Иван выдал еще несколько любопытных, но бесполезных для дела фактов, а затем захлопнул ноутбук и замолчал. Они как раз доехали до Кидрясово, и Войтех развернулся прямо посреди дороги, пустынной в этот момент, чтобы ехать обратно.
— Так что, вы с Айболитом помирились?
Смена темы была настолько резкой, что Войтех не сразу нашелся, что ответить. И хотел бы сказать, что Ивана это не касается, потому что его на самом деле не касалось бы в любом другом случае, но Войтех теперь почему-то чувствовал себя обязанным ему.
— Ты ведь понимаешь, что целитель мог ошибиться, — только и сказал он, на что Иван тут же замотал головой.
— Ни в чем другом он не ошибся. Это во-первых, а во-вторых, на всех этих расследованиях мы каждый раз подвергаемся риску, порой — смертельному. Чего далеко ходить: недавно мы с Лилькой и Невом чуть не отдали концы в Шамовской психбольнице, да и раньше частенько за руку со смертью здоровались. А вспомни Костино ранение: там вообще ничего аномального не было, просто чувак выстрелил в него из пистолета. В Лильку, точнее, но это неважно. Я хочу сказать, что каждый день мы все подвергаемся риску и можем умереть от чего угодно, даже если у нас нет опухоли в голове. И ты, кстати, тоже можешь отбросить коньки от, например, автомобильной аварии, что ж теперь, забить на все радости и угрюмо ждать смерти?
— Ты не понимаешь, — покачал головой Войтех, крепче вцепившись в руль и в глубине души удивляясь тому, что говорит об этом именно с Иваном. — Я не смерти боюсь. И не того, что Саша будет рыдать на моей могиле. Я боюсь медленного умирания. И того, что Саша будет привязана к моей постели. Это опухоль в голове, — для убедительности он постучал указательным пальцем чуть выше правого виска. — Она может не только убить меня, но и сделать инвалидом. Беспомощным, прикованным к постели, вынужденным ходить под себя и мучительно ждать смерти.
— Ну, в таком случае кто-то же должен будет подавать тебе утку и кормить из ложки, — хохотнул Иван, но смех этот показался Войтеху искусственным, будто даже сам Сидоров понимал всю серьезность возможной ситуации. — И вообще, после той же автомобильной аварии ты тоже можешь остаться прикованным к постели инвалидом, так что бросай дурное. И так удивительно, что Сашка терпит все твои закидоны…
Войтех не дослушал, резко нажал на тормоз. Ничего не ожидающего Ивана швырнуло вперед, только мгновенно заблокировавшиеся ремни безопасности не позволили ему расшибить лоб о панель, но ноутбук слетел с колен и упал в ноги. Ругаться Иван не стал, поскольку сразу же увидел причину, по которой Войтех вынужден был так резко тормозить: на дороге, прямо перед лобовым стеклом, стояло плотное полотно белого тумана, будто молоко кто-то разлил. Стояло близко, еще чуть-чуть, и машина влетела бы в него.
— Откуда он взялся? — недоумевал Войтех. — Дорога прямая, хорошо просматривается. Его секунду назад не было, а потом возник прямо перед машиной.
— Вот оно, началось! — с радостным предвкушением потер руки Иван. — Ну, чего ты стоишь? Поехали!
Войтех покосился на него.
— Ты уверен, что это хорошая идея?
— А почему нет? Он же белый! Был бы черным, я б поостерегся, а с белым-то что? Да и выглядит он как обычный туман, просто очень плотный. Глянь вниз, возле самого асфальта он немного реже, видно, как переливается.
Но Войтех продолжать движение не торопился. Немного подумал, разглядывая едва уловимое движение плотных белых нитей у нагретого солнцем тумана, а затем сказал:
— Садись за руль. Даже если это привычная аномалия Саринского перевала, я могу среагировать на нее. Мне было не очень хорошо, когда мы проезжали здесь без тумана, а в нем я запросто могу потерять сознание.
Иван послушно бросил ноутбук на заднее сидение и поменялся с Войтехом местами. Тот не успел еще пристегнуть ремень безопасности, как Иван уже выжал педаль газа и с радостным воплем ворвался в молочную пелену, но ногу с педали тут же убрал: видимость сразу стала нулевой. Нет, туман при этом не выглядел каким-то аномальным, если не учитывать скорость его появления, казался обычным, просто очень плотным, но и такое порой случается. А скорость возникновения легко объяснилась, когда они въехали в него: дорога здесь уходила вниз, незаметно глазу издалека, но вполне ощутимо внутри машины. Такие оптические иллюзии встречаются достаточно часто, Войтех точно знал. А еще он знал, что туман обычный, поскольку ничего странного не чувствовал. Даже когда они проезжали через это место всего каких-то полчаса назад безо всякого еще тумана, он и то чувствовал себя более скверно.
