– Будь осторожна, – сказал Сэм и погладил ее по щеке.
– Ничего страшного не случится, но если ты волнуешься – может, пойдешь со мной?
Он покачал головой. Ноги его не будет в доме у Бассе.
– Я с ними не хочу общаться, но ты, ясное дело, можешь пойти. Я никогда не стал бы тебе что-то запрещать, ты же знаешь!
Он взял лицо Джесси в ладони и нежно поцеловал ее в губы. Как обычно, от прикосновения к ним у него перехватило дыхание.
– Пошли! – сказал Сэм, схватил ее за руку и потащил за собой.
– Куда мы? – спросила она, запыхавшись, едва поспевая за ним.
– Научу тебя кое-чему.
Остановившись, он указал на мишень, прикрепленную к дереву чуть впереди.
– Ты что, будешь стрелять? – спросила она. В ее глазах появился блеск, которого он не замечал ранее.
– И ты тоже, – ответил Сэм.
Джесси не сводила взгляд с пистолета, который он вытащил из-за пояса.
– Подумать только, твои родители разрешают тебе носить оружие…
Сэм фыркнул.
– Папа это поощряет. Он считает, что это единственное достойное занятие.
– А ты хорошо стреляешь?
– Очень хорошо.
Так оно и было. Казалось, его тело само прекрасно знает, как всадить пулю туда, куда ему хочется.
– Сначала я покажу, а потом помогу тебе, ладно?
Она кивнула и улыбнулась ему.
Ему нравилось видеть себя ее глазами. Тогда Сэм становился лучше. В ее глазах он был таким, каким никогда не стал бы в глазах своего отца.
– Встань вот так. Твердо. Ты правша?
Она кивнула.
– Я тоже. Тогда держи пистолет правой рукой – вот так. Затем отводишь затвор назад. Теперь в патронник вошел патрон.
Она кивнула. Ее глаза горели.
– И вот пистолет готов к стрельбе. Держи руку твердо. То, по чему ты стреляешь, должно лежать вот в этой плоскости. Если тебе удастся держать пистолет ровно, ты попадешь туда, куда тебе нужно.
Он встал в нужную позицию, прицелился и выстрелил. Джесси подскочила и вскрикнула. Сэм рассмеялся.
– Испугалась?
Джесси кивнула, но тут же широко улыбнулась. Он сделал ей знак подойти и встать рядом с ним.
– Теперь твоя очередь.
Сэм отдал ей пистолет, встал позади и обхватил ее руками.
– Держи вот так. – Помог ей обхватить пальцами рукоятку и поставить ноги в нужное положение. – Сейчас ты правильно стоишь и правильно держишь оружие. Ты смотришь на мишень? Целишься в середину?
– Да.
– Отлично. Тогда я отойду, а ты осторожно нажми на спусковой крючок. Не нажимай внезапно и резко – надо мягко, словно ты его гладишь.
Джесси стояла уверенно и устойчиво, держа пистолет как надо. Дышала спокойно и ровно.
В ожидании выстрела Сэм вжал голову в плечи.
Пуля попала точно в цель, и Джесси запрыгала от восторга.
– Осторожно, не надо прыгать с заряженным пистолетом в руках! – крикнул он, но почувствовал, как легко стало на душе при виде ее радости.
Джесси отложила пистолет и повернулась к нему с радостной улыбкой. Никогда еще она не была так прекрасна.
– Ты крута, – сказал Сэм.
Обняв ее, он крепко прижал ее к себе. Вцепился в нее, словно она была последним, что держало его в этом мире. Отчасти так оно и было.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Несколько мгновений Джесси стояла молча, глядя на него снизу вверх с неуверенностью во взгляде. Словно ломала голову, действительно ли эти слова предназначались ей. А потом улыбнулась своей чудесной улыбкой.
– Я тоже люблю тебя, Сэм!
* * *
– Привет, Кристина! – прокричала Эрика чуть более радостно, чем следовало.
