– Ты кто такой? – спросили сухо из-за спины. Голос тяжелый, взрослый, уставший. – Медленно поворачивайся, чтоб руки видел.
Ковалев повернулся, поднимая руки к небу. Неподалеку стоял седовласый пожилой офицер, майор. Лицо его было черным от копоти, плечи дрожали, а лоб вспотел. Сжимал в руках автомат.
– Откуда здесь взялся? – спросил майор. – Дезертир?
В этих краях беженцы не водились. Только дезертиры.
– Слушайте, – губы Ковалева вдруг пересохли. – Слушайте, товарищ майор… вам не все ли равно, кто я такой? Я тут… неподалеку… с женой. Давайте разойдемся, а? Договоримся как-нибудь.
С год назад он уже договаривался с одним залетным полковником. Отдали украшения жены, что-то из хозяйства. На войне всегда можно договориться. Отношения здесь проще, чем на гражданке.
– Ты только что моих ребят обыскивал, а теперь – отпустите? Знаешь, что я с мародерами делаю? – майор крепче ухватился за автомат. – Кто такой? Быстро! Фамилия, звание, должность!
– Сержант Ковалев. Радист. Третья мотопехотная, 142-я в/ч РВБ.
– Когда покинул расположение части?
– Два года назад.
Майор усмехнулся.
– Сука. Шлепнуть бы тебя прямо сейчас. Мои ребятки умирают за таких, а ты – в кузов и по карманам шарить… Где поселился?
Ковалев осторожно кивнул в сторону.
– Пойдем, – сказал майор.
– Зачем?
– Лекарства есть? Рация? Тепло? Пойдем. Руки не опускать.
Майор подошел, сорвал с Ковалева автомат, перевесил себе на плечо.
– Сука, – повторил он зло, а потом сухо закашлял. – Шире шаг, солдат. Не разучился еще шагать-то?
Ковалев петлял по дороге, спотыкался. В голове была каша.
– Знаешь, какая сегодня дата? – спросил внезапно майор. – Двадцать лет открытия портала между Землей и Корассом, вот какая. И эти шлюхи голожопые из штаба решили провести памятное мероприятие в городе. На парад нас, значит, отправили. Семьдесят юнцов, только из училищ. Чтоб маршировали. Я им говорил, штабным, что места здесь дикие, лучше утром не соваться. Не послушали. Отправили. Вот вам и итог. Куча трупов, мародеры местные, два грузовика в заднице. Смешно.
– Смешно, – согласился Ковалев.
– Война скоро закончится, – уверенно сообщил майор. – Только непонятно, кто победит. А тебе, сержант Ковалев, в любом случае радоваться не придется. Не твоя это будет победа.
Дошли до дома. У калитки стоял Кранк, не проявивший, однако, никакого удивления. Корассцы редко удивлялись. Когда двадцать лет назад первые земляне ступили на земли новой планеты, пришельцы встретили их равнодушно, будто видели и знали землян за сто лет до этого. И венагам не удивились, как не удивляются бродячему коту, изредка появляющемуся во дворе в поисках какой-нибудь жратвы.
– Ага. Корассец. Хозяин дома? – спросил майор. Кранк кивнул.
– Подготовь мне теплой воды и еды какой-нибудь, перекусить. Рация есть?
– Нет. В городе…
– Обидно. До города сколько? Триста километров? Ладно, действуй.
Кранк безропотно поскрипел к дому. Ковалев вошел во двор, сделал несколько шагов по тропинке и внезапно остановился.
– Идем, – ткнул под лопатку автоматом майор.
– Не могу, – ноги отказались подчиняться. – Не могу…
– Ссышь? – хмуро спросил майор. – Вот так прямо?
– У меня там… жена. – Ковалев сглотнул. В глазах потемнело и защипало.
– И что?
– Я ее похоронить утром собирался… не успел… Не могу.
Ковалев вдруг увидел перед глазами юное, красивое лицо Кати. Собирались вместе, в город. А теперь? Куда ему теперь одному? Что делать в жизни?
