1




Оксана любила гулять под бесконечным питерским дождем и представлять, как люди вокруг медленно и необратимо растворяются в каплях холодной воды.

Капли эти будто стирали картинку. Люди – карандашные наброски, а дождь – ластик, безжалостно елозящий по серой бумаге осени Петербурга. Вот был человек, со своими мыслями, чувствами, со своей какой-то жизнью, прошлым и настоящим, с вероятным будущим и багажом знаний, накопленным за годы. Вот он нырнул под дождь, куда-то торопливо направляясь, а капли падали на него и… стирали. Раз-два, человек растворился. Не осталось от него ничего, кроме воспоминаний. Дождь забрал человека к себе.

В Петербурге часто так происходит – люди уходят под дождь и не возвращаются. Может быть они действительно растворились? Оксане нравилось так думать, хотя про некоторых людей знала наверняка. Они исчезли, потому что слишком любили меняться.





2




Однажды в ее жизни что-то случилось – Оксана не помнила, что именно – настолько черное, что даже в глубоких снах, которые приходили время от времени, ничего было не разобрать кроме панического желания быстрее выкарабкаться, проснуться, избавиться от густой, вязкой черноты.

В тот день она пришла в себя в салоне самолета, который летел в Питер.

Она ведь всегда хотела жить в Питере?

Прошлое превратилось в чернильные кляксы на старой промокашке, за которыми ничего не было видно.

Какой-то низкорослый мужчина, сидящий в соседнем кресле и запомнившийся разве что лысиной, протянул стаканчик с кофе и рассказал, что работодатели посоветовали ей сменить обстановку.

Говорил мужчина тихо и неторопливо, обволакивал приятным голосом, словно плел вокруг Оксаны паутину. Она не сопротивлялась (хотя бы потому, что не было сил) и настроена была слушать под размеренный шум летящего самолета.

Мужчина говорил о людях, которые любят меняться. Вот вам нужны некоторые моменты из прошлого? Или, может быть, вы бы с радостью отдали эмоции влюбленных в вас мужчин? К чему вам эти яркие, но бесполезные побрякушки? А что взамен? Хотите научиться летать? Или что-нибудь более земное? Например, скажем, проснетесь утром и обнаружите, что знаете английский язык, как родной. Хотели бы?

Он говорил о работе. Оксана – связной между людьми, которые хотели меняться. Есть такой сайт для обмена, где можно оставить сообщение и получить ответ. Знаете, как социальная сеть, только для людей, которые действительно чего-то хотят. Желание меняться у них в крови. Оно не дает им жить, не дает успокоиться. Такие люди найдут сайт, зарегистрируются, пробегутся по форуму, по контактам, составят списки желаний и даже напишут кому-нибудь в «привате». А потом найдутся те, с кем можно меняться.

Он говорил о том, что людям свойственно меняться. Это не волшебство и не дар, а просто так заложено природой. Кто-то идет в фитнесс-клуб, кто-то садится на диету, кто-то бросает все и улетает в Питер. Как же все-таки хорош русский язык! Слово «меняться» имеет миллион оттенков и значений. Его можно катать на языке, будто ириску, обсасывать, придавать разные формы.

Он говорил, что полет в Питер – это повышение. Раньше Оксана была просто администратором, а теперь – исполнитель. Работодатели оценили её рвение и желание развиваться.

Он еще что-то говорил, а Оксана пила кофе и размышляла, можно ли в самолете курить? Она уяснила, что жизнь изменилась, но пока не могла понять – к лучшему ли?

В конце концов, мужчина предложил бокал шампанского, а Оксана сказала, что терпеть его не может.

– Я настаиваю, – сказал мужчина. – За новую, так сказать, жизнь!

Она сделала несколько глотков. Шампанское было кислым.





3




Прошлая жизнь исчезла, словно её стерли капли дождя.

С чистого листа – так это называется. Нет ничего более странного, чем метафоры, воплощенные в реальность.