Эффект от двух бокалов шампанского начал ощущаться, и она напомнила себе, что надо собраться. На всякий случай всю дорогу до дому жевала ментоловую жвачку и, выдохнув для пробы себе в ладонь, сочла, что никакого запаха алкоголя нет.
– Так-так, ты уже пропустила пару бокальчиков? – спросила Кристина, едва она вошла в холл.
Эрика вздохнула. У свекрови нюх как у бладхаунда. Удивительно, что Патрик не привлекает ее к работе полиции, когда надо что-либо разыскать.
– Да, на вернисаже мне поднесли бокал, – ответила она.
– Один? – фыркнула Кристина и снова ушла в кухню. Оттуда доносились восхитительные запахи. – Как всегда, у вас в доме только вся эта гадкая еда с добавками Е и бог весть еще какой дрянью. У детей скоро отрастут хвосты, если они будут жить на такой диете. Домашняя еда еще никому…
Эрика перестала слушать, подошла и открыла духовку. Кристинина лазанья. В четырех формах, так что они смогут пополнить запасы в морозилке.
– Спасибо! – воскликнула она и в спонтанном порыве обняла свекровь.
Кристина изумленно уставилась на нее.
– Точно больше одного бокала, – сказала она, сняла передник, повесила его на крючок и вышла в холл, рассказывая по дороге: – Дети смогут поесть, когда будет готово. Они мирно играли – не считая одного инцидента с грузовиком, но мы с Майей нашли решение, которое всех устроило. Чудесная девочка! Она такая милая и тихая – точно как Патрик в этом возрасте; он часами мог сидеть и играть на полу, не привлекая к себе внимания… А сейчас мне пора домой – так много всего надо подготовить к свадьбе… А от Гуннара мало толку – он и хочет помочь, но получается не то, так что лучше уж я сама. А еще позвонили из «Городского отеля» – настаивают, чтобы я пришла прямо завтра и выбрала посуду для банкета. Я по наивности думала, что у них всего один вид посуды, но со свадьбой все получается непросто, и в это «все» приходится вникать. В двенадцать у меня там назначена встреча – но я надеюсь, что это будет быстро. Я попросила их просто переслать мне фотографии сервизов, но, судя по всему, мне непременно надо увидеть их лично. Я точно инфаркт схвачу, пока все это не останется позади…
Кристина вздохнула. Она стояла спиной и надевала обувь, поэтому не заметила довольной улыбки Эрики. Анна все сделала, как обещала!
Распрощавшись с Кристиной, Эрика вошла в гостиную к детям. Здесь было необычно прибрано, и она ощутила смешанное чувство благодарности и стыда. Естественно, ей было несколько неудобно, что мама Патрика прибиралась, пока сидела с детьми, но у Эрики были более важные приоритеты в жизни, чем идеальный дом. Само собой, она наслаждалась чистотой и порядком, но это стояло на третьем месте после потребности поработать и пообщаться с детьми. К тому же она должна еще успевать быть женой – и к тому же просто Эрикой. Для того чтобы все это удалось, ей иногда приходилось отдавать предпочтение просмотру очередного выпуска «Доктора Фила»[53], а не уборке. Возможно, от послеродовой депрессии ее спасло именно то, что иногда она просто позволяла себе пустить все на самотек.
Прозвонил таймер, и Эрика пошла в кухню, чтобы достать из духовки формы с лазаньей. В животе у нее громко урчало. Она позвала детей, усадила их за стол и положила им и себе по большому куску ароматного блюда. Чудесно было поболтать с детьми – у них имелось немало ценных соображений обо всем на свете и сто тысяч «почему». На этом этапе Эрика уже усвоила: «потому что» в качестве ответа не всегда срабатывает.
После ужина дети сразу же снова убежали играть, так что она прибралась в кухне и включила кофеварку. Пять минут спустя наконец-то смогла присесть и открыть ежедневник, полученный от Виолы. Стала перелистывать его. Он был весь испещрен заметками и закорючками. Ей тяжело было понимать старомодный замысловатый почерк, к тому же, как и сказала Виола, ее отец в основном пользовался сокращениями. Но вскоре Эрика обнаружила, что Лейф записывал все, что происходило за день, – от встреч до погоды. Странное чувство – держать в руках жизнь другого человека. Рабочие дни и выходные, день за днем – отметки чернильной ручкой о том и о сем… До того момента, как страницы опустели. Эрика глянула на последнюю дату, когда были сделаны записи. Это был день его смерти.
