– Откуда. Знаете? – выговорила Варя.
– Как я тебе говорил, исследования продолжаются. Они приобрели новый масштаб и размах. В одном из экспериментов ученым удалось перебросить человека в нашу ближайшую альтернативную реальность и потом вернуть его оттуда живым и невредимым. Технология переброски примерно такая же: тело испытателя в нашем времени пребывает в коме, а его сущность, или, если угодно, душа, переселяется в тело человека, обычно близкого родственника, который находится в ином «потоке магмы». И вот недавно наши исследователи вернули испытателя, который побывал в параллельной реальности в тысяча девятьсот девяносто девятом году – ближе к нашему времени, к сожалению, пока забросить никого не получилось. Исследователь доложил, как альтернативная история развивалась после того самого взрыва, который мы с тобой устроили в Большом театре двадцать пятого июля пятьдесят девятого года.
– Интересно.
– Да. Сразу – спойлер: там все совсем другое. Советский Союз в той реальности удалось сохранить. Но никакого сталинизма. Шаляпин тогда действительно взял власть, но повел себя совершенно иным образом, нежели мы рассчитывали. Он не начал закручивать гайки, не стал возвращаться к сталинским порядкам, а пошел в строго противоположном направлении. Сразу взял курс на сближение с Америкой. Казалось бы: неслыханный скандал – в Москве убили вице-президента США, повод к войне! Но Шаляпину удалось перевернуть ситуацию в свою пользу. Несмотря на вопли американских правых, которые раздавались из всех утюгов – надо, дескать, проучить русских и нанести по ним ядерный удар, – и несмотря на местных, то есть советских правых, он поехал в Америку, лично возложил цветы на могилку убиенному вице-президенту. Всех политиков там обаял, и Эйзенхауэра, и Кеннеди. Благодаря тому, что Никсона не стало, Кеннеди тогда, в шестидесятом, очень легко победил на выборах – ведь в действительности Никсон был его мощным соперником. И почти сразу началась разрядка международной напряженности. Не в семидесятые годы, как это случилось у нас, а в шестидесятом.
– А у нас в Союзе что было?
– Шаляпин, конечно, устроил пышные похороны Хрущева, Брежнева, Суслова и других погибших, в урнах у Кремлевской стены. Но к сталинским порядкам он не стал возвращаться, не начал дальше его разоблачать, выкидывать из Мавзолея – отставил в сторону эту тему, как и вообще идеологию. Просто перестал ею заниматься, даже цензуру отменил. Благо Суслов – главный начетчик – погиб тогда в ложе Большого. Сразу, конечно, в стране начали такое писать и говорить – куда там Горбачеву с его перестройкой! Однако в ту пору Советскому Союзу антисоветские разговоры эти как раз не повредили, потому что люди-то жили не голоднее и голоднее, как мы тут во время разгула гласности в конце восьмидесятых, а, наоборот, сытнее и богаче. Шаляпин – видимо, внимательно изучив протоколы допросов Данилова, – начал потихоньку экономические преобразования. Сначала разрешил индивидуальное предпринимательство, частный бизнес с количеством сотрудников не более десяти: магазинчики, парикмахерские, мини-пекарни, мастерские, кафе. Позволил давать в частную собственность землю крестьянам. Стал крупные предприятия на хозрасчет переводить. Отпустил ценообразование. Конечно, недовольных много было: и из числа военных, и из партийного аппарата, и пенсионеров, что Ленина помнили и военный коммунизм. Но тут как раз космические успехи подоспели – отвлекли население. Так как Данилов предупредил о грандиозном взрыве ракеты Эр-шестнадцать в октябре шестидесятого, его удалось избежать. В итоге Гагарин стартовал на полгода раньше, чем в нашем времени, – к ноябрьским праздникам 1960-го. Затем Шаляпин договорился с Кеннеди о совместном освоении Луны, и первый экипаж в составе Нейла Армстронга и Алексея Леонова высадился на нее к пятидесятилетию революции, в ноябре шестьдесят седьмого. Кеннеди вообще Шаляпина очень возлюбил, потому что благодаря протоколам Данилова его убийство в шестьдесят третьем удалось предотвратить, Ли Харви Освальда