Наверное, это потому, что заявление было подано внезапно и еще внезапнее пришел ответ. Прежде, чем появились мысли о том, что с первым днем в школе возникнут какие-то проблемы…
— Мамочка, ну пожалуйста-а… — продолжала скулить Эви, чувствуя, что я вот-вот дам слабину.
* * *
После полудня, перекусив сэндвичем и ополоснувшись, я нарядилась в темно-синий брючный костюм от Теда Бейкера[12] и белую блузку. Конечно, уже не последний писк, но для собеседования сгодится вполне. Всё лучше, чем легинсы и футболка.
Интересно, буду я когда-нибудь зарабатывать столько, чтобы опять одеваться у Теда Бейкера?
Кстати, с последнего визита туда два года назад мой вес сильно уменьшился, но после ухода с работы это перестало иметь значение — все равно весь гардероб стал «домашним». Для подобного стиля даже придумали новое загадочное словечко — «лаунжвеар». И не подумаешь, что это просто старые разношенные шмотки, в которых не видно, худая ты или толстая.
Я похудела от горя, а не от диет, и результатом стало тощее, непривлекательное тело, а минус два размера не всегда повод, чтобы бежать в магазин и покупать новое платье.
Стоя перед платяным шкафом, я долго и придирчиво рассматривала себя в полноростовом зеркале на внутренней стороне дверцы. Что ж, в общем, могло быть хуже. Разве что пиджак стал широковат в плечах, да в брюки придется продеть ремень. Хорошо, что у нас с мамой один размер ноги — она отдала свои черные лодочки, и это позволило обойтись без дополнительных расходов.
Я расправила плечи и выпрямила спину. Широко улыбнулась себе в зеркало, проверяя, не застряла ли еда между зубами, и принялась за макияж, хотя за последние два года совершенно отвыкла краситься. Зачем наносить макияж, когда день за днем торчишь дома? Но сегодня пришлось наложить тушь на ресницы и даже мазнуть по губам помадой — благо на дне сумки завалялась одна, светло-розовая. Так, еще немного пудры цвета загара и — последний штрих — блеск на губы, для оживления тона. Годится.
Потом еще раз пригладила волосы, которые до этого уложила во французский пучок и залила лаком почти до хруста.
Летом мы с Эви опять не выбрались в отпуск, но в волосах сохранились красивые золотистые прядки, высветленные солнцем, — память о часах, проведенных в саду, где я читала, полулежа в кресле, а она плескалась с подружками в надувном бассейне.
Уверенность. Сегодня я должна излучать уверенность.
Да, руководительский апломб растерян, но это, может, и к лучшему: незачем сразу выставлять напоказ свои прежние достижения, а то еще подумают, что к ним явилась госпожа Везде-была-послать-больше-некуда, и не возьмут на работу.
Перед выходом я еще раз проверила сумку — всё на месте, два блестящих отзыва от директоров прежней компании тоже здесь — и захлопнула за собой дверь.
На улице было облачно, но тепло, и я сняла пиджак, садясь за руль. Голос Эви, ее умоляющие интонации, когда она просила забрать ее сегодня из школы, преследовали меня все утро.
«Пожалуйста, мамочка, пожа-алуйста…»
И все же в школу она зашла вполне спокойно, что уже было подарком. На пороге нас встречали учителя, готовые принять из рук трепещущих родителей первоклашек, для которых сегодня настал Первый День.
Правда, перед выходом я все же дала обещание встретить ее сегодня после занятий, если смогу, хотя и знала — собеседование назначено на пятнадцать ноль-ноль, учеба заканчивается в пятнадцать тридцать, а это значит, что добраться до Сент-Сейвиорз к этому времени будет возможно, только если за спиной отрастут крылья.
Я презирала себя за эту мелкую уловку, но, с другой стороны, одного неискреннего обещания хватило, чтобы вернуть мордашке Эви улыбку и сделать наш путь до школы приятным и гладким.
На то, чтобы внести в навигатор координаты, ушла минута. Устройство показывало, что дорога займет тринадцать минут. Я выезжала на полчаса раньше, а значит, ничто не помешает мне добраться вовремя, кроме разве что внезапного вторжения пришельцев.
Уперевшись затылком в подголовник и трижды глубоко вдохнув через нос и выдохнув через рот, как советовали в приложении по релаксации, я попыталась прогнать мысли, крутившиеся вокруг маленького коричневого пузырька. Пузырька, который из шкафчика в ванной перекочевал в кармашек сумки… На всякий случай. Вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное и мне срочно потребуется успокоиться? Таблетка выровняет пульс, снимет тревожность…
Вот только сейчас ее принимать нельзя.
