— Уже не надо. — Пфальцграфиня косилась на прилипшую к рукаву кафтана паутину.
Гость, криво усмехнувшись, двумя пальцами снимал ловчую паучью сеть с дорогой ворсистой ткани одеяния.
— Чёрт! — бросив попытку, он брезгливо принялся оттирать прилипшее паутинное волокно. — Здесь нет прислуги? Почему этим занимаетесь вы?
— Ваше сиятельство, — Наташа присела в приветственном реверансе и, достав из кармана платок, присоединилась к процедуре чистки, пряча глаза, — простите, пожалуйста, что так вышло. — Душил прорывающийся смех. Огреть всеми уважаемого пфальцграфа поганой метлой, да ещё при свидетелях!.. Гензель не преминёт рассказать об этом Фионе и Руди.
Витолд, видя искрящиеся смехом глаза женщины, нахмурился:
— Фрейлейн Ольес…
На послышавшееся позади шарканье они обернулись.
Гензель, держа метлу за рукоять, тащил её по коридору.
Девушка, не выдержав, сдержанно улыбнулась:
— Вам нужна госпожа графиня? Вы можете найти её со стороны чёрного входа в дом. — Там разгружались телеги с товаром. — Если нужен господин нотар…
— Нет, мне нужны вы!
От решительного возгласа мужчины у Наташи ёкнуло сердце. Многообещающий смысл сказанного увёл мысли в заведомо ложном направлении. В его голосе слышались едва уловимые нотки того голоса — снова вызвав ненужные болезненные воспоминания, — который хотелось забыть. Замерев и затаив дыхание, она вопросительно уставилась на визитёра. От его изучающего прямого взора почувствовала себя неуютно. Как при первых раскатах грома надвигающейся грозы хотелось забиться в тёмный угол, зажать уши ладонями и крепко зажмуриться. Вспомнив, что прислуге не положено обладать смелым прямым взглядом, потупилась, сминая платок в руке, притворно пряча замешательство, терпеливо ожидая пояснения.
— Моего слугу из дома графини направили сюда. Эта таверна вызывает столько толков в городе. Она принадлежит нотару Эриху Фрейту. — Мужчина ничего не заметил и машинально провёл ладонью по рукаву кафтана, словно стряхивая налипшую пыль. — Что вы здесь делаете… вот с этим? — Повернулся в сторону заворачивающего за угол мальчишки.
— Как видите, ловлю паутину, — стрельнув по сиятельному взором, улыбнулась она, уходя от прямого ответа.
Ничего удивительного в том, что графиня приехала к нотару, являясь его клиенткой, нет. Именно вид её компаньонки с метлой в руках вызвал его недоумение. Подумав, что такое поведение объяснить нечем, решила не юлить. Хильдегард ни от кого не пряталась, и её участие в подобном бизнесе по понятной причине не афишировалось, но было ей по статусу и средствам. Подумалось, если об этом узнает облечённый властью человек, то, кто знает, возможно это поможет в случае необходимости доказать её с Хельгой совладение. Недаром же народная мудрость гласит: «Вперёд кинешь — сзади найдёшь».
— Госпожа графиня и господин нотар совместно владеют таверной. Я помогаю, чем могу. — Призвав на помощь всё своё обаяние, обворожительно улыбнулась, стыдливо опуская глаза.
Витолд фон Шоленбург — один из влиятельнейших вельмож в городе и она попробует завоевать его расположение и заручиться поддержкой. Палатин осуществлял не только судебные функции, руководя королевским трибуналом, но и назначал судей, писцов, а также управлял канцелярией его величества и подчинялся только ему. Если удастся заманить его с бабушкой на открытие отеля, это, несомненно, поднимет престиж заведения.
— Вот как… — Он снова изучал её, не спеша раскрывать цель своего визита.
— Может быть, желаете выпить чаю? — снова улыбнулась. — С эчпочмаком.
— Чаю?
