– Вы знаете, что все это означало для их семей? Для нас? Сколько дерьма на нас вылилось за то, что наших мам считали виновными в том, чего они не совершали? А теперь вы приходите сюда и начинаете задавать вопросы об убийстве, которое тоже не имеет никакого отношения к нашим мамам!

Паула молча посмотрела на Джесси. Ей пришлось сдержаться, чтобы не сказать девочке, что ее мать выстроила всю свою карьеру на рассказах о травматичных переживаниях детства.

Мартин повернулся к Джесси.

– Нашим? – переспросил он. – Ты говоришь о сыне Хелены? Вы знакомы?

– Да, мы знакомы, – ответила Джесси и тряхнула волосами. – Это мой парень.

Звук, донесшийся со второго этажа, заставил их всех вздрогнуть.

– Так он здесь? – спросила Паула, взглянув на крутую лестницу, ведущую наверх.

– Да, – ответила Джесси, и на шее у нее выступили красные пятна.

– Ты не могла бы попросить его спуститься? – вежливо попросил Мартин. – Наш коллега должен сегодня встретиться с Хеленой и ее семьей, но раз один из них все равно здесь…

– О’кей, – кивнула Джесси и крикнула в сторону второго этажа: – Сэм! Тут полиция пришла. Они хотят поговорить с тобой.

– Вы давно вместе? – спросила Паула и отметила, что девушка выпрямилась. Должно быть, в ее жизни до этого было не так уж много парней.

– Да нет, недавно, – ответила Джесси и заерзала на стуле, однако от Паулы не укрылось, что ее собеседница не прочь поговорить об этом.

Она сама прекрасно помнила это ощущение, когда впервые становишься не один, а с кем-то. Когда ты уже не просто ты, а часть пары. Хотя в ее случае вторую половинку звали не Сэм, а Юсефин. И демонстрировать свои отношения в открытую они не решались. Каминг-аут она сделала только в двадцать пять, а потом недоумевала, зачем так долго ждала. Небо не упало ей на голову, мир не рухнул, молнии не ударили в землю. Ее жизнь не была испорчена. Скорее наоборот. Впервые за все это время Паула обрела свободу.

– Хелло.

Долговязый парень лениво спускался по лестнице. На нем были только шорты, и он указал рукой на Джесси.

– Моя футболка на ней.

Паула с любопытством разглядывала его. Большинство окрестных жителей знали его отца – в их местах было не так много солдат миротворческих сил ООН, но она не представляла себе, что сын Джеймса Йенсена может так выглядеть. Крашеные волосы цвета вороньего крыла. Глаза, подведенные карандашом, и упрямый взгляд, за которым, как она сразу инстинктивно почувствовала, скрывалось нечто большее. Не раз и не два встречала она такой взгляд у молодых ребят, с которыми приходилось сталкиваться по работе. За таким взглядом обычно скрывалось много тяжелых и мрачных переживаний.

– Ты готов с нами побеседовать? – спросила Паула. – Или хочешь позвонить родителям и спросить их разрешения?

Они с Мартином переглянулись. Строго говоря, это было полнейшим нарушением всех правил – допрашивать несовершеннолетнего без присутствия родителей. Однако Паула решила рассматривать это как простой разговор, а не допрос. Они лишь зададут парочку вопросов, да и глупо не воспользоваться случаем, раз парень все равно здесь.

– Мы ведем расследование убийства Неи, которая жила по соседству с тобой. И по причинам, которые, наверное, не нужно объяснять, нам важно знать, где находились ваши мамы в то время, когда исчезла Нея.

– Вы разговаривали с мамой? – спросил Сэм, садясь рядом с Джесси. Она улыбнулась ему, и ее лицо тут же преобразилось. Теперь она буквально сияла.

– Да, мы встречались с твоей мамой, – ответил Мартин, поднимаясь, и шагнул к раковине. – Можно мне стакан воды?

– Конечно, – сказала Джесси и пожала плечами, не сводя глаз с Сэма.

– И что она сказала? – спросил тот, ковыряя дырку от сучка на деревянной столешнице.

– Мы предпочли бы услышать, что скажешь ты, – ответила Паула и мягко улыбнулась ему.

Что-то в нем тронуло ее. Сэм был где-то на полпути между ребенком и взрослым, и она буквально видела перед собой, как эти две стороны враждуют между собой. Интересно, он хоть сам знает, на какой стороне предпочел бы быть? К тому же с таким отцом, как Джеймс, у него вряд ли было легкое детство. Паулу всегда мало интересовали милитаристы и мачо – вероятно, потому, что от них мало толку для такой женщины, как она. А жить с отцом, который воплощает в себе такой идеал мужчины, точно непросто.

– А что вы хотите узнать? – спросил Сэм и пожал плечами, словно это не имело значения.

– Тебе известно, что делала твоя мама начиная с вечера воскресенья до второй половины дня понедельника?

Он продолжал ковырять дырочку на столе.

Мартин вернулся на свое место со стаканом воды.

– Расскажи, что помнишь, – произнес он. – Начни с вечера воскресенья.

Сэм залпом выпил чуть не весь стакан.

Паула почувствовала, что ей самой захотелось пить. У стены стоял включенный вентилятор, но это мало помогало. От давящего зноя воздух в комнате вибрировал, несмотря на распахнутые окна.