Отъехав от обочины, я повернула налево, к выезду из района. По Синдерхилл-роуд одна за другой шли машины, и неудивительно — впереди была большая развязка с выездом на шоссе А610, а оттуда — на магистраль М1 Лидс — Лондон.
Но мне нужно было в другую сторону, где движение было не настолько напряженным.
Дорога пошла под уклон, мимо заскользили дома-террасы. Закопченный кирпич; оконные рамы, когда-то светло-сливочные, теперь облупились, тщетно взывая о покраске. Спуск закончился, я пересекла трамвайные пути и поехала дальше. По подсказке навигатора выбрала на мини-развязке правый поворот, выведший к Мур-Бридж, а оттуда в сторону Хакнелла.
По улицам прогуливались молодые мамаши, толкая перед собой коляски веселых расцветок, на лавочках кое-где сидели компании юнцов в худи с натянутыми капюшонами и банками пива в руках.
Утром мы с Эви шли пешком. Дорога до школы заняла не больше пятнадцати минут в одну сторону и вызвала во мне чувство вины за то, что так и не получилось побывать там до начала занятий — назначенное время посещения я прозевала, а записаться повторно не удалось: желающих оказалось слишком много.
Дочка болтала без умолку, но, когда впереди показались кованые ворота Сент-Сейвиорз, вдруг затихла — видимо, волнение все-таки сказывалось.
— Все будет хорошо, милая. — Я сжала ее руку. — Тебя ждет чудесный день.
— Но я же никого там не знаю. Дейзи, Нико и Марта — мои лучшие подруги, а их там не будет.
Эти четверо были неразлучны буквально с первого дня в начальной школе Норт-Вью, куда она ходила в Хемеле. Я представила, как моя девочка сидит совсем одна, в новом классе, и внутри меня все перевернулось.
И тут нужный ответ наконец нашелся.
— Там будет много детей, которые никого не знают, как и ты. К концу дня ты точно со всеми познакомишься и заведешь новых друзей. К тому же кое-кого ты там уже знаешь, кое-кого важного…
— Кого? — Она посмотрела на меня, и ее лобик с двумя ярко-красными отметинами прорезали морщинки недоумения.
— Мисс Уотсон, конечно. Ты знакома с учительницей, а значит, будешь лучшей в классе!
Ее мордашка вспыхнула от удовольствия.
— Ура, я буду лучшей!
Эви успела несколько раз пропеть эти слова на все лады, пока мы подошли к калитке. Я была страшно рада ее улыбке, а когда пришло время прощаться, то в горле у меня стоял ком. И не только у меня — многие родители первоклашек уходили, пряча глаза.
Но у нас был особый случай. Я не могла быть образцовой матерью, хотя счастье дочки по-прежнему оставалось главным приоритетом. Вот почему от первого дня в школе зависело так много — если все пройдет хорошо, то для нас обеих это станет ступенькой на пути к новой жизни.
К реальности меня вернул сигнал телефона — навигатор сообщал, что я прибыла на место. Поставив машину на стоянку в каком-то переулке, я оплатила парковочный талон на два часа, после чего накинула пиджак, взяла сумочку, стараясь не обращать внимания на сильно бьющееся сердце, — и пошла через дорогу к дому с симметричным фасадом и солидной вывеской: «Агентство недвижимости Грегори».
Надежда окрыляла — но в животе уже завязывался тугой узел страха.
Глава 19
Три года назад
Учительница
После ланча Харриет Уотсон привела кучку ребятишек в школьную библиотеку.
Библиотекой пользовались только в утренние часы, во время занятий чтением, и потому она была уверена, что их не потревожат. К тому же оттуда прекрасно просматривался коридор, несмотря на то, что помещение было просторным и открытым.
Для сегодняшнего занятия Харриет отобрала четверых. Суть затеи была в том, чтобы выделить проблемных детей или детей с особыми потребностями в отдельную группу и, с одной стороны, облегчить учителю процесс руководства классом, а с другой — дать больше внимания тем, кто в нем нуждается.
В прежние времена учителя должны были заниматься всеми детьми в классе без исключения, но теперь они стали избалованными. Являются из своих университетов с новехонькими дипломами, задрав носы, и требуют, требуют… А исполняет всё кто? Младший персонал вроде нее.
Но ей, Харриет, повезло: она уже второй год работает с молоденькой учительницей по имени Ясмин Ахтар. Худенькая, робкая, Ясмин во всем полагается на более опытную коллегу, прямо в рот ей смотрит, хотя, конечно, не должна.