Она задумчиво провела рукой по странице. Что же все-таки заставило его принять решение о том, что именно в этот день его жизнь закончится? Никаких зацепок в записях не было. Лишь простые повседневные дела. Солнечно, легкий бриз, прогулка до Сэльвика, покупки. Единственное, что выделялось, – заметка «11». Что это могло означать?
Эрика нахмурила лоб. Пролистнула несколько страниц обратно, ища, не попадется ли эта цифра в другом месте. Нет. Это было единственное упоминание. Зато за неделю до этого она нашла заметку, которая заставила ее замереть. На странице было помечено «55» и далее «14.00». Могло ли «55» означать человека, с которым он собирался встретиться в это время? И кто это мог быть? Встретились ли они?
Эрика отложила ежедневник. Солнце за окнами поменяло желтый цвет на оранжевый и стало спускаться к горизонту. Скоро вечер, а когда Патрик вернется домой – одному богу известно. Ее не покидало чувство, что она должна не забыть что-то ему сказать, но что именно – никак не могла вспомнить. Эрика пожала плечами. Значит, не так уж это и важно.
* * *
Патрик, стоявший у доски с фломастером в руке, оглядел собравшихся.
– Нам пришлось работать много и интенсивно, – сказал он. – Но, учитывая последние события, мне хотелось бы, чтобы мы обсудили ситуацию все вместе и распределили роли на завтра.
Паула подняла руку.
– Не пора ли нам запросить подкрепление? Из Уддеваллы или Гётеборга?
Патрик покачал головой.
– Я уже выяснял. Нехватка ресурсов. Сокращения. К сожалению, нам придется справляться своими силами.
– Понятно, – проговорила Паула; вид у нее был невеселый.
– Ничего страшного не случится, но если ты волнуешься – может, пойдешь со мной?
Он покачал головой. Ноги его не будет в доме у Бассе.
– Я с ними не хочу общаться, но ты, ясное дело, можешь пойти. Я никогда не стал бы тебе что-то запрещать, ты же знаешь!
Он взял лицо Джесси в ладони и нежно поцеловал ее в губы. Как обычно, от прикосновения к ним у него перехватило дыхание.
– Пошли! – сказал Сэм, схватил ее за руку и потащил за собой.
– Куда мы? – спросила она, запыхавшись, едва поспевая за ним.
– Научу тебя кое-чему.
Остановившись, он указал на мишень, прикрепленную к дереву чуть впереди.
– Ты что, будешь стрелять? – спросила она. В ее глазах появился блеск, которого он не замечал ранее.
– И ты тоже, – ответил Сэм.
Джесси не сводила взгляд с пистолета, который он вытащил из-за пояса.
– Подумать только, твои родители разрешают тебе носить оружие…
Сэм фыркнул.
– Папа это поощряет. Он считает, что это единственное достойное занятие.
– А ты хорошо стреляешь?
– Очень хорошо.
Так оно и было. Казалось, его тело само прекрасно знает, как всадить пулю туда, куда ему хочется.
– Сначала я покажу, а потом помогу тебе, ладно?
Она кивнула и улыбнулась ему.
Ему нравилось видеть себя ее глазами. Тогда Сэм становился лучше. В ее глазах он был таким, каким никогда не стал бы в глазах своего отца.
– Встань вот так. Твердо. Ты правша?
Она кивнула.
– Я тоже. Тогда держи пистолет правой рукой – вот так. Затем отводишь затвор назад. Теперь в патронник вошел патрон.
Она кивнула. Ее глаза горели.
– И вот пистолет готов к стрельбе. Держи руку твердо. То, по чему ты стреляешь, должно лежать вот в этой плоскости. Если тебе удастся держать пистолет ровно, ты попадешь туда, куда тебе нужно.
