— Моего погибшего жениха барона фон Зауриха. Он был командующим замковым гарнизоном у господина Бригахбурга.
Тайный советник быстрым оценивающим взором окинул пфальцграфиню. Кивнул:
— Помню его.
У девушки — как всегда при упоминании Бруно — сжалось сердце. Она так и не успела рассказать Герарду, кем был его друг на самом деле.
Мужчина внимательно изучал рисунок серебряной зажигалки:
— Красивая вещь. — Похоже, она ему нравилась.
— Оберег моего отца. — Пояснила: — Другого отца, из того мира. Шамси, чужих вещей у меня нет. Я не знаю, за что можно меня преследовать. Всё же киллер охотился за вами.
Дознаватель перебрал всё из сумки, задержав в руке указку-фонарик.
— Что здесь? — легонько пробовал на излом.
— Пф-ф, — вздёрнула брови пфальцграфиня, — это свет. Искусственный.
Взяв лампион, нажала кнопку, направив луч в стену.
Гехаймрат ахнул, перехватив вещицу, играя с ней. Улыбка не сходила с его довольного лица. Именно это он видел в ту ночь в руках женщины.
Забрав паспорт, купюры и фонарик, заложил за пазуху.
У Наташи от неожиданности перехватило дыхание. Кусочек яблока застрял в горле.
Затрясла головой и тут же забилась в приступе сильного кашля:
— З-зачем?.. — согнулась пополам.
Чувствительные хлопки по спине пригнули к полу «сундука», больше напоминавшего гроб на две персоны.
— Вы сказали, что без этого никуда нельзя.
— А-а-а… — от першения в горле на глазах выступили слёзы, — подстраховываетесь…
Советник неожиданно наклонился к её уху:
— Вэлэри, я должен быть уверен, что вы не исчезнете.
Она закивала, выдавливая натужно:
— Если от этого вам будет легче… — слово «подавитесь» не стала озвучивать, только что испытав на себе прелести удушья.
Переместившись в угол сиденья, укуталась в одеяло, спрятав лицо. Ну, что ж… Пусть всё идёт своим чередом. Не к этому ли она стремится?
* * *
Последняя таверна на пути к Алему превзошла все ожидания.
Двор, покрытый булыжником, и крепкое двухэтажное здание, выстроенное в стиле фахверк, с крохотными мутными слюдяными оконцами, впечатлили с первого взгляда. В отличие от предыдущих гостиниц, где повозки и лошади оставались под навесом в любое время года, здесь имелась конюшня.
Из окошек просачивался приглушённый янтарный свет, обещая сытный и уютный отдых.
Шамси, заметив заинтересованный повеселевший взор пфальцграфини, заговорил:
— Надеюсь, вам понравится.
— Видно, что эта таверна процветает, — согласилась она.
— Здесь останавливаются состоятельные путники. Дальше по дороге имеется другая, не лучше предыдущей.
— Почему на всём маршруте следования не строят дома отдыха для путешественников разного достатка, как здесь? — Девушка спешила в открывшуюся дверь «отеля», присудив ему 3*.
— Эта находится на перекрёстке трактов. Там Алем, — абассинец качнул головой в сторону леса, где в сгустившихся сумерках ничего нельзя было рассмотреть. — По другой дороге в дне пути отсюда — Аугуст. До Хаденхайма чуть дольше.
— Понятно. Недостатка в постояльцах нет. Бойкое место.
Внутренняя обстановка отличалась немного грубоватой, но добротной мебелью, побелённым камином и аккуратным внешним видом подавальщиц.
Проводив новых постояльцев к столу, хозяин кинулся исполнять заказ.
Наташа присматривалась к чисто выметенному каменному полу, к высоким рогатым кованым напольным подставкам для свечей, стоящим у каждого стола.
В этот поздний час в зале почти никого не было. Со стороны кухни раздавались женские командирские выкрики — судя по всему, — поварихи, отдававшей приказы не хуже казарменного сержанта.