— Черт, ни фига не видно, — ворчал Иван себе под нос, сбросив скорость почти до нуля. — Даже полосу разделительную не различаю. А дорога здесь точно несколько поворотов делала, слетим — и не заметим.
— Не заметим, — эхом отозвался Войтех, вглядываясь в едва различимые очертания впереди: что-то будто стояло перед ними.
Заметил это и Иван, потому что еще больше снизил скорость, почти остановился, полз теперь вперед, как раненая черепаха.
— Что там? — бормотал он, щурясь до слез.
Впереди была машина. Через какие-то несколько метров они уже видели мощные противотуманные фонари, разрезающие белесое полотно, а затем различили и красные огни задних фонарей. Ни марку, ни даже цвет автомобиля увидеть было нельзя. Но машина не стояла, а тоже ехала, хоть и медленно, как они сами. Должно быть, кто-то въехал в туман раньше них.
— Держись за ней, — велел Войтех.
— Сам знаю, — отгрызнулся Иван.
Они проехали так километров пять, не больше. Навигатор продолжал исправно работать, точка на карте мобильного приложения медленно, но верно продвигалась вперед, и возникла слабая надежда, что они выберутся из этого тумана вслед за невольным провожатым, когда красные огни впереди внезапно погасли. Сначала они, а потом и белые слепящие противотуманки. Будто машина впереди испарилась, исчезла. Или же заметила, что они едут следом, и по какой-то причине погасила огни. Может быть, водитель испугался? Решил, что такая близость чужаков опасна? И сейчас, съехав на обочину и притаившись, ждет, пока они проедут вперед.
— Черт, куда он подевался? — беспомощно крутил головой Иван.
Зашуршал под колесами гравий, давая понять, что они съехали с асфальта.
— Черт, — снова выругался Иван, останавливаясь.
Нужно было выйти, понять, в какую сторону поворачивает дорога, потому что навигатор, хоть и работал, иногда подтормаживал и показывал, что они находятся на ровном участке, но выходить не хотелось. Иван вышел первым, и Войтех, выругавшись на себя, последовал за ним.
Туман влажной прохладой мазнул по лицу, свежестью ворвался в легкие, но видений не вызвал. Не было даже ощущения, что видения рядом, укрылись где-то за ближайшими тонкими нитями, ждут, когда он потеряет бдительность, чтобы наброситься, подобно стае голодных собак. Ничего такого не было, только легкое тревожное чувство, которое запросто могло быть вызвано просто туманом и отсутствием видимости.
Ваня прошел чуть вперед, и Войтех почти перестал его видеть, но сам отходить от машины не торопился. Кто-то должен был остаться, чтобы они не потеряли автомобиль, и голосом направлять второго, если тот заблудится.
Прикосновение к руке заставило Войтеха вздрогнуть. Это был точно не туман, что-то плотное, твердое. Он опустил взгляд и с удивлением увидел рядом с собой девочку. На вид ей было лет десять, не такая уж и крохотная, но все равно слишком маленькая, чтобы ходить здесь одной. И только когда она снова коснулась его руки, явно приглашая идти за собой, Войтех вдруг подумал, что машина исчезла не просто так. Что водитель не гасил огни и не пропускал их вперед, притаившись в тумане, а тоже заблудился, съехал с дороги и застрял в кювете. Может быть, водитель даже ранен, а то и вовсе без сознания, вот девочка и отправилась за помощью.
— Иван, сюда! — крикнул Войтех, торопясь вслед за девочкой.
Она не стала держать его за руку, просто пошла вперед, безмолвно зовя за собой. Войтех с трудом различал ее хрупкую фигурку в белом платье среди такой же белой завесы, поэтому шел быстро, почти бежал. Слышал, как Иван зовет его, но отвечал односложно и быстро, стараясь не отстать от девочки.
Она не привела его к разбитой машине. Вообще никуда не привела. Просто вдруг остановилась посреди дороги, наклонилась, что-то подняла и протянула ему. Войтех подошел ближе, протянул руку в ответ, и она вложила в его ладонь большое черное птичье перо. Войтех нахмурился, разглядывая его, и в следующее же мгновение почувствовал сильный рывок назад, едва на ногах устоял.