Он встал в нужную позицию, прицелился и выстрелил. Джесси подскочила и вскрикнула. Сэм рассмеялся.
– Испугалась?
Джесси кивнула, но тут же широко улыбнулась. Он сделал ей знак подойти и встать рядом с ним.
– Теперь твоя очередь.
Сэм отдал ей пистолет, встал позади и обхватил ее руками.
– Держи вот так. – Помог ей обхватить пальцами рукоятку и поставить ноги в нужное положение. – Сейчас ты правильно стоишь и правильно держишь оружие. Ты смотришь на мишень? Целишься в середину?
– Да.
– Отлично. Тогда я отойду, а ты осторожно нажми на спусковой крючок. Не нажимай внезапно и резко – надо мягко, словно ты его гладишь.
Джесси стояла уверенно и устойчиво, держа пистолет как надо. Дышала спокойно и ровно.
В ожидании выстрела Сэм вжал голову в плечи.
Пуля попала точно в цель, и Джесси запрыгала от восторга.
– Осторожно, не надо прыгать с заряженным пистолетом в руках! – крикнул он, но почувствовал, как легко стало на душе при виде ее радости.
Джесси отложила пистолет и повернулась к нему с радостной улыбкой. Никогда еще она не была так прекрасна.
– Ты крута, – сказал Сэм.
Обняв ее, он крепко прижал ее к себе. Вцепился в нее, словно она была последним, что держало его в этом мире. Отчасти так оно и было.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Несколько мгновений Джесси стояла молча, глядя на него снизу вверх с неуверенностью во взгляде. Словно ломала голову, действительно ли эти слова предназначались ей. А потом улыбнулась своей чудесной улыбкой.
– Я тоже люблю тебя, Сэм!
* * *
– Привет, Кристина! – прокричала Эрика чуть более радостно, чем следовало.
Эффект от двух бокалов шампанского начал ощущаться, и она напомнила себе, что надо собраться. На всякий случай всю дорогу до дому жевала ментоловую жвачку и, выдохнув для пробы себе в ладонь, сочла, что никакого запаха алкоголя нет.
– Так-так, ты уже пропустила пару бокальчиков? – спросила Кристина, едва она вошла в холл.
Эрика вздохнула. У свекрови нюх как у бладхаунда. Удивительно, что Патрик не привлекает ее к работе полиции, когда надо что-либо разыскать.
– Да, на вернисаже мне поднесли бокал, – ответила она.
– Один? – фыркнула Кристина и снова ушла в кухню. Оттуда доносились восхитительные запахи. – Как всегда, у вас в доме только вся эта гадкая еда с добавками Е и бог весть еще какой дрянью. У детей скоро отрастут хвосты, если они будут жить на такой диете. Домашняя еда еще никому…
Эрика перестала слушать, подошла и открыла духовку. Кристинина лазанья. В четырех формах, так что они смогут пополнить запасы в морозилке.
– Спасибо! – воскликнула она и в спонтанном порыве обняла свекровь.
Кристина изумленно уставилась на нее.
– Точно больше одного бокала, – сказала она, сняла передник, повесила его на крючок и вышла в холл, рассказывая по дороге: – Дети смогут поесть, когда будет готово. Они мирно играли – не считая одного инцидента с грузовиком, но мы с Майей нашли решение, которое всех устроило. Чудесная девочка! Она такая милая и тихая – точно как Патрик в этом возрасте; он часами мог сидеть и играть на полу, не привлекая к себе внимания… А сейчас мне пора домой – так много всего надо подготовить к свадьбе… А от Гуннара мало толку – он и хочет помочь, но получается не то, так что лучше уж я сама. А еще позвонили из «Городского отеля» – настаивают, чтобы я пришла прямо завтра и выбрала посуду для банкета. Я по наивности думала, что у них всего один вид посуды, но со свадьбой все получается непросто, и в это «все» приходится вникать. В двенадцать у меня там назначена встреча – но я надеюсь, что это будет быстро. Я попросила их просто переслать мне фотографии сервизов, но, судя по всему, мне непременно надо увидеть их лично. Я точно инфаркт схвачу, пока все это не останется позади…
Кристина вздохнула. Она стояла спиной и надевала обувь, поэтому не заметила довольной улыбки Эрики. Анна все сделала, как обещала!