Девушка заметила Ингваза, стоящего у стойки с одной из подавальщиц — стройной женщиной в низко надвинутом чепце. По его отношению к ней можно было определить, что они давно знакомы. Он коснулся её лица, приподнимая за подбородок и поворачивая к свету. Вид синяка на скуле привёл мужчину в бешенство. Он с негодованием что-то выговаривал ей, на что та молчала, опустив глаза, и упрямо отрицательно качала головой. «Не хочет признаваться, кто такое сотворил, — вздохнула пфальцграфиня. — Тема насилия над женщинами актуальна во все времена». Стало интересно, как бы поступил охранник тайного советника, узнай имя обидчика?
Шамси с безразличным видом наблюдал за припозднившимися постояльцами. Четверо хорошо одетых вооружённых мужчин, расположившись за длинным столом, горячо обсуждали какое-то событие. Их голоса то гудели, затихая до полушёпота, то срывались на повышенные тона.
Наташа прислушалась. Мужчины говорили на итальянском языке. О чём шла речь, как она ни старалась вникнуть, так ничего и не поняла. А вот дознаватель, судя по его виду, хорошо понимал беседующих.
— Вы знаете итальянский язык? — вполголоса поинтересовалась она.
Напряжённо застыв, он смотрел на неё:
— Чего ещё я о вас не знаю, Вэлэри? — Метнул взор на возбуждённо гомонившую компанию. — Сколько языков вы знаете?
— Те языки, что я знаю, очень отличаются от здешних. Можно сказать, что мне пришлось учить англосакский заново.
— А итальянский? — изучал её лицо.
— Нет, его не знаю. — Предпочла не признаваться. Его пристальное внимание к незнакомцам навело на мысль, что так будет лучше.
Один из постояльцев, уставившись на девушку и окинув взором её спутника, толкнул соседа под локоть. Склонившись к его уху, зашептал.
Пфальцграфиня устало потёрла переносицу. Обсуждали её. Она не привыкла к такого рода вниманию, но «удержать» лицо не составило труда.
Шамси, откинув полу короткой накидки, как бы невзначай продемонстрировал незнакомцам свою внушительную золотую цепь.
Итальянцы затихли и сосредоточились на трапезе, изредка переговариваясь, показывая, что не очень-то испугались высокопоставленного вельможи.
Наташа самодовольно усмехнулась. Увесистый знак отличия возымел неотразимое действие на темпераментных многословных представителей Тосканы.
По едва заметному сигналу араба у столика появился корчмарь. Подобострастно склонившись, косясь на его грудь, с видом побитой собаки виновато заглянул в его глаза:
— Прошу прощения, ваша светлость, трапеза сейчас будет подана.
— Камора готова?
— Готова.
— Госпоже подашь туда. Пришлёшь девку.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость. Всё будет исполнено в лучшем виде.
Резко встав из-за стола, эксиленц шагнул к женщине, протянув руку:
— Un uomo vale tanti uomini quante lingue sa.
— Что? — пфальцграфиня непонимающе вскинула бровь.
Абассинец улыбнулся:
— Я сказал: человек стоит столько, сколько знает языков.
— Не могу не согласиться, — она с готовностью приняла его помощь. Хотелось отдыха: глаза слипались, ломило поясницу, всё тело ныло. Мечтала обмыться и вытянуться на чистой постели. — Чтобы понять другой народ, его быт, традиции, культуру, нужно говорить на его языке.
По широкой лестнице, освещаемой факелами, закреплёнными в держателях на стенах, поднялись на второй этаж.
Ингваз тенью следовал сзади.
Владелец таверны семенил сбоку:
— Извольте сюда, — указал на дверь впереди. — Вот там находится нужник, если желаете. — Махнул в конец коридора, где факел освещал низкую узкую дверцу.
«Неплохо, — обрадовалась путешественница. — Конечно, если чисто. Лучше, чем пользоваться ночной вазой в номере».
Дверь, с которой они поравнялись, распахнулась, и в коридор стремительно вышел мужчина, едва не сбив с ног гехаймрата.
Ингваз отреагировал молниеносно, став между ними и ухватив выскочившего постояльца за предплечье.
