Когда он в субботу рассказывал об Аните, ему показалось странным, как сильно она переменилась. Как внезапно. И необъяснимо. Теперь-то Гай понимал, что от Аниты веяло вовсе не грустью, а самым настоящим отчаянием. Она даже предсказала свою смерть. Он упрашивал, умолял ее не делать глупостей — но, быть может, она говорила не о разбитом сердце.

Пожалуй, прав этот друг семьи: кстати, он только что позвонил. Наверное, нужно поставить в известность полицию. Может, конечно, они решат, что он идиот, но если нет?

Взглянем на дело под другим углом: а вдруг Анита пыталась что-то ему сообщить? Она изъяснялась экивоками, явно чего-то боялась, и через два дня ее не стало. Гай допил вино. Дай бог, чтобы он ошибался.

— Ты решился?

К нему подошла любимая, положила руку ему на плечо. Он обнял ее.

— Завтра утром сразу же позвоню.





Глава 25




Во вторник утром в Вестминстерском аббатстве состоялась поминальная служба по сэру Джеффри Хау: во времена правления Маргарет Тэтчер общаться с ним было одно удовольствие, вдобавок он тоже родился в 1926 году. На панихиду королева не пошла: побываешь на одной, придется ходить и на другие, а их тьма, — но на этот раз ей хотелось бы посетить службу. Покойный был добрым и порядочным человеком, честным политиком (видит бог, это редкость) — и разбирался в крикете. Еще одна потеря.

В их с Филипом возрасте они регулярно получали сообщения о смерти очередного знакомого. Едва ли не каждый день, и эти известия неизменно вызывали печаль. Зимой Филип даже обмолвился: “Если меня еще хоть раз пригласят на панихиду, я их в кипятке сварю, черт побери”. Конечно, он сказал это не всерьез. Зато почти все их друзья прожили насыщенную жизнь.

Она равнодушно взглянула на свое отражение в стекле. На праздновании юбилея Королевской почтовой службы кто-то сказал (ей частенько сообщали нечто о ней самой, что ей давно было известно), что ее образ — самый растиражированный в мировой истории. Тогда она постаралась забыть об этом как можно скорее: негоже обременять человека такой информацией. Ей казалось, что образ Дианы тиражировали куда активнее. В девяностые один ее друг рассказывал, как, оказавшись в горах Непала, вдали от машин, телефонов и даже радио, встретил в предгорьях Аннапурны крестьянина. Тот косил траву допотопной косой, но при этом на нем была футболка с изображением покойной королевской невестки. Куда ни глянь, везде она.

Но банкноты и марки превосходили числом все газеты, журналы и сувениры. Если вдуматься, ничего удивительного. И на родине, и в странах Содружества ее профиль изображали на банкнотах и марках — если не знали, что на них разместить. К счастью, на той фотографии она гораздо моложе и без третьего подбородка. Как же долго она живет…

Она подалась вперед, поправила очки и вгляделась в монаршие ноздри — не торчат ли волоски. До чего унизительно стареть. Она никогда не считала себя красавицей, но сейчас, по прошествии многих лет, вдруг поняла, что, пожалуй, была красива. И это хорошо, учитывая, что ее лицо напечатали на миллиарде разных вещей. Теперь же довольно с нее и того, что волоски из ноздрей не торчат.

Билли Маклахлену посчастливилось снова дозвониться до нее — как тогда, в час утреннего туалета. Разговор вышел очень короткий.

— Ваше величество, я поговорил с мистером де Векеем.

— Вам удалось его убедить?

— Надеюсь.

— Отлично. Им вы тоже позвонили?

— Да. Точнее, связался с ними онлайн, но все сделал.

— Спасибо.

— Не за что, мэм. Хорошего дня.



Она заканчивала просматривать бумаги, как вдруг в коридоре послышался шум: крики, топот, стук.

Сэр Саймон, готовый забрать коробки, и бровью не повел, королева же пришла в раздражение:

— Будьте добры, посмотрите, что там такое.