— Да, идёмте, господин пфальцграф, — оживилась она, указывая направление, не выпуская платок из рук. Сердце болталось где-то в пятках, а голос, став на несколько тонов ниже, годился разве что для озвучивания последней воли умирающего. Она не переигрывает? — Заодно посмотрите наш обеденный зал. Не знаю, понравится вам или нет, но мастер творчески подошёл к вопросу. Если хотите, покажу вам, что у нас где. — Глянув на гостя, поняла — этого ничем не удивишь. Пресыщенный, холёный господин, повидавший немало интересного в своей жизни. Не ошиблась ли она на его счёт? Упрямо продолжала играть выбранную роль скромной радушной компаньонки своей хозяйки: — Правда, ещё не все номера обставлены мебелью. Сегодня как раз привезли последний заказ. Вы ведь придёте с госпожой пфальцграфиней на открытие отеля?
— Я здесь не за этим, — в голосе мужчины отчётливо слышались нотки недовольства. — Вы должны поехать со мной. С вами желает поговорить пфальцграфиня Ретинда фон Ашберг, моя бабушка.
Девушка озадаченно оглянулась, будто упомянутая женщина стояла позади неё и могла ответить на закономерный вопрос, зачем она ей понадобилась? Связывала это только с одним — своей несдержанностью. Что она тогда сказала в адрес нерадивого лекаря? Что дозированное количество лечебного дыма действует более эффективно, чем дымовая завеса? Всё так, но… Зачем указывала, что и как делать их высокооплачиваемому дуремару? Женщине стало хуже?
— Я не могу. — Лёгкий сквозняк тронул прядь волос у уха. Призрачный образ занесённой над головой секиры сковал мышцы.
Они вошли в зал и Наташа отметила, как приостановился Витолд, выпрямляясь и вскидывая подбородок. Прищуренным взором он бегло окинул большой светлый зал, окрашенный в спокойные естественные оттенки светло-коричневой гаммы. Грубоватая мебель в деревенском стиле — стулья с низкими спинками и столы, накрытые скатертями и контрастного цвета подтарельниками — гармонировала с каменной кладкой широких арочных проходов и барельефом на стенах. Несмотря на кажущуюся простоту, в помещении царила приятная атмосфера уюта, покоя и комфорта.
Она никогда не забудет, как была изумлена, когда гончар принёс ей исполненный заказ, и в его ящике она увидела овальный медальон серого цвета с оттиском кленового листа.
— Гипсовый? — вертела симпатичную вещицу, исследуя подушечками пальцев рельефную поверхность.
— Гипрос, — подтвердил её догадку немногословный мужчина, доставая завёрнутые в холст керамические изделия. — Баловство.
Вот тогда девушке пришло в голову пригласить его в обеденный зал и рассказать, что бы она хотела видеть на стенах.
Мастер, выслушав и не удивившись — будто подобные предложения получал регулярно — медленно кивнул, соглашаясь, и пфальцграфиня следующий день провела рядом с ним, делая на стенах наброски будущего барельефа.
Результат превзошёл ожидания, а гончар получил дополнительные заказы на изготовление курильниц для благовоний, заварочных чайников, чашек с блюдцами и подсвечников, забрав эскизы, над которыми Наташа трудилась урывками несколько дней. Разыгравшаяся фантазия подкидывала картинки, увиденные в интернет-магазинах, на праздниках ремёсел и выставках народных умельцев, на которые её в той жизни водили родители.
Идея занять скучающего Гензеля лепкой из солёного теста пришла после того, как заметила его тихо сидящим с открытым ртом в зале и наблюдавшим за работой мастера на все руки.
Сделав для пробы немного «пластилина», устроившись за столом в кухне, вместе с ним слепила улитку, чем привела пацана в неописуемый восторг.
— А маленькую лошадку можно сделать? — Его глазёнки, размером с шарики для пинг-понга, лихорадочно блестели.
— Если только малюсенькую, — кивнула она. — Всё, что хочешь можно. Оставим высохнуть на несколько дней и можно играть. А хочешь, слепим героев сказки «Стойкий оловянный солдатик»? Или из «Волшебника изумрудного города»?
Не раз слушая эти истории, Гензель задавал множество вопросов, интересуясь, как выглядят герои. Только беда заключалась в том, что уделять столько времени мальчику она не могла, а больше детей в доме не было. Ему не с кем было играть.
