Глава 51
– Мне он понравился. – Поезд только отправился. Милла расстегивает пуговицы на блузке, сидя на нижней полке тесного купе. Я все еще чувствую на языке вкус мистера Синего. – Хоть тебе и нет. Он такой прямодушный, это притягивает.
– Тюрьмы всего мира полны людьми, которые способны заставить тебя поверить, что они сидят под замком исключительно из-за нескончаемого потока неудач и случайностей.
– Мне кажется, ты ревнуешь. – Милла слегка наклоняется вперед и расстегивает лифчик.
– Агрессивность, враждебность и неприязнь к людям – те характерные черты, которые легко принять у заключенного. Я не говорю, что все, кто сидят, виновны. Я только хочу сказать, что преступники, умеющие лгать, очаровывать и манипулировать, опаснее тех, кого переполняют тестостерон и агрессия. Они…
– Ты будешь раздеваться? – Милла кладет лифчик на полку и откидывается назад, положив руки на грудь.
За окном снег. Поезд с грохотом несется через голый равнинный зимний пейзаж, почему-то наводя на мысли об оленях, Рождестве и разноцветной подарочной бумаге.
– Все, что я хочу сказать, – Свейн Борг сидит там не потому, что ему просто не повезло, как бы он там ни говорил. Но, по крайней мере, мы убедились, что Борг – это Борг, и он находился в Санкт-Петербурге в то время, когда убили Роберта с Камиллой.
Милла вновь принимает сидячее положение, когда я не подаю признаков, что собираюсь раздеться. Она хватается за ремень моих брюк и притягивает меня к себе.
– Его истории место в книге, – говорит она, вытаскивая ремень и расстегивая ширинку. – Жестокая и горькая, думаю, многие читатели узнали бы в ней себя.
– Но в одном ты права, – бормочу я. Милла кивает на рубашку, делая знак, что ее тоже нужно снять.
– В чем?
– Свейн Борг интересный.
– В каком плане?
– Я хочу узнать о нем побольше.
– Например?
– О нем и его матери, о том, что он делал после отъезда из Норвегии. – Я снимаю рубашку и футболку, стоя перед Миллой, которая в нетерпении скрещивает руки на груди.
– Я все же думаю, ты ревнуешь. – Милла взбирается на меня, как только я ложусь на полку. – Ты когда-нибудь занимался профилированием? Составлял психологические портреты преступников?
– Нет, – стону я, пока Милла старательно массирует мой член так сильно, чтобы сесть на него. – Я просто любопытен по своей природе. – Я смотрю на то, чем мы занимаемся, как на бартер – секс на близость. Как на временное решение более глубокой проблемы. На что-то, что не имеет развития, что я оставлю здесь, когда уеду домой, в Ставангер. Я не хочу больше оказаться в стрелковом окопе после Анн Мари, и я не могу из-за Фрей. У нас втроем бы ничего не вышло.
– Но ты же умеешь это? – Милла медленно проводит пальцами по моей груди, возвышаясь надо мной. – Профилирование?
– Да, – бормочу я и беру ее за запястья, глажу вверх и вниз от подмышек. – Немного научился, пока жил в Штатах.
И хоть я и сумел отпустить Фрей, вернуться к жизни, покинуть Ставангер и позволить ей остаться там, что теперь? Ульф назвал бы это прогрессом, значительным прогрессом. Я способен теперь проигрывать в голове различные сценарии с живой, дышащей женщиной, которая сидит прямо на мне. Возможно, он бы даже пошел дальше и предложил мне завести хомячка, маленькое животное, которое я бы мог кормить и гулять с ним, выстроил бы десятиступенчатую лестницу терапии, где конечной целью было бы дать Торкильду Аске понять, как здоровые люди существуют в отношениях с обязательствами.
– И если бы ты применил метод профилирования, – продолжает Милла, возвращая меня в купе и к половому акту. – Что бы ты сказал о человеке, которого мы ищем?
– UNS… – задыхаюсь я, открывая глаза. – UNSUB.
– Что?
– Мы называем их Unknown Subject Of An Investigation[20]. UNSUB.
– Расскажи. – Она двигается быстрее. – Я хочу знать больше.
Кажется, словно вены в члене сейчас лопнут.
– Наш друг, – стону я и с силой моргаю, пытаясь отогнать картину Ульфа с воображаемым терапевтическим хомячком. – У него есть некоторое понимание, как нужно действовать, чтобы подобраться к людям, которых он убивает. Нельзя просто так взять и вколоть незнакомцу шприц хлорида калия Б. Значит, преступник в состоянии добиваться этого либо с помощью привлекательной внешности, либо надетой маски, пробуждающей симпатию или эмпатию у тех, кого он встречает. Мы не можем полностью исключить того, что он был знаком с ними раньше, но я думаю, это маловероятно, учитывая географические расстояния между жертвами.
– Значит, это мужчина? – Милла прижимает руки к мышцам моего живота.
– Определенно мужчина.
– Что еще?
