— Что? — Шаги доктора Чанса стучат по полу. Теперь на меня смотрят четыре глаза.
У доктора Чанса впалые щеки и короткая щетина. Нос слегка сдвинут набок, словно он ломал его в молодости. Серые, как галька, глаза смотрят с едва уловимым, но неподдельным участием.
«Я вас вижу!» — кричу я.
Растягиваю рот, моргаю, морщу нос.
В их взглядах ничего не меняется.
Доктор Шоу хмурится.
— Не знаю… Мне показалось, что я что-то заметила.
— Что — движение?
— Нет… в глазах как будто искра мелькнула и пропала, точнее описать не могу. Странно.
«Да! Я все еще здесь! Искра была! Правда!»
— Наверное, зрачки среагировали на сыворотку, — говорит доктор Чанс, глядя на меня без всякого выражения. — Или свет так упал.
«Посмотрите еще! Пожалуйста, посмотрите…»
— Да, наверное. — Она снова склоняется надо мной. Видно, что ей не хочется отворачиваться. — Хотя на какое-то мгновение я была уверена, что эти глаза смотрят, понимаешь?
— Нам всем хочется в это верить. Тяжело смириться с отсутствием жизни, когда пациент выглядит таким живым.
— Да, верно. Хотя в каком-то смысле что угодно лучше вот этого. Ты, может, сочтешь меня жестокой, но, по-моему, даже смерть лучше такого прозябания.
Глава 22
Три года назад
Тони
Выйдя из «Агентства недвижимости Грегори» и глотнув свежего воздуха, я почувствовала себя лучше. Пребывание в тесной, как коробка, комнате, да еще в присутствии недоброжелательно настроенного человека, оказалось настоящим испытанием.
Сняв пиджак, я перекинула его через руку и энергично зашагала к машине. Ничего, сердце сейчас успокоится, дыхание выровняется и щеки перестанут гореть.
Часы показывали три сорок пять. Из оплаченного на стоянку времени потратилась только половина. А еще занятия Эви недавно кончились, и скоро она уже будет дома.
Мне так хотелось услышать, как прошел ее первый школьный день, что, сев в машину, я отправила маме эсэмэску: «Скоро буду, как Эви?» Но ответа не получила.
Внутри шевельнулось раздражение: уж, казалось бы, в такой исключительный день, как сегодня, можно было бы и дать знать о том, как все прошло…
Путь домой оказался дольше, чем путь до агентства, — увеличилось количество машин. Ну и ладно, зато успокоиться успею.
Я слегка опустила стекло и ехала, наслаждаясь ветерком, хотя все равно жалела, что в салоне нет кондиционера.
Ах, как было бы хорошо, если б меня взяли на эту работу… Тогда, немного погодя, можно будет обновить машину и съездить с Эви куда-нибудь на выходные. Но пока об этом можно лишь мечтать.
Правда, во время интервью был момент, когда мне показалось, что Бриони настроена откровенно враждебно, и я даже спросила себя, действительно ли мне нужна эта работа.
А может быть, она со всеми такая? Тогда с какой стати я буду позволять этой капризной бабенке сводить мои планы на нет? Хозяин, Дейл, совершенно очарователен, и, хотя поговорить со вторым агентом, которая занималась с клиентами в зале, не получилось, общее впечатление от конторы оказалось весьма приятным.
Мне удалось припарковать машину возле дома, и, шагнув на улицу, я ожидала услышать стук в окно гостиной и увидеть в нем возбужденную мордашку дочки, которой уже не терпится выложить свои новости.
Но ничего подобного не было.
Мы уже привыкли входить через черный ход, а не через парадный, поэтому я направилась туда, отметив, что на участке перед домом больше сорняков, чем травы, а местное кошачье население, судя по запаху, давно привыкло справлять нужду в этих зарослях.
Мама считала, что «в таком районе, как этот», двери всегда нужно держать запертыми, и потому неудивительно, что дверь отказалась поддаваться нажатию ручки.
Искать ключи было откровенно лениво. Да и зачем, когда можно просто постучать? Но никто не ответил, так что пришлось открывать дверь самостоятельно.
— Есть здесь кто-нибудь?
Судя по тишине и неподвижности воздуха, дом пустовал. Это было странно. Кухонные часы показывали четыре пятнадцать. Уроки у Эви закончились час назад, а, даже если идти неспешным шагом, путь от школы занимает всего пятнадцать минут.