— Хочу, — захлёбывался он от волнения. — А Куно слепить можно?
— Можно. Вот как видишь его, так и лепи. — Легко сказать такое семилетнему мальчишке, впервые держащему в руках «пластилин»! Приходилось показывать на дощечке вместо коврика, что и как делать, поясняя процесс придания формы пластичному материалу с помощью деревянных лучинок, заменивших стеки.
В дальнейшем для окраски поделочного материала использовали свекольный и морковный соки. А вот для зелёного естественного красителя она ничего не нашла. Шпинат? Такую траву здесь не знали и Наташа ничего подобного ни на рынке, ни на подворьях не видела.
— Где вы сказали ваша хозяйка? — отвлёк её от воспоминаний голос пфальцграфа.
— Идёмте. — Девушка крутнулась на пятке, направляясь к выходу. Кажется, её мнение этого мужчину не интересует.
Как поведёт себя Хильдегард? Скорее всего, не осмелится возразить сиятельной особе и готовься пфальцграфиня выслушивать стоны и жалобы больной пожилой женщины.
Так и произошло. Графиня, выслушав гостя, коротко глянув на «компаньонку», милостиво согласилась отпустить её в дом королевского палатина. Разве можно отказать вельможному пану?
«Кто есть компаньонка? — Спрашивала себя Наташа, настраиваясь на предстоящий диалог. — Правильно, никто. Поэтому молчи и со всем соглашайся. Авось, пронесёт и в этот раз».
Забежав на минутку к Яробору и увидев его спящим, кивнула Фионе, сидящей у его ложа:
— Что-нибудь серьёзное?
— Ослаб. Отвара дала. Будет долго спать. — Всматривалась в его лицо.
— Долго? Насколько долго? — забеспокоилась девушка. — Он должен мне о многом рассказать. — И ей нужно срочно переговорить с Эрихом насчёт вольной. А тут этот пфальцграф со своей бабулей неожиданно свалился на её голову. Что за срочность?
— Думаю, до утра. А вы как съездили на ярмарку?
— Нормально. Всё купила, что хотела. Даже больше, — качнула головой в сторону спящего. — Тебе подарок привезла.
— Мне? — Рыбка зарделась.
— Тебе. Только отдам, когда приеду. Сейчас нужно срочно отъехать на соседнюю улицу.
— Руди сказал, что раб русич. Никогда их раньше не видела. — Поправила одеяло на груди Яробора. — Такой…
— Какой? — улыбнулась Наташа.
— Красивый, — вздохнула Фиона, смущаясь.
— Да, он классный. Ну всё, я побежала. Присмотри за Гензелем и не давай ему много леденца, а то зубы выпадут. Руди где?
— Видела в кухне. Что-то мастерит.
Пфальцграф ехал молча в окружении своей охраны, косясь на рыжего сопровождающего фрейлейн Ольес.
— Вы хорошо держитесь в седле. — Вздёрнув бровь, окинул её ничего не выражающим взглядом.
— Спасибо, — довольно ответила она, погладив красивую чёрную смирную кобылу, купленную два месяца назад.
Знал бы он, чего ей стоило это умение. То, что когда-то начал Бруно, завершать пришлось Руди. Надо признать, наставником он оказался терпеливым и внимательным, а Наташа — послушной и усердной ученицей. Изредка ловила на себе его задумчивый взор и тогда его кошачьи глаза темнели, и он отводил их, пряча за опущенными густыми белёсыми ресницами.
Часто вспоминала мулицу, утешая себя, что у новых хозяев ей живётся тепло и сытно. Мысли о Зелде потянули за собой другие. Эрмелинда. Ссылка её в монастырь уже не казалось жестоким наказанием. Сотни женщин проходят через это, набираясь ума, постигая премудрости веры, очищая душу от грехов и выполняя данные обеты. Как бы там ни было, она навестит сестру осенью.