– Постановочное расположение трупов указывает на то, что жертвы – безличные, бесполые кирпичики для более масштабного плана в его фантазии, во всяком случае, до убийства Роберта с женой и нападения на меня. Там мотивация совсем иная. Там нет ни инсценировки, ни намерения совершать преступления тайно. Скорее наоборот.
– Что-нибудь еще? – Темп и интенсивность движения ее бедер нарастают.
– Раз действия в двух конкретных делах не имеют сексуальной подоплеки, профилирование здесь более сложное, чем, к примеру, в случае чистого изнасилования или убийства с ограблением.
– Расскажи еще, – шипит Милла. – Еще!
Я беру ее за бедра, чтобы держаться крепче, пока гонка не закончится.
– Так как никаких признаков насилия нет и в случаях с Лив в Оркдале и пары в Умео, это значит… это значит, нападения были молниеносны, чтобы максимально быстро нейтрализовать жертв.
Милла впивается ногтями мне в живот, и в паху все сжимается.
– Я сейчас кончу. Кончаю…
Глава 52
Остается меньше часа до прибытия в Архангельск. За окном снежный покров сменился на слякоть, снег на дождь. Голые деревья перемежаются высокими многоэтажками и серыми складскими постройками. Милла спит, а я сижу у окна и наслаждаюсь эффектом таблеток, которые она дала мне после нашей постельной активности.
Иногда это заторможенное состояние, когда эффект лекарств вот-вот закончится, даже лучше, чем пиковое. Все вокруг движется на несколько миллисекунд медленнее, чем обычно, и у тебя больше времени переварить впечатления и порефлексировать над ними, а тело не кричит о грядущих изменениях. Ты знаешь, что они наступят, но еще есть время, время на каждое мгновение между прошлым и настоящим. Мне приходит в голову, что нужно не забыть эту цепочку рассуждений и пересказать ее Ульфу, когда вернусь в Ставангер.
Я собираюсь взять мобильный и записать пару ключевых слов, но вдруг раздается звонок.
– Слушаю, Ивер, – говорю я, когда поезд проезжает мимо нескольких многоэтажек, окруженных окрашенными в цвет выхлопов полянками снега и деревьями без листьев.
– Где вы?
– Едем в аэропорт Архангельска. Закончили с Боргом.
– И что он?
– Милле понравился.
– А тебе?
– Ничего особенного. Но мы с ним поговорили и удостоверились, что это действительно он.
– Я кое-что обнаружил, – начинает Ивер, и я не успеваю продолжить. По голосу он взволнован. – Нет, – наконец выдыхает он. – Нет, Аске, черт возьми, я думаю, мы нашли его!
– Его? Ты о ком?
– Пока вы в Архангельске навещали Борга, я проверил владельцев других номеров, на которые звонили с телефона Юнаса Эклунда после его смерти. Это заняло некоторое время, потому что номера оказались из разных стран – Финляндии, Эстонии и России, и большинство из них больше не используются. На данный момент нам удалось идентифицировать четырех владельцев из всех номеров, на которые звонили в тот промежуток времени. Они все либо мертвы, либо числятся пропавшими без вести в своих странах. В трех случаях расследование все еще идет, а в Санкт-Петербурге в деле уже есть труп.
– В Санкт-Петербурге? – пораженно переспрашиваю я.
– Мне прислали из России документы по этому делу. Ни о каком самоубийстве речи не идет, на женщину напали и убили в парке на окраине города в октябре прошлого года. Но самое главное, у них есть убийца. Его арестовали через несколько дней после совершения преступления. И он признался не только в этом убийстве, но и еще в четырех.
– Есть какие-то из наших?
– Нет, к сожалению, только на территории России, в Петербурге и области. Торкильд, мне кажется, мы стоим на пороге прорыва. Я рассказал им о нашем расследовании и о следах, приведших нас в Россию и Петербург.
– Это Борг? – спрашиваю я, глянув на Миллу, которая все еще спит.
– Нет. Русский. Михаил Ников.
– Где он?
Ивер рассказывает детали дела и куда нам нужно ехать. Я слышу, как за спиной, зевая, потягивается Милла.
– До скорого, Ивер, – прощаюсь я. – Позвоню, когда будем на месте.
Я кладу мобильный и оборачиваюсь к Милле, она моргает и протягивает мне руку. – Торкильд, – шепчет она. – Иди сюда.
Я кладу мобильный на ночной столик у постели и поднимаюсь. Поезд начал сбавлять скорость, впереди я различаю контуры большого города под серым куполом выхлопных газов и дождевых облаков.
– Мы скоро приедем?
– Скоро, – отвечаю я и начинаю одеваться. – Ивер звонил. Он кое-что нашел.
– Что?
– Один из номеров с мобильного Эклунда связан с еще одним убийством, и преступник арестован. Ивер перешлет бумаги по мейлу. Я замираю. Глаза уже начали заполняться той тьмой, тяжелыми тучами распространяющейся по радужной оболочке и душащей игру красок внутри.