– Мы рано поужинали, – проговорил Сэм и поднял глаза к потолку, словно пытаясь увидеть перед собой события воскресного вечера. – Котлеты с картофельным пюре. Мама делает пюре сама – папаша ненавидит порошковое. Потом он уехал по каким-то делам, а я поднялся к себе в комнату. Что делала мама, я понятия не имею. По вечерам я обычно сижу один. А утром проспал до… даже не знаю… долго спал. Но, думаю, мама отправилась на пробежку. Она бегает каждое утро.

Паула поднялась и тоже взяла себе стакан воды. Язык у нее начал прилипать к нёбу. Наливая воду, она обернулась к нему.

– Но ты ее не видел?

Сэм потряс головой.

– Не-а. Я спал.


– А когда ты увидел ее на следующий день?

Сэм допил последние капли воды и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Не знаю. Может быть, в обед… Сейчас ведь каникулы. Типа, кому придет в голову следить за временем?

– Потом мы уплыли на твоей лодке, – напомнила Джесси. – Мне кажется, было около двух. В понедельник. – Она по-прежнему не сводила глаз с Сэма.

– Точно, так и было, – сказал тот, кивая. – Мы поплыли на моем катере. В смысле – мамашином и папашином. Семейном. Хотя им в основном пользуюсь я. Мамаша не умеет водить катер, а папаши, типа, никогда не бывает дома.

– Как долго он пробыл дома на этот раз? – спросила Паула.

– Несколько недель. Скоро он снова уедет. Думаю, когда начнется школа.

– Куда? – спросил Мартин.

Сэм пожал плечами.

– Не знаю.

Молодые люди покачали головами. Паула взглянула на Мартина, тот кивнул. Они поднялись.

– Больше ничего по поводу понедельника никто из вас не помнит?

Оба снова отрицательно покачали головами.

– Спасибо за воду. И за беседу. Возможно, у нас будут к вам еще вопросы.

– Пожалуйста, – ответил Сэм, снова пожимая плечами.

Подростки не проводили их до двери.



Бухюслен, 1672 год

Услышав крик Марты, Элин понеслась так, как не бегала никогда в жизни. Впереди между деревьями мелькала белая рубашка Пребена – он бежал быстрее Элин; расстояние между ними увеличивалось. В груди словно стучал молот, юбка цеплялась за ветки, слышался звук рвущейся материи. Далеко впереди показалось озеро, и она побежала быстрее. Крик дочери доносился все ближе.

– Марта! Марта! – закричала Элин срывающимся голосом. Подбежав к краю озера, она рухнула на колени.

Пребен уже подбирался к девочке, идя по воде, но, зайдя по грудь, выругался.

– У меня нога застряла! Элин должна доплыть до Марты, девочка долго не продержится!

Взгляд у Пребена был безумный – она видела, как он изо всех сил пытается вырваться.

Элин с ужасом смотрела то на него, то на Марту, которая затихла и, казалось, вот-вот скроется в черной воде озера.

– Я не умею плавать! – крикнула Элин, оглядываясь в поисках спасения.

Она обежала озеро. Оно было маленькое, но глубокое. И теперь из воды виднелась только макушка Марты. Над водой свисала большая ветка, и Элин кинулась к ней так далеко, как могла, – однако от девочки ее отделяло некоторое расстояние, и она крикнула Марте, чтобы та боролась. Похоже, девочка услышала ее – начала махать руками и снова бултыхаться. Руки у Элин свело от боли, когда она потянулась еще дальше, – зато теперь уже почти дотянулась до Марты.

– Дай руку! – крикнула Элин, изо всех сил стараясь не выпустить из рук ветку.

Пребен тоже закричал во всю мочь:

– Марта! Дай руку Элин!

Девочка боролась изо всех сил, чтобы ухватиться за руку матери, но не могла удержаться и все время захлебывалась.

– Марта! Боже, помоги нам!.. Дай руку!

И тут словно случилось чудо – Марта дотянулась. Изо всех сил держа ее, Элин стала пробираться назад по ветке. Та согнулась под двойной тяжестью, но тут откуда-то взялись силы, которых Элин так не хватало. Пребен наконец освободился и подплыл к ним. Когда они приблизились к краю озера, пастор взял Марту на руки, так что Элин смогла ее отпустить. Руки болели, от радости и облегчения градом хлынули слезы. Едва почувствовав под ногами твердую почву, она схватила в объятия Марту, одновременно обнимая Пребена, который сидел на корточках, тоже обхватив девочку.

Потом Элин не могла вспомнить, сколько они просидели так втроем, обняв друг друга, и только когда Марта начала дрожать, они поняли, что надо возвращаться, чтобы надеть на нее сухую одежду – и переодеться самим.

Пребен взял Марту на руки и нежно понес через лес. Пастор слегка прихрамывал, и Элин увидела, что он потерял ботинок – наверное, тогда, когда увяз одной ногой в иле.

– Спасибо, – проговорила она дрожащим голосом, и Пребен с улыбкой обернулся к ней.

– Я ничего не сделал. Элин сама нашла спасение.

– Бог помог мне, – тихо проговорила Элин от всей души.