Но Харриет и не жалуется — ведь теперь она сама отбирает детей, с которыми будет работать, и выбор неизменно падает на самых податливых и интересных.
Женщина оглядела группу.
Кое-кого из этих детей она помнит по прошлому году, с подготовительного, где в ее обязанности входило собирать маленькую группу, чтобы водить знакомиться с «большим классом», как это называется в школе. Сегодня здесь были Матильда Уайт, вялая, молчаливая девочка, Джек Фарнборо, дислексик, и Томас Мантон, просто тупица.
И, конечно же, новенькая — Эви Коттер. Эта девочка сразу привлекла ее внимание.
Харриет Уотсон любила оставаться с детьми один на один в этом уютном уголке школы, где она чувствовала себя главной. Это была лучшая часть ее работы — учить детей разным вещам, — и чтобы Ясмин не торчала рядом со своим вечным учебником «Методика воспитания и образования». Смех, да и только, — сама лишь вчера из подгузников выползла, а туда же, других учить…
Мисс Уотсон раздала детям рабочие листы — те же, которые использовала на уроках. Какая им разница, этим бездарям?
Лица троих сразу приняли безнадежно-скучающее выражение, и только новенькая подтянула к себе свой лист и стала внимательно его рассматривать, то и дело вскидывая на нее глаза, точно ища одобрения.
Хорошо, когда дети так себя ведут.
Харриет села за большой круглый стол и обвела взглядом ребятишек.
— Сегодня нам с вами повезло, потому что среди нас есть новенькая. Она приехала в Ноттингем совсем недавно. Добро пожаловать, Эви.
Коттер подняла глаза на мальчиков и девочку напротив, но тут же потупилась и стала поправлять листок и карандаш так, чтобы они лежали совсем ровно.
— Добро пожаловать, Эви, — повторила Харриет.
— Спасибо, — прошелестела та, глядя вниз.
Остальные молча разглядывали ее.
— Нам будет приятно, если ты немного расскажешь нам о себе, Эви, — продолжала учительница, наблюдая за неподвижным лицом девочки. — Например, где ты жила до того, как приехала в Ноттингем, и что тебе нравится делать, когда ты не в школе.
Джек, Матильда и Томас поглядели на Харриет, а когда та умолкла, повернули головы к Эви — словно следили за теннисным матчем между учительницей и ученицей.
Девочка потерла указательным пальцем лист, как будто хотела стереть с него краску.
— Так как же?
— Мамочка, ну пожалуйста-а… — продолжала скулить Эви, чувствуя, что я вот-вот дам слабину.
* * *
После полудня, перекусив сэндвичем и ополоснувшись, я нарядилась в темно-синий брючный костюм от Теда Бейкера[12] и белую блузку. Конечно, уже не последний писк, но для собеседования сгодится вполне. Всё лучше, чем легинсы и футболка.
Интересно, буду я когда-нибудь зарабатывать столько, чтобы опять одеваться у Теда Бейкера?
Кстати, с последнего визита туда два года назад мой вес сильно уменьшился, но после ухода с работы это перестало иметь значение — все равно весь гардероб стал «домашним». Для подобного стиля даже придумали новое загадочное словечко — «лаунжвеар». И не подумаешь, что это просто старые разношенные шмотки, в которых не видно, худая ты или толстая.
Я похудела от горя, а не от диет, и результатом стало тощее, непривлекательное тело, а минус два размера не всегда повод, чтобы бежать в магазин и покупать новое платье.
Стоя перед платяным шкафом, я долго и придирчиво рассматривала себя в полноростовом зеркале на внутренней стороне дверцы. Что ж, в общем, могло быть хуже. Разве что пиджак стал широковат в плечах, да в брюки придется продеть ремень. Хорошо, что у нас с мамой один размер ноги — она отдала свои черные лодочки, и это позволило обойтись без дополнительных расходов.
Я расправила плечи и выпрямила спину. Широко улыбнулась себе в зеркало, проверяя, не застряла ли еда между зубами, и принялась за макияж, хотя за последние два года совершенно отвыкла краситься. Зачем наносить макияж, когда день за днем торчишь дома? Но сегодня пришлось наложить тушь на ресницы и даже мазнуть по губам помадой — благо на дне сумки завалялась одна, светло-розовая. Так, еще немного пудры цвета загара и — последний штрих — блеск на губы, для оживления тона. Годится.
Потом еще раз пригладила волосы, которые до этого уложила во французский пучок и залила лаком почти до хруста.
Летом мы с Эви опять не выбрались в отпуск, но в волосах сохранились красивые золотистые прядки, высветленные солнцем, — память о часах, проведенных в саду, где я читала, полулежа в кресле, а она плескалась с подружками в надувном бассейне.
