– И трактир её место страшное. Днём всё тихо, пристойно, люди ездят, фляки едят, варку пьют, но, как солнце зайдёт… у-у-у! Двери запираются, музыка гремит, а за столами сплошь упыри с вурдалаками сидят, да молоденькие ведьмы без платья (пше прошу, пани!) на столах танцуют, хвостами вертят. Коли только кто из честных поляков туда пошёл, так ему назад выхода нет…
– То есть их едят? – уточнил я.
– Не сразу, – слегка покраснел польский чёрт. – Но потом всё равно едят!
Я даже не стал пытаться додумывать, что он имел в виду. Моя домохозяйка чуть сощурилась и спросила:
– А что, в том трактире батраки не нужны ли?
– Всегда нужны! Как в хозяйстве без холопов? Но вот беда, наймёт их моя бабушка сроком на месяц, а они уже через неделю исчезают, как будто и не было.
– И вы не знаете куда?
– Пся крев, да знаю я, естественно! Но чего вы хотите от меня, чтоб я родную бабушку на суд католической церкви сдал и показания подписал? Так не дождётесь.
– Никита Иванович, – вдруг неожиданно очнулся молчавший доселе Митя. – А можно я его всё-таки лопатою тресну?
Я даже не успел резко ответить, как глава нашего экспертного отдела значимо подняла руку.
– Вот что, напарники, есть у меня идея…
Мы все вытянули шеи.
Примерно к пяти вечера, учитывая разницу во времени, почти неутомимая избушка сбавила ход на правом берегу широкой сине-зелёной реки с купающимися утками у берега, а на противоположной стороне золотились заходящим солнцем красные стены польской столицы.
Лично я никогда не был в Варшаве, но все говорят, что польки весьма красивы, что польское пиво очень крепкое, а польская кухня крайне своеобразная, вкусная и вся из натуральных продуктов. Конечно, всё это хотелось бы как-то проверить, но увы…
На данный момент мы свернули куда-то налево, не теряя столичный город из виду. Буквально через тридцать – сорок минут в стороне от столбовой дороги показался небольшой хутор из трёх домов за невысоким (метр с кепкой!) забором. На самом большом деревянном доме висела аляповатая вывеска «Restauracja u babci diablo».
Даже моего скромного знания латинского алфавита хватило, чтобы понять написанное.
– Довольно откровенно.
– А чего нам стесняться? – удивился польский чёрт, изгибая чёрную бровь. – Мы на своей земле! Здесь родились, здесь живём, здесь грешим и искушаем. Пусть простые люди своей головой думают, куда идут, а нам с того заведения одна сплошная выгода.
– Не поспоришь, – мелко покивала Баба-яга. – Ну что ж, соучастнички, все ли готовы?
– Все, – прозвучал мужской хор голосов.
– Может, кто струсил али мнение поменял, так пусть сразу уходит. Потом уже отступу нет.
– Умрём, но флот не опозорим, – чётко по моей команде продекламировали Митя, дьяк и польский чёрт Смолюх.
Каждый знал, что ему делать.
Первым в подозрительное, но крайне гостеприимное заведение зашли мы с Ягой.
Чёртов трактир не особо отличался от наших провинциальных кабаков. Небольшой общий зал с четырьмя длинными столами, за ними на табуретах сидели несколько человек самой криминальной наружности. На первый взгляд обычные люди, а не нечисть какая-нибудь.
Поляки громко разговаривали, орали песни, спорили, руками разламывали караваи белого хлеба, макали их в топлёное свиное сало и запивали пенным пивом из больших глиняных кружек с покусанными краями. Ровно всё то же самое с поправкой на русскую речь вы найдёте и в Лукошкине.
За стойкой бара стояла невысокая, но необычайно толстая старуха, по красоте и возрасту соперничающая с главой нашего экспертного отдела. Одета в немецкое платье со шнуровкой и пышным декольте, на голове капор, из-под него во все стороны торчат седые локоны, более похожие на парик из архангельской пеньки. Лицо круглое, нос пятачком, густые чёрные брови, сросшиеся на переносице, но глаз намётанный…
Она грузно выбралась из-за барной стойки и поплыла нам навстречу.
