– Ну как? – спрашивает он.
– Все окей, – отвечаю я и придаю Оливии сидячее положение. – Она жива.
Гуннар поворачивает голову к Кенни, который прерывает бег по кругу. Я вижу, как Кенни крепче сжимает гарпун и замахивается на Гуннара.
Гуннар слегка отклоняется назад, открытой ладонью принимает удар, вырывает гарпун из рук Кенни и выбрасывает его на прибрежные камни. И тут же наносит удар кулаком в лицо Кенни, хватает его за руку, дергает к себе и применяет удушающий прием, пока тот еще даже не успел опомниться от удара в лицо. Гуннар начинает тащить его.
– Нет, – хватает ртом воздух Кенни и цепляется за планшир обеими руками. – Нет, нет, нет.
Я слышу его хриплое дыхание даже здесь, у лодочного домика. Через мгновение Гуннар отпускает шею Кенни, набирает в легкие воздух и хватает его за ноги.
Тело Кенни повисает в воздухе, он изо всех сил держится за планшир и зовет на помощь. В конце концов его руки слабеют, Гуннар стаскивает его вниз от причала к воде, и Кенни судорожно ищет, за что ухватиться.
– Гуннар, – кричу я, когда он уже у воды. – Ты же не…
– Отвернитесь! – рявкает Гуннар, не отрывая взгляда от Кенни. Он останавливается у края воды и, широко расставив ноги, перехватывает Кенни, поворачиваю его лицом вниз, и продолжает тащить в воду. Гуннар заходит в воду, волоча за собой Кенни, пока вода не достает ему чуть выше колен. – Отвернись, Торкильд, – повторяет он, когда я делаю шаг вперед. – Тебе лучше этого не видеть.
Зайдя достаточно глубоко, он погружает тело Кенни под воду, садясь ему на спину.
– Помогите, – захлебывается Кенни, пытаясь поднять голову над водой.
Я хватаю Оливию и прижимаю ее голову к своей груди, руками закрыв ей уши, и сам отвожу взгляд.
– Не смотри, Торкильд. Это не для тебя. – нараспев повторяет Гуннар где-то у меня за спиной, снова и снова.
Глава 122
Убрав руки от лица, я открываю глаза. Он спрашивает, можно ли ему унести меня отсюда. Я киваю, и он осторожно поднимает меня и несет через лес, мимо ямы в земле, к дому. Он идет к фасаду дома, где на секунду останавливается, чтобы показать полиции, куда им идти. Он не отпускает меня с рук, даже когда мы уже выходим на дорогу. Он спрашивает, хочу ли я подождать в его машине, я качаю головой и крепче прижимаюсь к нему, я боюсь ощутить землю под ногами.
Вскоре приезжает еще одна машина и останавливается около нас. На переднем сиденье мужчина, он выходит, что-то говорит, затем обходит машину и открывает пассажирскую дверь.
Я сразу же узнаю твои глаза, они не изменились с последнего раза, как я тебя видела. Они совершенно такие же. Ты выглядишь испуганной, потерянной, прямо как я.
Я выскальзываю из его рук и бросаюсь к тебе. Я крепко обнимаю тебя и не отпускаю, поворачивая голову, чтобы наконец увидеть твое лицо.
– Мама, это я. Это я, Оливия.
Эпилог
Я считаю, что все кладбища наиболее живописны под покровом серой дымки, когда туман еще не поднялся с земли и не вернул естественные цвета растениям, траве и строениям. В этот день асфальт начисто вымыли от пыли, оставшейся после зимы, и вынесли на веранды ящики с цветами. Молодые побеги в садах заставляют чувствовать наступление весны, даже когда льет дождь и серость не торопится уходить.
Я останавливаюсь перед временным могильным крестом. Слышу, как за моей спиной паркуется машина, открывается и закрывается дверь, и уверенные шаги по гравию между церковью и кладбищем приближаются к тому месту, где стою я.
– Давно ждешь?
– Только пришел, – отвечаю я. – Когда тебя отпустили?
– Как только закончили допрашивать тебя, – отвечает Гуннар Уре и встает рядом со мной. – Ты явно им не нравишься. Дознаватель был, мягко говоря, зол, думаю, у тебя появился еще один недруг.
– Попроси его встать в очередь.
– Спасибо, – говорит Гуннар и кладет тяжелую руку мне на плечо. – За то, что ничего не выдал им.
– А зачем мне это делать?
