Шерил рассеянно кивает и отходит в другой конец поста — зазвонил телефон.

Нэнси входит в палату. Там тихо, только шипит аппарат да громко тикают стенные часы. На цыпочках она подходит к кровати и склоняется над Джо, чтобы понять, видит та ее или нет.

— Меня переводят в другую палату. Там не хватает персонала. Знаешь, вчера вечером я была у Тони… Я задам тебе еще один вопрос, последний.

Она собирается с духом.

— Джо, сделай это для Тони, пожалуйста. Кто-нибудь еще участвовал в похищении Эви? Да? Нет?

Никакой реакции.

— Джо, пожалуйста! Это очень важно. Кто-нибудь еще знает, где сейчас Эви? Да? Нет?

Стеклянные глаза не движутся.

Нэнси повторяет вопрос, добавляя вариант «я не знаю». Ответа нет.

Нэнси оглядывается на дверь. Нужно что-то придумать, на случай если Шерил Тонг зайдет узнать, что она тут делает, — ведь старшую наверняка заинтересует, что медсестра шепчет парализованной пациентке и почему вообще так интересуется ею.

— Джо, пожалуйста. Ради Тони и малышки Эви, ответь. Кто-нибудь помогал тебе похищать Эви, кто-нибудь знает, что с ней и где она сейчас? Да…

И тут Джо моргает.

— Тони знает этого человека так же хорошо, как тебя?

Джо моргает.

Ответ «да» — категоричное, неопровержимое «да».





Глава 67





Наши дни



Медсестра


Нэнси закрывает за собой дверь палаты и подходит с докладом к сестринскому посту, где только что закончила смену ее начальница.

— Пациентка моргнула, — говорит Нэнси. — Джо Дикон моргнула.

У Шерил глаза вылезают на лоб.

— Ты уверена? До сих пор она не подавала признаков жизни.

— Уверена. Пациентка моргнула только что.

О своем эксперименте она умалчивает — неизвестно, как посмотрит на это начальство. Медсестра должна знать свое место, а не применять различные неординарные техники. И не важно, что все это ради несчастной матери, чью жизнь эта самая пациентка разорвала на две половины — до и после.

Не положено.

Хорошо, что в этом случае Нэнси плевать на профессиональную этику.





* * *


На этот раз, придя на Мюриэл-кресент, где дверь ей снова открывает Анита, Нэнси застает совсем другую Тони Коттер. Во-первых, при виде гостьи она встает, а во-вторых, подходит к ней, обнимает и шепчет:

— Спасибо. Я так благодарна вам за помощь…


— Вы еще не знаете, что я принесла вам сегодня, — отвечает медсестра, которая всю дорогу ломала голову над тем, как преподнести информацию, полученную от теперь уже официально моргающей Джо. — Надеюсь только, что она не соврала.

Такое подозрение посетило Нэнси уже в палате С. Ведь, когда она в первый раз спросила, участвовал ли кто-то еще в похищении Эви, Джо не ответила. А что, если она тоже затеяла какую-то игру?

Полного выздоровления ей, скорее всего, никогда не достичь, хотя моргание — верный признак шанса на восстановление двигательных способностей. Это не то, о чем стоит говорить Тони сейчас, но Джо Дикон вряд ли когда-нибудь предстанет перед судом. А это значит, что она может заставить других поверить во что угодно, в любую ложь — ведь ей нечего терять.

Анита приносит чай, и три женщины, объединенные отчаянным желанием найти Эви, садятся в кружок.

Нэнси чувствует себя последней эгоисткой из-за того, что придется сказать сейчас, но она все равно скажет — ведь деваться ей некуда. Так что лучше сразу устранить все недоговоренности.

— У меня есть для вас новость, но я очень прошу не передавать ее никому и не называть источник информации. — Тони и Анита серьезно кивают. — Иначе я могу потерять работу, понимаете? Я и так нарушила все нормы профессиональной этики, а теперь еще вам все расскажу, а это уже называется предательством доверия пациента и разглашением личной информации.

Тони Коттер подается вперед стремительным точным движением изголодавшейся птички.