— Дворжак, мать твою! — в голове Ивана был неподдельный испуг. — Какого хрена ты творишь?
— Смотри, что она мне дала, — задумчиво проговорил Войтех, оборачиваясь, но Иван взглянул на перо лишь мельком, затем снова уставился на него.
— Кто?
— Девочка, — Войтех повернулся в ту сторону, где только что стояла девочка, но той уже не было. — Хм, — он нахмурился, — здесь только что была девочка. Я подумал, что она из той машины, впереди. Машина могла съехать в кювет, как и мы, вот она и прибежала за помощью.
Спектр эмоций, сменяющих друг друга на лице Ивана, был гораздо шире двухполосной дороги, на которой они оба стояли, рискуя попасть под колеса следующей машины, въехавшей в туман.
— Какая девочка, Войтех? — Ваня так изумился, что назвал Войтеха правильным именем. — Какая машина? Не было никакой машины и никакой девочки. Мы как в туман въехали, ты сразу отключился, хорошо, что меня за руль пустил. Я поднажал, думал быстренько туман проехать, тут низина небольшая совсем, но не успел. Ты вдруг очнулся, я на тебя засмотрелся и в кювет съехал. Пока возился с задней передачей дурацкой, ты дверь открыл и пошел, еле тебя догнал.
Войтех промолчал, снова осмотрелся вокруг, замечая, что туман далеко не такой плотный, каким был еще несколько мгновений назад. Обычный туман, стелющийся по дороге в низине, снижающий видимость, но не делающий ее нулевой.
— А это тогда откуда? — уже не так уверенно спросил Войтех, снова демонстрируя Ивану черное перо.
— Да откуда я знаю? На дороге валялось, наверное. Пойдем, пока ты опять не отключился.
Эти слова будто дали сигнал организму: на Войтеха вдруг обрушилась такая сильная головная боль, что он покачнулся и едва не выронил перо. Головная боль, которая почти всегда накрывала его после видений и просто обязана была ударить после такой галлюцинации. Иван тут же подставил плечо и потащил его вперед, туда, где, должно быть, осталась их машина.
17 июня 2017 года, 16.40
Частный психиатрический кабинет, г. Медногорск
Оренбургская область
Всех психиатрических больных из ближайшей округи, в том числе из Медногорска и Кувандыка, отправляли в психиатрическую клинику Орска, и Саша переживала, что ей придется ехать туда, но обошлось. Двух военных, рискнувших пройти черноту без защитной одежды, держали в небольшой частной клинике, оказывающей подобные услуги в самом Медногорске. Саша подозревала, что в клинику эту вообще не попасть просто так, даже за деньги, разве что очень большие, поскольку была она крохотной, но дорого обставленной. Даже в частной клинике в Санкт-Петербурге, где работала ее мама, ремонт выглядел беднее.
Невысокий абсолютно лысый мужчина, представившийся Андреем Павловичем, провел ее по короткому коридору в дальнюю комнату. Саше сразу бросилась в глаза тяжелая металлическая дверь с серьезным кодовым замком. Никакой охраны видно не было, но с такой дверью в ней не было необходимости. За ней скрывалась тесная комната без окон, зато с двумя кроватями: такими же крепкими и серьезными, как и дверь. На кроватях лежали мужчины, скорее даже, молодые парни. Оба были в типичных больничных пижамах, но новых и не застиранных, бледно-голубого цвета. Руки и ноги парней крепились к кроватям мощными кожаными ремнями: толстыми, широкими. Такие даже не разрезать быстро, порвать и вовсе нереально. Парни при этом выглядели смирными, и такие условия показались бы Саше чрезмерными, если бы она не видела, что стало с ребятами из соседнего лагеря.
— Они спят? — спросила Саша, поскольку ни один никак не отреагировал на их появление.
— Нет, — Андрей Павлович покачал головой. — Они в такой прострации почти все время, затем апатия переходит во вспышку агрессии, но быстро снова сменяется апатией. Но галлюцинируют они почти все время. Вы подойдите ближе, они не опасны: ремни крепкие.
Последняя фраза прозвучала с определенной долей снисходительности, будто он считал, что Саша боится. Она недовольно поджала губы, вздернула подбородок и шагнула к кровати справа. Мужчина, лежавший на ней, был действительно очень молод, лет двадцати пяти, не больше. Светлые короткие волосы топорщились в стороны, черты лица обострились, как во время тяжелой болезни.