Присел на корточки, удерживая ладонями холодную землю.
– Стреляйте, – попросил. И приготовился, вот сейчас – всадят пулю в затылок. А так и надо. В добрый путь.
– Вчера умерла? – спросил майор тихо, будто обдумывал что-то.
– Вчера. Хотел похоронить… и в город. На заработки. До конца войны.
– Понятно, – буркнул майор. – Как оклемаешься, приходи в дом.
И пошел мимо Ковалева по тропинке.
Хлопнула дверь. Заскрипел по снегу Кранк, несший несколько полений из сарая.
Ковалев ковырнул снег, растер лицо, высморкался в рукав, поднялся и пошел к дому.
Через коридор прошмыгнул, не глядя, оказался сразу в комнате Кранка.
Майор сидел на диване, у обеденного стола. Автомат поставил между ног. Растирал пальцами грязные виски и мял лицо.
Кранк в углу подтапливал печь.
– Садись, – кивнул майор на табуретку, – С женой сбежал, значит? А кто она у тебя была? Медсестра? Психолог?
– Военный журналист.
– Хорошая профессия ценная. А почему сбежали?
– Потому что увидели, что мы делаем с корассцами и с их планетой. – сказал Ковалев, подумав.
– А что мы с ними сделали? – искренне удивился майор, продолжая растирать виски.
– Они дали нам кров и пищу, они дали нам свою планету. А мы превратили их в рабов. И потешаемся, пользуемся, берем наглостью, напором, цинизмом… – повторил, слово в слово, то, что говорила Катя. – Но это не так. Мы не хозяева корассцев. Мы должны быть на равных.
– Ты веришь в это? – удивился майор. – Правда? Искренне?
– Да. Мы обычные варвары, колонизаторы. Мы даже воюем не у себя на планете. Разве за корассцев воюем? Нет. За самих себя.
Кранк принес чайник с водой и таз. Налил теплой воды, подал майору полотенце, застыл рядом, безучастно глядя куда-то в сторону.
Майор, глядя на Ковалева, грустно и зло усмехнулся.
– Нет, ну поглядите-ка! – сказал он сипло, почти шепотом, – Верующий попался. Хха! Не будь сейчас твоя жена там… не в земле… пальнул бы в голову тебе… ей-богу! Хотя, еще не вечер. Как в старой песне, а?
Майор поскрипел зубами, сжал и разжал пальцы, стер с обвислых щек, с висков с глаз сажу, быстро умылся и покраснел.
– И ты, значит, дальше бежать собрался, в город, да? – продолжил он. – Я тебе вот что скажу, сержант… многие бегут. Кто-то нашим солдатикам мозги пудрит. Пишут везде, говорят, дескать, не венаги захватчики, а мы, земляне. Влезли к корассцам, заняли их территории и отдавать не хотим. И, знаешь, верят солдатики и бегут. Ты же поверил?
– А что в этом неправильного? – с вызовом отозвался Ковалев. – Корассцы считают нас Сильнейшими. Мы с этим согласились, вытираем о несчастных ноги. Разве нет? Расселись, как господа, в их домах, жрем их пищу, убиваем их на нашей войне. Не хочу я в такой войне участвовать, и в жизни такой не хочу быть. Почему мы – Сильнейшие? Кто так решил?
– Сами корассцы и решили. И это их, между прочим, мнение.
– А если они решат все, как один, застрелиться? Вот прямо сейчас? Мы тоже будет потакать? На видео запишем, в передачах покажем, в газетах статейки накропаем, да?
– А хотя бы и так. Почему мы должны их воспитывать? Кто мы им, сержант, няньки? – майор смерил Ковалева внимательным взглядом, – Ты давно здесь? И до сих пор ничего не понял?
– Это же очевидные вещи! – настаивал Ковалев, глядя в крохотные глазки раскрасневшегося майора. – С корассцами надо на равных. Учить их жить надо, а не повелевать!
