Солнце за окном было обманчивым, на улице стоял настоящий мороз. Вокруг – белым-бело. Главный проспект уже вовсю украшали к Новому году. Даже днем витрины выглядели празднично и были ярко освещены. Несмотря на будний день, на остановках и светофорах толпились люди. Солнце слепило глаза и золотило высотные дома и голые деревья, а мороз при этом покусывал за щеки.

Конечно, Антон Владимирович мог бы поселиться где-нибудь и поближе к школе. Даже перчатки Макеева не спасали. Пальцы мерзли. Быстрым шагом я шла по проспекту и зябко куталась в свой желтый шарф. Быстрее и теплее было бы доехать на троллейбусе, но я упрямо шла пешком. Спешила навстречу своей мечте. Сейчас больше всего на свете мне хотелось увидеть довольное выражение лица географа. А еще услышать от него искреннее «спасибо, Наташа». А я, вся такая благородная, отчаянная, замерзшая, готовая для него на все, буду стоять, скромно опустив глаза. Потому что скромность украшает девушку. Алина мне это всю жизнь твердит.

Золотко жил в старом красивом доме с двором-колодцем. Правда, сюда совсем не проникал солнечный свет. Проход к подъезду покрылся наледью, и я едва не растянулась у самого крыльца. Сердито выругалась, ухватившись за перила. Тут же из мусорного бака выскочил черный кот и бросился мне под ноги. Не скажу, что очень суеверная, это скорее к Алине с мамой, которые могут отложить поездку на дачу из-за разбитого зеркала, но знак показался мне не самым хорошим. Однако что же плохого меня может ждать? Только то, что Антона Владимировича не окажется дома. О том, что после школы он может пойти по другим делам, я как-то не подумала…

Ну, и что? Вернусь домой на метро. Подумаешь, прогулялась немного по улицам в минус пятнадцать.

Пока я раздумывала, как поступить, дверь подъезда открылась, и на крыльце появилась девочка с забавной кудрявой болонкой. Тогда уж я метнулась в подъезд. А вдруг у Золотка не работает домофон? Да и неудобно было объясняться в трубке, для чего я пришла. А тут уж как заявлюсь на порог дома – не отвертится.

Квартира Антона Владимировича оказалась на третьем этаже. Некоторое время я пялилась на металлическую дверь, обдумывая свою речь. Что мне сказать? «Антон Владимирович, здравствуйте! Давно не виделись…» Или: «Вы, наверное, и соскучиться по мне не успели…» Фу, какая ерунда! А если он вообще решит, что я сама и сперла важный лист из его документов, чтобы заявиться к нему в гости? Да ну, это просто бред…

Наверное, я так могла бы простоять до позднего вечера, если бы не услышала шаги. А если это он? Или не он? А-а-а! Я в панике все-таки нажала на кнопку звонка. Но это возвращалась домой девчонка с болонкой. Наверное, что-то забыла… Она с интересом посмотрела на меня и принялась подниматься выше.

В это время щелкнул замок, и дверь квартиры географа приоткрылась. А я так и замерла на месте с открытым ртом.

– Привет, – первым поздоровался Макеев, с интересом поглядывая на меня.

Я быстро заморгала. Может, это мираж? Или я просто ошиблась квартирой? Да, скорее всего… Тимур и Антон Владимирович – просто соседи. Надо же, как повезло Макееву! Какое совпадение. Я бы все на свете отдала, чтобы жить рядом с Золотком. Представляю, как бы мы сталкивались утром в подъезде и вместе отправлялись в сторону школы.

– Привет, – наконец отозвалась я, сообразив, что пауза явно затянулась.

На всякий случай я взглянула на номер квартиры.

– Думала, что ошиблась дверью, – пробормотала я. Нет, это точно квартира Антона Владимировича. Ошибки быть не могло.

Макеев продолжал внимательно смотреть на меня. И тут я заметила, что он до сих пор в школьных брюках и джемпере. Видимо, сам только пришел.

– Ты к Антону? – будничным голосом спросил Макеев.