— Он выглядит изможденным, — не удержалась Саша.
— Они ничего не едят, — развел руками врач. — Мы кормим их через зонд, но вы же сами понимаете, что это за еда. Взрослые мужчины на такой не поправятся.
И все равно Саше казалось, что за неделю даже на подобном питании человек не исхудает до такой степени. Особенно если учесть, что те, кого вывели из Кувандыка и кто находится на таком же питании, выглядят намного лучше. Будто у тех, кто спит, время замедлилось, а у тех, кто бодрствует, оно, наоборот, ускорилось.
Нет, тут же подсказал внутренний голос. Ведь для ребят, которых точно так же вывели из Кувандыка, но которые не спят, время идет нормально. Значит, ускорилось оно лишь у тех, кто подсознательно застрял в тени? Значит ли это, что спящие в больнице Медногорска все еще так же подсознательно остаются в Кувандыке? Может, потому и спят до сих пор?
Мысль показалась Саше интересной, ее определенно стоит обдумать и обсудить.
Саша наклонилась над мужчиной, чтобы рассмотреть лицо ближе, и он, до этого не подававший никаких признаков того, что заметил ее присутствие, внезапно посмотрел на нее. Не повернул голову, а лишь скосил глаза, но резко, не ища ее взглядом, не фокусируясь, от чего Саша едва не отпрянула. И только незримое присутствие за спиной Андрея Павловича заставило ее остаться на месте.
— Его зовут Сергей Попов, — не заметив ничего странного, сказал врач, — двадцать четыре года. Абсолютно здоров до происшествия. Да и сейчас, честно говоря, тоже здоров, если не считать галлюцинаций, в которых он все время пребывает.
— Сергей, ты слышишь меня? — спросила Саша, стараясь говорить спокойно и не отрывать от него взгляд, не терять зрительный контакт. Нет, она не собиралась его гипнотизировать, но ей казалось, что сейчас, когда они оба смотрят друг другу в глаза, он ее видит и, возможно, понимает, где находится. Но стоит ему отвлечься, и она снова его потеряет.
— Слышу, — абсолютно трезвым голосом ответил Сергей. — Кто ты?
— Меня зовут Саша.
— Ты с ними?
— С кем?
Он не ответил, поэтому Саша продолжила:
— Ты помнишь, что произошло?
— Когда?
— Когда вы с группой пошли в Кувандык через черноту.
— Да. Нас было четверо. Майор шел первым, потом я, следом Заяц и Первушин. В городе было темно, будто ночью, нам пришлось включить фонари.
Сергей начал рассказывать о том, как они осторожно продвигались по пустым улицам, заглядывали в сонные дома, не встречая сопротивления, видя только мирно спящих в своих кроватях людей. Саша слышала, как беспокойно переступает с ноги на ноги Андрей Павлович, но прервать ее не решается. Должно быть, ему выдали инструкцию не допускать чужаков к пациентам, но за Сашу замолвил слово полковник, а потому врач не понимает, стоит ли ему ее прервать и не дать допрашивать больного. А еще Саша чувствовала, что ему тоже любопытно. Она не удержалась и едва заметно повела Сергея по его воспоминаниям, а потому доктор едва ли слышал все это раньше, если только сам не владеет гипнозом, а Саше казалось, что не владеет.
Сергей не рассказал ничего важного для нее, поскольку все это она уже видела сама или знала из откровенных слов полковника. Их группа в тот раз не встретилась ни с какими феноменами и возвращалась спокойно. Может быть, потому и ослабла бдительность солдат и они решились снять защитную одежду, в которой, на их взгляд, не было необходимости, зато было очень жарко.
Они подошли к самой интересной части рассказа, поэтому Саша немного притормозила воспоминания Сергея, заставила его замедлиться, не упускать ничего важного.
— Мы возвращались в том же порядке, в сцепке, — монотонно рассказывал Сергей. — Майор шагнул в тень первым, потом пошел я. И едва только темнота окружила меня, как я сразу понял, что что-то не так…
Он замолчал, по-прежнему глядя на Сашу, но теперь в глубине его глаз начал стремительно нарастать испуг, вскоре сменившийся неподдельным ужасом, будто он что-то увидел уже в Сашиных глазах. Ей это было знакомо: однажды она так же заглянула в глаза Неву в не самый удачный момент и так до сих пор не избавилась от липкого ощущения чего-то страшного, хоть Нев с тех пор растерял большую часть даров Ангелов и даже снял с нее самой проклятие. Но что такого этот парень мог увидеть в ее глазах?
