И, прежде чем я успеваю понять, что происходит, рядом со мной из тьмы возникает Айвен. Он тихо идёт ко мне, едва различимый среди деревьев. Я останавливаюсь, повинуясь его безмолвному приказу, и молчу. Айвен прикладывает палец к губам, берёт меня за руку и кивает в сторону костра.
Мы двигаемся почти бесшумно и подходим чуть ближе к поляне, откуда гораздо лучше видны Андрас и его мать, профессор Воля.
Поразительно, как сильно Андрас изменился всего за несколько часов! Он снял все металлические украшения амазов, все руны-обереги, а вместо привычной алой, испещрённой рунами одежды на нём теперь кельтская куртка и штаны. Неизменными остались лишь чёрные татуировки-руны на его лице.
Профессор Воля с нескрываемым изумлением смотрит на сына, который сидит у огня, сцепив руки на коленях и склонив голову.
– Почему ты так странно одет? – беспокойно спрашивает она. – Почему ты оставил всё… и даже амулет Богини… дома?
Андрас долго молчит и наконец произносит:
– Сегодня я встретил своего сына, мама.
– Сына?
– Его родила Сорча Ксантиппа.
По лицу профессора Воля пробегают тени отчуждения и тревоги.
– Та девица, которая явилась из племени амазов, презрев все правила обряда плодородия? Та, к которой ты так ненормально привязался?
Андрас как будто теряет дар речи, поражённый отповедью матери.
– Ты разве не слышала, что я сказал? У меня есть сын!
Профессор Воля в глубоком раскаянии качает головой.
– И грехи мои приумножились… – Она оглядывается, будто ищет кого-то среди деревьев. – И где он? Этот твой сын?
Андрас с яростью смотрит на неё, выпятив квадратный подбородок.
– Его взяли к себе ликаны. Он теперь один из них. И я намерен тоже уйти к ним.
Женщина застывает, словно силясь поверить в услышанное.
– Целых два года, – продолжает Андрас, – они растили моего сына как собственного. И теперь пригласили меня стать членом стаи. Я смогу стать отцом своему сыну, а со временем обрести любовь и семью.
Мать вздрагивает, как будто от удара.
– У тебя уже есть семья, – напоминает она срывающимся голосом.
– Да, я знаю, – тихо отвечает Андрас. – Я люблю тебя, мама. И знаю, чем ты пожертвовала ради меня. Но довольно… нельзя вечно жить так… Пойдём со мной к ликанам. Они обещали, что примут нас обоих, чего не сделало твоё племя.
Глаза профессора вспыхивают яростью:
– Нет. Никогда!
– Но почему?! – вдруг взрывается Андрас. – Что такого ты знаешь о них?
– Я знаю достаточно! – восклицает она. – Они все – зло. – Профессор размахивает рукой, как будто рубит огромным мечом лежащий перед ней невидимый предмет. – Они слепо подчиняются вожакам-мужчинам… Как рабыни.
– У них были и женщины-вожаки.
– То время давно ушло, Андрас. Они олицетворяют всё, что презирает Великая Богиня. И нет им прощения. А после смерти от них ничего не останется, как будто их вовсе и не было на свете. А мы отправимся в райские кущи – к нашему божеству.
Андрас качает головой:
– Я больше не верю в эти сказки.
– О чём ты? Что значит не веришь?
– У каждого народа или расы – у фей, ликанов, эльфов, гарднерийцев, амазов, – у всех есть своя вера, отличная от других. Общее только одно: они считают, что только их вера истинная, а все остальные – отступники и ничего не стоят.
– Они не правы!
– Я знаю, – горько вздыхает Андрас. – Правы всегда только амазы. Разве ты не понимаешь? Мне нет места в твоём племени. Все ваши традиции и обряды говорят о том, что мужчины хуже и опаснее женщин и годны только на то, чтобы помогать плодить новых женщин-амазов. Я больше в это не верю. Я не подлый и не коварный, и мне не нужно душить в себе безумную страсть унижать женщин.
– Потому что мы покаялись и искупили вину!
– Ничего подобного. Это очередная ложь!
– Ты сам не понимаешь, что делаешь! – отчаянно выкрикивает профессор Воля. – Ты накличешь гнев Богини на нас обоих!
– Не накличу, – упрямится Андрас. – Потому что никакой Богини нет!