Соседняя улица, усеянная липкими от покрывающего их клейкого налета, крупными тополиными почками, встретила тишиной. Распустившаяся гладкая молодая листва и длинные пушистые серёжки соцветий, покрытые жёлтой пыльцой, насквозь просвеченные солнцем, издавали дивный смолистый аромат. Скоро созреют и лопнут семенные коробочки тополя, и они, нарядно одетые в нежный белый пух, снежной метелью понесутся по улицам. Разнесутся ветром по городу, серея от пыли, забиваясь в щели оград и каменной мостовой, оседая в канавах и в речных зарослях, скапливаясь во дворах бюргеров, невидимкой проникая в дома, нервируя зарёванную прислугу и вечно бранящихся хозяев.
Наташа не думала, что снова посетит этот дом. В зелёной дымке сада слышалось редкое птичье треньканье. Сердце беспокойно забилось при виде парадного входа.
Пфальцграф, довольно бесцеремонно ухватив её за талию и заглянув в лицо, оказавшееся близко от его, быстро снял её с лошади и опустил на землю, поддерживая под локоть, пока она, качнувшись, приходила в себя.
— С вами всё в порядке?
— Да, — отстранилась от него, отмечая сухой тон, полагая, что интерес к её самочувствию, скорее вызван вежливостью, нежели участием.
Забрав у Руди небольшую плетёную корзинку, уверенно направилась к входной двери.
Витолд, кивнув на сопровождающего гостьи и дав указания своим людям, поспешил за ней. Догнав на крыльце, распахнул дверь, пропуская вперёд.
— Позвольте, — невесомо коснулся её плеч, и тёмно-серая накидка опустилась в руки прислуги.
Пфальцграфиня Ретинда фон Ашберг сидела в кресле у камина и больной не выглядела. Напротив, раскрасневшаяся, с возбуждённо горящим взором, энергично сматывала нитки в аккуратный клубок, выговаривая служанке, выпрямившейся на маленькой скамеечке у её ног, держа на вытянутых руках пряжу:
— Лени, в следующий раз за подобное ты будешь наказана.
За что хозяйка вычитывала прислугу, приходилось только догадываться. Та, недовольно поджав губы и опустив глаза на шерсть, молчала.
Гость, криво усмехнувшись, двумя пальцами снимал ловчую паучью сеть с дорогой ворсистой ткани одеяния.
— Чёрт! — бросив попытку, он брезгливо принялся оттирать прилипшее паутинное волокно. — Здесь нет прислуги? Почему этим занимаетесь вы?
— Ваше сиятельство, — Наташа присела в приветственном реверансе и, достав из кармана платок, присоединилась к процедуре чистки, пряча глаза, — простите, пожалуйста, что так вышло. — Душил прорывающийся смех. Огреть всеми уважаемого пфальцграфа поганой метлой, да ещё при свидетелях!.. Гензель не преминёт рассказать об этом Фионе и Руди.
Витолд, видя искрящиеся смехом глаза женщины, нахмурился:
— Фрейлейн Ольес…
На послышавшееся позади шарканье они обернулись.
Гензель, держа метлу за рукоять, тащил её по коридору.
Девушка, не выдержав, сдержанно улыбнулась:
— Вам нужна госпожа графиня? Вы можете найти её со стороны чёрного входа в дом. — Там разгружались телеги с товаром. — Если нужен господин нотар…
— Нет, мне нужны вы!
От решительного возгласа мужчины у Наташи ёкнуло сердце. Многообещающий смысл сказанного увёл мысли в заведомо ложном направлении. В его голосе слышались едва уловимые нотки того голоса — снова вызвав ненужные болезненные воспоминания, — который хотелось забыть. Замерев и затаив дыхание, она вопросительно уставилась на визитёра. От его изучающего прямого взора почувствовала себя неуютно. Как при первых раскатах грома надвигающейся грозы хотелось забиться в тёмный угол, зажать уши ладонями и крепко зажмуриться. Вспомнив, что прислуге не положено обладать смелым прямым взглядом, потупилась, сминая платок в руке, притворно пряча замешательство, терпеливо ожидая пояснения.