Но не успел сэр Саймон выполнить ее просьбу, как дверь распахнулась, и в кабинет влетел багровый от злости герцог Эдинбургский.

— Слышала, что этот ублюдок Хамфрис выкинул вчера?

— Благодарю вас, Саймон.

Сэр Саймон безропотно удалился. Она повернулась к Филипу.

— Нет.

— Допрашивал моего слугу. Моего слугу, черт побери. Шесть часов, посреди ночи! Меня не спросил, даже не поставил в известность. Я только утром узнал.

— Боже мой. Почему?

— Потому что ему втемяшилось, будто мой слуга — советский агент. Ни с того ни с сего. Да он в жизни не бывал восточнее Нориджа! А о Робертсоне ты слышала? Дочь обнаружила его дома в бессознательном состоянии, отвезла в больницу. Настоящая травля, вот что это такое. Мне надоело, что Хамфрис распоряжается у нас во дворце, как мелкотравчатый диктатор.

— Я тебя понимаю.

— Неужто? Сперва он месяц протирает штаны в Виндзоре, теперь здесь. Останови его, пока не поздно.


Она приподняла бровь.

— То есть ты предлагаешь уволить главу МИ-5?

— Именно это я и предлагаю, черт побери.

— Премьер-министр вряд ли этому обрадуется.

— К черту премьер-министра.

— Мы с ним встречаемся сегодня вечером, — ответила она. — Я передам ему твои слова.

— Да ради бога. Я серьезно, Лилибет. — Он немного успокоился. Немногие бы это заметили, судя по его поведению, но так оно и было. Он оперся о ее стол. — Хамфрис не имеет права без причины цепляться к нашим слугам. У него нет ни малейших доказательств его завиральной гипотезы.

— Знаю. Кстати, я скоро его увижу.

— Правда? — Он выпрямился. — Ты его вразумишь?

— Постараюсь, — пообещала она.

Как бы ни гневался герцог из-за своих слуг, он понимал, что просьба его безрассудна. Его обмануло ее кажущееся спокойствие и уступчивость.

— Честно?

— Честно.

— Что ж, хорошо. И когда именно?

— Пока не знаю, — сказала она. — Завтра. Если мы выкроим для него время, — она поправила бифокальные очки, пробежала глазами список, — между встречами с генеральным секретарем Содружества, епископом Лестерским и Майклом Гоувом.

— Да ладно! Не может быть. — К нему вернулась способность шутить. Его вспышки никогда не отличались продолжительностью.

— Может.

— Чего не сделаешь для родной страны.

Она подмигнула ему.

— Так ты задашь Хамфрису взбучку? — уточнил он. Она загадочно улыбнулась.

— Непременно.





Глава 26




К среде жизнь в Букингемском дворце вошла в привычную колею. Точно никуда и не уезжали. Рози обсуждала с канцелярией премьер-министра Японии подробности его визита, общалась с секретариатом кабинета министров по поводу официального празднования юбилея королевы, которое должно было состояться в июне.

Она уже доложила боссу, что Рейчел Стайлз, доклендская жертва кокаина, была дальнозоркой и порой надевала очки, но контактные линзы никогда не носила. Королева встретила эту новость уклончивым “гм”. Рози отчаянно хотелось расспросить ее, что к чему, но она промолчала. Она знала, что Ее величество так и не поверила в версию МИ-5 о российских шпионах. Однако, судя по тому, что удалось выяснить ей самой и Билли Маклахлену, Бродский, Рейчел Стайлз и Анита Муди были каким-то образом связаны между собой. Рози подозревала, что Анита выдала себя за Рейчел, но не понимала, как ей это удалось. Быть может, Бродский помог? Он ведь знал Аниту. Вдруг он и есть шпион? И об этом Маклахлен собирался сообщить МИ-5?