Мать в ужасе смотрит на сына. Потом поднимает глаза к небу, будто ожидая увидеть молнию, летящую к ним, чтобы наказать за богохульство.
– Моли о прощении! – странным шёпотом приказывает она.
– Нет, – отвечает Андрас. – Я сказал правду и извиняться не стану.
На её лице застывает маска ярости.
– Если ты пойдёшь дальше по дороге проклятий, ты мне не сын!
По лицу Андраса ничего нельзя прочесть.
– Зато тогда, мама, ты сможешь вернуться к своему племени, к людям, которых ты действительно любишь.
Профессор Воля колеблется, на её лице уже нет былой решимости.
– Андрас…
Он вдруг вскидывает руку, показывая матери ладонь с растопыренными пальцами.
– Взгляни на мою руку, мама, – требует он. – В ней столько же костей, сколько в твоей – в противоположность лживым россказням о рождении мира, которые выдумало твоё племя.
– На тебя падёт проклятие Великой Богини! – срывающимся голосом кричит его мать. Глаза профессора блестят от непролитых слёз. – Однажды ты умрёшь, и от тебя останется лишь горстка пепла. И я пойду в райские кущи одна. Прежде была надежда, что Богиня сжалится над нами, но твой поступок… нам больше не быть вместе, сын мой.
– Нет, мама, – тихо увещевает её Андрас. – Когда мы умрём, от нас обоих ничего не останется, лишь пепел, как от всех остальных. И неважно, сколько историй придумано на свете, чтобы опровергнуть реальность. Мне дана лишь одна жизнь, и я хочу прожить её, ни о чём не жалея. Пусть я обзаведусь женой, детьми и буду жить с народом, который меня примет. Амазы ничего этого нам с тобой не дали.
Профессор Воля молча стоит у костра, по её щекам катятся слёзы.
– Я больше не амаз, мама, – сочувственно говорит Андрас. – Но тебя я не брошу. Ты всегда будешь для меня самой родной на свете. До весны я поживу в лесу, буду по-прежнему помогать тебе с лошадьми, как обещал. А потом уйду в Южную стаю ликанов и примкну к ним. Очень надеюсь, что однажды и ты откажешься от вранья, которым тебя столько лет потчевали амазы.
Профессор Воля лишь качает головой, мучительно подыскивая слова.
– Андрас, нет…
– Мама, я всё решил, – обрывает её Андрас. – Если ты не можешь принять это, тебе лучше просто уйти, – грустно добавляет он.
– Сын мой…
– Нет, – с нажимом произносит Андрас. – Оставь меня в покое.
Профессор Воля колеблется, оглядывается, будто обезумев от горя, и уходит, скрываясь за деревьями. Андрас, сгорбившись и обхватив голову руками, остаётся у костра.
Дождавшись, пока шаги профессора Воля окончательно стихнут, мы с Айвеном подходим к костру и усаживаемся по обе стороны от Андраса, который по-прежнему сидит совершенно неподвижно.
– Прости… мы всё слышали, – говорю я, ласково касаясь ладонью его спины. – Мне очень жаль… всё так сложно.
Андрас поднимает голову и устремляет отчаянный взгляд в огонь. На его щеках блестят слёзы.
– Если бы только я мог стереть руны с моей кожи, – наконец хрипло и подавленно произносит он.
Как же его утешить? Поддержать?..
– Знаешь, а у тебя скоро будут невероятно красивые глаза, как у всех ликанов, – ободряюще говорю я. – Их сияние затмит любые татуировки, уж поверь.
Андрас выдавливает смешок и слегка растягивает губы в улыбке.
Я кладу руку ему на плечо.
– Твой сын очень похож на тебя, ты заметил?
Улыбка Андраса становится чуть шире, но вскоре тает. Он снова поворачивается к костру, терзаясь противоречиями.
– Если бы моя мать пошла со мной… Я не хочу её бросать. Но я боюсь, что она никогда не примет моего сына.
Я грустно вздыхаю.
– Люди меняются, Андрас. Когда-то я до смерти боялась икаритов. А теперь таскаю из амбара за кухней корм для питомцев Ариэль. – Коротко усмехнувшись, я долго смотрю на угли в костре, сияющие алым. – Твоя мать может и передумать. Особенно после встречи с Коннором.
Андрас скованно кивает, старательно пряча подступившие слёзы. Я отворачиваюсь и замечаю, что Айвен пристально следит за мной. Смотреть в его ярко-зелёные глаза нелегко – в моей душе нарастает беспокойство.