Тот, заглянув за плечо охранника, извинительно произнёс:
Тайный советник быстрым оценивающим взором окинул пфальцграфиню. Кивнул:
— Помню его.
У девушки — как всегда при упоминании Бруно — сжалось сердце. Она так и не успела рассказать Герарду, кем был его друг на самом деле.
Мужчина внимательно изучал рисунок серебряной зажигалки:
— Красивая вещь. — Похоже, она ему нравилась.
— Оберег моего отца. — Пояснила: — Другого отца, из того мира. Шамси, чужих вещей у меня нет. Я не знаю, за что можно меня преследовать. Всё же киллер охотился за вами.
Дознаватель перебрал всё из сумки, задержав в руке указку-фонарик.
— Что здесь? — легонько пробовал на излом.
— Пф-ф, — вздёрнула брови пфальцграфиня, — это свет. Искусственный.
Взяв лампион, нажала кнопку, направив луч в стену.
Гехаймрат ахнул, перехватив вещицу, играя с ней. Улыбка не сходила с его довольного лица. Именно это он видел в ту ночь в руках женщины.
Забрав паспорт, купюры и фонарик, заложил за пазуху.
У Наташи от неожиданности перехватило дыхание. Кусочек яблока застрял в горле.
Затрясла головой и тут же забилась в приступе сильного кашля:
— З-зачем?.. — согнулась пополам.
Чувствительные хлопки по спине пригнули к полу «сундука», больше напоминавшего гроб на две персоны.
— Вы сказали, что без этого никуда нельзя.
— А-а-а… — от першения в горле на глазах выступили слёзы, — подстраховываетесь…
Советник неожиданно наклонился к её уху:
— Вэлэри, я должен быть уверен, что вы не исчезнете.
Она закивала, выдавливая натужно:
— Если от этого вам будет легче… — слово «подавитесь» не стала озвучивать, только что испытав на себе прелести удушья.
Переместившись в угол сиденья, укуталась в одеяло, спрятав лицо. Ну, что ж… Пусть всё идёт своим чередом. Не к этому ли она стремится?
* * *
Последняя таверна на пути к Алему превзошла все ожидания.
Двор, покрытый булыжником, и крепкое двухэтажное здание, выстроенное в стиле фахверк, с крохотными мутными слюдяными оконцами, впечатлили с первого взгляда. В отличие от предыдущих гостиниц, где повозки и лошади оставались под навесом в любое время года, здесь имелась конюшня.
Из окошек просачивался приглушённый янтарный свет, обещая сытный и уютный отдых.
Шамси, заметив заинтересованный повеселевший взор пфальцграфини, заговорил:
— Надеюсь, вам понравится.
— Видно, что эта таверна процветает, — согласилась она.
— Здесь останавливаются состоятельные путники. Дальше по дороге имеется другая, не лучше предыдущей.
— Почему на всём маршруте следования не строят дома отдыха для путешественников разного достатка, как здесь? — Девушка спешила в открывшуюся дверь «отеля», присудив ему 3*.
— Эта находится на перекрёстке трактов. Там Алем, — абассинец качнул головой в сторону леса, где в сгустившихся сумерках ничего нельзя было рассмотреть. — По другой дороге в дне пути отсюда — Аугуст. До Хаденхайма чуть дольше.
— Понятно. Недостатка в постояльцах нет. Бойкое место.
Внутренняя обстановка отличалась немного грубоватой, но добротной мебелью, побелённым камином и аккуратным внешним видом подавальщиц.
Проводив новых постояльцев к столу, хозяин кинулся исполнять заказ.
Наташа присматривалась к чисто выметенному каменному полу, к высоким рогатым кованым напольным подставкам для свечей, стоящим у каждого стола.
В этот поздний час в зале почти никого не было. Со стороны кухни раздавались женские командирские выкрики — судя по всему, — поварихи, отдававшей приказы не хуже казарменного сержанта.