тогда с поличным взяли, а он раскололся про заговор. В итоге Кеннеди благополучно правил вплоть до шестьдесят восьмого, а потом восторженные американцы – у них тоже дела хорошо шли, и ни в какую вьетнамскую войну они не ввязались, – брата Кеннеди, Роберта, президентом избрали. И никакого, конечно, уотергейтского скандала не последовало – хотя бы потому, что Никсона в пятьдесят девятом не стало. И все время наши с Америкой более-менее дружили, держа в уме – и штатников настропаляя, что главная угроза для них и для нас – Китай. А госкапитализм, по нынешнему китайскому образцу, в СССР построили в итоге сами. В семидесятом году, к столетию со дня рождения, предали земле Ленина и одновременно, со всеми почестями, – Сталина. Кстати, никакого права на самоопределение союзным республикам не оставили – Шаляпин еще в середине шестидесятых провел административно-территориальную реформу и превратил Украину, Грузию и другие республики в округа, подчиненные центру. Поэтому СССР не только не распался, а, напротив, стал только больше: видя, как он процветает, в него Болгария попросилась войти в семьдесят третьем, и мы ее, в отличие от нашего варианта вселенной, приняли. А потом и Монголия присоединилась, которая очень Китая боялась. Другие же социалистические страны Советский Союз не стал на коротком поводке удерживать: хотите – уходите из-под нашего влияния. Но ввиду того, что все у нас шло хорошо, немного нашлось охотников отсоединиться. Да, Германия в итоге объединилась, Венгрия и Польша пожелали стать независимыми и убрать из своих названий слово «народная» – что ж, их дело. Но за вывод наших войск с вышеупомянутых территорий мы огромные контрибуции получили – как и навечно закрепленное обязательство с их стороны не вступать ни в какое НАТО. В девяностых прошла даже дискуссия: можно ли называть сейчас СССР «союзом», в то время как в стране жесткая территориальная вертикаль действует? Да и «социалистическим» он, в общем-то, перестал быть. Но на референдуме большинство высказалось за сохранение прежнего имени для страны: как знак, как символ, как история. В итоге в девяносто девятом году, о котором мы последние сведения имеем, жизнь в СССР была благополучная, сытая, ухоженная. Реально бесплатная медицина и образование, причем высокого качества, наши лучшие универы на уровне Гарварда и Йеля котировались. Высокий уровень жизни, почти нулевая преступность, редчайшие случаи коррупции, никаких наркотиков, небольшое потребление алкоголя, практически нет сирот, закрыты все детдома.
– Чудеса.
– Да, вторая экономика в мире после США. Опережаем Европу и Китай. И никакого распада, войн на окраинах, межнациональных конфликтов. Кстати, именно в 1999-м советский космонавт и американец первыми ступили на Марс.
– Прекрасная страна. Но нас там нет и никогда не будет. Мы о таком можем только мечтать.
– Да, – отвечал Петренко, – там как в раю, но никого из нас нет: ни тебя, ни меня, ни Данилова. Нас там убили. Тогда, июльской ночью, под городом Калинином, по приказу Шаляпина. Так сказать, жертвою пали. Как говорится, на нашей крови и на крови Хрущева с Брежневым возведено здание человеческого счастья. Кстати, знаешь: Шаляпин в тамошнем СССР правил безраздельно вплоть до самой смерти, последовавшей в девяносто седьмом. Маршал Вакуленко, которого он взял на роль председателя совмина и министра обороны, скоропостижно скончался в шестьдесят третьем. В шестьдесят восьмом Шаляпин Бурцеву от власти оттеснил, под предлогом, что она в любовных своих делах запуталась и дачу за государственный счет построила. Потом и Сыпягина мягко подвинул. Только на дружка своего Семизорова опирался, а тот поперек батьки не лез и патрона своего во всем слушался. И вот еще интересный факт. Жена Шаляпина Вера Борисовна неожиданно умерла в шестьдесят втором, и он женился вторично – на Ольге Крестовской.
– Вашей девушке! – воскликнула Варя.
В этот раз реплика удалась ей прекрасно, без мучительного подбора слов. И даже восклицательная интонация кое-как вышла.
– Вот именно.