Я вытащила из сумки телефон и проверила последние сообщения. Пусто.
Набрала мамин номер — и сразу попала на автоответчик.
Пульс участился.
— Всё хорошо. — Это звучало совсем не так уверенно, как хотелось бы. — Всё в полном порядке.
Я набрала номер школы, и другой автоответчик сообщил, что часы присутствия сотрудников школьной администрации подошли к концу.
Дыхание участилось, ноги перестали держать. После смерти Эндрю мысли срывались с места в карьер по самому ничтожному поводу, неизменно выдавая наихудший сценарий из всех возможных.
Мама не могла забыть, что Эви нужно забрать из школы. Значит, что-то случилось. Но что? И где их теперь искать?
Сидеть сложа руки не было никаких сил, и я, бросив дома пиджак и сумку, выскочила на улицу с телефоном и ключами в руках, пока в голове крутились разные «а вдруг…», одно страшнее другого.
А вдруг они тоже попали в аварию, как Эндрю?
Или маме стало плохо, а Эви испугалась и выбежала на дорогу, и теперь мама лежит где-нибудь без сознания, а Эви пошла домой одна и заблудилась?
Рот пересох, к горлу подступали рыдания, но, прежде чем паническая атака полноценно вступила в свои права, я увидела их, выходящих из-за ближайшего поворота. А они увидели меня.
— Йо-хо! — крикнула мама и помахала рукой.
Эви шла и ела мороженое, но выглядела какой-то странно притихшей — обычно она тут же срывалась с места и бежала навстречу…
— Где вы были?! Я чуть с ума не сошла от страха.
— Господи, Тони, — ответила мама тоном, в котором отчетливо слышалось «опять ты со своими дурацкими переживаниями».
И я действительно почувствовала себя дурой. Как и всякий раз, когда она пугала меня до полусмерти, а потом удивлялась чрезмерно острой реакции.
— На улице такая теплынь, и я подумала: зачем держать девочку взаперти, тем более что тебя все равно нет?
Черт, а ведь логично, не подкопаешься… И почему эта мысль не пришла мне в голову сразу, почему воображение всегда рисует только окончательное крушение мира?
— Но я думала… что-то случилось. Ты не ответила на эсэмэску, до тебя невозможно дозвониться!
Сердце все еще колотилось, но это скоро пройдет — ведь с Эви всё в порядке.
— У меня телефон разрядился. — Эта невыносимая женщина пожала плечами. — Я оставила его на шкафу, на кухне. Пожалуйста, не нужно устраивать сцену из-за такой мелочи.
«Не устраивать сцену? — хотелось закричать мне. — Да я и так почти все время хожу на цыпочках, только чтобы не задеть твои чувства!»
Но вместо того чтобы втянуться в спор, я опустилась на корточки перед дочерью, все еще не проронившей ни слова.
— Моя большая девочка меня обнимет?
Дочка слабо улыбнулась и заключила меня в объятия, но совсем не в такие крепкие, как обычно. Кажется, она плакала. Совсем недавно.
— К тому же Эви немножко расстроилась, да, лапочка? — Мама ответила своим выразительным взглядом на мой, полный недоумения. — Вот я и подумала: прогулка по парку и мороженое — самое то, чтобы вернуть пропавшее настроение.
Дома Эви направилась прямиком к гостиной, но у двери остановилась и стала ждать. Я вошла первой и совершила контрольный обход. Это стало своего рода традицией — проверять каждый сантиметр комнаты на предмет ос, затаившихся где-нибудь в углу и переживших приход великого и ужасного мистера Этериджа, лучшего истребителя паразитов на свете.
Убедившись, что опасности нет, новоиспеченная школьница сунула в рот большой палец, включила телевизор и, несмотря на жару, натянула на голову одеяло. Открыть окно она не позволила. Оставалось только надеяться, что время излечит эту травму, так же как оно уже почти залечило волдыри от укусов ос.
Устроив дочку, я вернулась на кухню, где включила чайник и вопросительно поглядела на маму.
— Что случилось?
— Сама толком не поняла. Кстати, ты назвала мне не то время, и это тоже одна из причин.
— Как — не то?
— Занятия заканчиваются в три пятнадцать, а не в три тридцать, как ты сказала. Так что, когда я пришла туда, всех детей уже забрали, и только бедняжка Эви сидела одна-одинешенька.
Харриет Уотсон говорила, что детей нужно забирать в три тридцать — это я помнила точно.
