Александр не шевелился, застыл как камень под ним и я, слишком нелогичной была ситуация. Так продолжалось некоторое время, в течение которого навел на его спину ствол превращённого в карабин седельного пистолета. Убрал, снова навел, чтобы окончательно опустить. После чего решительно шагнуть вперед из скрывающих меня зарослей. Здраво рассудив, что, если мой противник, услышав за спиной шум, ухватится за оружие и попытается убить, у меня будет достаточно времени, чтобы выстрелить первым. Но нет, несмотря на то что я намеренно производил по дороге к нему как можно больше шума и даже кашлянул, Александр сар Штроукк продолжал сидеть безучастно.
— Не помешаю? — поинтересовался я, усаживаясь на камень рядом с ним.
Далеко не самый умный вопрос в той ситуации, в который оба мы оказались, но ничего другого в голову не пришло. Мой визави коротко взглянул на меня, но промолчал. Продолжая сидеть все так же — обхватив руками ствол ружья, приклад которого был уперт в землю. Вернее, два ствола, поскольку оно было двуствольным. Помимо него у Александра другого оружия не было, и мне стало немного неловко за свой арсенал.
— Что-то случилось?
Произойти могло все что угодно. Вплоть до того, что Александр серьезно болен, и его не вовремя скрутил очередной приступ, уж не знаю, чего именно. Головокружения, боли в сердце, желудке, что-то еще, хотя с виду он производит впечатление абсолютно здорового человека.
— Случилось? — переспросил он. — Нет, как будто бы все нормально.
— Тогда почему же?..
«Почему я застал тебя сидящим здесь? Ведь именно ты послал мне вызов. Глупый, бессмысленный, и совершенно ничем не обоснованный. Который у меня при всем желании не вышло бы проигнорировать — все мы рабы своего положения».
— Просто подумал: зачем все это? Какой в этом смысл?
— В чем именно?
— Ну, убью я вас, или же вы меня, что изменится? Ради чего все произойдет?
— И вы решили покончить с жизнью фактически самоубийством?
— Зная о вас, никогда бы не усомнился, что вы не станете стрелять в спину в моем положении.
Приятно услышать, но только сам я знаю — скольких сил мне потребовалось, чтобы сдержаться.
— Зря вы на это рассчитывали, все-таки на кону был не карточный долг в пригоршню золота. И тогда бы вы причинили вашей матушке горе.
— Она нашла бы себе утешение во внуках, — пожал плечами сар Штроукк. — Их у нее хватает: все три моих старших сестры замужем.
— И все-таки, Александр…
— Знаете, сарр Клименсе, — перебил он, — меня часто мучает вопрос: для какой-то ведь цели все мы рождаемся? Ну не просто же для того чтобы пить, есть, испражняться, заниматься любовью с кем придется. Затем остепениться, найти себе подходящую пару, и оставить после себя потомство. Наверное, есть же и какие-то высшие цели? Ну не может же быть все так просто? Ладно, животные, но мы-то разумны!
— Тот вопрос, на который у меня никак не получается найти для себя ответа. Возможно, он найдется когда-нибудь потом. Но если бы я сейчас выстрелил вам в спину, у вас точно бы не получилось.
— А может, так было бы даже лучше?
Я внимательно на него посмотрел: нет, Александр говорил совершенно искренне.
— Что лучше? Погибнуть в самом начале пути, даже не сделав попытку найти ответы?
— Зато не нужно мучить себя вопросами, — он улыбнулся. И тут же напрягся. — Надеюсь, вы не подумали, что я трус?! Который задумался над последствиями, и зная ваше благородство, обставил все именно таким образом?
— Если вы и трус, то куда в меньшей степени, чем я. Признаюсь, у меня ни за что не хватило бы мужества сделать так, как сделали вы. Кстати, есть у меня к вам несколько вопросов.
— Да сколько угодно, сарр Клименсе!
— Вы давно бывали в Клаундстоне?
— Ни разу не приходилось. Так что, вероятно, ничем помочь не смогу.