– Вот ты здесь живешь и учишь старика жить, да? – спросил майор.
– С чего-то же надо начинать.
– А он не научится. У них в крови подчинение Сильнейшим. Это не религия, это, блин, генетика! Понимаешь? На уровне генов. Думаешь, никто до вас не пытался их переучить? Думаешь, все люди огульно тупы, бездарны, жадны и воинственны? Ты с женой здесь, значит, жировал два года, на их планете, за их счет, вместо того, чтобы с оружием в руках вычищать врага из каждой щели, гнать его к порталам, сделать так, чтобы ни один венаг, к черту, никогда сюда бы больше не сунулся! И после этого, после того, как ты молча наблюдаешь за бомбардировщиками, а потом обираешь мертвых моих солдатиков, ты еще смеешь что-то говорить о рабстве?! – майор говорил тихо, угрожающе, выталкивая каждое слово так, будто это была пуля. Он глубоко вздохнул, и закончил. – Гнида ты, неблагодарная, вот кто.
– Может я и гнида, – пробормотал Ковалев. – Но моя жена многое повидала. Цинизм, тупость, жадность – и это все люди делали, а не венаги. Понимаете?
– Твоя жена… – майор потер виски. – Она, наверное, была хорошим человеком. Но слишком наивным. Правда жизни заключается в том, что корассцам наплевать на дружбу, на нашу доброту, на вежливость. Они просто подчиняются. И все. Это инстинкт. Они нам друзья, но как бы не очень. Не веришь? Требуешь доказательств? Пожалуйста.
Майор поманил Кранка пальцем. Тот подошел, поскрипывая сухими конечностями.
– Закопай несчастную. – Сказал майор.
Кранк повернулся к выходу. Ковалев вскочил, преграждая путь.
– Зачем ты подчиняешься? Ты же даже не знаешь этого человека!
Кранк остановился, шаря по Ковалеву взглядом.
– Не делай этого, – повторил Ковалев. – Ты не раб. Прими решение самостоятельно, в конце же концов!
Ковалев повернулся, поднимая руки к небу. Неподалеку стоял седовласый пожилой офицер, майор. Лицо его было черным от копоти, плечи дрожали, а лоб вспотел. Сжимал в руках автомат.
– Откуда здесь взялся? – спросил майор. – Дезертир?
В этих краях беженцы не водились. Только дезертиры.
– Слушайте, – губы Ковалева вдруг пересохли. – Слушайте, товарищ майор… вам не все ли равно, кто я такой? Я тут… неподалеку… с женой. Давайте разойдемся, а? Договоримся как-нибудь.
С год назад он уже договаривался с одним залетным полковником. Отдали украшения жены, что-то из хозяйства. На войне всегда можно договориться. Отношения здесь проще, чем на гражданке.
– Ты только что моих ребят обыскивал, а теперь – отпустите? Знаешь, что я с мародерами делаю? – майор крепче ухватился за автомат. – Кто такой? Быстро! Фамилия, звание, должность!
– Сержант Ковалев. Радист. Третья мотопехотная, 142-я в/ч РВБ.
– Когда покинул расположение части?
– Два года назад.
Майор усмехнулся.
– Сука. Шлепнуть бы тебя прямо сейчас. Мои ребятки умирают за таких, а ты – в кузов и по карманам шарить… Где поселился?
Ковалев осторожно кивнул в сторону.
– Пойдем, – сказал майор.
– Зачем?
– Лекарства есть? Рация? Тепло? Пойдем. Руки не опускать.
Майор подошел, сорвал с Ковалева автомат, перевесил себе на плечо.
– Сука, – повторил он зло, а потом сухо закашлял. – Шире шаг, солдат. Не разучился еще шагать-то?
Ковалев петлял по дороге, спотыкался. В голове была каша.
– Знаешь, какая сегодня дата? – спросил внезапно майор. – Двадцать лет открытия портала между Землей и Корассом, вот какая. И эти шлюхи голожопые из штаба решили провести памятное мероприятие в городе. На парад нас, значит, отправили. Семьдесят юнцов, только из училищ. Чтоб маршировали. Я им говорил, штабным, что места здесь дикие, лучше утром не соваться. Не послушали. Отправили. Вот вам и итог. Куча трупов, мародеры местные, два грузовика в заднице. Смешно.
– Смешно, – согласился Ковалев.
– Война скоро закончится, – уверенно сообщил майор. – Только непонятно, кто победит. А тебе, сержант Ковалев, в любом случае радоваться не придется. Не твоя это будет победа.
Дошли до дома. У калитки стоял Кранк, не проявивший, однако, никакого удивления. Корассцы редко удивлялись. Когда двадцать лет назад первые земляне ступили на земли новой планеты, пришельцы встретили их равнодушно, будто видели и знали землян за сто лет до этого. И венагам не удивились, как не удивляются бродячему коту, изредка появляющемуся во дворе в поисках какой-нибудь жратвы.
– Ага. Корассец. Хозяин дома? – спросил майор. Кранк кивнул.
– Подготовь мне теплой воды и еды какой-нибудь, перекусить. Рация есть?
– Нет. В городе…
– Обидно. До города сколько? Триста километров? Ладно, действуй.
Кранк безропотно поскрипел к дому. Ковалев вошел во двор, сделал несколько шагов по тропинке и внезапно остановился.
– Идем, – ткнул под лопатку автоматом майор.
– Не могу, – ноги отказались подчиняться. – Не могу…
– Ссышь? – хмуро спросил майор. – Вот так прямо?
– У меня там… жена. – Ковалев сглотнул. В глазах потемнело и защипало.
– И что?
– Я ее похоронить утром собирался… не успел… Не могу.
Ковалев вдруг увидел перед глазами юное, красивое лицо Кати. Собирались вместе, в город. А теперь? Куда ему теперь одному? Что делать в жизни?
Присел на корточки, удерживая ладонями холодную землю.
– Стреляйте, – попросил. И приготовился, вот сейчас – всадят пулю в затылок. А так и надо. В добрый путь.
– Вчера умерла? – спросил майор тихо, будто обдумывал что-то.
– Вчера. Хотел похоронить… и в город. На заработки. До конца войны.
– Понятно, – буркнул майор. – Как оклемаешься, приходи в дом.
И пошел мимо Ковалева по тропинке.
Хлопнула дверь. Заскрипел по снегу Кранк, несший несколько полений из сарая.
Ковалев ковырнул снег, растер лицо, высморкался в рукав, поднялся и пошел к дому.
Через коридор прошмыгнул, не глядя, оказался сразу в комнате Кранка.
Майор сидел на диване, у обеденного стола. Автомат поставил между ног. Растирал пальцами грязные виски и мял лицо.
Кранк в углу подтапливал печь.
– Садись, – кивнул майор на табуретку, – С женой сбежал, значит? А кто она у тебя была? Медсестра? Психолог?
– Военный журналист.
– Хорошая профессия ценная. А почему сбежали?
– Потому что увидели, что мы делаем с корассцами и с их планетой. – сказал Ковалев, подумав.
– А что мы с ними сделали? – искренне удивился майор, продолжая растирать виски.
– Они дали нам кров и пищу, они дали нам свою планету. А мы превратили их в рабов. И потешаемся, пользуемся, берем наглостью, напором, цинизмом… – повторил, слово в слово, то, что говорила Катя. – Но это не так. Мы не хозяева корассцев. Мы должны быть на равных.
– Ты веришь в это? – удивился майор. – Правда? Искренне?
– Да. Мы обычные варвары, колонизаторы. Мы даже воюем не у себя на планете. Разве за корассцев воюем? Нет. За самих себя.
Кранк принес чайник с водой и таз. Налил теплой воды, подал майору полотенце, застыл рядом, безучастно глядя куда-то в сторону.