Нэнси надеется, что ее не разочарует новость.

Она коротко описывает свой метод общения с пациенткой и заодно объясняет — буквально в трех словах, — что такое синдром изоляции.

— То есть вы хотите сказать, что она все слышит, видит и понимает, хотя выглядит как манекен? — ужасается Тони. — И, наверное, смеется над нами про себя, радуется тому, что натворила?

— Ей сейчас не до смеха. Скорее, она чувствует себя похороненной заживо или заключенной в прозрачную тюрьму, откуда не может ни докричаться, ни достучаться до нас.

— Вот и хорошо, — бормочет Анита, сплетая пальцы. — Так ей и надо.

— Но теперь она может моргать, так что я задала ей несколько вопросов и получила ответы.

— Продолжайте. — Лицо Тони становится смертельно бледным.

— Это она забрала Эви в тот день…

Женщина вскакивает с места.

— Зачем? Почему она это сделала? Что она с ней сотворила? Где Эви? Где моя девочка?

Она начинает метаться по комнате, хватая себя за горло и царапая его ногтями; испускает вопль чистого, беспримесного горя.

Нэнси пугается — по неосторожности она выпустила джинна из бутылки и, не имея опыта работы с душевнобольными, не знает, что с ним делать. Кажется, она ошиблась, решив, что Тони справится.

— Простите меня. — Медсестра качает головой и встает. — Зря я на вас все это вывалила. Я лучше пойду.

— Нет, прошу вас! — Миссис Коттер бросается к ней и хватает за руки. — Пожалуйста, Нэнси, не уходите. Это просто шок. Я хочу узнать все, что вы узнали. Я должна это узнать.

Нэнси невольно смотрит на Аниту — старая женщина грустно кивает. Всего три года назад у нее были темно-каштановые волосы в мягких кудряшках. А теперь они прямые, плоские и серые, словно пепел. А сама она — хрупкая, словно ореховая скорлупа.

— Мы со всем справимся, — тихо говорит Анита, переводя взгляд с медсестры на дочь и обратно. — Что бы вы ни сказали сейчас, все будет лучше, чем тот ад неизвестности, в котором мы живем уже три года.

— Правильно. — Тони еще крепче сжимает руки Нэнси. — Мама права. Я со всем справлюсь. Расскажите мне, что вы узнали. Я справлюсь, клянусь.

И Нэнси рассказывает.

Джо Дикон ясно дала понять, что в похищении Эви участвовал кто-то еще, и этого человека Тони хорошо знает.

Тони тяжело опускается на диван рядом с матерью, и Анита обнимает ее трясущейся рукой. Нэнси делает паузу, глядя на двух женщин, объединенных общим молчанием и ужасным горем.

Наконец Тони поднимает глаза, но смотрит не на гостью, а сквозь нее.

Нэнси слышит, как гудит холодильник на кухне, как кричат играющие на улице дети. Часы тикают на камине — почти как те, в палате Джо Дикон. Странная мысль приходит в голову: интересно, как они тикают — синхронно или вразнобой?

И вдруг Тони начинает говорить. Просто удивительно, как спокойно и сдержанно звучит ее голос — ни единого следа горя и паники, которые звенели в нем совсем недавно.

— Еще раз спасибо вам за все, что вы для нас сделали. — Она берет за руку мать. — Это так много значит для нас — понимать, что вы наш друг… Вы знали Эви, и вы полностью на нашей стороне.

— Это самое меньшее, что я могла сделать, — отвечает медсестра, не сводя глаз с миссис Коттер и удивляясь, отчего та вдруг стала такой спокойной и решительной.

Наступает пауза.

— Инспектор Мэнверс не приходил?

— Нет, — медленно, точно в трансе, отвечает Тони. — Видимо, ему нечего мне сказать. Эви как будто на свете не было.

— Я уверена, они делают всё, чтобы…

— Теперь мне не нужны детективы. — На лице молодой женщины расцветает улыбка. — Благодаря вам я знаю достаточно и дальше продолжу сама.

— В смысле? — хмурится Нэнси. Уж не свела ли она с ума эту несчастную женщину своей новостью?