— Но это ладно. Мисс Ахтар, учительница, сказала, что Эви была молодцом.
У доктора Чанса впалые щеки и короткая щетина. Нос слегка сдвинут набок, словно он ломал его в молодости. Серые, как галька, глаза смотрят с едва уловимым, но неподдельным участием.
«Я вас вижу!» — кричу я.
Растягиваю рот, моргаю, морщу нос.
В их взглядах ничего не меняется.
Доктор Шоу хмурится.
— Не знаю… Мне показалось, что я что-то заметила.
— Что — движение?
— Нет… в глазах как будто искра мелькнула и пропала, точнее описать не могу. Странно.
«Да! Я все еще здесь! Искра была! Правда!»
— Наверное, зрачки среагировали на сыворотку, — говорит доктор Чанс, глядя на меня без всякого выражения. — Или свет так упал.
«Посмотрите еще! Пожалуйста, посмотрите…»
— Да, наверное. — Она снова склоняется надо мной. Видно, что ей не хочется отворачиваться. — Хотя на какое-то мгновение я была уверена, что эти глаза смотрят, понимаешь?
— Нам всем хочется в это верить. Тяжело смириться с отсутствием жизни, когда пациент выглядит таким живым.
— Да, верно. Хотя в каком-то смысле что угодно лучше вот этого. Ты, может, сочтешь меня жестокой, но, по-моему, даже смерть лучше такого прозябания.
Глава 22
Три года назад
Тони
Выйдя из «Агентства недвижимости Грегори» и глотнув свежего воздуха, я почувствовала себя лучше. Пребывание в тесной, как коробка, комнате, да еще в присутствии недоброжелательно настроенного человека, оказалось настоящим испытанием.
Сняв пиджак, я перекинула его через руку и энергично зашагала к машине. Ничего, сердце сейчас успокоится, дыхание выровняется и щеки перестанут гореть.
Часы показывали три сорок пять. Из оплаченного на стоянку времени потратилась только половина. А еще занятия Эви недавно кончились, и скоро она уже будет дома.
Мне так хотелось услышать, как прошел ее первый школьный день, что, сев в машину, я отправила маме эсэмэску: «Скоро буду, как Эви?» Но ответа не получила.
Внутри шевельнулось раздражение: уж, казалось бы, в такой исключительный день, как сегодня, можно было бы и дать знать о том, как все прошло…
Путь домой оказался дольше, чем путь до агентства, — увеличилось количество машин. Ну и ладно, зато успокоиться успею.
Я слегка опустила стекло и ехала, наслаждаясь ветерком, хотя все равно жалела, что в салоне нет кондиционера.
Ах, как было бы хорошо, если б меня взяли на эту работу… Тогда, немного погодя, можно будет обновить машину и съездить с Эви куда-нибудь на выходные. Но пока об этом можно лишь мечтать.
Правда, во время интервью был момент, когда мне показалось, что Бриони настроена откровенно враждебно, и я даже спросила себя, действительно ли мне нужна эта работа.
А может быть, она со всеми такая? Тогда с какой стати я буду позволять этой капризной бабенке сводить мои планы на нет? Хозяин, Дейл, совершенно очарователен, и, хотя поговорить со вторым агентом, которая занималась с клиентами в зале, не получилось, общее впечатление от конторы оказалось весьма приятным.
Мне удалось припарковать машину возле дома, и, шагнув на улицу, я ожидала услышать стук в окно гостиной и увидеть в нем возбужденную мордашку дочки, которой уже не терпится выложить свои новости.
Но ничего подобного не было.
Мы уже привыкли входить через черный ход, а не через парадный, поэтому я направилась туда, отметив, что на участке перед домом больше сорняков, чем травы, а местное кошачье население, судя по запаху, давно привыкло справлять нужду в этих зарослях.
Мама считала, что «в таком районе, как этот», двери всегда нужно держать запертыми, и потому неудивительно, что дверь отказалась поддаваться нажатию ручки.
Искать ключи было откровенно лениво. Да и зачем, когда можно просто постучать? Но никто не ответил, так что пришлось открывать дверь самостоятельно.
— Есть здесь кто-нибудь?
Судя по тишине и неподвижности воздуха, дом пустовал. Это было странно. Кухонные часы показывали четыре пятнадцать. Уроки у Эви закончились час назад, а, даже если идти неспешным шагом, путь от школы занимает всего пятнадцать минут.
Я вытащила из сумки телефон и проверила последние сообщения. Пусто.
