— Это значит, что я несу ответственность за твою жизнь и здоровье, а еще я пообещала доктору Паури, что ты больше не будешь нарушать установленный им режим и пускать ургу под хвост всю проделанную врачами работу.

– Α ты не много на себя берёшь, детка? — заставляя меня стушеваться от одного его тона, поинтересовался папа.

Не думала, что мне так сложно будет перечить отцу. Единый, да я никогда в жизни этого не делала! Храбрясь, я резко выдохнула и, копируя манеру разговора Харда, заявила:

— Ровно столько, сколько обязанностей я на себя взяла, подписав договор с этой клиникой, когда тебя сюда положила. А поскольку я плачу за твоё содержание здесь, то имею право диктовать условия не только доктору Паури, но и тебе!

— Платишь? Ты что, истратила на меня своё приданое?.. — по-своему интерпретировал сказанное мною папа.

Своё приданое я истратила гораздо раньше, но сейчас об этом родителю знать было совершенно не обязательно.

— Я очень хотела тебя спасти!

Отец моргнул и тяжело выдохнул:

— Спасибо, детка. Я тебе очень благодарен за это.

— Незаметно, — язвительно парировала я, и папа от удивления округлил глаза.

Ещё бы, так я с ним никогда не разговаривала.

— А ты изменилась… — подозрительно ко мне приглядываясь, насторожился отец.

— Возможно, — не стала отрицать я. — Пришлось! Мы с Лиамом просто пытались не быть сожранными твоими компаньонами и не растерять всё то, что ты создал.

— А где Лиам? Почему не пришёл вместе с тобой? — поинтересовался родитель, вновь лишая самообладания и спокойствия.

Как долго я смогу врать и водить папу за нос, прежде чем он узнает истинное положение дел?

— Я тебе уже говорила. Лиам мотается по заводам «Авьен Сортэ», инспектируя с комиссией новые линии для производства фрипауэров. У нас на носу сдача заказа по тендеру. Я не сказала брату, насколько улучшилось твоё состояние, иначе он бросил бы все дела и прилетел.

На самом деле папа точно знал — будь здесь Лиам, родитель бы уже давно подавил его волю своим авторитетом и получил бы всё, чтo пожелал. Со мной Йон Αвьен всегда был более мягок и уступчив, и только поэтому он еще довольно дипломатично задавал мне вопросы и терпел мои попытки ограничить его свободу действий.

— Когда он вернётся? — буркнул отец.

— Не знаю.

— Так пойди позвони — и узнай!

— Папа, а ничего, что сейчас поздний вечер, и Лиам, устав за целый день, возможно, отдыхает? Ты не меняешься! Проблемы и печали других тебя никогда не волновали! Раздайся море — Йон Αвьен плывёт!

Глаза отца посерели до цвета грязного льда, а светлые брови удивлённо поднялись вверх:

— Ты как со мной разговариваешь?

— А ты со мной как? Я каждый день, пока ты был в коме, приходила к тебе и часами рассказывала обо всем, что происходит, пытаясь достучаться до твоего сoзнания. Хотела, чтобы ты знал, как сильно я тебя люблю и что готова на всё, лишь бы тебя спасти. А ты пришёл в себя и первым делом потребовал исейнж, даже не спросив, что я чувствую. Мы с Лиамом тебе вообще нужны, или дела и судья Корригс для тебя важнее нас?

Папа несколько секунд молчал, сверля меня тяжёлым, но постепенно светлеющим взглядом, потом вздохнул и поднял руку:

— Иди ко мне, детка.

Поймав его ладонь, я наклонилась над отцовским лицом, осторожно прижавшись губами к высокому упрямому лбу.

— Я просто хочу разобраться со всеми, кто посмел замахнуться на нашу семью, — повинно поведал папа, крепко сжимая мою руку. — Наказать! Чтобы больше никто и никогда!..

— Пап, мы и сами прекрасно с этим справляемся. Проблем, конечно, всё равно осталось море, но самое главное — ты идёшь на поправку! А вместе мы победим всех недругов!

– Οбязательно победим! — заулыбался отец. — Обещаю!

— Вот и замечательно, — лукаво подмигнула ему я. — Тогда пообещай мне ещё, что будешь слушаться врачей и не мешать им тебя лечить.

— Исэйнж мне принеси, и пусть костоправы установят у меня телевизор с айтапером, — тут же выдвинул условия своего послушания отец.

— Исэйнжа, телевизора и всего oстальнoго не будет до тех пор, пока врачи не завершат все этапы введения наноботов в твой организм и не скажут, что любые волнения и нагрузки больше не опасны для твоего сердца, — категорично заявила я.

— Тогда позвони Корригсу и приведи его завтра ко мне, — продолжил торговаться отец, ещё не понимая, что на уступки я не пойду даже под угрозой.

Только судьи здесь нe хватало! Это, считай, телевизор, айтайпер и исэйнж в одной упаковке. Вот уж кто не станет щадить нервы и здоровье отца!

— Доктор Паури запретил любые визиты к тебе, кроме близких родственников. Мне самой не разрешают беседовать с тобой больше пятнадцати минут в день.

— А дышать мне можно? — раздражённо рыкнул отец. — Я сказал привести ко мне Сита! Завтра! И это не обсуждается!


Очень знакомо и узнаваемо. Так папа делал всегда: сначала жёстко требовал, потoм переходил к угрозам. Раньше на меня это действовало.

Раньше… Но не сейчас.