С глубоким прерывистым вздохом я отвожу взгляд.
Мы двигаемся почти бесшумно и подходим чуть ближе к поляне, откуда гораздо лучше видны Андрас и его мать, профессор Воля.
Поразительно, как сильно Андрас изменился всего за несколько часов! Он снял все металлические украшения амазов, все руны-обереги, а вместо привычной алой, испещрённой рунами одежды на нём теперь кельтская куртка и штаны. Неизменными остались лишь чёрные татуировки-руны на его лице.
Профессор Воля с нескрываемым изумлением смотрит на сына, который сидит у огня, сцепив руки на коленях и склонив голову.
– Почему ты так странно одет? – беспокойно спрашивает она. – Почему ты оставил всё… и даже амулет Богини… дома?
Андрас долго молчит и наконец произносит:
– Сегодня я встретил своего сына, мама.
– Сына?
– Его родила Сорча Ксантиппа.
По лицу профессора Воля пробегают тени отчуждения и тревоги.
– Та девица, которая явилась из племени амазов, презрев все правила обряда плодородия? Та, к которой ты так ненормально привязался?
Андрас как будто теряет дар речи, поражённый отповедью матери.
– Ты разве не слышала, что я сказал? У меня есть сын!
Профессор Воля в глубоком раскаянии качает головой.
– И грехи мои приумножились… – Она оглядывается, будто ищет кого-то среди деревьев. – И где он? Этот твой сын?
Андрас с яростью смотрит на неё, выпятив квадратный подбородок.
– Его взяли к себе ликаны. Он теперь один из них. И я намерен тоже уйти к ним.
Женщина застывает, словно силясь поверить в услышанное.
– Целых два года, – продолжает Андрас, – они растили моего сына как собственного. И теперь пригласили меня стать членом стаи. Я смогу стать отцом своему сыну, а со временем обрести любовь и семью.
Мать вздрагивает, как будто от удара.
– У тебя уже есть семья, – напоминает она срывающимся голосом.
– Да, я знаю, – тихо отвечает Андрас. – Я люблю тебя, мама. И знаю, чем ты пожертвовала ради меня. Но довольно… нельзя вечно жить так… Пойдём со мной к ликанам. Они обещали, что примут нас обоих, чего не сделало твоё племя.
Глаза профессора вспыхивают яростью:
– Нет. Никогда!
– Но почему?! – вдруг взрывается Андрас. – Что такого ты знаешь о них?
– Я знаю достаточно! – восклицает она. – Они все – зло. – Профессор размахивает рукой, как будто рубит огромным мечом лежащий перед ней невидимый предмет. – Они слепо подчиняются вожакам-мужчинам… Как рабыни.
– У них были и женщины-вожаки.
– То время давно ушло, Андрас. Они олицетворяют всё, что презирает Великая Богиня. И нет им прощения. А после смерти от них ничего не останется, как будто их вовсе и не было на свете. А мы отправимся в райские кущи – к нашему божеству.
Андрас качает головой:
– Я больше не верю в эти сказки.
– О чём ты? Что значит не веришь?
– У каждого народа или расы – у фей, ликанов, эльфов, гарднерийцев, амазов, – у всех есть своя вера, отличная от других. Общее только одно: они считают, что только их вера истинная, а все остальные – отступники и ничего не стоят.
– Они не правы!
– Я знаю, – горько вздыхает Андрас. – Правы всегда только амазы. Разве ты не понимаешь? Мне нет места в твоём племени. Все ваши традиции и обряды говорят о том, что мужчины хуже и опаснее женщин и годны только на то, чтобы помогать плодить новых женщин-амазов. Я больше в это не верю. Я не подлый и не коварный, и мне не нужно душить в себе безумную страсть унижать женщин.
– Потому что мы покаялись и искупили вину!
– Ничего подобного. Это очередная ложь!
– Ты сам не понимаешь, что делаешь! – отчаянно выкрикивает профессор Воля. – Ты накличешь гнев Богини на нас обоих!
– Не накличу, – упрямится Андрас. – Потому что никакой Богини нет!
Мать в ужасе смотрит на сына. Потом поднимает глаза к небу, будто ожидая увидеть молнию, летящую к ним, чтобы наказать за богохульство.
– Моли о прощении! – странным шёпотом приказывает она.