— Моего слугу из дома графини направили сюда. Эта таверна вызывает столько толков в городе. Она принадлежит нотару Эриху Фрейту. — Мужчина ничего не заметил и машинально провёл ладонью по рукаву кафтана, словно стряхивая налипшую пыль. — Что вы здесь делаете… вот с этим? — Повернулся в сторону заворачивающего за угол мальчишки.
— Как видите, ловлю паутину, — стрельнув по сиятельному взором, улыбнулась она, уходя от прямого ответа.
Ничего удивительного в том, что графиня приехала к нотару, являясь его клиенткой, нет. Именно вид её компаньонки с метлой в руках вызвал его недоумение. Подумав, что такое поведение объяснить нечем, решила не юлить. Хильдегард ни от кого не пряталась, и её участие в подобном бизнесе по понятной причине не афишировалось, но было ей по статусу и средствам. Подумалось, если об этом узнает облечённый властью человек, то, кто знает, возможно это поможет в случае необходимости доказать её с Хельгой совладение. Недаром же народная мудрость гласит: «Вперёд кинешь — сзади найдёшь».
— Госпожа графиня и господин нотар совместно владеют таверной. Я помогаю, чем могу. — Призвав на помощь всё своё обаяние, обворожительно улыбнулась, стыдливо опуская глаза.
Витолд фон Шоленбург — один из влиятельнейших вельмож в городе и она попробует завоевать его расположение и заручиться поддержкой. Палатин осуществлял не только судебные функции, руководя королевским трибуналом, но и назначал судей, писцов, а также управлял канцелярией его величества и подчинялся только ему. Если удастся заманить его с бабушкой на открытие отеля, это, несомненно, поднимет престиж заведения.
— Вот как… — Он снова изучал её, не спеша раскрывать цель своего визита.
— Может быть, желаете выпить чаю? — снова улыбнулась. — С эчпочмаком.
— Чаю?
— Да, идёмте, господин пфальцграф, — оживилась она, указывая направление, не выпуская платок из рук. Сердце болталось где-то в пятках, а голос, став на несколько тонов ниже, годился разве что для озвучивания последней воли умирающего. Она не переигрывает? — Заодно посмотрите наш обеденный зал. Не знаю, понравится вам или нет, но мастер творчески подошёл к вопросу. Если хотите, покажу вам, что у нас где. — Глянув на гостя, поняла — этого ничем не удивишь. Пресыщенный, холёный господин, повидавший немало интересного в своей жизни. Не ошиблась ли она на его счёт? Упрямо продолжала играть выбранную роль скромной радушной компаньонки своей хозяйки: — Правда, ещё не все номера обставлены мебелью. Сегодня как раз привезли последний заказ. Вы ведь придёте с госпожой пфальцграфиней на открытие отеля?
— Я здесь не за этим, — в голосе мужчины отчётливо слышались нотки недовольства. — Вы должны поехать со мной. С вами желает поговорить пфальцграфиня Ретинда фон Ашберг, моя бабушка.
Девушка озадаченно оглянулась, будто упомянутая женщина стояла позади неё и могла ответить на закономерный вопрос, зачем она ей понадобилась? Связывала это только с одним — своей несдержанностью. Что она тогда сказала в адрес нерадивого лекаря? Что дозированное количество лечебного дыма действует более эффективно, чем дымовая завеса? Всё так, но… Зачем указывала, что и как делать их высокооплачиваемому дуремару? Женщине стало хуже?
— Я не могу. — Лёгкий сквозняк тронул прядь волос у уха. Призрачный образ занесённой над головой секиры сковал мышцы.
Они вошли в зал и Наташа отметила, как приостановился Витолд, выпрямляясь и вскидывая подбородок. Прищуренным взором он бегло окинул большой светлый зал, окрашенный в спокойные естественные оттенки светло-коричневой гаммы. Грубоватая мебель в деревенском стиле — стулья с низкими спинками и столы, накрытые скатертями и контрастного цвета подтарельниками — гармонировала с каменной кладкой широких арочных проходов и барельефом на стенах. Несмотря на кажущуюся простоту, в помещении царила приятная атмосфера уюта, покоя и комфорта.