Уверенность. Сегодня я должна излучать уверенность.
Да, руководительский апломб растерян, но это, может, и к лучшему: незачем сразу выставлять напоказ свои прежние достижения, а то еще подумают, что к ним явилась госпожа Везде-была-послать-больше-некуда, и не возьмут на работу.
Перед выходом я еще раз проверила сумку — всё на месте, два блестящих отзыва от директоров прежней компании тоже здесь — и захлопнула за собой дверь.
На улице было облачно, но тепло, и я сняла пиджак, садясь за руль. Голос Эви, ее умоляющие интонации, когда она просила забрать ее сегодня из школы, преследовали меня все утро.
«Пожалуйста, мамочка, пожа-алуйста…»
И все же в школу она зашла вполне спокойно, что уже было подарком. На пороге нас встречали учителя, готовые принять из рук трепещущих родителей первоклашек, для которых сегодня настал Первый День.
Правда, перед выходом я все же дала обещание встретить ее сегодня после занятий, если смогу, хотя и знала — собеседование назначено на пятнадцать ноль-ноль, учеба заканчивается в пятнадцать тридцать, а это значит, что добраться до Сент-Сейвиорз к этому времени будет возможно, только если за спиной отрастут крылья.
Я презирала себя за эту мелкую уловку, но, с другой стороны, одного неискреннего обещания хватило, чтобы вернуть мордашке Эви улыбку и сделать наш путь до школы приятным и гладким.
На то, чтобы внести в навигатор координаты, ушла минута. Устройство показывало, что дорога займет тринадцать минут. Я выезжала на полчаса раньше, а значит, ничто не помешает мне добраться вовремя, кроме разве что внезапного вторжения пришельцев.
Уперевшись затылком в подголовник и трижды глубоко вдохнув через нос и выдохнув через рот, как советовали в приложении по релаксации, я попыталась прогнать мысли, крутившиеся вокруг маленького коричневого пузырька. Пузырька, который из шкафчика в ванной перекочевал в кармашек сумки… На всякий случай. Вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное и мне срочно потребуется успокоиться? Таблетка выровняет пульс, снимет тревожность…
Вот только сейчас ее принимать нельзя.
Отъехав от обочины, я повернула налево, к выезду из района. По Синдерхилл-роуд одна за другой шли машины, и неудивительно — впереди была большая развязка с выездом на шоссе А610, а оттуда — на магистраль М1 Лидс — Лондон.
Но мне нужно было в другую сторону, где движение было не настолько напряженным.
Дорога пошла под уклон, мимо заскользили дома-террасы. Закопченный кирпич; оконные рамы, когда-то светло-сливочные, теперь облупились, тщетно взывая о покраске. Спуск закончился, я пересекла трамвайные пути и поехала дальше. По подсказке навигатора выбрала на мини-развязке правый поворот, выведший к Мур-Бридж, а оттуда в сторону Хакнелла.
По улицам прогуливались молодые мамаши, толкая перед собой коляски веселых расцветок, на лавочках кое-где сидели компании юнцов в худи с натянутыми капюшонами и банками пива в руках.
Утром мы с Эви шли пешком. Дорога до школы заняла не больше пятнадцати минут в одну сторону и вызвала во мне чувство вины за то, что так и не получилось побывать там до начала занятий — назначенное время посещения я прозевала, а записаться повторно не удалось: желающих оказалось слишком много.
Дочка болтала без умолку, но, когда впереди показались кованые ворота Сент-Сейвиорз, вдруг затихла — видимо, волнение все-таки сказывалось.
— Все будет хорошо, милая. — Я сжала ее руку. — Тебя ждет чудесный день.
— Но я же никого там не знаю. Дейзи, Нико и Марта — мои лучшие подруги, а их там не будет.
Эти четверо были неразлучны буквально с первого дня в начальной школе Норт-Вью, куда она ходила в Хемеле. Я представила, как моя девочка сидит совсем одна, в новом классе, и внутри меня все перевернулось.
И тут нужный ответ наконец нашелся.
— Там будет много детей, которые никого не знают, как и ты. К концу дня ты точно со всеми познакомишься и заведешь новых друзей. К тому же кое-кого ты там уже знаешь, кое-кого важного…
— Кого? — Она посмотрела на меня, и ее лобик с двумя ярко-красными отметинами прорезали морщинки недоумения.
— Мисс Уотсон, конечно. Ты знакома с учительницей, а значит, будешь лучшей в классе!
Ее мордашка вспыхнула от удовольствия.