– Получается, в итоге: мы зря убивали. И умирали. Для других.
– Да ведь так, милая Варя, всегда и бывает. Подвиг всегда совершают не для себя, а для кого-то другого.
– Что. У нас. Здесь. Кордубцев. Коронавирус. Другие эпидемии. Катастрофы на АЭС.
– Ах, Варя! Тут я должен перед тобой повиниться. Я тебе немного солгал, когда мы там, в прошлом, встретились. Коронавирус или ковид был. И остается еще, к сожалению, но в целом человечеству и нашей стране удалось с ними справиться. Вакцина, прививки, карантины. А вот ковида-двадцать один и аварий на атомных станциях не происходило. Это я, признаюсь, жути нагнал, чтобы тебя лучше мотивировать. Говорят, начальники у подчиненных прощения не просят. А я вот сейчас у тебя за это прошу – прости.
– Бог простит. А Кордубцев.
– Всё. Его здесь больше нет. Забудь.
– А что было?
– Он действительно в этом, нынешнем, настоящем времени существовал, как ты помнишь. И стал представлять подлинную угрозу. Только не в связи с авариями на АЭС, которых, повторяю, не случилось, а сам по себе. Уже сейчас, в двадцать втором году, в возрасте двадцати четырех лет, он стал собирать огромную паству. На его концерты-выступления во Дворцах спорта по всей России приходили десятки тысяч человек. Он реально чудеса совершал: излечивал наложением рук, показывал фокусы с телепортацией или кормил одной буханкой тысячи людей. И притом, как я тебе говорил – да ты сама с ним была знакома, у человека ровным счетом не имелось никаких моральных принципов. Один-единственный лозунг: живи так, как тебе нравится. Или: все дозволено! Вдобавок он стал представлять реальную угрозу действующей власти. Эксперты, самые разные, единодушно сходились во мнении: он победит на будущих выборах и станет президентом России.
– Так вот оно. В чем дело. – Варя постаралась произнести эту сентенцию саркастически, однако с интонированием у нее по-прежнему оставались проблемы, и она не поняла, дошел ли ее сарказм до Петренко.
– Да, и это, конечно, важно, потому что нельзя подобных людей допускать до кормила! Добраться до него здесь, в настоящем, возможности не представлялось – его охраняли лучше, чем любого главу государства, и он уже в двадцатом году начал создавать свои собственные самодеятельные отряды боевиков. Надо было остановить его любой ценой. Вот именно для этого меня отправили в прошлое, а попутно с идеей попытаться преобразовать Советский Союз. Никто даже представить себе не мог, что Кордубцев узнает об этой сверхсекретной операции и тоже ринется в прошедшее вслед за мной, и мы там встретимся и станем бороться друг с другом. Как ты помнишь, там, в прошлом, его арестовали, именно не убили, потому что иначе его сущность, или, если угодно, душа, а точнее, душонка, вернулась бы в настоящее. Поэтому я так не хотел, чтобы его тогда, в пятьдесят девятом, прикончили. И стрелял в него тогда, в доме в Тайнинке, не на поражение. Я очень хотел, чтоб его именно арестовали. Поэтому сущность его осталась там, в прошлом, в пятьдесят девятом году, а тело, пребывающее здесь, под капельницами, в строго охраняемой клинике, уничтожили бойцы спецназа. Ведь, будучи в отключке, он тут, в нашем времени, перестал владеть своими чудесными способностями, благодаря которым его ни пуля не брала, ни яд, а любой спецназовец вместо того, чтобы выстрелить, на колени пред ним падал и молился. А там, в пятьдесят девятом, он остался узником Бутырской тюрьмы. Над ним состоялся суд, он получил двадцать пять лет за убийство твоих родителей и собственной матери. В итоге его прошлая реинкарнация в теле собственного деда, не обладавшая многочисленными талантами, просто сгинула в конце концов в безвестной могиле для заключенных, не сумев больше никому навредить… Поэтому радуйся, Варя Батьковна! Мы победили. По всем статьям. И мы с тобой и Даниловым были первыми. Как космонавты – номер один, номер два, номер три…
– Вы врали мне. И убивали.
– Да, Варя. Да. Если хочешь добиться чего-то для своей страны или всего человечества, – невозможно орудовать в белых перчатках.