Она никогда не забудет, как была изумлена, когда гончар принёс ей исполненный заказ, и в его ящике она увидела овальный медальон серого цвета с оттиском кленового листа.
— Гипсовый? — вертела симпатичную вещицу, исследуя подушечками пальцев рельефную поверхность.
— Гипрос, — подтвердил её догадку немногословный мужчина, доставая завёрнутые в холст керамические изделия. — Баловство.
Вот тогда девушке пришло в голову пригласить его в обеденный зал и рассказать, что бы она хотела видеть на стенах.
Мастер, выслушав и не удивившись — будто подобные предложения получал регулярно — медленно кивнул, соглашаясь, и пфальцграфиня следующий день провела рядом с ним, делая на стенах наброски будущего барельефа.
Результат превзошёл ожидания, а гончар получил дополнительные заказы на изготовление курильниц для благовоний, заварочных чайников, чашек с блюдцами и подсвечников, забрав эскизы, над которыми Наташа трудилась урывками несколько дней. Разыгравшаяся фантазия подкидывала картинки, увиденные в интернет-магазинах, на праздниках ремёсел и выставках народных умельцев, на которые её в той жизни водили родители.
Идея занять скучающего Гензеля лепкой из солёного теста пришла после того, как заметила его тихо сидящим с открытым ртом в зале и наблюдавшим за работой мастера на все руки.
Сделав для пробы немного «пластилина», устроившись за столом в кухне, вместе с ним слепила улитку, чем привела пацана в неописуемый восторг.
— А маленькую лошадку можно сделать? — Его глазёнки, размером с шарики для пинг-понга, лихорадочно блестели.
— Если только малюсенькую, — кивнула она. — Всё, что хочешь можно. Оставим высохнуть на несколько дней и можно играть. А хочешь, слепим героев сказки «Стойкий оловянный солдатик»? Или из «Волшебника изумрудного города»?
Не раз слушая эти истории, Гензель задавал множество вопросов, интересуясь, как выглядят герои. Только беда заключалась в том, что уделять столько времени мальчику она не могла, а больше детей в доме не было. Ему не с кем было играть.
— Хочу, — захлёбывался он от волнения. — А Куно слепить можно?
— Можно. Вот как видишь его, так и лепи. — Легко сказать такое семилетнему мальчишке, впервые держащему в руках «пластилин»! Приходилось показывать на дощечке вместо коврика, что и как делать, поясняя процесс придания формы пластичному материалу с помощью деревянных лучинок, заменивших стеки.
В дальнейшем для окраски поделочного материала использовали свекольный и морковный соки. А вот для зелёного естественного красителя она ничего не нашла. Шпинат? Такую траву здесь не знали и Наташа ничего подобного ни на рынке, ни на подворьях не видела.
— Где вы сказали ваша хозяйка? — отвлёк её от воспоминаний голос пфальцграфа.
— Идёмте. — Девушка крутнулась на пятке, направляясь к выходу. Кажется, её мнение этого мужчину не интересует.
Как поведёт себя Хильдегард? Скорее всего, не осмелится возразить сиятельной особе и готовься пфальцграфиня выслушивать стоны и жалобы больной пожилой женщины.
Так и произошло. Графиня, выслушав гостя, коротко глянув на «компаньонку», милостиво согласилась отпустить её в дом королевского палатина. Разве можно отказать вельможному пану?
«Кто есть компаньонка? — Спрашивала себя Наташа, настраиваясь на предстоящий диалог. — Правильно, никто. Поэтому молчи и со всем соглашайся. Авось, пронесёт и в этот раз».
Забежав на минутку к Яробору и увидев его спящим, кивнула Фионе, сидящей у его ложа:
— Что-нибудь серьёзное?
— Ослаб. Отвара дала. Будет долго спать. — Всматривалась в его лицо.
— Долго? Насколько долго? — забеспокоилась девушка. — Он должен мне о многом рассказать. — И ей нужно срочно переговорить с Эрихом насчёт вольной. А тут этот пфальцграф со своей бабулей неожиданно свалился на её голову. Что за срочность?
— Думаю, до утра. А вы как съездили на ярмарку?