— Это с какой стороны посмотреть. Что вы думаете относительно того, чтобы прокатиться туда в моей компании? Уверяю вас, скучать нам вряд ли придется.
Я ожидал любую реакцию, и все-таки не такую. Александр порывисто вскочил на ноги.
— Сарр Клименсе, вы серьезно?!
— Более чем. Ну так что?
— Сочту за честь! Буду очень рад. Весьма признателен. Или что я должен сказать в таком случае?
— Просто согласиться. Или отказаться: выбор за вами.
Назад мы возвращались вместе. Разговаривая о многих вещах. В чем-то соглашаясь друг с другом, в чем-то не совсем, а кое-где придерживаясь противоположных точек зрения. Конечно же, пробелов в образовании молодого сар Штроукка было предостаточно, и все-таки оно внушало уважение. По той простой причине, что знания, которыми он обладал, были получены им самостоятельно. Согласен, его образованием занимались, но они лежали куда в большей области, чем смогли бы ему дать домашние учителя. И еще я думал о том, что как много у нас в Ландаргии людей, подобных Александру. У которых есть все — ум, знания, энергия, но нет возможности их применить. И потому тратят они себя на всяческую ерунду. Затем и вовсе успокаиваются, чтобы стать в своих поместьях мелкими тиранами от безысходности. Смиряясь с тем, что жизнь проходит, или уже прошла, а они так ничего и не успели сделать. Сделать действительно достойного. Такого, за что и в самом деле не жалко положить жизнь.
Сами того не подозревая, мы с Александром устроили немалый переполох. Секунданты обеих сторон не смогли предположить, чем все закончится, и терпеливо ждали нас там, где им и положено было находиться. Мы же выбрали путь к усадьбе напрямик, и получилось так, что умудрились не попасться никому из них на глаза. Когда терпение кончилось они старательно обыскали овраг, пытаясь найти хоть что-то. Тела, пятна крови, что-то еще, ведь отсутствие ружейной пальбы не говорило ни о чем — дело вполне могло закончиться и схваткой на ножах.
— Заставили вы всех нас поволноваться, сарр Клименсе! — заявил Курт Стаккер, к помощи которого обратились после того как никому из секундантов не удалось ничего найти.
Тот поднял по тревоге всю полусотню наемников, чтобы старательно прочесать овраг. Конечно же, снова безрезультатно. Мы с Александром провели все это время в библиотеке, которая действительно внушала уважение. И выглянули из нее только тогда, когда услышали хор тревожных голосов в холле первого этажа, среди которых выделялся голос его матери: она и сама находилась в неведении.
— Даниэль, ну нельзя же быть безответственным настолько! — выговаривал мне Клаус, когда мы остались наедине. — Ты хотя бы частично можешь себе представить, что мне пришлось пережить?
— Откуда бы? — не без иронии поинтересовался я, вспоминая его собственную дуэль, благо, что та длилась считанные минуты. Затем попросил его. — Сар Штраузен, не шевелись.
— Это еще зачем? — он действительно замер.
— Хочу пересчитать седые волосы, которые у тебя появились, — чтобы услышать в ответ довольно злое фырканье.
Ну а что мне ещё оставалось, как не обратить все в шутку, ведь слов для оправданий не нашлось.
— Даниэль!
— Любой опыт хорош, если сделать из него правильные выводы. Или вот еще. То, что мне удалось прочесть в одной из книг, которых у Александра действительно множество. «Понять — это привыкнуть, и научиться пользоваться» Ну замечательно же сказано, согласись!
— Не уводи разговор в сторону.
— Даже не думаю. И вообще, давай присоединимся к остальному обществу. Ты мне всё высказал, я — клянусь! полностью проникся, так что на этой ноте и закончим, договорились? — И не смог удержаться. — Как ты думаешь, твой отец будет рад, если через энное время узнает о том, что у него на краю Ландаргии появился внук? Или внучка?
— Как?!
— Как я узнал? Со мной тоже иногда случается, что из моей спальни по утрам выходят дамы, и я отлично помню выражение их лиц. Ну неоткуда ей было больше выходить, иначе как из дверей твоей спальни, — «твоей» я подчеркнул голосом. — Кстати, кем она приходится Александру?
— Кузиной, — буркнул Клаус, явно обескураженный тем, что его маленький секрет для меня таковым не является.
— Пойдёмте, господин сар Штраузен, нас уже ждут.
— Кто?
— Хозяева дома за накрытым столом. И наверняка сейчас за ним все будет куда веселее.
Ожидания мои не оправдались, пусть даже атмосфера за ужином была не в пример предыдущей. Все испортило неожиданное известие Корнелиуса Стойкого о том, что ему придется вернуться в Нантунет. И Пятиликий бы с ним самим, пусть даже как человек он был мне весьма симпатичен, к тому же замечательный лекарь, что не раз пригодится в пути. Но вместе с Корнелиусом нашу компанию покидала его ученица — Сантра. Женщина, которую связывала со мной одна-единственная проведенная вместе ночь. Нет, я не строил относительно нее далеко идущих планов, и все-таки расставаться с ней, как с обладательницей великолепной фигуры, и по-настоящему пылкой страстности, было безумно жаль. Даже несмотря на произошедшее между нами накануне объяснение.
— Даниэль, — мягко сказала она в ответ на мою настойчивость. — То, что между нами произошло, повторить невозможно.
— Вы больше не поддадитесь однажды возникшей слабости?
— Никакой слабости и не было, только трезвый расчет.
— Вот даже как?
— Уж поверьте! Во-первых, мне хотелось узнать — так ли слухи соответствуют действительности? Скажу сразу, вы не разочаровали.
— И во-вторых?
— Ну и в главных. Готовы выслушать мой цинизм?
— Женский цинизм мне нравится куда больше, чем их необоснованная восторженность, что случается намного чаще.
— Тогда слушайте. Вы относитесь к тому типу мужчин, для которых связь с женщиной, пусть даже мимолётная, значит много. Они начинают относиться к ним с некоторой ответственностью, что ли. И в какой-то мере чувствуют себя обязанными. Ничего плохого, или порочащего мужчину нет, уж поверьте. Так вот, возможно когда-нибудь мне удастся на этом сыграть. Возможно, и не понадобится, но в любом случае я ни о чем не жалею.
— Когда станете Старшей Матерью Дома Вечности, буду хвастать всем без разбора, что однажды с вами переспал, — вспомнив ее откровение, мстительно заявил я. Чего, конечно же, никогда себе не позволю.
Чтобы немедленно услышать в ответ.
— Можете начинать прямо сейчас.
Посреди ужина Корнелиус и объявил о том, что ему необходимо вернуться. Весть ему привезли два всадника, одетых в мантии Дома Милосердия, к которому он и принадлежал, и в них легко было признать бывших воинов. В чем ничего удивительного нет — в любой из Домов их приходит достаточное количество. Кто-то из них обращается туда, чтобы искупить все те грехи, которых у любого солдата, какими мотивами бы он не прикрывался, накапливается значительно.
У других причины куда более прозаические. После проведенной в армии четверти века, может случиться и так, что по окончанию карьеры вернуться уже и не куда. Как не удалось и скопить достаточную сумму, чтобы где-нибудь обосноваться. И тогда едва ли не единственный выход — обратиться в один из пяти Домов Пятиликого. Вернее, в четыре, поскольку в Доме Вечности мужчин нет.
Наше общее мнение высказал Клаус.
— Господин Корнелиус, конечно же, жаль будет с вами расстаться, но, как я понимаю, вас призывает долг.
— Именно так и есть, господин сар Штраузен, — кивнул тот.
Была и еще одна новость, пусть и не настолько существенная. Вообще-то в компании Клауса я как был, так по-прежнему и оставался его советчиком. Адъютором, как выразился его отец, и нянькой, как считал сам. Но почему-то сложилось, что практически все проблемы, как важные, так и совершенно пустяковые, требовали именно моего решения.
— Даниэль, — сказал сар Штраузен, — к нам просится один человек.