Мы молча стоим и смотрим на свежий холмик земли.
– В течение недели поставят памятник, – начинает Гуннар, садится на корточки и ищет подходящее место, куда положить цветы, которые он принес.
– Хорошо, – отвечаю я. – Как там дела у Ивера? С ним тоже закончили?
– Ивер неплохо справился, – Гуннар кивает, вставая и отряхивая колени. – Пойдем ко мне? Выпьем кофе и…
– Они у тебя с собой?
– Что? – мрачно спрашивает Гуннар.
– Ты знаешь, что.
– Точно? Я думал, они тебе больше не нужны.
– Нет. Ты так не думал.
– Ладно, – вздыхает Гуннар. – Он бросает пакет на землю у могилы Анн Мари. Я наклоняюсь, открываю его и смотрю внутрь.
– Помнишь, я думал, что она сделала это? – начинаю я, взглядом скользя по упаковкам и блистерам в них. – Что Анн Мари перерезала вены себе и мне?
– Да.
– В одном я все-таки был прав, Гуннар, – говорю я, закрывая пакет и поворачиваясь к нему, и смотрю ему прямо в глаза.
Гуннар складывает руки на груди.
– В чем? – интересуется он.
– Это было прощание. Анн Мари хотела, чтобы я остался, потому что знала, что это будет в последний раз. Перед вашей свадьбой.
Гуннар коротко кивает и смотрит на мыски своих ботинок.
– Что теперь?
– Пора домой, в Ставангер. Меня ждут.
Он поднимает взгляд, сначала на пакет, затем на меня.
– Фрей?
– Фрей мертва.
– А Милла? Ты говорил с ней после…
– У Миллы теперь есть все, что ей нужно.
– Ты справишься?
Я пожимаю плечами.
– У меня полная сумка таблеток и море обаяния. Что может пойти не так?
Гуннар дует на ладони и смотрит в небо.
– Когда уезжаешь?
– Сегодня вечером.
– Успеешь на кофе до отъезда?
– Да, – отвечаю я.
Мы разворачиваемся, покидаем могилу Анн Мари и идем к машине Гуннара. Все небо залито солнцем. Оно пробивается меж домов, преображая столичные улочки до неузнаваемости.
* * *
notes
1
– Все окей, – отвечаю я и придаю Оливии сидячее положение. – Она жива.
Гуннар поворачивает голову к Кенни, который прерывает бег по кругу. Я вижу, как Кенни крепче сжимает гарпун и замахивается на Гуннара.
Гуннар слегка отклоняется назад, открытой ладонью принимает удар, вырывает гарпун из рук Кенни и выбрасывает его на прибрежные камни. И тут же наносит удар кулаком в лицо Кенни, хватает его за руку, дергает к себе и применяет удушающий прием, пока тот еще даже не успел опомниться от удара в лицо. Гуннар начинает тащить его.
– Нет, – хватает ртом воздух Кенни и цепляется за планшир обеими руками. – Нет, нет, нет.
Я слышу его хриплое дыхание даже здесь, у лодочного домика. Через мгновение Гуннар отпускает шею Кенни, набирает в легкие воздух и хватает его за ноги.
Тело Кенни повисает в воздухе, он изо всех сил держится за планшир и зовет на помощь. В конце концов его руки слабеют, Гуннар стаскивает его вниз от причала к воде, и Кенни судорожно ищет, за что ухватиться.
– Гуннар, – кричу я, когда он уже у воды. – Ты же не…
– Отвернитесь! – рявкает Гуннар, не отрывая взгляда от Кенни. Он останавливается у края воды и, широко расставив ноги, перехватывает Кенни, поворачиваю его лицом вниз, и продолжает тащить в воду. Гуннар заходит в воду, волоча за собой Кенни, пока вода не достает ему чуть выше колен. – Отвернись, Торкильд, – повторяет он, когда я делаю шаг вперед. – Тебе лучше этого не видеть.
Зайдя достаточно глубоко, он погружает тело Кенни под воду, садясь ему на спину.
– Помогите, – захлебывается Кенни, пытаясь поднять голову над водой.
Я хватаю Оливию и прижимаю ее голову к своей груди, руками закрыв ей уши, и сам отвожу взгляд.
– Не смотри, Торкильд. Это не для тебя. – нараспев повторяет Гуннар где-то у меня за спиной, снова и снова.