– Русские? – без малейшего акцента и столь же безошибочно угадала чёртова бабушка. – Давненько у нас русских гостей не было. Чего желаете?
– Есть и пить, – цыкнула зубом Яга.
Обе старушки уставились друг на друга, словно бойцовые псы, мысленно взвешивая свои шансы и возможности противника. Судя по всему, силы были равны.
Две милые старушки поняли, что победителей не будет, и старательно улыбнулись.
– Для дорогих гостей есть хлеб, смалец, пиво и бигос! Чем платить будете?
Я молча достал серебряный рубль с профилем царя Гороха и хлопнул им по столу.
Хозяйка трактира подхватила монету, попробовала её на кривой зуб, поморщилась от боли (серебро же!), подмигнула, и через пару минут крепкая крестьянская девица в украинской вышиванке принесла нам две кружки польской варки. Это, как я понял, пиво такое.
Она даже не успела поставить их на стол, как в дверях нарисовался полный пан Смолюх. Он идеально выдержал время и актёрствовал согласно оговоренному плану.
– Га, кторий птах я захапил! А цо ты машь под сподницей, золотко?!
Присутствующие поляки грубо захохотали, стуча кружками, девица взвизгнула в объятиях чёрта, уже задиравшего ей юбку, но тут, как положено, появился герой.
Нет, не так, надо с большой буквы – Герой! Практически принц на белом коне! Ну без коня и не принц, но не это главное. Да вы уже и сами всё поняли, кого я пытаюсь заинтриговать?
– Пусти девицу невинную, грубиян нехороший! Ох и напросишься ты на богатырский кулак младшего сотруд… упс! Младшего крестьянского сына! Хотя я ж один у маменьки? Ну и… и… не знаю, я на таковые спектакли не подписывался, но вот в рыло дам со всем моим удовольствием!
После чего Митя картинно «отдубасил» наглеца и за шиворот выкинул из трактира через окно. Девушка со слезами бросилась вон из заведения. Все взрывоопасно примолкли.
Мне показалось, что я слышу скрежет вытаскиваемых из ножен сабель и щелчки взводимых курков. Однако хозяйка трактира неожиданно рассмеялась булькающим смехом:
– Крестьянский сын, русский богатырь, моего бесноватого внука за шиворот выкинул? Добро же тебе, хлопец! Не хочешь ли у меня вышибалой поработать?
– Отчего ж нет, коли в цене сойдёмся, – сумел вспомнить свою роль Митька и после коротких торгов был полностью трудоустроен в цивилизованной Европе.
Первая половина нашего плана успешно реализовалась, а для решения второй на пороге смиренно показался дьяк.
– Во имя Господа Бога нашего Иисуса Христа и всех пресвятых угодников, простите, люди добрые, что к вам обращаюсь. У меня покрали все деньги, бумаги, документы, и не на что мне идтить до дому! Помогите, кто может! За любую работу возьмусь, подайте лишний грошик…
– Эй, монах, – мгновенно оценила ситуацию чёртова бабушка, – будешь гостям прислуживать, а то дура-девка сбежала. Году не пройдёт, как на обратную дорогу заработаешь.
– Век за тебя буду Бога молить, матушка, – сердечно соврал гражданин Груздев. – Я могу ещё и с посудой помочь, и полы вымыть, и бельё развесить, и вообще я ж мужчинка старательный во всяческих смыслах! Хоть поверьте, хоть проверьте-е…
Короче, одним намёком наш фискал в ермолке выбил себе зарплату втрое больше Митиной. Тот надулся, конечно, но как-то удержал себя в руках.
Теперь, когда на всех ключевых постах были наши люди, мы могли тихо, с осторожностью переходить к началу самой операции.
– Может, показалось мне, может, как, а только вроде не обиделась хозяйка, когда её внука родного, за ворот да штаны приподняв, из трактиру выкинули, аки собачонку брехливую? – как бы в никуда спросила Яга.