— Нет! — закричал он. — Нет, не подходите! Заяц, в укрытие, в укрытие!
— Так что, вы с Айболитом помирились?
Смена темы была настолько резкой, что Войтех не сразу нашелся, что ответить. И хотел бы сказать, что Ивана это не касается, потому что его на самом деле не касалось бы в любом другом случае, но Войтех теперь почему-то чувствовал себя обязанным ему.
— Ты ведь понимаешь, что целитель мог ошибиться, — только и сказал он, на что Иван тут же замотал головой.
— Ни в чем другом он не ошибся. Это во-первых, а во-вторых, на всех этих расследованиях мы каждый раз подвергаемся риску, порой — смертельному. Чего далеко ходить: недавно мы с Лилькой и Невом чуть не отдали концы в Шамовской психбольнице, да и раньше частенько за руку со смертью здоровались. А вспомни Костино ранение: там вообще ничего аномального не было, просто чувак выстрелил в него из пистолета. В Лильку, точнее, но это неважно. Я хочу сказать, что каждый день мы все подвергаемся риску и можем умереть от чего угодно, даже если у нас нет опухоли в голове. И ты, кстати, тоже можешь отбросить коньки от, например, автомобильной аварии, что ж теперь, забить на все радости и угрюмо ждать смерти?
— Ты не понимаешь, — покачал головой Войтех, крепче вцепившись в руль и в глубине души удивляясь тому, что говорит об этом именно с Иваном. — Я не смерти боюсь. И не того, что Саша будет рыдать на моей могиле. Я боюсь медленного умирания. И того, что Саша будет привязана к моей постели. Это опухоль в голове, — для убедительности он постучал указательным пальцем чуть выше правого виска. — Она может не только убить меня, но и сделать инвалидом. Беспомощным, прикованным к постели, вынужденным ходить под себя и мучительно ждать смерти.
— Ну, в таком случае кто-то же должен будет подавать тебе утку и кормить из ложки, — хохотнул Иван, но смех этот показался Войтеху искусственным, будто даже сам Сидоров понимал всю серьезность возможной ситуации. — И вообще, после той же автомобильной аварии ты тоже можешь остаться прикованным к постели инвалидом, так что бросай дурное. И так удивительно, что Сашка терпит все твои закидоны…
Войтех не дослушал, резко нажал на тормоз. Ничего не ожидающего Ивана швырнуло вперед, только мгновенно заблокировавшиеся ремни безопасности не позволили ему расшибить лоб о панель, но ноутбук слетел с колен и упал в ноги. Ругаться Иван не стал, поскольку сразу же увидел причину, по которой Войтех вынужден был так резко тормозить: на дороге, прямо перед лобовым стеклом, стояло плотное полотно белого тумана, будто молоко кто-то разлил. Стояло близко, еще чуть-чуть, и машина влетела бы в него.
— Откуда он взялся? — недоумевал Войтех. — Дорога прямая, хорошо просматривается. Его секунду назад не было, а потом возник прямо перед машиной.
— Вот оно, началось! — с радостным предвкушением потер руки Иван. — Ну, чего ты стоишь? Поехали!
Войтех покосился на него.
— Ты уверен, что это хорошая идея?
— А почему нет? Он же белый! Был бы черным, я б поостерегся, а с белым-то что? Да и выглядит он как обычный туман, просто очень плотный. Глянь вниз, возле самого асфальта он немного реже, видно, как переливается.
Но Войтех продолжать движение не торопился. Немного подумал, разглядывая едва уловимое движение плотных белых нитей у нагретого солнцем тумана, а затем сказал:
— Садись за руль. Даже если это привычная аномалия Саринского перевала, я могу среагировать на нее. Мне было не очень хорошо, когда мы проезжали здесь без тумана, а в нем я запросто могу потерять сознание.
Иван послушно бросил ноутбук на заднее сидение и поменялся с Войтехом местами. Тот не успел еще пристегнуть ремень безопасности, как Иван уже выжал педаль газа и с радостным воплем ворвался в молочную пелену, но ногу с педали тут же убрал: видимость сразу стала нулевой. Нет, туман при этом не выглядел каким-то аномальным, если не учитывать скорость его появления, казался обычным, просто очень плотным, но и такое порой случается. А скорость возникновения легко объяснилась, когда они въехали в него: дорога здесь уходила вниз, незаметно глазу издалека, но вполне ощутимо внутри машины. Такие оптические иллюзии встречаются достаточно часто, Войтех точно знал. А еще он знал, что туман обычный, поскольку ничего странного не чувствовал. Даже когда они проезжали через это место всего каких-то полчаса назад безо всякого еще тумана, он и то чувствовал себя более скверно.
