Снова наступает пауза: пациентка копит силы. Потом моргает. Один раз.
Медсестра ждет, глядя в стеклянные серые глаза.
Через минуту Джо моргает снова.
Дважды.
Нэнси едва сдерживает ликование.
— Сейчас я задам тебе очень простой вопрос, — ровным голосом говорит она. — Если ответ «да», моргни, пожалуйста, дважды; если «нет» — один. Начали. Ты меня понимаешь?
Джо моргает дважды.
Ее моргание — не отчетливое, законченное движение сначала вниз, а потом вверх — нет, это всего лишь дрожание век, смазанное, расплывчатое, но даже оно — уже огромное достижение.
В сердце вспыхивает надежда.
Значит, пациентка вовсе не впала в вегетативное состояние после инсульта, как полагают врачи. Она страдает синдромом изоляции.
Сама Нэнси никогда такого раньше не видела, но за годы работы наслушалась всякого. Человек, страдающий синдромом изоляции, полностью парализован, но остается в сознании, запертым сам в себе, словно в невидимой тюрьме. Все, что он может, это моргать, и то не всегда.
Этот синдром — чрезвычайно редкая вещь, но именно она и случилась с Джоанной Дикон, которая слышит и понимает все, что происходит вокруг нее.
Профессиональная этика обязывает немедленно доложить ситуацию врачам, и медсестра, конечно, так и поступит.
Позже, не сейчас.
Сейчас для Нэнси важнее всего Эви Коттер, ее мама и бабушка.
И к черту этику.
* * *
Весь следующий день Нэнси мечется между палатой В, где работает с обычными пациентами, и палатой Джо, куда забегает каждую свободную минуту. Например, после врачебного осмотра, уверенная, что сейчас их никто не побеспокоит.
Джо быстро устает. Всего несколько минут — и она перестает моргать, возвращаясь в состояние полной неподвижности.
И все же за два рабочих дня Нэнси удается получить ответы на все главные вопросы.
— Это ты похитила Эви?
Да.
Разные «как» и «почему» сразу завертелись на языке у медсестры, но она сдержалась: понятно же, что простым морганием это не рассказать.
Чтобы облегчить задачу, они договорились, что Джо будет моргать только один раз, если услышит правильный ответ.
В некоторых случаях это срабатывало отлично, и как раз сегодня Нэнси обдумывала вопрос, ответ на который надеялась получить. В конце смены, после второго врачебного обхода, она проскальзывает в палату и сразу спрашивает:
— Эви еще жива?
Джо пропускает варианты «да» и «нет» и моргает, когда Нэнси говорит: «Не знаю».
Медсестра старательно прячет свое огорчение.
Как это возможно, чтобы Джо не знала? Если она украла ребенка, значит, должна знать его судьбу.
И Нэнси берется за самодельную доску с буквами.
— Ты можешь отвечать мне словами. Я буду читать ряды букв, очень медленно, а ты на нужной букве будешь моргать. Давай попробуем.
Процесс оказывается долгим и утомительным. Джо моргает несколько раз, но буквы ни во что не складываются. Нэнси понимает — слишком рано.
Ей вспоминается невинное лицо Эви, и женщину даже бросает в жар — так хочется вцепиться в Джо Дикон и трясти до тех пор, пока не получит ответы на все вопросы.
Но медсестра отворачивается от кровати и делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
— Давай пока вернемся к «да» и «нет», — говорит она ровным голосом. — Ты знаешь, где сейчас Эви?
Нет.
Это всё, чего она успевает добиться к концу смены.
Не надо переутомлять Джо. Первые вопросы самые важные, и, пока на каждый из них не будет получен ответ, нельзя позволять пациентке скатываться в полное беспамятство.
Нэнси убеждена — если правильно формулировать вопросы, то и без доски можно получить достаточно информации, чтобы помочь Тони Коттер распутать тайну ее пропавшей дочки.
* * *
По дороге домой Нэнси заходит на Мюриел-кресент. На стук открывает Анита.
— Как она? — тихо спрашивает медсестра. Анита только качает головой.
Ее дочь смятой тряпичной куклой сидит все в том же углу дивана, где и три дня назад, когда Нэнси впервые пришла сюда с инспектором Мэнверсом.
Но вот Нэнси переступает порог, и Тони вскидывает голову. В ее глазах на краткий миг вспыхивает огонек надежды, однако тут же гаснет, и они становятся тусклыми и безжизненными, как раньше.