— Нормально. Всё купила, что хотела. Даже больше, — качнула головой в сторону спящего. — Тебе подарок привезла.
— Мне? — Рыбка зарделась.
— Тебе. Только отдам, когда приеду. Сейчас нужно срочно отъехать на соседнюю улицу.
— Руди сказал, что раб русич. Никогда их раньше не видела. — Поправила одеяло на груди Яробора. — Такой…
— Какой? — улыбнулась Наташа.
— Красивый, — вздохнула Фиона, смущаясь.
— Да, он классный. Ну всё, я побежала. Присмотри за Гензелем и не давай ему много леденца, а то зубы выпадут. Руди где?
— Видела в кухне. Что-то мастерит.
Пфальцграф ехал молча в окружении своей охраны, косясь на рыжего сопровождающего фрейлейн Ольес.
— Вы хорошо держитесь в седле. — Вздёрнув бровь, окинул её ничего не выражающим взглядом.
— Спасибо, — довольно ответила она, погладив красивую чёрную смирную кобылу, купленную два месяца назад.
Знал бы он, чего ей стоило это умение. То, что когда-то начал Бруно, завершать пришлось Руди. Надо признать, наставником он оказался терпеливым и внимательным, а Наташа — послушной и усердной ученицей. Изредка ловила на себе его задумчивый взор и тогда его кошачьи глаза темнели, и он отводил их, пряча за опущенными густыми белёсыми ресницами.
Часто вспоминала мулицу, утешая себя, что у новых хозяев ей живётся тепло и сытно. Мысли о Зелде потянули за собой другие. Эрмелинда. Ссылка её в монастырь уже не казалось жестоким наказанием. Сотни женщин проходят через это, набираясь ума, постигая премудрости веры, очищая душу от грехов и выполняя данные обеты. Как бы там ни было, она навестит сестру осенью.
Соседняя улица, усеянная липкими от покрывающего их клейкого налета, крупными тополиными почками, встретила тишиной. Распустившаяся гладкая молодая листва и длинные пушистые серёжки соцветий, покрытые жёлтой пыльцой, насквозь просвеченные солнцем, издавали дивный смолистый аромат. Скоро созреют и лопнут семенные коробочки тополя, и они, нарядно одетые в нежный белый пух, снежной метелью понесутся по улицам. Разнесутся ветром по городу, серея от пыли, забиваясь в щели оград и каменной мостовой, оседая в канавах и в речных зарослях, скапливаясь во дворах бюргеров, невидимкой проникая в дома, нервируя зарёванную прислугу и вечно бранящихся хозяев.
Наташа не думала, что снова посетит этот дом. В зелёной дымке сада слышалось редкое птичье треньканье. Сердце беспокойно забилось при виде парадного входа.
Пфальцграф, довольно бесцеремонно ухватив её за талию и заглянув в лицо, оказавшееся близко от его, быстро снял её с лошади и опустил на землю, поддерживая под локоть, пока она, качнувшись, приходила в себя.
— С вами всё в порядке?
— Да, — отстранилась от него, отмечая сухой тон, полагая, что интерес к её самочувствию, скорее вызван вежливостью, нежели участием.
Забрав у Руди небольшую плетёную корзинку, уверенно направилась к входной двери.
Витолд, кивнув на сопровождающего гостьи и дав указания своим людям, поспешил за ней. Догнав на крыльце, распахнул дверь, пропуская вперёд.
— Позвольте, — невесомо коснулся её плеч, и тёмно-серая накидка опустилась в руки прислуги.
Пфальцграфиня Ретинда фон Ашберг сидела в кресле у камина и больной не выглядела. Напротив, раскрасневшаяся, с возбуждённо горящим взором, энергично сматывала нитки в аккуратный клубок, выговаривая служанке, выпрямившейся на маленькой скамеечке у её ног, держа на вытянутых руках пряжу:
— Лени, в следующий раз за подобное ты будешь наказана.
За что хозяйка вычитывала прислугу, приходилось только догадываться. Та, недовольно поджав губы и опустив глаза на шерсть, молчала.