— Ура, я буду лучшей!
Эви успела несколько раз пропеть эти слова на все лады, пока мы подошли к калитке. Я была страшно рада ее улыбке, а когда пришло время прощаться, то в горле у меня стоял ком. И не только у меня — многие родители первоклашек уходили, пряча глаза.
Но у нас был особый случай. Я не могла быть образцовой матерью, хотя счастье дочки по-прежнему оставалось главным приоритетом. Вот почему от первого дня в школе зависело так много — если все пройдет хорошо, то для нас обеих это станет ступенькой на пути к новой жизни.
К реальности меня вернул сигнал телефона — навигатор сообщал, что я прибыла на место. Поставив машину на стоянку в каком-то переулке, я оплатила парковочный талон на два часа, после чего накинула пиджак, взяла сумочку, стараясь не обращать внимания на сильно бьющееся сердце, — и пошла через дорогу к дому с симметричным фасадом и солидной вывеской: «Агентство недвижимости Грегори».
Надежда окрыляла — но в животе уже завязывался тугой узел страха.
Глава 19
Три года назад
Учительница
После ланча Харриет Уотсон привела кучку ребятишек в школьную библиотеку.
Библиотекой пользовались только в утренние часы, во время занятий чтением, и потому она была уверена, что их не потревожат. К тому же оттуда прекрасно просматривался коридор, несмотря на то, что помещение было просторным и открытым.
Для сегодняшнего занятия Харриет отобрала четверых. Суть затеи была в том, чтобы выделить проблемных детей или детей с особыми потребностями в отдельную группу и, с одной стороны, облегчить учителю процесс руководства классом, а с другой — дать больше внимания тем, кто в нем нуждается.
В прежние времена учителя должны были заниматься всеми детьми в классе без исключения, но теперь они стали избалованными. Являются из своих университетов с новехонькими дипломами, задрав носы, и требуют, требуют… А исполняет всё кто? Младший персонал вроде нее.
Но ей, Харриет, повезло: она уже второй год работает с молоденькой учительницей по имени Ясмин Ахтар. Худенькая, робкая, Ясмин во всем полагается на более опытную коллегу, прямо в рот ей смотрит, хотя, конечно, не должна.
Но Харриет и не жалуется — ведь теперь она сама отбирает детей, с которыми будет работать, и выбор неизменно падает на самых податливых и интересных.
Женщина оглядела группу.
Кое-кого из этих детей она помнит по прошлому году, с подготовительного, где в ее обязанности входило собирать маленькую группу, чтобы водить знакомиться с «большим классом», как это называется в школе. Сегодня здесь были Матильда Уайт, вялая, молчаливая девочка, Джек Фарнборо, дислексик, и Томас Мантон, просто тупица.
И, конечно же, новенькая — Эви Коттер. Эта девочка сразу привлекла ее внимание.
Харриет Уотсон любила оставаться с детьми один на один в этом уютном уголке школы, где она чувствовала себя главной. Это была лучшая часть ее работы — учить детей разным вещам, — и чтобы Ясмин не торчала рядом со своим вечным учебником «Методика воспитания и образования». Смех, да и только, — сама лишь вчера из подгузников выползла, а туда же, других учить…
Мисс Уотсон раздала детям рабочие листы — те же, которые использовала на уроках. Какая им разница, этим бездарям?
Лица троих сразу приняли безнадежно-скучающее выражение, и только новенькая подтянула к себе свой лист и стала внимательно его рассматривать, то и дело вскидывая на нее глаза, точно ища одобрения.
Хорошо, когда дети так себя ведут.
Харриет села за большой круглый стол и обвела взглядом ребятишек.
— Сегодня нам с вами повезло, потому что среди нас есть новенькая. Она приехала в Ноттингем совсем недавно. Добро пожаловать, Эви.
Коттер подняла глаза на мальчиков и девочку напротив, но тут же потупилась и стала поправлять листок и карандаш так, чтобы они лежали совсем ровно.
— Добро пожаловать, Эви, — повторила Харриет.
— Спасибо, — прошелестела та, глядя вниз.
Остальные молча разглядывали ее.
— Нам будет приятно, если ты немного расскажешь нам о себе, Эви, — продолжала учительница, наблюдая за неподвижным лицом девочки. — Например, где ты жила до того, как приехала в Ноттингем, и что тебе нравится делать, когда ты не в школе.
Джек, Матильда и Томас поглядели на Харриет, а когда та умолкла, повернули головы к Эви — словно следили за теннисным матчем между учительницей и ученицей.
Девочка потерла указательным пальцем лист, как будто хотела стереть с него краску.
— Так как же?