— Я думала, это инспектор Мэнверс с новостями, — шепчет женщина, глядя на свои руки.
— Мне захотелось навестить вас. Что слышно от полиции?
— Они опрашивают всех, кто знал Джо Дикон, — внезапно оживляется Тони. — Но она оказалась заядлой одиночкой: ни семьи, ни друзей, вообще никого, а опрос коллег по работе ничего не дал.
— Вы говорили, что когда-то считали ее своей подругой. Она ничего вам о себе не рассказывала?
Тони качает головой.
— Она мало говорила о себе и о своем прошлом, больше расспрашивала о нас с Эви. Теперь я понимаю почему.
— Наверное, полицейским приходится задавать все вопросы заново — вдруг что-то упустили в первый раз… Если Джо Дикон действительно похитила Эви, то какие-то следы ребенка должны были сохраниться в ее доме.
— Они направили на анализ образцы волос и все такое. Но меня больше интересует, где Эви сейчас? Что сделала с ней Джо, если она не в ее доме?
Нэнси вздрагивает.
Теперь она знает, какой вопрос задаст завтра.
* * *
Утром Шерил Тонг, старшая по палатам, останавливает Нэнси у сестринского поста.
— Ты возвращаешься в палату С, — говорит она и вручает ей почту для больных. — Прямо сейчас.
— Но почему?
Шерил вскидывает глаза.
— Что — почему?
— Меня же только что перевели в В. Почему теперь обратно?
Нэнси машинально бросает взгляд на дверь палаты Джо Дикон, и это сразу замечает старшая.
— Никакой особой причины нет, просто логистика персонала. Хотя я замечала, что ты проводишь много времени у парализованной.
— Делаю, что положено, и всё, — сухо отвечает Нэнси. — Иногда это занимает больше времени, из-за ее неподвижности.
— Сегодня ее тоже переведут. Не могу сказать, что мне жаль, — если, конечно, правда, что это она украла ту девочку, как там ее… Коттер.
— Эви. Эви Коттер. А куда ее переводят?
— Понятия не имею. — Шерил озабоченно перебирает стопку документов. — У доктора Чанса спроси.
— Ой, я же у нее часики забыла, — врет Нэнси, радуясь, что утром положила часы в сумку, а не приколола к форме. — Сейчас забегу туда на минутку и сразу пойду в С.
Медсестра ждет, глядя в стеклянные серые глаза.
Через минуту Джо моргает снова.
Дважды.
Нэнси едва сдерживает ликование.
— Сейчас я задам тебе очень простой вопрос, — ровным голосом говорит она. — Если ответ «да», моргни, пожалуйста, дважды; если «нет» — один. Начали. Ты меня понимаешь?
Джо моргает дважды.
Ее моргание — не отчетливое, законченное движение сначала вниз, а потом вверх — нет, это всего лишь дрожание век, смазанное, расплывчатое, но даже оно — уже огромное достижение.
В сердце вспыхивает надежда.
Значит, пациентка вовсе не впала в вегетативное состояние после инсульта, как полагают врачи. Она страдает синдромом изоляции.
Сама Нэнси никогда такого раньше не видела, но за годы работы наслушалась всякого. Человек, страдающий синдромом изоляции, полностью парализован, но остается в сознании, запертым сам в себе, словно в невидимой тюрьме. Все, что он может, это моргать, и то не всегда.
Этот синдром — чрезвычайно редкая вещь, но именно она и случилась с Джоанной Дикон, которая слышит и понимает все, что происходит вокруг нее.
Профессиональная этика обязывает немедленно доложить ситуацию врачам, и медсестра, конечно, так и поступит.
Позже, не сейчас.
Сейчас для Нэнси важнее всего Эви Коттер, ее мама и бабушка.
И к черту этику.
* * *
Весь следующий день Нэнси мечется между палатой В, где работает с обычными пациентами, и палатой Джо, куда забегает каждую свободную минуту. Например, после врачебного осмотра, уверенная, что сейчас их никто не побеспокоит.
Джо быстро устает. Всего несколько минут — и она перестает моргать, возвращаясь в состояние полной неподвижности.
И все же за два рабочих дня Нэнси удается получить ответы на все главные вопросы.
— Это ты похитила Эви?
Да.
Разные «как» и «почему» сразу завертелись на языке у медсестры, но она сдержалась: понятно же, что простым морганием это не рассказать.
Чтобы облегчить задачу, они договорились, что Джо будет моргать только один раз, если услышит правильный ответ.