С Рози не откровенничали, но это вовсе не значило, что ею пренебрегали. К собственному удивлению, она даже не обижалась. Раньше Рози полагала, что будет раздражаться из-за скрытности королевы — но такие уж у босса методы. Королева ей не подруга, и Рози не ее доверенное лицо. Ее величество вела жизнь насыщенную, но оставалась замкнутой — и неудивительно, ведь о ней не раз распускали слухи, раскрывали ее секреты (начиная с ее собственной гувернантки, которая имела наглость поделиться подробностями из жизни юных принцесс): на то, чтобы завоевать доверие королевы, нужны годы. Пожалуй, королева доверяла своему костюмеру, но та служила ей с девяносто четвертого. А Рози — всего полгода.



Гэвин Хамфрис отличался любовью к порядку и жил по старинному “правилу семи П”, которое так любил его отец-офицер: продуманный план и правильная подготовка предотвратят позорный провал. Начальник МИ-5 всегда имел план, не пренебрегал подготовкой и не допускал возможности провала.

Поэтому, когда его вызвали в Букингемский дворец докладывать королеве, как продвигается охота на шпиона, он ни капли не обеспокоился. И лишь выходя из здания разведки на набережной Миллбанк, он поймал себя на том, что немного нервничает. Было бы славно, если бы план и подготовка привели к восьмому “п”: прогрессу. Разумеется, такое дело не терпит спешки, и Ее величество наверняка это поймет. Судя по тому, что рассказывал ему Сингх, королева отличается рассудительностью.

А вот герцог Эдинбургский вчера рвал и метал. Да и версия со слугой оказалась тупиковой: неловко получилось. Поначалу она выглядела заманчиво: бывшая девушка слуги герцога успела поработать не в одной, а двух сетях турецких отелей, владельцы которых поддерживали Путина. Через девушку ФСБ с легкостью добралась бы и до слуги, но оказалось, что они расстались, его новая девушка тоже служит при дворе, и в ночь приема они спали в одной постели. Девушка была дочерью заместителя начальника Центра правительственной связи; свидетели уверяли, что она вне подозрений, черт бы ее подрал. И со слугой королевы, и с архивариусом расследование тоже застопорилось. Хамфрис даже заподозрил, что “крот” прячется ловчее, чем они думали.

Владимир Путин виртуозно сыграл свою партию, и не в первый раз. Пусть он беспринципный современный диктатор, но такая ловкость поневоле вызывает восхищение.

Конюший проводил его до дверей королевского зала приемов, где и должна была состояться аудиенция. Хамфрис глубоко вздохнул: хоть бы там не было корги.

Их там и не оказалось. После мрамора и статуй, которые он миновал по пути сюда, эта комната выглядела на удивление заурядно. Синие стены, картины, старинные зеркала, в обстановке чувствуется женский вкус. Заместительница личного секретаря (та, что на высоких каблуках) тоже присутствовала; королева спросила, не возражает ли Хамфрис, чтобы Рози осталась и послушала разговор; Хамфрис не возражал. К счастью, разъяренного принца Филипа не было. Ее величество, как и рассказывал Сингх, излучала сочувствие и учтивую доброжелательность. Она понимала, как важна его служба, как трудно охранять государственную безопасность.

Они сели на обитые шелком стулья. Хамфрис подробно, как ему казалось, объяснил, насколько непросто разоблачить коварных агентов Путина, однако заверил, что со временем МИ-5 обязательно с ними разберется. Он догадался, что Ее величество недовольна нарушением привычного хода жизни в Виндзорском замке. Она очень привязана к своим слугам. Хамфрису этого было не понять: правда, у них с женой была домработница, которая являлась дважды в неделю, но они до сих пор не удосужились спросить ее фамилию. Нечего миндальничать с прислугой — разумеется, королеве, да еще в ее возрасте, об этом говорить неуместно. Хамфрис любезно заверил Ее величество, что расследование продвигается как нельзя более быстро.

— Мы выяснили одну любопытную подробность, — добавил он, чтобы успокоить королеву. — Одна из гостий в тот вечер оказалась не той, за кого себя выдавала. Это заметил управляющий замком.