Каждое утро она просыпалась в шесть, заваривала кофе и сидела на кухне, наслаждаясь медленно подступающими лучами солнца. Она выкуривала сигарету, читала книгу (обязательно что-то из классики, потому что современные авторы пишут безбожно плохо), заваривала кофе повторно, прежде чем осознавала, что проснулась окончательно и пора приниматься за работу.

В небольшой однокомнатной квартирке, куда полгода назад привез ее лысый мужчина из самолета, набилось множество шкафов, тумбочек и полочек. Все они были заставлены бутафорскими книгами: корешки и твердые обложки, а внутри – пустота. Книги ждали, когда Оксана в них что-нибудь положит.

Тут же в комнате едва умещались крохотный раскладной диван из «Икеи» и столик, на котором стоял ноутбук. Странно, но Оксане здесь нравилось. Словно кто-то, кто сейчас управлял ее судьбой, точно знал ее характер: находиться в окружении множества вещей, но тем не менее быть в одиночестве ей нравилось больше всего.

Укрывшись пледом, с очередной чашкой кофе, она сидела на диване, просматривая под «админским» доступом сообщения на закрытом сайте. Сообщения были однотипные: доведенные до предела люди остро желали меняться. Они искали возможности, лазейки, подступы. Умоляли, спрашивали, угрожали. Никто из них не знал, что будет дальше, но древние инстинкты сводили с ума и заставляли не думать о будущем, забывать прошлое. Меняться можно было только в настоящем, избавившись от груза остальной жизни.

В день Оксана назначала три-четыре встречи. Связывалась с людьми, обговаривала время и место, отправлялась в путь.

Люди менялись постоянно. Кто-то приносил конверт, наполненный сексуальными фантазиями, а взамен хотел лишь поцелуй незнакомки. Кто-то отдавал неостриженные на годы вперед ногти (шутки ради), а просил шарики из ушной серы. Кто-то просто отдавал (например, страхи перед несбывшимися мечтами) и не просил ничего взамен. Эти люди хотели избавиться от вещей, которые мешали им измениться. Если вещи некому было отдавать, Оксана относила их в квартиру и складывала в бутафорские книги. Под обложкой «Королевства Кривых зеркал» уместились пакетики с разбитыми детскими радостями и осколками безответной любви. В книгу «Охота на удачу» Оксана положила счастливые монетки, которые всегда падали «решкой» кверху – но терялись в самый ответственный момент. А в «Психо» у нее лежал нож. Она не знала, что это был за нож, но пахло от него гнилью, а на лезвии будто остались следы подсохшей крови. Оксана была брезгливой, поэтому взглянула на нож один раз, при обмене, а затем убрала в книгу вместе с платком, в который он был завернут. Ей хотелось верить, что кривоногая женщина в парике, обменявшая нож на возможность побывать в воспоминаниях ребенка, стерлась под дождем еще до того, как воспользовалась своим обменом.

Иногда за книгами приезжали Утилизаторы. Они молча собирали бутафорию, упаковывали в серые коробки и загружали в неприметные грузочвички, припаркованные у подъезда. Вряд ли кто-нибудь замечал их. Утилизаторы были из другого мира – как и таинственные работодатели, о которых Оксана почти ничего не помнила.


Утилизаторы не разговаривали. Они просто делали свою работу.

Как-то раз у Оксаны спросили, верит ли она в то, что делает? Правда ли, что можно вот так запросто найти сайт, где предлагают обменять искры в глазах на неиспользованные женские ласки? Разве это реально?

Она подумала и ответила, что в Питере реально всё. Если кому-то искры в глазах идут больше, то почему бы не обменяться?

Ей сказали, что в настоящей жизни вообще-то такого не бывает.

Она пожала плечами и ответила, что это не ее дело. Работа есть работа.

У нее спросили: И как, справляетесь?

Она ответила, что это дурацкий вопрос. Нельзя на работе справляться или не справляться. Есть обязанности, которые надо выполнять.

Потом закурила и сделала вид, что задумалась.