— Черт, ни фига не видно, — ворчал Иван себе под нос, сбросив скорость почти до нуля. — Даже полосу разделительную не различаю. А дорога здесь точно несколько поворотов делала, слетим — и не заметим.
— Не заметим, — эхом отозвался Войтех, вглядываясь в едва различимые очертания впереди: что-то будто стояло перед ними.
Заметил это и Иван, потому что еще больше снизил скорость, почти остановился, полз теперь вперед, как раненая черепаха.
— Что там? — бормотал он, щурясь до слез.
Впереди была машина. Через какие-то несколько метров они уже видели мощные противотуманные фонари, разрезающие белесое полотно, а затем различили и красные огни задних фонарей. Ни марку, ни даже цвет автомобиля увидеть было нельзя. Но машина не стояла, а тоже ехала, хоть и медленно, как они сами. Должно быть, кто-то въехал в туман раньше них.
— Держись за ней, — велел Войтех.
— Сам знаю, — отгрызнулся Иван.
Они проехали так километров пять, не больше. Навигатор продолжал исправно работать, точка на карте мобильного приложения медленно, но верно продвигалась вперед, и возникла слабая надежда, что они выберутся из этого тумана вслед за невольным провожатым, когда красные огни впереди внезапно погасли. Сначала они, а потом и белые слепящие противотуманки. Будто машина впереди испарилась, исчезла. Или же заметила, что они едут следом, и по какой-то причине погасила огни. Может быть, водитель испугался? Решил, что такая близость чужаков опасна? И сейчас, съехав на обочину и притаившись, ждет, пока они проедут вперед.
— Черт, куда он подевался? — беспомощно крутил головой Иван.
Зашуршал под колесами гравий, давая понять, что они съехали с асфальта.
— Черт, — снова выругался Иван, останавливаясь.
Нужно было выйти, понять, в какую сторону поворачивает дорога, потому что навигатор, хоть и работал, иногда подтормаживал и показывал, что они находятся на ровном участке, но выходить не хотелось. Иван вышел первым, и Войтех, выругавшись на себя, последовал за ним.
Туман влажной прохладой мазнул по лицу, свежестью ворвался в легкие, но видений не вызвал. Не было даже ощущения, что видения рядом, укрылись где-то за ближайшими тонкими нитями, ждут, когда он потеряет бдительность, чтобы наброситься, подобно стае голодных собак. Ничего такого не было, только легкое тревожное чувство, которое запросто могло быть вызвано просто туманом и отсутствием видимости.
Ваня прошел чуть вперед, и Войтех почти перестал его видеть, но сам отходить от машины не торопился. Кто-то должен был остаться, чтобы они не потеряли автомобиль, и голосом направлять второго, если тот заблудится.
Прикосновение к руке заставило Войтеха вздрогнуть. Это был точно не туман, что-то плотное, твердое. Он опустил взгляд и с удивлением увидел рядом с собой девочку. На вид ей было лет десять, не такая уж и крохотная, но все равно слишком маленькая, чтобы ходить здесь одной. И только когда она снова коснулась его руки, явно приглашая идти за собой, Войтех вдруг подумал, что машина исчезла не просто так. Что водитель не гасил огни и не пропускал их вперед, притаившись в тумане, а тоже заблудился, съехал с дороги и застрял в кювете. Может быть, водитель даже ранен, а то и вовсе без сознания, вот девочка и отправилась за помощью.
— Иван, сюда! — крикнул Войтех, торопясь вслед за девочкой.
Она не стала держать его за руку, просто пошла вперед, безмолвно зовя за собой. Войтех с трудом различал ее хрупкую фигурку в белом платье среди такой же белой завесы, поэтому шел быстро, почти бежал. Слышал, как Иван зовет его, но отвечал односложно и быстро, стараясь не отстать от девочки.
Она не привела его к разбитой машине. Вообще никуда не привела. Просто вдруг остановилась посреди дороги, наклонилась, что-то подняла и протянула ему. Войтех подошел ближе, протянул руку в ответ, и она вложила в его ладонь большое черное птичье перо. Войтех нахмурился, разглядывая его, и в следующее же мгновение почувствовал сильный рывок назад, едва на ногах устоял.
— Дворжак, мать твою! — в голове Ивана был неподдельный испуг. — Какого хрена ты творишь?