– Нет, – отвечает Андрас. – Я сказал правду и извиняться не стану.
На её лице застывает маска ярости.
– Если ты пойдёшь дальше по дороге проклятий, ты мне не сын!
По лицу Андраса ничего нельзя прочесть.
– Зато тогда, мама, ты сможешь вернуться к своему племени, к людям, которых ты действительно любишь.
Профессор Воля колеблется, на её лице уже нет былой решимости.
– Андрас…
Он вдруг вскидывает руку, показывая матери ладонь с растопыренными пальцами.
– Взгляни на мою руку, мама, – требует он. – В ней столько же костей, сколько в твоей – в противоположность лживым россказням о рождении мира, которые выдумало твоё племя.
– На тебя падёт проклятие Великой Богини! – срывающимся голосом кричит его мать. Глаза профессора блестят от непролитых слёз. – Однажды ты умрёшь, и от тебя останется лишь горстка пепла. И я пойду в райские кущи одна. Прежде была надежда, что Богиня сжалится над нами, но твой поступок… нам больше не быть вместе, сын мой.
– Нет, мама, – тихо увещевает её Андрас. – Когда мы умрём, от нас обоих ничего не останется, лишь пепел, как от всех остальных. И неважно, сколько историй придумано на свете, чтобы опровергнуть реальность. Мне дана лишь одна жизнь, и я хочу прожить её, ни о чём не жалея. Пусть я обзаведусь женой, детьми и буду жить с народом, который меня примет. Амазы ничего этого нам с тобой не дали.
Профессор Воля молча стоит у костра, по её щекам катятся слёзы.
– Я больше не амаз, мама, – сочувственно говорит Андрас. – Но тебя я не брошу. Ты всегда будешь для меня самой родной на свете. До весны я поживу в лесу, буду по-прежнему помогать тебе с лошадьми, как обещал. А потом уйду в Южную стаю ликанов и примкну к ним. Очень надеюсь, что однажды и ты откажешься от вранья, которым тебя столько лет потчевали амазы.
Профессор Воля лишь качает головой, мучительно подыскивая слова.
– Андрас, нет…
– Мама, я всё решил, – обрывает её Андрас. – Если ты не можешь принять это, тебе лучше просто уйти, – грустно добавляет он.
– Сын мой…
– Нет, – с нажимом произносит Андрас. – Оставь меня в покое.
Профессор Воля колеблется, оглядывается, будто обезумев от горя, и уходит, скрываясь за деревьями. Андрас, сгорбившись и обхватив голову руками, остаётся у костра.
Дождавшись, пока шаги профессора Воля окончательно стихнут, мы с Айвеном подходим к костру и усаживаемся по обе стороны от Андраса, который по-прежнему сидит совершенно неподвижно.
– Прости… мы всё слышали, – говорю я, ласково касаясь ладонью его спины. – Мне очень жаль… всё так сложно.
Андрас поднимает голову и устремляет отчаянный взгляд в огонь. На его щеках блестят слёзы.
– Если бы только я мог стереть руны с моей кожи, – наконец хрипло и подавленно произносит он.
Как же его утешить? Поддержать?..
– Знаешь, а у тебя скоро будут невероятно красивые глаза, как у всех ликанов, – ободряюще говорю я. – Их сияние затмит любые татуировки, уж поверь.
Андрас выдавливает смешок и слегка растягивает губы в улыбке.
Я кладу руку ему на плечо.
– Твой сын очень похож на тебя, ты заметил?
Улыбка Андраса становится чуть шире, но вскоре тает. Он снова поворачивается к костру, терзаясь противоречиями.
– Если бы моя мать пошла со мной… Я не хочу её бросать. Но я боюсь, что она никогда не примет моего сына.
Я грустно вздыхаю.
– Люди меняются, Андрас. Когда-то я до смерти боялась икаритов. А теперь таскаю из амбара за кухней корм для питомцев Ариэль. – Коротко усмехнувшись, я долго смотрю на угли в костре, сияющие алым. – Твоя мать может и передумать. Особенно после встречи с Коннором.
Андрас скованно кивает, старательно пряча подступившие слёзы. Я отворачиваюсь и замечаю, что Айвен пристально следит за мной. Смотреть в его ярко-зелёные глаза нелегко – в моей душе нарастает беспокойство.
С глубоким прерывистым вздохом я отвожу взгляд.