4




Еще Оксана любила проспекты. Особенно ночью. Было в этом что-то магическое: желтые блики фонарей, потоки машин и людей, темные силуэты старинных домов с треугольными крышами (да даже если современные многоэтажки – Питер менял их под себя, и всё равно казалось, что им уже никак не меньше сотни лет). Если забраться в самую гущу, оказаться среди плотных очередей бредущих куда-то людей, то невероятным образом можно ощутить одиночество. Оксану толкали, огибали, извинялись, наступали на ноги, цепляли ее зонт – а она была одинока и по-своему счастлива. Кажется, даже слышала шуршание дождя и далекие отзвуки ветра над Невой.

Оксана всегда назначала встречи под дождем, в центре, где-нибудь на Невском у Фонтанки или на Садовой, возле метро, где тротуары особенно узкие, а людей по вечерам неимоверно много.

В один из дней она оказалась на углу Садовой и Гороховой чуть раньше запланированного. Дождь сыпал мелкий и по-осеннему холодный. В ожидании встречи Оксана купила кофе и закурила. Ничего не может быть лучше хорошего кофе и сигареты дождливым вечером.

Люди сновали вокруг бесконечным серым потоком, потом, в какой-то момент, из безликой массы нарисовался силуэт – сутулый, высокий мужчина в очках, с натянутым на лоб капюшоном, с почти невидимым лицом; руки в карманах куртки, в промокших джинсах и грязных кедах, которые когда-то были белыми.

Оксана подумала, что он мог бы быть персонажем книг Достоевского, если бы тот жил в двадцать первом веке. Человек, измотанный городом. Именно так.

У него за душой наверняка было много историй. Что-нибудь про жизнь в коммуналке, неразделенную любовь, долгие поиски и тоску.

Мужчина спросил:

– Давно меня ждете?

– Нет.

Оксана не любила общаться с незнакомцами. Это нарушало ее комфортное состояние одиночества. Магия дождливого города словно рассыпалась, когда приходилось вступать с кем-то в диалог.

Мужчина пожал плечами, мол, это была обычная вежливость, затем выудил из кармана сверток из нескольких газет. Протянул.

Оксана, зажав сигарету в уголке губ, раскрыла бумагу, посмотрела на что-то серое, с виду склизкое, словно кто-то раздавил гусеницу, а потом попытался собрать ее обратно.

– Я подумал, эта история вам понравится, – сказал мужчина. – Вы же не сказали что-то конкретное. Ну я и… она из детства. Про рваные носки и сломанный нос.

– Действительно. – Честно говоря, Оксане не хотелось больше притрагиваться к свертку. – Сложите это… как следует. Пакетик есть? Ничего, у меня с собой. Вот. Положите сюда. – Она очень старалась не показаться язвительной.

Он что-то неопределенно буркнул, махнул рукой и внезапно (так бывает со всеми) растворился в серой толпе прохожих.

– Постойте, – запоздало произнесла Оксана. – Вы забыли!..

В кармане её плаща лежал сверток. Мужчина хотел обменять истории на какую-то безделушку – талисман или что-то вроде этого.

Она вытянула шею, высматривая мужчину среди толпы. На краю тротуара блеснули вспышки – японские туристы фотографировали обнаженные мраморные фигуры, подпирающие балкон.

Оксана подумала, что этот мужчина не доберется до дома, а растворится в каплях, как карандашные штрихи под нажимом ластика. Но потом заметила его – силуэт, неторопливо бредущий прочь по оживленной улице.

– Постойте! – повторила Оксана и с легким раздражением двинулась сквозь людей.

Кофе, должно быть, остыл. Она бросила стаканчик в урну, раскрыла зонт.

Мужчина свернул на перекрестке – Оксана почти догнала его, но он то ли ускорил шаг, то ли просто быстро шёл. На сторонней улице было пустынно. Темный силуэт нырнул в одну из многочисленных арок. Оксана нырнула следом, будто в черноту своих сновидений. Ледяной ветер облизал влажные щеки. Кто-то сказал на ухо:

– Прости!

Её толкнули, уронили на землю. Падая, Оксана услышала, как хрустит ломающийся зонт. Ей заломили руки, связали на запястьях и заклеили рот. В глазах пульсировала боль, в висках колотило.

Оксана не сопротивлялась, потому что невозможно было сопротивляться. Виной всему был страх.