Ждать ответа пришлось недолго… Толстая чёртова бабушка с нереальной резвостью оказалась у нашего столика.
– Ты, Ядвига, зазря горло не дери. Был у меня внук, да, как у вас на Руси говорят, весь вышел.
– Что ж так? – Бабка словно бы и не обратила внимания, что к ней обратились по имени.
– Ворует. Деньги ворует у меня, подлец, пся крев…
– Вот что я скажу тебе, подруга, мой внучок милицейский, вот этот самый Никитушка, зело обучен воров ловить. Да ты и сама про то наслыхана, по глазам вижу. Ежели он тебе то дело распутает, обещаешь ли добром отплатить?
– Зуб кривой столетний за то даю!
– Смотри же! – грозно прошипела бабка, глядя родственнице польского чёрта прямо в глаза. – Коли сыщем мы тебе вора, так за то и ты нам про нашу пропажу правду поведаешь. По рукам?
Чёртова бабушка если и не всё поняла в деталях, то наверняка чётко уловила общую концепцию, а потому несколько раз старательно кивнула, щёлкнув себя когтем по выпирающему, как у мужчины, кадыку.
– Идём, Никитушка, пора за дело браться.
– Да мы только и делаем, что берёмся, расследуем и раскрываем какие-то не доведённые местной полицией «глухари», – буркнул я, хотя в принципе пока всё это укладывалось в рамки нашего сложносоставного рабочего плана.
Ведь, по сути, наша главная цель всего лишь выяснить, что известно (известно ли?) толстой хозяйке заведения о беглом принце Йохане. Все сердечные дела польского чёрта с варшавской (речной, водяной, польской) девой отступали на второй план. Что конечно же не значит, будто бы мы намеревались хоть как-то увильнуть или не сдержать слова.
Хозяйка трактира дала приказ нашему младшему сотруднику присматривать за порядком в заведении и, тяжело переваливаясь на ходу, как беременная Кощеевым яйцом утка, махнула нам рукой. Что ж, мы послушно пошли за ней по скрипучей лестнице наверх. Второй этаж заведения традиционно был оставлен на комнаты для постояльцев.
– Вот эти три на ночлег сдаю, а в этой сама живу. – Чёртова бабушка вставила ключ в замочную скважину тяжёлой, окованной железными полосами двери.
В других комнатках, как я обратил внимание, двери были тонкие и скорее даже декоративные, так что открывались пинком ноги. Что потом было со спящими постояльцами, думать не хотелось, я боялся оказаться правым.
– Входите, гости русские!
– Уж ты первой войди, хозяюшка. – Баба-яга вовремя остановила меня, когда я уже заносил ногу над порогом.
Толстуха удовлетворённо похрюкала, что, видимо, должно было изображать в данном случае счастливый смех. После чего пробормотала несколько слов на польском, что-то вроде: «Moj dom, moje pravo – ruby lewo, rubi prawo!»
В тот же момент дверной проём наискось перекрыли два тонких сабельных лезвия. Попади под такой удар человек, разрубило бы, как селёдку, на четыре куска.
– И при такой охранной системе, вы думаете, тут ещё кто-то может пытаться вас обокрасть? По-моему, было бы достаточно протянуть верёвочку с колокольчиками. Так ведь можно случайно и самой как-нибудь покалечиться.
– Глупости, пся крев, – отмахнулась улыбающаяся хозяйка. – Случайно под саблю не попадёшь, да и стала бы я такие вещи случайно ставить. За два года восемнадцать трупов по частям на кухню снесла! Колбасы кровяной наделала-а… кх… э-ях?!!
Последние слова она уже едва пробулькала, когда тихая Баба-яга в один миг неслабо придушила чёртову бабушку, накинувшись на неё с клюкой сзади.
– Слышь ты, курва старая, не доводи до греха! Я ить ведьма в законе, рубежи да понятия имею, шлёпалкой беспонтовой меня ещё никто не называл. Так что зубы зазря не показывай, не то до Страшного суда будешь только гороховый кисель дёснами пережёвывать! Милостыню на одной ноге просить, с одним ухом, без одного глаза и одна рука на перевязи для пущей жалости! Добрже ли розумиете меня, драга пани?!