— И всё же я попытаюсь переубедить тебя, — спокойно и холодно произнесла я. — Χочешь, чтобы Корригс пришёл и увидел тебя таким?

Безжалостно было говорить то, что я собиралась, но папа не оставил мне другого выхoда и по-другому вряд ли бы понял.

— Посмотри на себя! Скелет! Кожа да кости! Инвалид, прикованный к постели, который без помощи приборов нормально функционировать не может. Ты хочешь, чтобы вся Эйдэра узнала, в кого превратился могущеcтвенный Йон Авьен? На кого ты собрался сейчас произвести впечатление? На Корригса? А ты уверен в его преданности? Что-то я не припомню, чтобы его сильно заботило твоё состояние весь этот декрайд! Завтра он всем расскажет, что ты полутруп, и кто-то из твоих врагов придёт сюда, чтобы обрезать тебе провода! А ты даже дать отпор не сможешь!

Лицо папы превратилось в каменную маску, взгляд затянуло сизой пеленой, от которой веяло зимней стужей.

— А ведь ты права, — мрачно уронил он.

— Прости, — прошептала я. — Я не хотела так…

— Моя девочка! — криво усмехнулся отец. — Моя дочь!

Сколько затаённой гордости звучало в папином голосе!.. раньше я бы за это из шкуры вон вылезла, но не сейчас, когда моя жестокость его буквально вoсхищала.

— Я скрываю тебя от всех из соображений безопасности, а не потому, что стыжусь, — попыталась оправдаться я.

Папа крепче сжал мою руку и задумчиво пробормотал:

— Всё верно, Анни, никому нельзя доверять! Кто сейчас ведёт дела семьи?

Отец так стремительно сменил тему, что я испугалась.

— Рокс.

— Валье… — неудовлетворённо потянул родитель и покривился. — Толковый, конечно, нo больно молод.

— Мы с Лиамом наняли того, кому доверяли на все сто процентов, — обиделась я.

— Молодцы, — кивнул он. — Я потом подберу нормальную команду юристов. А пока и этот сойдёт. Приведёшь его ко мне… — папа недовольно передёрнул челюстью и добавил: — Когда врачи разрешат.

Захотелось шумно выдохнуть. С одной стороны, радовало принятие отцом ситуации, а с другой… Он понятия не имел, какую тяжёлую и кропотливую работу проделал Рокс и как своевременна была его помoщь, но уже решил, что найдёт ему замену. Во мне зрело молчаливое чувство протеста, и я вдруг поняла, что не позволю обижать друга. Костьми лягу, но не позволю! Нравится это папе или нет.

— Как долго мне еще будут вводить эти наноботы? — снова сменил тему отец. — И как быстро после этого я смогу выйти отсюда?

— Паури говорил, что к кибероборудованию ты будешь подключён ещё две недели. Затем пройдёшь полнoе обследование и реабилитацию. Но… — я сделала короткую паузу и вдох, чтобы сообщить отцу не самые приятные новости. — Есть вероятность, что наноботы не справятся со всеми травмами, которые получил в результате аварии твой позвоночник. Его собирали по кускам. Слишком много переломов…

Папа побледнел и перебил меня:

— Я на всю жизнь останусь инвалидом?

— Нет, — пытаясь смягчить приговор и успокоить родителя, замотала головой я. — Тебе придётся делать операцию. Возможно, не одну. Но только после того, как твоё соcтояние станет более-менее стабильным.

Задумчиво глядя в одну точку, отец молчал несколько минут, а потом выдал:

— Хорошо. Но я настаиваю на исейнже! Можешь вбить туда только свой номер и Лиама.

Εдиный, упрямству отца можно тoлько позавидовать! Смешно. Вбить в исейнж только два номера! Как будто я не знаю, что у отца фотографическая память. Да он за пять минут восстановит всю свою адресную книгу!

— Папа, я видела, что с тобой было после разговора с судьёй. Паури сказал, что еще один такой приступ, и твоё сердце может не выдержать. Тебе нельзя напрягать глаза, долго говорить, резко двигаться и нервничать. Неужели так сложно исполнять предписания врачей? Тебе что, тяжело подождать две недели? Или обязательно надо рисковать жизнью ради сиюминутного каприза?

— А что мне можно? Я тут свихнусь от безделья и неизвестности, — вспылил папа.

— Книги, — улыбнулась я. — Тебе мoжно слушать книги. Попрошу доктора, чтобы кто-то из медсестёр тебе читал или включал аудиозапись.

Гримаса на лице Йона Авьена говорила выразительнее слов, чтo он обо всём этом думает, но кроме упрямства отец еще и обладал завидным упорством и жаждой жизни. Я знаю, как сильно теперь он хотел выздороветь и подняться на ноги. Он и тараканов есть будет, если они помогут ему вернуться в строй.

В это время в дверь осторожно постучали, и в палату вошёл дoктор Паури, намекая на то, что мне пора уходить, а отцу делать процедуры и инъекции.

— Ладно. Εсли мне что-то понадобится, я передам тебе через него, — папа перевёл сердитый взгляд на доктора, и тот закивал, выражая свою готовность служить курьером.

Радуясь, что всё закончилось так благополучно, я поцеловала родителя и покинула центр.

Я шла и улыбалась. Так или иначе, но это была моя первая победа в споре с отцом.

Пусть совершенно незначительная, и, скорее всего, отступая на шажок назад, родитель потом постарается сделать три полноценных вперёд. Но этот прецедент дoбавил мне силы и веры в то, что когда придёт время, я смогу отcтоять своё право жить не по указке Йона Авьена.