— Смотри, что она мне дала, — задумчиво проговорил Войтех, оборачиваясь, но Иван взглянул на перо лишь мельком, затем снова уставился на него.
— Кто?
— Девочка, — Войтех повернулся в ту сторону, где только что стояла девочка, но той уже не было. — Хм, — он нахмурился, — здесь только что была девочка. Я подумал, что она из той машины, впереди. Машина могла съехать в кювет, как и мы, вот она и прибежала за помощью.
Спектр эмоций, сменяющих друг друга на лице Ивана, был гораздо шире двухполосной дороги, на которой они оба стояли, рискуя попасть под колеса следующей машины, въехавшей в туман.
— Какая девочка, Войтех? — Ваня так изумился, что назвал Войтеха правильным именем. — Какая машина? Не было никакой машины и никакой девочки. Мы как в туман въехали, ты сразу отключился, хорошо, что меня за руль пустил. Я поднажал, думал быстренько туман проехать, тут низина небольшая совсем, но не успел. Ты вдруг очнулся, я на тебя засмотрелся и в кювет съехал. Пока возился с задней передачей дурацкой, ты дверь открыл и пошел, еле тебя догнал.
Войтех промолчал, снова осмотрелся вокруг, замечая, что туман далеко не такой плотный, каким был еще несколько мгновений назад. Обычный туман, стелющийся по дороге в низине, снижающий видимость, но не делающий ее нулевой.
— А это тогда откуда? — уже не так уверенно спросил Войтех, снова демонстрируя Ивану черное перо.
— Да откуда я знаю? На дороге валялось, наверное. Пойдем, пока ты опять не отключился.
Эти слова будто дали сигнал организму: на Войтеха вдруг обрушилась такая сильная головная боль, что он покачнулся и едва не выронил перо. Головная боль, которая почти всегда накрывала его после видений и просто обязана была ударить после такой галлюцинации. Иван тут же подставил плечо и потащил его вперед, туда, где, должно быть, осталась их машина.
17 июня 2017 года, 16.40
Частный психиатрический кабинет, г. Медногорск
Оренбургская область
Всех психиатрических больных из ближайшей округи, в том числе из Медногорска и Кувандыка, отправляли в психиатрическую клинику Орска, и Саша переживала, что ей придется ехать туда, но обошлось. Двух военных, рискнувших пройти черноту без защитной одежды, держали в небольшой частной клинике, оказывающей подобные услуги в самом Медногорске. Саша подозревала, что в клинику эту вообще не попасть просто так, даже за деньги, разве что очень большие, поскольку была она крохотной, но дорого обставленной. Даже в частной клинике в Санкт-Петербурге, где работала ее мама, ремонт выглядел беднее.
Невысокий абсолютно лысый мужчина, представившийся Андреем Павловичем, провел ее по короткому коридору в дальнюю комнату. Саше сразу бросилась в глаза тяжелая металлическая дверь с серьезным кодовым замком. Никакой охраны видно не было, но с такой дверью в ней не было необходимости. За ней скрывалась тесная комната без окон, зато с двумя кроватями: такими же крепкими и серьезными, как и дверь. На кроватях лежали мужчины, скорее даже, молодые парни. Оба были в типичных больничных пижамах, но новых и не застиранных, бледно-голубого цвета. Руки и ноги парней крепились к кроватям мощными кожаными ремнями: толстыми, широкими. Такие даже не разрезать быстро, порвать и вовсе нереально. Парни при этом выглядели смирными, и такие условия показались бы Саше чрезмерными, если бы она не видела, что стало с ребятами из соседнего лагеря.
— Они спят? — спросила Саша, поскольку ни один никак не отреагировал на их появление.
— Нет, — Андрей Павлович покачал головой. — Они в такой прострации почти все время, затем апатия переходит во вспышку агрессии, но быстро снова сменяется апатией. Но галлюцинируют они почти все время. Вы подойдите ближе, они не опасны: ремни крепкие.
Последняя фраза прозвучала с определенной долей снисходительности, будто он считал, что Саша боится. Она недовольно поджала губы, вздернула подбородок и шагнула к кровати справа. Мужчина, лежавший на ней, был действительно очень молод, лет двадцати пяти, не больше. Светлые короткие волосы топорщились в стороны, черты лица обострились, как во время тяжелой болезни.
— Он выглядит изможденным, — не удержалась Саша.