– Сука-а…
– То есть их едят? – уточнил я.
– Не сразу, – слегка покраснел польский чёрт. – Но потом всё равно едят!
Я даже не стал пытаться додумывать, что он имел в виду. Моя домохозяйка чуть сощурилась и спросила:
– А что, в том трактире батраки не нужны ли?
– Всегда нужны! Как в хозяйстве без холопов? Но вот беда, наймёт их моя бабушка сроком на месяц, а они уже через неделю исчезают, как будто и не было.
– И вы не знаете куда?
– Пся крев, да знаю я, естественно! Но чего вы хотите от меня, чтоб я родную бабушку на суд католической церкви сдал и показания подписал? Так не дождётесь.
– Никита Иванович, – вдруг неожиданно очнулся молчавший доселе Митя. – А можно я его всё-таки лопатою тресну?
Я даже не успел резко ответить, как глава нашего экспертного отдела значимо подняла руку.
– Вот что, напарники, есть у меня идея…
Мы все вытянули шеи.
Примерно к пяти вечера, учитывая разницу во времени, почти неутомимая избушка сбавила ход на правом берегу широкой сине-зелёной реки с купающимися утками у берега, а на противоположной стороне золотились заходящим солнцем красные стены польской столицы.
Лично я никогда не был в Варшаве, но все говорят, что польки весьма красивы, что польское пиво очень крепкое, а польская кухня крайне своеобразная, вкусная и вся из натуральных продуктов. Конечно, всё это хотелось бы как-то проверить, но увы…
На данный момент мы свернули куда-то налево, не теряя столичный город из виду. Буквально через тридцать – сорок минут в стороне от столбовой дороги показался небольшой хутор из трёх домов за невысоким (метр с кепкой!) забором. На самом большом деревянном доме висела аляповатая вывеска «Restauracja u babci diablo».
Даже моего скромного знания латинского алфавита хватило, чтобы понять написанное.
– Довольно откровенно.
– А чего нам стесняться? – удивился польский чёрт, изгибая чёрную бровь. – Мы на своей земле! Здесь родились, здесь живём, здесь грешим и искушаем. Пусть простые люди своей головой думают, куда идут, а нам с того заведения одна сплошная выгода.
– Не поспоришь, – мелко покивала Баба-яга. – Ну что ж, соучастнички, все ли готовы?
– Все, – прозвучал мужской хор голосов.
– Может, кто струсил али мнение поменял, так пусть сразу уходит. Потом уже отступу нет.
– Умрём, но флот не опозорим, – чётко по моей команде продекламировали Митя, дьяк и польский чёрт Смолюх.
Каждый знал, что ему делать.
Первым в подозрительное, но крайне гостеприимное заведение зашли мы с Ягой.
Чёртов трактир не особо отличался от наших провинциальных кабаков. Небольшой общий зал с четырьмя длинными столами, за ними на табуретах сидели несколько человек самой криминальной наружности. На первый взгляд обычные люди, а не нечисть какая-нибудь.
Поляки громко разговаривали, орали песни, спорили, руками разламывали караваи белого хлеба, макали их в топлёное свиное сало и запивали пенным пивом из больших глиняных кружек с покусанными краями. Ровно всё то же самое с поправкой на русскую речь вы найдёте и в Лукошкине.
За стойкой бара стояла невысокая, но необычайно толстая старуха, по красоте и возрасту соперничающая с главой нашего экспертного отдела. Одета в немецкое платье со шнуровкой и пышным декольте, на голове капор, из-под него во все стороны торчат седые локоны, более похожие на парик из архангельской пеньки. Лицо круглое, нос пятачком, густые чёрные брови, сросшиеся на переносице, но глаз намётанный…
Она грузно выбралась из-за барной стойки и поплыла нам навстречу.