Я снова на пару секунд подвисла, а затем привычно поправила:

– Владимировичу… Но я ничего не понимаю.

– Его еще нет дома, – не вдаваясь в объяснения, сказал Тимур. – У тебя какое-то важное дело?

Я поспешно полезла в рюкзак.

– Да. Здесь один нужный документ. И Антон… Владимирович. Он его потерял, а я нашла…

Глядя на то, как я суечусь, Тимур шире открыл дверь и кивнул в коридор.

– Проходи, дома только я.

Я по-прежнему ничего не соображала, но все-таки послушно прошла в квартиру. Здесь было очень уютно. Симпатичные светлые обои, красивая хрустальная люстра под высоким потолком. Не сказать, что последний писк моды, но все довольно-таки стильно. И уютно. Именно так я представляла себе квартиру Антона Владимировича… Но никак не Макеева. Квартиру Макеева я, если честно, вообще ни разу себе не представляла.

Глядя на мое растерянное лицо, Тимур все-таки сжалился надо мной и негромко рассмеялся.

– Антон – мой старший брат, – сказал он.

– Как?! – почему-то шепотом вопросила я.

Мой мозг вдруг вообразил, что Макеев просто пришел к Антону Владимировичу на репетиторство, а тот куда-нибудь вышел… Или что-то в этом роде. Хотя на кой Макееву подтягивать географию, если он собирается поступать на математико-механический факультет? Да и нет у него интереса и особой любви к этому предмету. Что он и демонстрирует.

– Что как? – не понял Тимур.

– Ну… вы братья?

– А-а. – Макеев усмехнулся. – Помнишь, сегодня после урока Антон подозвал меня к себе?

Я тут же вспомнила вечно недовольное выражение лица Тимура и кивнула. Даже дыхание затаила. Вот-вот мне должна была открыться семейная тайна…

– Он спросил, есть ли у меня родинка на руке, – продолжил Макеев.

– Родинка? – переспросила я.

– Вот, видишь? – Тимур продемонстрировал маленькую родинку у большого пальца.

Я снова кивнула.

– Оказывается, у Антона Владимировича точно такая же в этом же месте…

Повисла гробовая тишина. С полминуты мы с Тимуром смотрели друг на друга, пока Макеев первым не рассмеялся.


– Ты издеваешься? – рассердилась я.

– А что ты хотела услышать? – смеясь, спросил Тимур.

Я неопределенно пожала плечами. Хотелось бы услышать хотя бы объяснение, почему в школе об их родстве никто не знает. У Тимура фамилия Макеев, а Антон Владимирович – Золотухин. Да они даже внешне ни капельки не похожи! Один светловолосый и кареглазый, второй – голубоглазый шатен… Хотя я тут же вспомнила то самое знакомое и еле уловимое в Антоне Владимировиче, что сегодня почувствовала при встрече с ним. После этого Золотко понравился мне еще больше, потому что в ту секунду напомнил Тимура. Я только сейчас это поняла. И такое открытие меня не обрадовало. Кажется, я втрескалась в обоих братьев сразу!

Увидев на моем лице полнейшее замешательство, Макеев предложил:

– Слушай, я только домой завалился. Даже переодеться не успел. Ты голодная?

Вообще-то мне сейчас и кусок в горло бы не полез, но я в третий раз закивала.

– Тогда мой руки и проходи на кухню. Я сейчас.

Тимур поочередно указал мне на ванную и кухню, а сам скрылся в одной из комнат. Я тщательно вымыла руки, попутно разглядывая чистую и светлую ванную. Взглянула на свое отражение. Глаза от удивления по-прежнему были по пять рублей. Все-таки Макеев в квартире Антона Владимировича произвел на меня неизгладимое впечатление.

Я прошла на кухню. Там тоже было очень симпатично. Свежий ремонт и крутая бытовая техника. А ведь я даже не задумывалась, с кем живет Золотко… Выходит, что с родителями и младшим братом.

На кухню вернулся переодетый в шорты и футболку Тимур. Какой-то непривычно домашний и оттого будто незнакомый. По-хозяйски достал две тарелки, сковородку и несколько яиц.

