительству, — Юнис всё не могла удержаться от колкостей в адрес Осмара. — Так вот, спасибо, но я в ваших советах не нуждаюсь.

— Ишь, какая гордая нашлась, в советах она не нуждается. Потому, небось, в Застенке и очутилась. Связалась с дурной компанией, а добрых людей и слушать не желаешь. Ну ничего, посмотрим, как ты дальше запоешь.

Юнис на сей раз придержала язык, решив, что не стоит слишком долго испытывать терпение начальства. Но Осмар уже не мог остановиться.

— Ты думаешь, почему тебя все у нас на кухне сторонятся? Потому что всякий знает, гнилой вы народ — пришлые— воры, бандиты и шваль. Таким и руку подать стыдно. Один я с тобой, как с человеком. Думаю, может, можно ещё всё исправить. А ты, неблагодарная, нос воротишь.

Вот значит как. Вот почему её приняли так, будто она в чём-то провинилась перед остальными. Весь мир считает клеймёных людьми самого низшего сорта, а Осмар и его сотоварищи, родившиеся в Застенке, напротив, полагают себя персонами достойными и порядочными. А её, дочь графа Пиллара, презирают, называя закоренелой преступницей, воровкой или ещё похуже. Какая ирония судьбы.

Всё это звучало так нелепо, что Юнис поначалу едва не рассмеялась в голос. Но вдруг, вместо того чтобы отпустить очередную колкость, неожиданно для себя попыталась оправдаться, как будто мнение этого человека на самом деле что-то для неё значило.

— Если хотите знать, я вовсе не виновна в каких-то страшных преступлениях, — сказала Юнис. — Я здесь только потому, что суд был ужасно несправедлив к нам с Анселем.

— Все вы так говорите, — презрительно бросил Осмар. — Вас послушать, так никто ничего дурного в жизни не делал. Все до одного невинны, словно младенцы. А на поверку — сплошная шушера.

— А вы кто такой, чтобы так запросто обо всех судить? — снова вспылила Юнис.

Но старший повар почел за лучшее не продолжать зашедший в тупик разговор.