– Русские? – без малейшего акцента и столь же безошибочно угадала чёртова бабушка. – Давненько у нас русских гостей не было. Чего желаете?
– Есть и пить, – цыкнула зубом Яга.
Обе старушки уставились друг на друга, словно бойцовые псы, мысленно взвешивая свои шансы и возможности противника. Судя по всему, силы были равны.
Две милые старушки поняли, что победителей не будет, и старательно улыбнулись.
– Для дорогих гостей есть хлеб, смалец, пиво и бигос! Чем платить будете?
Я молча достал серебряный рубль с профилем царя Гороха и хлопнул им по столу.
Хозяйка трактира подхватила монету, попробовала её на кривой зуб, поморщилась от боли (серебро же!), подмигнула, и через пару минут крепкая крестьянская девица в украинской вышиванке принесла нам две кружки польской варки. Это, как я понял, пиво такое.
Она даже не успела поставить их на стол, как в дверях нарисовался полный пан Смолюх. Он идеально выдержал время и актёрствовал согласно оговоренному плану.
– Га, кторий птах я захапил! А цо ты машь под сподницей, золотко?!
Присутствующие поляки грубо захохотали, стуча кружками, девица взвизгнула в объятиях чёрта, уже задиравшего ей юбку, но тут, как положено, появился герой.
Нет, не так, надо с большой буквы – Герой! Практически принц на белом коне! Ну без коня и не принц, но не это главное. Да вы уже и сами всё поняли, кого я пытаюсь заинтриговать?
– Пусти девицу невинную, грубиян нехороший! Ох и напросишься ты на богатырский кулак младшего сотруд… упс! Младшего крестьянского сына! Хотя я ж один у маменьки? Ну и… и… не знаю, я на таковые спектакли не подписывался, но вот в рыло дам со всем моим удовольствием!
После чего Митя картинно «отдубасил» наглеца и за шиворот выкинул из трактира через окно. Девушка со слезами бросилась вон из заведения. Все взрывоопасно примолкли.
Мне показалось, что я слышу скрежет вытаскиваемых из ножен сабель и щелчки взводимых курков. Однако хозяйка трактира неожиданно рассмеялась булькающим смехом:
– Крестьянский сын, русский богатырь, моего бесноватого внука за шиворот выкинул? Добро же тебе, хлопец! Не хочешь ли у меня вышибалой поработать?
– Отчего ж нет, коли в цене сойдёмся, – сумел вспомнить свою роль Митька и после коротких торгов был полностью трудоустроен в цивилизованной Европе.
Первая половина нашего плана успешно реализовалась, а для решения второй на пороге смиренно показался дьяк.
– Во имя Господа Бога нашего Иисуса Христа и всех пресвятых угодников, простите, люди добрые, что к вам обращаюсь. У меня покрали все деньги, бумаги, документы, и не на что мне идтить до дому! Помогите, кто может! За любую работу возьмусь, подайте лишний грошик…
– Эй, монах, – мгновенно оценила ситуацию чёртова бабушка, – будешь гостям прислуживать, а то дура-девка сбежала. Году не пройдёт, как на обратную дорогу заработаешь.
– Век за тебя буду Бога молить, матушка, – сердечно соврал гражданин Груздев. – Я могу ещё и с посудой помочь, и полы вымыть, и бельё развесить, и вообще я ж мужчинка старательный во всяческих смыслах! Хоть поверьте, хоть проверьте-е…
Короче, одним намёком наш фискал в ермолке выбил себе зарплату втрое больше Митиной. Тот надулся, конечно, но как-то удержал себя в руках.
Теперь, когда на всех ключевых постах были наши люди, мы могли тихо, с осторожностью переходить к началу самой операции.
– Может, показалось мне, может, как, а только вроде не обиделась хозяйка, когда её внука родного, за ворот да штаны приподняв, из трактиру выкинули, аки собачонку брехливую? – как бы в никуда спросила Яга.
Ждать ответа пришлось недолго… Толстая чёртова бабушка с нереальной резвостью оказалась у нашего столика.
– Ты, Ядвига, зазря горло не дери. Был у меня внук, да, как у вас на Руси говорят, весь вышел.