Девушка заметила Ингваза, стоящего у стойки с одной из подавальщиц — стройной женщиной в низко надвинутом чепце. По его отношению к ней можно было определить, что они давно знакомы. Он коснулся её лица, приподнимая за подбородок и поворачивая к свету. Вид синяка на скуле привёл мужчину в бешенство. Он с негодованием что-то выговаривал ей, на что та молчала, опустив глаза, и упрямо отрицательно качала головой. «Не хочет признаваться, кто такое сотворил, — вздохнула пфальцграфиня. — Тема насилия над женщинами актуальна во все времена». Стало интересно, как бы поступил охранник тайного советника, узнай имя обидчика?
Шамси с безразличным видом наблюдал за припозднившимися постояльцами. Четверо хорошо одетых вооружённых мужчин, расположившись за длинным столом, горячо обсуждали какое-то событие. Их голоса то гудели, затихая до полушёпота, то срывались на повышенные тона.
Наташа прислушалась. Мужчины говорили на итальянском языке. О чём шла речь, как она ни старалась вникнуть, так ничего и не поняла. А вот дознаватель, судя по его виду, хорошо понимал беседующих.
— Вы знаете итальянский язык? — вполголоса поинтересовалась она.
Напряжённо застыв, он смотрел на неё:
— Чего ещё я о вас не знаю, Вэлэри? — Метнул взор на возбуждённо гомонившую компанию. — Сколько языков вы знаете?
— Те языки, что я знаю, очень отличаются от здешних. Можно сказать, что мне пришлось учить англосакский заново.
— А итальянский? — изучал её лицо.
— Нет, его не знаю. — Предпочла не признаваться. Его пристальное внимание к незнакомцам навело на мысль, что так будет лучше.
Один из постояльцев, уставившись на девушку и окинув взором её спутника, толкнул соседа под локоть. Склонившись к его уху, зашептал.
Пфальцграфиня устало потёрла переносицу. Обсуждали её. Она не привыкла к такого рода вниманию, но «удержать» лицо не составило труда.
Шамси, откинув полу короткой накидки, как бы невзначай продемонстрировал незнакомцам свою внушительную золотую цепь.
Итальянцы затихли и сосредоточились на трапезе, изредка переговариваясь, показывая, что не очень-то испугались высокопоставленного вельможи.
Наташа самодовольно усмехнулась. Увесистый знак отличия возымел неотразимое действие на темпераментных многословных представителей Тосканы.
По едва заметному сигналу араба у столика появился корчмарь. Подобострастно склонившись, косясь на его грудь, с видом побитой собаки виновато заглянул в его глаза:
— Прошу прощения, ваша светлость, трапеза сейчас будет подана.
— Камора готова?
— Готова.
— Госпоже подашь туда. Пришлёшь девку.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость. Всё будет исполнено в лучшем виде.
Резко встав из-за стола, эксиленц шагнул к женщине, протянув руку:
— Un uomo vale tanti uomini quante lingue sa.
— Что? — пфальцграфиня непонимающе вскинула бровь.
Абассинец улыбнулся:
— Я сказал: человек стоит столько, сколько знает языков.
— Не могу не согласиться, — она с готовностью приняла его помощь. Хотелось отдыха: глаза слипались, ломило поясницу, всё тело ныло. Мечтала обмыться и вытянуться на чистой постели. — Чтобы понять другой народ, его быт, традиции, культуру, нужно говорить на его языке.
По широкой лестнице, освещаемой факелами, закреплёнными в держателях на стенах, поднялись на второй этаж.
Ингваз тенью следовал сзади.
Владелец таверны семенил сбоку:
— Извольте сюда, — указал на дверь впереди. — Вот там находится нужник, если желаете. — Махнул в конец коридора, где факел освещал низкую узкую дверцу.
«Неплохо, — обрадовалась путешественница. — Конечно, если чисто. Лучше, чем пользоваться ночной вазой в номере».
Дверь, с которой они поравнялись, распахнулась, и в коридор стремительно вышел мужчина, едва не сбив с ног гехаймрата.
Ингваз отреагировал молниеносно, став между ними и ухватив выскочившего постояльца за предплечье.
Тот, заглянув за плечо охранника, извинительно произнёс: