Тот посмотрел на меня мутным взглядом, и завалился лицом на стол, вытянув вперед руку, пальцы которой сжимали очередной кусок рыбы.
И я, подхватив перевязь со шпагой, бросился наверх.
— Что-то случилось?
Взгляды капитана, впрочем, как и его брата-помощника Грега, а также всех остальных, за исключением стоявшего за штурвалом рулевого, были прикованы к берегу. Михель Асант обернулся на голос, посмотрел на меня, на шпагу в моей руке…
— С нами нет.
И только тогда я увидел корабль, который почти уже затонул. Он лежал на воде днищем кверху, и на фоне берега с высокими серыми скалами увидеть его было затруднительно. Во всяком случае, у меня получилось не сразу.
— Так у нас принято, сарр Клименсе, — пояснил капитан. — Чтобы разбудить тех, кто отдыхает после вахты. Сами понимаете, чем кричать или даже посылать кого-нибудь, куда проще колоколом. На корабле аврал, и помощь наверняка потребуется от каждого человека.
Мне стало неловко, что выскочил со шпагой, благо, она так и оставалась в ножнах. Первой мыслью, заслышав колокол, было нападение пиратов, о которых недавно и шел разговор.
— Четверть румба вправо, — бросил через плечо Асант штурвальному. И куда громче. — На палубе, приготовились.
— Шлюпок не вижу, — поделился наблюдениями Грег. — И вообще людей. Ни рядом, на берегу. Должен же спастись хоть кто-то? Это самое страшное, что можно себе представить, сарр Клименсе, когда корабль совершает оверкиль. Если в тот момент находишься не на палубе, шансов выбраться из него практически нет.
Я на миг представил, что перевернулась «Мария», и мне предстоит выбраться из своей каюты. Как будто бы ничего сложного, но, когда весь мир перевернулся, снизу вода, над твоей головой днище, в котором ни единого отверстия, путь только вниз. И тот короткий путь, который ведет на палубу, покажется тебе настоящим лабиринтом. Вокруг вода, сумрак на грани темноты, и еще предстоит не запутаться в оснастке. Представил, и действительно стало не по себе.
— Корабль немалый, — продолжал рассуждать помощник капитана. — Думаю, пинас.
Не знаю, что такое пинас, но то, что оставалось от него над водой, было в два раза длиннее нашей шхуны.
«Мария», убрав паруса, потеряла ход, закачавшись на ею же и поднятой волне, которая ее догнала. Шлюпка, которая все время волочилась на буксире, находилась уже возле борта, и в нее, помимо гребцов, залезли и еще несколько человек.
— Если не найдем никого, вряд ли сможем помочь, даже если кто-то остался в живых, и находится внутри. Сами понимаете, люк не прорубить, — сказал капитан Асант.
Понимаю. Люк нарушит герметичность, и через него выйдет весь воздух, который и держит несчастный корабль на плаву.
— Грег, поосторожней там! — попросил Асант брата, который тоже был в шлюпке, и теперь, держась за румпель, сидел на корме.
— Да уж не забуду! — проворчал в ответ он.
— Шлюпку может затянуть в воронку? — поинтересовался я, припомнив немногое из того, что знал о жизни на море.
Корабль, идя ко дну, оставляет за собой воронку, и чем он больше, тем та сильнее.
— Дело не в ней, — помотал головой капитан Асант. — Если разобраться, особую опасность представляет не воронка, к тому же не всегда она образуется, тут другое.
— И что именно?
— Корабль может пойти на дно в любой момент. Глубины здесь на удивление — настоящая бездна, его обязательно развернет, то, что может всплыть, всплывет на поверхность,
причем по дороге сумеет развить такую скорость, что даже шлюпке не поздоровится, что же тогда говорить про людей? А вообще странно, что мы никого не обнаружили, ни живого, ни мертвого. Однажды все днище людьми было усеяно, оттуда мы их и сняли.
— Возможно, до берега сумели доплыть, до него не так уж и далеко, — заметил кто-то из матросов.
— Возможно, — кивнул Асант. — Когда ничего непонятно, возможно все что угодно.
— Михель, тут снизу стучат! — крикнул его брат Грег.
Шлюпка к тому времени подошла вплотную, и несколько матросов успели взобраться на днище.
Которое само по себе выглядело страшновато, обросшее ракушками и водорослями.
Хотя, возможно, моя реакция была с вязана с тем, что внутри корабля оставались живые люди.
— Точно люди? — и уже тише. — Всяко бывает. В каком-нибудь отсеке полно воды, и на волне деревяшка изнутри о борт — тук, тук, тук.
Грег не отвечал долго, перебравшись на днище сам. Перебегая с одного места на другое, кое-где припадая на колени, и едва не прикладываясь ухом. Вот он встал во весь рост, повернулся к нам, сложил ладони рупором, но ответить ничего не успел. Корабль, вернее, то, что от него оставалось над водой, вздрогнул, затем послышался по-настоящему страшный звук, в котором перемешались и треск, и скрежет, и бульканье, и шипение, после чего начал исчезать под водой.
— Грег! — метался по мостику капитан Асант. — Грег!!!
Судя по его реакции, воронка — не такая уже и редкость. И успокоился он только тогда, когда увидел, что шлюпка с Грегом и остальными матросами начала быстро отдаляться от полностью скрывшегося под водой корабля.
Некоторое время не происходило ничего, затем уже успокоившееся море забурлило пузырями, на поверхности начали появляться какие-то обломки, доски, что-то еще. Бочка, наверняка пустая, но закупоренная, умудрилась подлететь в воздух так высоко, что теперь были понятны слова Асанта полностью.
— Возможно, кому-нибудь все-таки удастся спастись, — сказал штурвальный.
Капитан Асант покачал головой.
— Это было бы чудом. Но кто знает?
По прошествии какого-то времени выяснилось — чуда не произошло.
Вернувшийся на борт корабля Грег выглядел так, что ему не хотелось задавать никаких вопросов. И все-таки Асант его задал.
— Не думал, что ты настолько впечатлительный!
— Жутко, конечно, — признался тот. — Но дело в другом. Знаешь, как назывался этот корабль?
— Откуда?
— Так же, как и наш — «Мария».
— Ты уверен?
— Боб специально нырял. Согласись, глупо бы получилось, если бы мы рассказали о гибели корабля, но не выяснили, какого именно.
Я возвращался в каюту надеясь, что Александр к тому времени проспится. Не хотелось видеть его в том состоянии, которое ничего кроме брезгливости не вызывает. Увы, он по-прежнему спал, уткнувшись щекой в столешницу. Разве что рука свисала теперь вниз. По дороге умудрившись уронить мою кружку, бренди в которой из-за спешки так и не выпил. Впрочем, как и вторую бутылку, и теперь она тоже была пуста. В каюте пахло разлитым спиртным, но запах его никакой ассоциации уже не вызвал, просто воняло.
— Сар Штроукк, — без всякой надежды, негромко, позвал я.
На удивление, он сразу открыл глаза, обвел вокруг себя взглядом, и зачем-то посмотрел в иллюминатор.
— Приснится же такая чушь! — сказал сар Штроукк абсолютно трезвым голосом.
— Какая именно?
Перед тем как ответить сар Штроукка передернуло от отвращения, когда он обнаружил на столе рыбу, от которой, благодаря его же стараниями, мало что оставалось.
— Сарр Клименсе, и как вы можете есть эту гадость?!
— Вы не ответили.
Александра передернуло снова, теперь уже от воспоминаний.
— Приснилось, будто наш корабль шквалом перевернуло вверх днищем. И мы безуспешно пытаемся из него выбраться на поверхность. Долго пытаемся, и воздух уже заканчивается. А затем он и вовсе пошел ко дну. По-настоящему кошмарный сон, и как же вовремя вы меня разбудили! Кстати, сарр Клименсе, а как я вообще оказался в чужой каюте, к тому же еще и уснул?
Глава 14
— Впечатляет!
По-моему, абсолютно то же самое я слышал от Александра сар Штроукка, когда мы вместе с ним рассматривали с возвышенности раскинувшийся перед нашими взорами Гласант. Хотя чего удивительного в случае с человеком, который всю свою жизнь прожил в глухой провинции. В течение которой лишь дважды побывал в Нантунете. Тот уступал Клаундстону в несколько раз, и был настолько же моложе. К тому же и архитектурой не мог похвастать. Нет в Нантунете строений многовековой давности, когда так много внимания уделялось деталям, которые сейчас считают излишеством, и или даже помпезностью. Все-таки времена меняются, и человек становится рационален. Или же в нем исчезает дух прекрасного.
Что, наверное, одно и тоже. Клаундстон не таков, и возрастом может тягаться со столицей: обоим городам за два тысячелетия. Но он, в отличие от Гладстуара не пережил нескольких нашествий, гигантских пожаров, и даже сильнейшего землетрясения.
И все-таки я должен был признать — Клаундстон впечатлял. И размерами, и своеобразной архитектурой, не видимой мною больше нигде. И еще четкой планировкой. Даже отсюда, с палубы «Марии», хорошо были видны радиально расходящиеся наверняка из исторического центра улицы. Если посмотреть на карту, гавань была похожа на большой и указательный палец, сложенные почти в кольцо. Где на их кончиках располагалось по мощному форту. Наяву же оба пальца были горными хребтами, выступающими прямо из моря.
— Найти здесь корабль будет несложно, — заметил Александр, обозревая гавань, заполненную посудинами всех мастей и размеров.
И на них, особенно не напрягаясь, мне удалось признать флаги полутора десятков, если не больше стран.
Александр снова был тем человеком, компании которого, вынужденно оставшись один в Гласанте, я даже обрадовался. Неглупый, ироничный, и легко рассуждающий на любую тему.
Ничто в нем больше не напоминало того сар Штроукка, который вел себя по-хамски, когда больше всего хотелось надавать ему пощечин. К слову, сам Александр ничего из произошедшего с ним не помнил. За исключением сна. Который несколько раз пытался рассказать в подробностях, но всякий раз я его обрывал: слишком свежи были впечатления от зрелища, увиденного наяву.
Шхуна встала на якорь посреди гавани, в ожидании своей очереди к причалу под разгрузку, шлюпка дожидалась у борта, и настала пора прощаться.
— Капитан Асант, все было великолепно, — сказал я, пожимая Михелю руку.
Было понятно, наше убытие приносит ему немалое облегчение. Особенно в связи с Александром, который пожал Асанту руку, счастливый в своем неведении. Иначе легко себе представить, сколько мук пришлось бы ему пережить: вел себя как настоящий хам, а извиняться не позволяет положение.
Ночью перед прибытием в Клаундстон мне не спалось, одолевали мрачные мысли. Нелепая ссора с Клаусом, и ее наверняка можно было избежать. К тому же будущее рисовало не самые радужные перспективы. Человеку, которого никто нигде не ждет, имуществом он не обременен, также, как и нет у него никаких планов. Ворочаясь, я все не мог заснуть, и потому решил подышать свежим воздухом. На вахте стоял брат капитана — Грег, с ним-то и завязался у нас разговор. И начал он его сам.
— Завтра к полудню будем на месте, — сказал Грег.
И я, подхватив перевязь со шпагой, бросился наверх.
— Что-то случилось?
Взгляды капитана, впрочем, как и его брата-помощника Грега, а также всех остальных, за исключением стоявшего за штурвалом рулевого, были прикованы к берегу. Михель Асант обернулся на голос, посмотрел на меня, на шпагу в моей руке…
— С нами нет.
И только тогда я увидел корабль, который почти уже затонул. Он лежал на воде днищем кверху, и на фоне берега с высокими серыми скалами увидеть его было затруднительно. Во всяком случае, у меня получилось не сразу.
— Так у нас принято, сарр Клименсе, — пояснил капитан. — Чтобы разбудить тех, кто отдыхает после вахты. Сами понимаете, чем кричать или даже посылать кого-нибудь, куда проще колоколом. На корабле аврал, и помощь наверняка потребуется от каждого человека.
Мне стало неловко, что выскочил со шпагой, благо, она так и оставалась в ножнах. Первой мыслью, заслышав колокол, было нападение пиратов, о которых недавно и шел разговор.
— Четверть румба вправо, — бросил через плечо Асант штурвальному. И куда громче. — На палубе, приготовились.
— Шлюпок не вижу, — поделился наблюдениями Грег. — И вообще людей. Ни рядом, на берегу. Должен же спастись хоть кто-то? Это самое страшное, что можно себе представить, сарр Клименсе, когда корабль совершает оверкиль. Если в тот момент находишься не на палубе, шансов выбраться из него практически нет.
Я на миг представил, что перевернулась «Мария», и мне предстоит выбраться из своей каюты. Как будто бы ничего сложного, но, когда весь мир перевернулся, снизу вода, над твоей головой днище, в котором ни единого отверстия, путь только вниз. И тот короткий путь, который ведет на палубу, покажется тебе настоящим лабиринтом. Вокруг вода, сумрак на грани темноты, и еще предстоит не запутаться в оснастке. Представил, и действительно стало не по себе.
— Корабль немалый, — продолжал рассуждать помощник капитана. — Думаю, пинас.
Не знаю, что такое пинас, но то, что оставалось от него над водой, было в два раза длиннее нашей шхуны.
«Мария», убрав паруса, потеряла ход, закачавшись на ею же и поднятой волне, которая ее догнала. Шлюпка, которая все время волочилась на буксире, находилась уже возле борта, и в нее, помимо гребцов, залезли и еще несколько человек.
— Если не найдем никого, вряд ли сможем помочь, даже если кто-то остался в живых, и находится внутри. Сами понимаете, люк не прорубить, — сказал капитан Асант.
Понимаю. Люк нарушит герметичность, и через него выйдет весь воздух, который и держит несчастный корабль на плаву.
— Грег, поосторожней там! — попросил Асант брата, который тоже был в шлюпке, и теперь, держась за румпель, сидел на корме.
— Да уж не забуду! — проворчал в ответ он.
— Шлюпку может затянуть в воронку? — поинтересовался я, припомнив немногое из того, что знал о жизни на море.
Корабль, идя ко дну, оставляет за собой воронку, и чем он больше, тем та сильнее.
— Дело не в ней, — помотал головой капитан Асант. — Если разобраться, особую опасность представляет не воронка, к тому же не всегда она образуется, тут другое.
— И что именно?
— Корабль может пойти на дно в любой момент. Глубины здесь на удивление — настоящая бездна, его обязательно развернет, то, что может всплыть, всплывет на поверхность,
причем по дороге сумеет развить такую скорость, что даже шлюпке не поздоровится, что же тогда говорить про людей? А вообще странно, что мы никого не обнаружили, ни живого, ни мертвого. Однажды все днище людьми было усеяно, оттуда мы их и сняли.
— Возможно, до берега сумели доплыть, до него не так уж и далеко, — заметил кто-то из матросов.
— Возможно, — кивнул Асант. — Когда ничего непонятно, возможно все что угодно.
— Михель, тут снизу стучат! — крикнул его брат Грег.
Шлюпка к тому времени подошла вплотную, и несколько матросов успели взобраться на днище.
Которое само по себе выглядело страшновато, обросшее ракушками и водорослями.
Хотя, возможно, моя реакция была с вязана с тем, что внутри корабля оставались живые люди.
— Точно люди? — и уже тише. — Всяко бывает. В каком-нибудь отсеке полно воды, и на волне деревяшка изнутри о борт — тук, тук, тук.
Грег не отвечал долго, перебравшись на днище сам. Перебегая с одного места на другое, кое-где припадая на колени, и едва не прикладываясь ухом. Вот он встал во весь рост, повернулся к нам, сложил ладони рупором, но ответить ничего не успел. Корабль, вернее, то, что от него оставалось над водой, вздрогнул, затем послышался по-настоящему страшный звук, в котором перемешались и треск, и скрежет, и бульканье, и шипение, после чего начал исчезать под водой.
— Грег! — метался по мостику капитан Асант. — Грег!!!
Судя по его реакции, воронка — не такая уже и редкость. И успокоился он только тогда, когда увидел, что шлюпка с Грегом и остальными матросами начала быстро отдаляться от полностью скрывшегося под водой корабля.
Некоторое время не происходило ничего, затем уже успокоившееся море забурлило пузырями, на поверхности начали появляться какие-то обломки, доски, что-то еще. Бочка, наверняка пустая, но закупоренная, умудрилась подлететь в воздух так высоко, что теперь были понятны слова Асанта полностью.
— Возможно, кому-нибудь все-таки удастся спастись, — сказал штурвальный.
Капитан Асант покачал головой.
— Это было бы чудом. Но кто знает?
По прошествии какого-то времени выяснилось — чуда не произошло.
Вернувшийся на борт корабля Грег выглядел так, что ему не хотелось задавать никаких вопросов. И все-таки Асант его задал.
— Не думал, что ты настолько впечатлительный!
— Жутко, конечно, — признался тот. — Но дело в другом. Знаешь, как назывался этот корабль?
— Откуда?
— Так же, как и наш — «Мария».
— Ты уверен?
— Боб специально нырял. Согласись, глупо бы получилось, если бы мы рассказали о гибели корабля, но не выяснили, какого именно.
Я возвращался в каюту надеясь, что Александр к тому времени проспится. Не хотелось видеть его в том состоянии, которое ничего кроме брезгливости не вызывает. Увы, он по-прежнему спал, уткнувшись щекой в столешницу. Разве что рука свисала теперь вниз. По дороге умудрившись уронить мою кружку, бренди в которой из-за спешки так и не выпил. Впрочем, как и вторую бутылку, и теперь она тоже была пуста. В каюте пахло разлитым спиртным, но запах его никакой ассоциации уже не вызвал, просто воняло.
— Сар Штроукк, — без всякой надежды, негромко, позвал я.
На удивление, он сразу открыл глаза, обвел вокруг себя взглядом, и зачем-то посмотрел в иллюминатор.
— Приснится же такая чушь! — сказал сар Штроукк абсолютно трезвым голосом.
— Какая именно?
Перед тем как ответить сар Штроукка передернуло от отвращения, когда он обнаружил на столе рыбу, от которой, благодаря его же стараниями, мало что оставалось.
— Сарр Клименсе, и как вы можете есть эту гадость?!
— Вы не ответили.
Александра передернуло снова, теперь уже от воспоминаний.
— Приснилось, будто наш корабль шквалом перевернуло вверх днищем. И мы безуспешно пытаемся из него выбраться на поверхность. Долго пытаемся, и воздух уже заканчивается. А затем он и вовсе пошел ко дну. По-настоящему кошмарный сон, и как же вовремя вы меня разбудили! Кстати, сарр Клименсе, а как я вообще оказался в чужой каюте, к тому же еще и уснул?
Глава 14
— Впечатляет!
По-моему, абсолютно то же самое я слышал от Александра сар Штроукка, когда мы вместе с ним рассматривали с возвышенности раскинувшийся перед нашими взорами Гласант. Хотя чего удивительного в случае с человеком, который всю свою жизнь прожил в глухой провинции. В течение которой лишь дважды побывал в Нантунете. Тот уступал Клаундстону в несколько раз, и был настолько же моложе. К тому же и архитектурой не мог похвастать. Нет в Нантунете строений многовековой давности, когда так много внимания уделялось деталям, которые сейчас считают излишеством, и или даже помпезностью. Все-таки времена меняются, и человек становится рационален. Или же в нем исчезает дух прекрасного.
Что, наверное, одно и тоже. Клаундстон не таков, и возрастом может тягаться со столицей: обоим городам за два тысячелетия. Но он, в отличие от Гладстуара не пережил нескольких нашествий, гигантских пожаров, и даже сильнейшего землетрясения.
И все-таки я должен был признать — Клаундстон впечатлял. И размерами, и своеобразной архитектурой, не видимой мною больше нигде. И еще четкой планировкой. Даже отсюда, с палубы «Марии», хорошо были видны радиально расходящиеся наверняка из исторического центра улицы. Если посмотреть на карту, гавань была похожа на большой и указательный палец, сложенные почти в кольцо. Где на их кончиках располагалось по мощному форту. Наяву же оба пальца были горными хребтами, выступающими прямо из моря.
— Найти здесь корабль будет несложно, — заметил Александр, обозревая гавань, заполненную посудинами всех мастей и размеров.
И на них, особенно не напрягаясь, мне удалось признать флаги полутора десятков, если не больше стран.
Александр снова был тем человеком, компании которого, вынужденно оставшись один в Гласанте, я даже обрадовался. Неглупый, ироничный, и легко рассуждающий на любую тему.
Ничто в нем больше не напоминало того сар Штроукка, который вел себя по-хамски, когда больше всего хотелось надавать ему пощечин. К слову, сам Александр ничего из произошедшего с ним не помнил. За исключением сна. Который несколько раз пытался рассказать в подробностях, но всякий раз я его обрывал: слишком свежи были впечатления от зрелища, увиденного наяву.
Шхуна встала на якорь посреди гавани, в ожидании своей очереди к причалу под разгрузку, шлюпка дожидалась у борта, и настала пора прощаться.
— Капитан Асант, все было великолепно, — сказал я, пожимая Михелю руку.
Было понятно, наше убытие приносит ему немалое облегчение. Особенно в связи с Александром, который пожал Асанту руку, счастливый в своем неведении. Иначе легко себе представить, сколько мук пришлось бы ему пережить: вел себя как настоящий хам, а извиняться не позволяет положение.
Ночью перед прибытием в Клаундстон мне не спалось, одолевали мрачные мысли. Нелепая ссора с Клаусом, и ее наверняка можно было избежать. К тому же будущее рисовало не самые радужные перспективы. Человеку, которого никто нигде не ждет, имуществом он не обременен, также, как и нет у него никаких планов. Ворочаясь, я все не мог заснуть, и потому решил подышать свежим воздухом. На вахте стоял брат капитана — Грег, с ним-то и завязался у нас разговор. И начал он его сам.
— Завтра к полудню будем на месте, — сказал Грег.