Набрала мамин номер — и сразу попала на автоответчик.
Пульс участился.
— Всё хорошо. — Это звучало совсем не так уверенно, как хотелось бы. — Всё в полном порядке.
Я набрала номер школы, и другой автоответчик сообщил, что часы присутствия сотрудников школьной администрации подошли к концу.
Дыхание участилось, ноги перестали держать. После смерти Эндрю мысли срывались с места в карьер по самому ничтожному поводу, неизменно выдавая наихудший сценарий из всех возможных.
Мама не могла забыть, что Эви нужно забрать из школы. Значит, что-то случилось. Но что? И где их теперь искать?
Сидеть сложа руки не было никаких сил, и я, бросив дома пиджак и сумку, выскочила на улицу с телефоном и ключами в руках, пока в голове крутились разные «а вдруг…», одно страшнее другого.
А вдруг они тоже попали в аварию, как Эндрю?
Или маме стало плохо, а Эви испугалась и выбежала на дорогу, и теперь мама лежит где-нибудь без сознания, а Эви пошла домой одна и заблудилась?
Рот пересох, к горлу подступали рыдания, но, прежде чем паническая атака полноценно вступила в свои права, я увидела их, выходящих из-за ближайшего поворота. А они увидели меня.
— Йо-хо! — крикнула мама и помахала рукой.
Эви шла и ела мороженое, но выглядела какой-то странно притихшей — обычно она тут же срывалась с места и бежала навстречу…
— Где вы были?! Я чуть с ума не сошла от страха.
— Господи, Тони, — ответила мама тоном, в котором отчетливо слышалось «опять ты со своими дурацкими переживаниями».
И я действительно почувствовала себя дурой. Как и всякий раз, когда она пугала меня до полусмерти, а потом удивлялась чрезмерно острой реакции.
— На улице такая теплынь, и я подумала: зачем держать девочку взаперти, тем более что тебя все равно нет?
Черт, а ведь логично, не подкопаешься… И почему эта мысль не пришла мне в голову сразу, почему воображение всегда рисует только окончательное крушение мира?
— Но я думала… что-то случилось. Ты не ответила на эсэмэску, до тебя невозможно дозвониться!
Сердце все еще колотилось, но это скоро пройдет — ведь с Эви всё в порядке.
— У меня телефон разрядился. — Эта невыносимая женщина пожала плечами. — Я оставила его на шкафу, на кухне. Пожалуйста, не нужно устраивать сцену из-за такой мелочи.
«Не устраивать сцену? — хотелось закричать мне. — Да я и так почти все время хожу на цыпочках, только чтобы не задеть твои чувства!»
Но вместо того чтобы втянуться в спор, я опустилась на корточки перед дочерью, все еще не проронившей ни слова.
— Моя большая девочка меня обнимет?
Дочка слабо улыбнулась и заключила меня в объятия, но совсем не в такие крепкие, как обычно. Кажется, она плакала. Совсем недавно.
— К тому же Эви немножко расстроилась, да, лапочка? — Мама ответила своим выразительным взглядом на мой, полный недоумения. — Вот я и подумала: прогулка по парку и мороженое — самое то, чтобы вернуть пропавшее настроение.
Дома Эви направилась прямиком к гостиной, но у двери остановилась и стала ждать. Я вошла первой и совершила контрольный обход. Это стало своего рода традицией — проверять каждый сантиметр комнаты на предмет ос, затаившихся где-нибудь в углу и переживших приход великого и ужасного мистера Этериджа, лучшего истребителя паразитов на свете.
Убедившись, что опасности нет, новоиспеченная школьница сунула в рот большой палец, включила телевизор и, несмотря на жару, натянула на голову одеяло. Открыть окно она не позволила. Оставалось только надеяться, что время излечит эту травму, так же как оно уже почти залечило волдыри от укусов ос.
Устроив дочку, я вернулась на кухню, где включила чайник и вопросительно поглядела на маму.
— Что случилось?
— Сама толком не поняла. Кстати, ты назвала мне не то время, и это тоже одна из причин.
— Как — не то?
— Занятия заканчиваются в три пятнадцать, а не в три тридцать, как ты сказала. Так что, когда я пришла туда, всех детей уже забрали, и только бедняжка Эви сидела одна-одинешенька.
Харриет Уотсон говорила, что детей нужно забирать в три тридцать — это я помнила точно.
— Но это ладно. Мисс Ахтар, учительница, сказала, что Эви была молодцом.