Глава 122
Убрав руки от лица, я открываю глаза. Он спрашивает, можно ли ему унести меня отсюда. Я киваю, и он осторожно поднимает меня и несет через лес, мимо ямы в земле, к дому. Он идет к фасаду дома, где на секунду останавливается, чтобы показать полиции, куда им идти. Он не отпускает меня с рук, даже когда мы уже выходим на дорогу. Он спрашивает, хочу ли я подождать в его машине, я качаю головой и крепче прижимаюсь к нему, я боюсь ощутить землю под ногами.
Вскоре приезжает еще одна машина и останавливается около нас. На переднем сиденье мужчина, он выходит, что-то говорит, затем обходит машину и открывает пассажирскую дверь.
Я сразу же узнаю твои глаза, они не изменились с последнего раза, как я тебя видела. Они совершенно такие же. Ты выглядишь испуганной, потерянной, прямо как я.
Я выскальзываю из его рук и бросаюсь к тебе. Я крепко обнимаю тебя и не отпускаю, поворачивая голову, чтобы наконец увидеть твое лицо.
– Мама, это я. Это я, Оливия.
Эпилог
Я считаю, что все кладбища наиболее живописны под покровом серой дымки, когда туман еще не поднялся с земли и не вернул естественные цвета растениям, траве и строениям. В этот день асфальт начисто вымыли от пыли, оставшейся после зимы, и вынесли на веранды ящики с цветами. Молодые побеги в садах заставляют чувствовать наступление весны, даже когда льет дождь и серость не торопится уходить.
Я останавливаюсь перед временным могильным крестом. Слышу, как за моей спиной паркуется машина, открывается и закрывается дверь, и уверенные шаги по гравию между церковью и кладбищем приближаются к тому месту, где стою я.
– Давно ждешь?
– Только пришел, – отвечаю я. – Когда тебя отпустили?
– Как только закончили допрашивать тебя, – отвечает Гуннар Уре и встает рядом со мной. – Ты явно им не нравишься. Дознаватель был, мягко говоря, зол, думаю, у тебя появился еще один недруг.
– Попроси его встать в очередь.
– Спасибо, – говорит Гуннар и кладет тяжелую руку мне на плечо. – За то, что ничего не выдал им.
– А зачем мне это делать?
Мы молча стоим и смотрим на свежий холмик земли.
– В течение недели поставят памятник, – начинает Гуннар, садится на корточки и ищет подходящее место, куда положить цветы, которые он принес.
– Хорошо, – отвечаю я. – Как там дела у Ивера? С ним тоже закончили?
– Ивер неплохо справился, – Гуннар кивает, вставая и отряхивая колени. – Пойдем ко мне? Выпьем кофе и…
– Они у тебя с собой?
– Что? – мрачно спрашивает Гуннар.
– Ты знаешь, что.
– Точно? Я думал, они тебе больше не нужны.
– Нет. Ты так не думал.
– Ладно, – вздыхает Гуннар. – Он бросает пакет на землю у могилы Анн Мари. Я наклоняюсь, открываю его и смотрю внутрь.
– Помнишь, я думал, что она сделала это? – начинаю я, взглядом скользя по упаковкам и блистерам в них. – Что Анн Мари перерезала вены себе и мне?
– Да.
– В одном я все-таки был прав, Гуннар, – говорю я, закрывая пакет и поворачиваясь к нему, и смотрю ему прямо в глаза.
Гуннар складывает руки на груди.
– В чем? – интересуется он.
– Это было прощание. Анн Мари хотела, чтобы я остался, потому что знала, что это будет в последний раз. Перед вашей свадьбой.
Гуннар коротко кивает и смотрит на мыски своих ботинок.
– Что теперь?
– Пора домой, в Ставангер. Меня ждут.
Он поднимает взгляд, сначала на пакет, затем на меня.
– Фрей?
– Фрей мертва.
– А Милла? Ты говорил с ней после…
– У Миллы теперь есть все, что ей нужно.
– Ты справишься?
Я пожимаю плечами.
– У меня полная сумка таблеток и море обаяния. Что может пойти не так?
Гуннар дует на ладони и смотрит в небо.
– Когда уезжаешь?
– Сегодня вечером.
– Успеешь на кофе до отъезда?
– Да, – отвечаю я.
Мы разворачиваемся, покидаем могилу Анн Мари и идем к машине Гуннара. Все небо залито солнцем. Оно пробивается меж домов, преображая столичные улочки до неузнаваемости.
* * *
notes
1