Распрощавшись с Кристиной, Эрика вошла в гостиную к детям. Здесь было необычно прибрано, и она ощутила смешанное чувство благодарности и стыда. Естественно, ей было несколько неудобно, что мама Патрика прибиралась, пока сидела с детьми, но у Эрики были более важные приоритеты в жизни, чем идеальный дом. Само собой, она наслаждалась чистотой и порядком, но это стояло на третьем месте после потребности поработать и пообщаться с детьми. К тому же она должна еще успевать быть женой – и к тому же просто Эрикой. Для того чтобы все это удалось, ей иногда приходилось отдавать предпочтение просмотру очередного выпуска «Доктора Фила»[53], а не уборке. Возможно, от послеродовой депрессии ее спасло именно то, что иногда она просто позволяла себе пустить все на самотек.
Прозвонил таймер, и Эрика пошла в кухню, чтобы достать из духовки формы с лазаньей. В животе у нее громко урчало. Она позвала детей, усадила их за стол и положила им и себе по большому куску ароматного блюда. Чудесно было поболтать с детьми – у них имелось немало ценных соображений обо всем на свете и сто тысяч «почему». На этом этапе Эрика уже усвоила: «потому что» в качестве ответа не всегда срабатывает.
После ужина дети сразу же снова убежали играть, так что она прибралась в кухне и включила кофеварку. Пять минут спустя наконец-то смогла присесть и открыть ежедневник, полученный от Виолы. Стала перелистывать его. Он был весь испещрен заметками и закорючками. Ей тяжело было понимать старомодный замысловатый почерк, к тому же, как и сказала Виола, ее отец в основном пользовался сокращениями. Но вскоре Эрика обнаружила, что Лейф записывал все, что происходило за день, – от встреч до погоды. Странное чувство – держать в руках жизнь другого человека. Рабочие дни и выходные, день за днем – отметки чернильной ручкой о том и о сем… До того момента, как страницы опустели. Эрика глянула на последнюю дату, когда были сделаны записи. Это был день его смерти.
Она задумчиво провела рукой по странице. Что же все-таки заставило его принять решение о том, что именно в этот день его жизнь закончится? Никаких зацепок в записях не было. Лишь простые повседневные дела. Солнечно, легкий бриз, прогулка до Сэльвика, покупки. Единственное, что выделялось, – заметка «11». Что это могло означать?
Эрика нахмурила лоб. Пролистнула несколько страниц обратно, ища, не попадется ли эта цифра в другом месте. Нет. Это было единственное упоминание. Зато за неделю до этого она нашла заметку, которая заставила ее замереть. На странице было помечено «55» и далее «14.00». Могло ли «55» означать человека, с которым он собирался встретиться в это время? И кто это мог быть? Встретились ли они?
Эрика отложила ежедневник. Солнце за окнами поменяло желтый цвет на оранжевый и стало спускаться к горизонту. Скоро вечер, а когда Патрик вернется домой – одному богу известно. Ее не покидало чувство, что она должна не забыть что-то ему сказать, но что именно – никак не могла вспомнить. Эрика пожала плечами. Значит, не так уж это и важно.
* * *
Патрик, стоявший у доски с фломастером в руке, оглядел собравшихся.
– Нам пришлось работать много и интенсивно, – сказал он. – Но, учитывая последние события, мне хотелось бы, чтобы мы обсудили ситуацию все вместе и распределили роли на завтра.
Паула подняла руку.
– Не пора ли нам запросить подкрепление? Из Уддеваллы или Гётеборга?
Патрик покачал головой.
– Я уже выяснял. Нехватка ресурсов. Сокращения. К сожалению, нам придется справляться своими силами.
– Понятно, – проговорила Паула; вид у нее был невеселый.