– Яичницу будешь?

– Буду, – ответила я.

– Салат порезать?

– Давай. Тебе помочь?

– Не стоит.

Макеев вымыл овощи и ловко их порезал. Разбил несколько яиц. Все делал так быстро и ладненько, что я загляделась. Подперев кулаком щеку, молча наблюдала за тем, как он готовит. Пока яичница шкварчала, Тимур не проронил ни слова. Наконец он поставил передо мной сковородку, достал две вилки, положил в тарелку салат…

– Когда придут твои родители? – смущенно спросила я, прежде чем приступить к обеду. Конечно, больше меня волновал вопрос, когда вернется Золотко, но про него я почему-то умолчала. Не хотелось сердить Макеева.

– Не скоро, – туманно отозвался Тимур. – Вечером. И Антон – тоже.

Мои щеки наверняка порозовели. Я попробовала яичницу. Оказалось, что это очень вкусно. А я обычно все пересаливаю. Когда мы поели, Тимур составил посуду в раковину.

– Давай я помою? – смущенно предложила я.

– Проходи в мою комнату, она вторая по коридору, – не подпустив меня к раковине, сказал Тимур. – Хотя я не удивлюсь, если ты в комнату к Антону зарулишь.

Его слова прозвучали насмешливо, и я, проходя мимо парня, больно ущипнула Тимура за руку.

Конечно, мне интересно было взглянуть на комнату географа. Это же святая святых. Но и в логове у Макеева было интересно побывать. Двери комнат, кроме спальни Тимура, были закрыты, поэтому я решила не наглеть и идти прямиком туда. На кухне плескалась вода.

Комната Тимура оказалась просторной и очень светлой. Порядок на образцовый, конечно, не тянул, но все было не так критично, как бывает у парней. И ни одной семейной фотографии… Было бы интересно взглянуть на Тимура и Антона Владимировича в детстве. Но большой любви между ними явно не было. Хотя теперь понятно, почему Золотко все-таки встал на сторону Макеева в ситуации с Калистратовым. Хотя это же Антон Владимирович – он всегда за справедливость.

Я прошла к окну, продолжая осматриваться. Джинсы и джемпер на стуле, напротив кресла – телик и приставка. В углу – гитара. Все условия для жизни. Можно весь день не выходить за пределы комнаты. Как я и сама обычно поступаю дома.

Когда Тимур вошел в комнату, я сидела на диванчике, сложив руки на коленях. Одноклассник улыбнулся кротко и посмотрел на меня как-то по-особенному. Присел рядом на диван.

– У тебя плохие отношения с братом? – повернулась я к Макееву. Этот вопрос интересовал меня больше всего. Так чего ходить вокруг да около?

– Он меня ненавидит, – ответил Тимур.

Я снова удивилась. Антон Владимирович не может никого ненавидеть. Он просто не способен на такие низменные чувства.

– Тебе кажется, – возразила я и тут же почувствовала себя глупо. Будто жила вместе с ними под одной крышей и была в курсе всех событий.

– Кажется всю жизнь? – усмехнулся Тимур.

– Вы сводные? – догадалась я. Все-таки внешне они очень разные. Да и фамилии…

– Ну почему же сводные, – ответил Макеев. – Единоутробные. У нас разные отцы, но одна мать.

– А-а, – протянула я. И замолчала. А что еще говорить? Видимо, Макеев – ребенок от второго брака. Тогда вполне допускаю, что маленький Антон мог невзлюбить младшего братишку. И мало ли, какие причины были для развода. Вот у Казанцевой, например, родители разошлись, когда ей было пять. И она своего отчима ненавидит. Хотя и ее биологический папаша – редкостный козел. Когда он ушел из семьи, все перекрестились. В общем, Янкина мама явно не умеет влюбляться в нужных мужчин. А я? Я умею?

– А сейчас ты живешь с мамой и отцом? – спросила я.

– Я живу с мамой и отчимом – Золотухиным Владимиром Владимировичем.

Тогда я ничего не понимала. Макеева явно веселило мое замешательство, хотя улыбка у него и была какая-то печальная.