— Они ничего не едят, — развел руками врач. — Мы кормим их через зонд, но вы же сами понимаете, что это за еда. Взрослые мужчины на такой не поправятся.
И все равно Саше казалось, что за неделю даже на подобном питании человек не исхудает до такой степени. Особенно если учесть, что те, кого вывели из Кувандыка и кто находится на таком же питании, выглядят намного лучше. Будто у тех, кто спит, время замедлилось, а у тех, кто бодрствует, оно, наоборот, ускорилось.
Нет, тут же подсказал внутренний голос. Ведь для ребят, которых точно так же вывели из Кувандыка, но которые не спят, время идет нормально. Значит, ускорилось оно лишь у тех, кто подсознательно застрял в тени? Значит ли это, что спящие в больнице Медногорска все еще так же подсознательно остаются в Кувандыке? Может, потому и спят до сих пор?
Мысль показалась Саше интересной, ее определенно стоит обдумать и обсудить.
Саша наклонилась над мужчиной, чтобы рассмотреть лицо ближе, и он, до этого не подававший никаких признаков того, что заметил ее присутствие, внезапно посмотрел на нее. Не повернул голову, а лишь скосил глаза, но резко, не ища ее взглядом, не фокусируясь, от чего Саша едва не отпрянула. И только незримое присутствие за спиной Андрея Павловича заставило ее остаться на месте.
— Его зовут Сергей Попов, — не заметив ничего странного, сказал врач, — двадцать четыре года. Абсолютно здоров до происшествия. Да и сейчас, честно говоря, тоже здоров, если не считать галлюцинаций, в которых он все время пребывает.
— Сергей, ты слышишь меня? — спросила Саша, стараясь говорить спокойно и не отрывать от него взгляд, не терять зрительный контакт. Нет, она не собиралась его гипнотизировать, но ей казалось, что сейчас, когда они оба смотрят друг другу в глаза, он ее видит и, возможно, понимает, где находится. Но стоит ему отвлечься, и она снова его потеряет.
— Слышу, — абсолютно трезвым голосом ответил Сергей. — Кто ты?
— Меня зовут Саша.
— Ты с ними?
— С кем?
Он не ответил, поэтому Саша продолжила:
— Ты помнишь, что произошло?
— Когда?
— Когда вы с группой пошли в Кувандык через черноту.
— Да. Нас было четверо. Майор шел первым, потом я, следом Заяц и Первушин. В городе было темно, будто ночью, нам пришлось включить фонари.
Сергей начал рассказывать о том, как они осторожно продвигались по пустым улицам, заглядывали в сонные дома, не встречая сопротивления, видя только мирно спящих в своих кроватях людей. Саша слышала, как беспокойно переступает с ноги на ноги Андрей Павлович, но прервать ее не решается. Должно быть, ему выдали инструкцию не допускать чужаков к пациентам, но за Сашу замолвил слово полковник, а потому врач не понимает, стоит ли ему ее прервать и не дать допрашивать больного. А еще Саша чувствовала, что ему тоже любопытно. Она не удержалась и едва заметно повела Сергея по его воспоминаниям, а потому доктор едва ли слышал все это раньше, если только сам не владеет гипнозом, а Саше казалось, что не владеет.
Сергей не рассказал ничего важного для нее, поскольку все это она уже видела сама или знала из откровенных слов полковника. Их группа в тот раз не встретилась ни с какими феноменами и возвращалась спокойно. Может быть, потому и ослабла бдительность солдат и они решились снять защитную одежду, в которой, на их взгляд, не было необходимости, зато было очень жарко.
Они подошли к самой интересной части рассказа, поэтому Саша немного притормозила воспоминания Сергея, заставила его замедлиться, не упускать ничего важного.
— Мы возвращались в том же порядке, в сцепке, — монотонно рассказывал Сергей. — Майор шагнул в тень первым, потом пошел я. И едва только темнота окружила меня, как я сразу понял, что что-то не так…
Он замолчал, по-прежнему глядя на Сашу, но теперь в глубине его глаз начал стремительно нарастать испуг, вскоре сменившийся неподдельным ужасом, будто он что-то увидел уже в Сашиных глазах. Ей это было знакомо: однажды она так же заглянула в глаза Неву в не самый удачный момент и так до сих пор не избавилась от липкого ощущения чего-то страшного, хоть Нев с тех пор растерял большую часть даров Ангелов и даже снял с нее самой проклятие. Но что такого этот парень мог увидеть в ее глазах?
— Нет! — закричал он. — Нет, не подходите! Заяц, в укрытие, в укрытие!