Майор, глядя на Ковалева, грустно и зло усмехнулся.
– Нет, ну поглядите-ка! – сказал он сипло, почти шепотом, – Верующий попался. Хха! Не будь сейчас твоя жена там… не в земле… пальнул бы в голову тебе… ей-богу! Хотя, еще не вечер. Как в старой песне, а?
Майор поскрипел зубами, сжал и разжал пальцы, стер с обвислых щек, с висков с глаз сажу, быстро умылся и покраснел.
– И ты, значит, дальше бежать собрался, в город, да? – продолжил он. – Я тебе вот что скажу, сержант… многие бегут. Кто-то нашим солдатикам мозги пудрит. Пишут везде, говорят, дескать, не венаги захватчики, а мы, земляне. Влезли к корассцам, заняли их территории и отдавать не хотим. И, знаешь, верят солдатики и бегут. Ты же поверил?
– А что в этом неправильного? – с вызовом отозвался Ковалев. – Корассцы считают нас Сильнейшими. Мы с этим согласились, вытираем о несчастных ноги. Разве нет? Расселись, как господа, в их домах, жрем их пищу, убиваем их на нашей войне. Не хочу я в такой войне участвовать, и в жизни такой не хочу быть. Почему мы – Сильнейшие? Кто так решил?
– Сами корассцы и решили. И это их, между прочим, мнение.
– А если они решат все, как один, застрелиться? Вот прямо сейчас? Мы тоже будет потакать? На видео запишем, в передачах покажем, в газетах статейки накропаем, да?
– А хотя бы и так. Почему мы должны их воспитывать? Кто мы им, сержант, няньки? – майор смерил Ковалева внимательным взглядом, – Ты давно здесь? И до сих пор ничего не понял?
– Это же очевидные вещи! – настаивал Ковалев, глядя в крохотные глазки раскрасневшегося майора. – С корассцами надо на равных. Учить их жить надо, а не повелевать!
– Вот ты здесь живешь и учишь старика жить, да? – спросил майор.
– С чего-то же надо начинать.
– А он не научится. У них в крови подчинение Сильнейшим. Это не религия, это, блин, генетика! Понимаешь? На уровне генов. Думаешь, никто до вас не пытался их переучить? Думаешь, все люди огульно тупы, бездарны, жадны и воинственны? Ты с женой здесь, значит, жировал два года, на их планете, за их счет, вместо того, чтобы с оружием в руках вычищать врага из каждой щели, гнать его к порталам, сделать так, чтобы ни один венаг, к черту, никогда сюда бы больше не сунулся! И после этого, после того, как ты молча наблюдаешь за бомбардировщиками, а потом обираешь мертвых моих солдатиков, ты еще смеешь что-то говорить о рабстве?! – майор говорил тихо, угрожающе, выталкивая каждое слово так, будто это была пуля. Он глубоко вздохнул, и закончил. – Гнида ты, неблагодарная, вот кто.
– Может я и гнида, – пробормотал Ковалев. – Но моя жена многое повидала. Цинизм, тупость, жадность – и это все люди делали, а не венаги. Понимаете?
– Твоя жена… – майор потер виски. – Она, наверное, была хорошим человеком. Но слишком наивным. Правда жизни заключается в том, что корассцам наплевать на дружбу, на нашу доброту, на вежливость. Они просто подчиняются. И все. Это инстинкт. Они нам друзья, но как бы не очень. Не веришь? Требуешь доказательств? Пожалуйста.
Майор поманил Кранка пальцем. Тот подошел, поскрипывая сухими конечностями.
– Закопай несчастную. – Сказал майор.
Кранк повернулся к выходу. Ковалев вскочил, преграждая путь.
– Зачем ты подчиняешься? Ты же даже не знаешь этого человека!
Кранк остановился, шаря по Ковалеву взглядом.
– Не делай этого, – повторил Ковалев. – Ты не раб. Прими решение самостоятельно, в конце же концов!