В некоторых случаях это срабатывало отлично, и как раз сегодня Нэнси обдумывала вопрос, ответ на который надеялась получить. В конце смены, после второго врачебного обхода, она проскальзывает в палату и сразу спрашивает:
— Эви еще жива?
Джо пропускает варианты «да» и «нет» и моргает, когда Нэнси говорит: «Не знаю».
Медсестра старательно прячет свое огорчение.
Как это возможно, чтобы Джо не знала? Если она украла ребенка, значит, должна знать его судьбу.
И Нэнси берется за самодельную доску с буквами.
— Ты можешь отвечать мне словами. Я буду читать ряды букв, очень медленно, а ты на нужной букве будешь моргать. Давай попробуем.
Процесс оказывается долгим и утомительным. Джо моргает несколько раз, но буквы ни во что не складываются. Нэнси понимает — слишком рано.
Ей вспоминается невинное лицо Эви, и женщину даже бросает в жар — так хочется вцепиться в Джо Дикон и трясти до тех пор, пока не получит ответы на все вопросы.
Но медсестра отворачивается от кровати и делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
— Давай пока вернемся к «да» и «нет», — говорит она ровным голосом. — Ты знаешь, где сейчас Эви?
Нет.
Это всё, чего она успевает добиться к концу смены.
Не надо переутомлять Джо. Первые вопросы самые важные, и, пока на каждый из них не будет получен ответ, нельзя позволять пациентке скатываться в полное беспамятство.
Нэнси убеждена — если правильно формулировать вопросы, то и без доски можно получить достаточно информации, чтобы помочь Тони Коттер распутать тайну ее пропавшей дочки.
* * *
По дороге домой Нэнси заходит на Мюриел-кресент. На стук открывает Анита.
— Как она? — тихо спрашивает медсестра. Анита только качает головой.
Ее дочь смятой тряпичной куклой сидит все в том же углу дивана, где и три дня назад, когда Нэнси впервые пришла сюда с инспектором Мэнверсом.
Но вот Нэнси переступает порог, и Тони вскидывает голову. В ее глазах на краткий миг вспыхивает огонек надежды, однако тут же гаснет, и они становятся тусклыми и безжизненными, как раньше.
— Я думала, это инспектор Мэнверс с новостями, — шепчет женщина, глядя на свои руки.
— Мне захотелось навестить вас. Что слышно от полиции?
— Они опрашивают всех, кто знал Джо Дикон, — внезапно оживляется Тони. — Но она оказалась заядлой одиночкой: ни семьи, ни друзей, вообще никого, а опрос коллег по работе ничего не дал.
— Вы говорили, что когда-то считали ее своей подругой. Она ничего вам о себе не рассказывала?
Тони качает головой.
— Она мало говорила о себе и о своем прошлом, больше расспрашивала о нас с Эви. Теперь я понимаю почему.
— Наверное, полицейским приходится задавать все вопросы заново — вдруг что-то упустили в первый раз… Если Джо Дикон действительно похитила Эви, то какие-то следы ребенка должны были сохраниться в ее доме.
— Они направили на анализ образцы волос и все такое. Но меня больше интересует, где Эви сейчас? Что сделала с ней Джо, если она не в ее доме?
Нэнси вздрагивает.
Теперь она знает, какой вопрос задаст завтра.
* * *
Утром Шерил Тонг, старшая по палатам, останавливает Нэнси у сестринского поста.
— Ты возвращаешься в палату С, — говорит она и вручает ей почту для больных. — Прямо сейчас.
— Но почему?
Шерил вскидывает глаза.
— Что — почему?
— Меня же только что перевели в В. Почему теперь обратно?
Нэнси машинально бросает взгляд на дверь палаты Джо Дикон, и это сразу замечает старшая.
— Никакой особой причины нет, просто логистика персонала. Хотя я замечала, что ты проводишь много времени у парализованной.
— Делаю, что положено, и всё, — сухо отвечает Нэнси. — Иногда это занимает больше времени, из-за ее неподвижности.
— Сегодня ее тоже переведут. Не могу сказать, что мне жаль, — если, конечно, правда, что это она украла ту девочку, как там ее… Коттер.
— Эви. Эви Коттер. А куда ее переводят?
— Понятия не имею. — Шерил озабоченно перебирает стопку документов. — У доктора Чанса спроси.
— Ой, я же у нее часики забыла, — врет Нэнси, радуясь, что утром положила часы в сумку, а не приколола к форме. — Сейчас забегу туда на минутку и сразу пойду в С.