Варя прикрыла глаза, и по щеке ее скатилась слеза. Она смахнула ее.
– Я не. Не смогу больше работать.
– Перестань, Варя. Сейчас тебя подлечат, восстановят, и вперед!
– Нет. Вы не поняли. Я. Не смогу. Больше работать. С вами.
– Ну, что уж ты, – загудел, будто обиженно и одновременно примиряюще, Петренко.
– Не хочу. Работать с вами, – повторила она. – Я напишу рапорт. Об отставке.
– Ладно, Варвара Батьковна. Не надо делать скоропалительных выводов. Я понимаю, что после такой, можно считать, болезни ты находишься в несколько депрессивном состоянии. Погоди, все наладится и будет хорошо.
Он потрепал ее по плечу. А потом наклонился и поцеловал в лоб.
– Поправляйся, моя хорошая девочка, – сказал он тепло. – Моя лучшая ученица.
* * *
А на следующий день Варе принесли планшет. Нет, не для того, чтобы она им пользовалась. Просто милая медсестричка дала его девушке в руки, включила и сказала: «Смотри».
На экране появился Данилов. Страшно худой и бледный, но живой.
Он лежал навзничь на кровати, очень похожей на ту, на которой помещалась Варя, и в палате точь-в-точь такой же, где лежала она. Алеша был страшно изможден.
Сначала он помахал ей рукой. Потом улыбнулся. Потом постарался изобразить обеими руками сердце – получилось, откровенно говоря, так себе. А потом выдохнул не очень послушными губами: «Люблю тебя».
Авторы благодарят
Когда пишешь о времени, отстоящем от сегодняшнего дня на шесть десятков лет, для авторов становится важно это время реалистично воссоздать. Тем более что Москва образца 1959 года совершенно не похожа на сегодняшнюю столицу, а образ жизни советских людей страшно далек от нынешнего. Поэтому мы горячо признательны всем, кто своими советами и подсказками помог нам в создании этой книги. Конечно, это наши родители Екатерина Игоревна и Виталий Яковлевич, которые как раз в 1959-м поженились. А также:
– петербуржские родственники Станислава Александровна Боричева и Ядвига Александровна Смирнова;
– наши друзья Ольга Юрьевна и Василий Валентинович Судариковы – без ваших ценных советов о том, как организовано закулисье многих явлений, книги бы не случилось;
– Максим Леонидович Токарев, который обладает поистине энциклопедическими знаниями в самых разнообразных сферах жизни. Он отвечал даже на самые каверзные наши вопросы – например, где находилось в 1959 году ближайшее к трем вокзалам отделение милиции и каков был его номер;
– Евгения Викторовна Морогина.
Кроме того, помогли нам, конечно, множество проработанных книг и интернет-ресурсов, среди которых хотелось бы особо отметить:
– Государственную публичную историческую библиотеку (shpl.ru), которая оцифровала и выложила в Сети (для своих читателей) подшивки основных советских газет, год за годом – ресурс, особенно ценный во время пандемии;
– Электронный корпус дневников «Прожито» (prozhito.org), в котором содержится огромное количество оцифрованных дневников самых разных людей – ситуации, атмосферу и даже погоду 1959 года нам помогали воссоздавать записи как самых обычных, рядовых советских граждан, так и, к примеру, те, что делали Леонид Ильич Брежнев, Корней Иванович Чуковский и Лидия Корнеевна Чуковская, Юрий Маркович Нагибин, Александр Трифонович Твардовский и Петр Степанович Непорожний (будущий министр энергетики).
Если мы, невзирая на помощь наших добровольных консультантов, где-то все-таки наврали, то в этом, пожалуйста, вините никак не их, а только и исключительно нас, авторов, значит, что-то мы не так из советов поняли или неправильно интерпретировали.
* * *
notes
Примечания
1
Сейчас «ВДНХ», переименована в декабре 1959 года.
2
Памятник основателю ВЧК Дзержинскому (скульптор Е. Вучетич) на одноименной площади, перед зданием КГБ, был установлен 20 декабря 1958 года. В августе 1991-го, после провала путча, его снесли. В настоящее время скульптура находится в парке «Музеон».
3