– Что ж так? – Бабка словно бы и не обратила внимания, что к ней обратились по имени.
– Ворует. Деньги ворует у меня, подлец, пся крев…
– Вот что я скажу тебе, подруга, мой внучок милицейский, вот этот самый Никитушка, зело обучен воров ловить. Да ты и сама про то наслыхана, по глазам вижу. Ежели он тебе то дело распутает, обещаешь ли добром отплатить?
– Зуб кривой столетний за то даю!
– Смотри же! – грозно прошипела бабка, глядя родственнице польского чёрта прямо в глаза. – Коли сыщем мы тебе вора, так за то и ты нам про нашу пропажу правду поведаешь. По рукам?
Чёртова бабушка если и не всё поняла в деталях, то наверняка чётко уловила общую концепцию, а потому несколько раз старательно кивнула, щёлкнув себя когтем по выпирающему, как у мужчины, кадыку.
– Идём, Никитушка, пора за дело браться.
– Да мы только и делаем, что берёмся, расследуем и раскрываем какие-то не доведённые местной полицией «глухари», – буркнул я, хотя в принципе пока всё это укладывалось в рамки нашего сложносоставного рабочего плана.
Ведь, по сути, наша главная цель всего лишь выяснить, что известно (известно ли?) толстой хозяйке заведения о беглом принце Йохане. Все сердечные дела польского чёрта с варшавской (речной, водяной, польской) девой отступали на второй план. Что конечно же не значит, будто бы мы намеревались хоть как-то увильнуть или не сдержать слова.
Хозяйка трактира дала приказ нашему младшему сотруднику присматривать за порядком в заведении и, тяжело переваливаясь на ходу, как беременная Кощеевым яйцом утка, махнула нам рукой. Что ж, мы послушно пошли за ней по скрипучей лестнице наверх. Второй этаж заведения традиционно был оставлен на комнаты для постояльцев.
– Вот эти три на ночлег сдаю, а в этой сама живу. – Чёртова бабушка вставила ключ в замочную скважину тяжёлой, окованной железными полосами двери.
В других комнатках, как я обратил внимание, двери были тонкие и скорее даже декоративные, так что открывались пинком ноги. Что потом было со спящими постояльцами, думать не хотелось, я боялся оказаться правым.
– Входите, гости русские!
– Уж ты первой войди, хозяюшка. – Баба-яга вовремя остановила меня, когда я уже заносил ногу над порогом.
Толстуха удовлетворённо похрюкала, что, видимо, должно было изображать в данном случае счастливый смех. После чего пробормотала несколько слов на польском, что-то вроде: «Moj dom, moje pravo – ruby lewo, rubi prawo!»
В тот же момент дверной проём наискось перекрыли два тонких сабельных лезвия. Попади под такой удар человек, разрубило бы, как селёдку, на четыре куска.
– И при такой охранной системе, вы думаете, тут ещё кто-то может пытаться вас обокрасть? По-моему, было бы достаточно протянуть верёвочку с колокольчиками. Так ведь можно случайно и самой как-нибудь покалечиться.
– Глупости, пся крев, – отмахнулась улыбающаяся хозяйка. – Случайно под саблю не попадёшь, да и стала бы я такие вещи случайно ставить. За два года восемнадцать трупов по частям на кухню снесла! Колбасы кровяной наделала-а… кх… э-ях?!!
Последние слова она уже едва пробулькала, когда тихая Баба-яга в один миг неслабо придушила чёртову бабушку, накинувшись на неё с клюкой сзади.
– Слышь ты, курва старая, не доводи до греха! Я ить ведьма в законе, рубежи да понятия имею, шлёпалкой беспонтовой меня ещё никто не называл. Так что зубы зазря не показывай, не то до Страшного суда будешь только гороховый кисель дёснами пережёвывать! Милостыню на одной ноге просить, с одним ухом, без одного глаза и одна рука на перевязи для пущей жалости! Добрже ли розумиете меня, драга пани?!
– Сука-а…