Меня – смущало, но признаваться в этом я не собиралась.
– Возможно, он меня разочаровал, когда не пришел на помощь в столь сложный момент моей жизни? – парировала я. – Мне не нравится, когда инор, которого я рассматривала как будущего мужа, внезапно исчезает, пусть он потом и объяснил, что занимался исключительно государственными делами.
– Не хотите признавать очевидного? – усмехнулся Дитрих. – Ваше право. Кстати, пирог…
Пирог пах на всю кухню, и, пожалуй, его действительно можно было доставать из духовки, что я и сделала. К нему – салат, и кто теперь скажет, что в ресторане нас бы накормили лучше? Дитрих не сказал. Он молча отдавал должное еде, изредка бросая на меня взгляды то ли вопросительные, то ли восхищенные, но спрашивать ничего не торопился. Я предпочитала считать, что восхищенные, ибо отвечать на вопросы мне не хотелось. Не хотелось, но пришлось, лишь только пирог подошел к концу, а Дитрих получил чашку свежезаваренного чая.
– Как вы думаете, Линда, что такого вам могла сказать Вернер, что пришлось так срочно затирать вам память?
– Не знаю. Дитрих, вы уже спрашивали. К чему повторять?
– Возможно, у вас появились какие-то соображения по этому поводу. К примеру, вы могли при встрече сказать Эггеру, что ему передавала привет троюродная сестра, а сам момент с приветом не помнили.
– Дитрих, это несерьезно. Если вам так легко удалось выяснить, что они родственники, то какой смысл затирать мне это воспоминание?
– Я же сказал – к примеру. Любой разговор, который вы вспоминаете, и вам кажется, что в нем есть какая-то неправильность. Должно же быть что-то такое, из-за чего решились на столь жесткий метод?
– Да уж. – Я зябко передернула плечами. – Хуже ничего и не придумать.
– Почему? Можно еще физически устранить носителя информации, тогда она уйдет вместе с ним. Замаскировать смерть под несчастный случай проще простого.
– Возможно, посчитали, что это будет еще более подозрительно? – предположила я, хотя сама тема нашего разговора была мне не слишком приятна.
– То есть вы уверены, что ваша наставница не сама устроила этот громкий бабах, а ей помогли?
– Инора Вернер не занималась дома ничем таким, – ответила я, – у нее даже лаборатории там не было. Не стала бы она варить зелье на кухне?
– Почему не стала бы? – Дитрих сильно удивился моим словам. – При необходимости – вполне.
– Нет, Дитрих, – чуть снисходительно ответила я, – это невозможно. У нее иной склад характера, чем у вас. Она любит… любила порядок во всем. И самыми страшными студенческими прегрешениями для нее были безалаберность и нарушение техники безопасности. И сама она очень жестко следовала собственным правилам. Приготовление пищи и занятия алхимией в одном месте для нее было немыслимо.
– У нее в доме могло быть помещение, о котором вы не знали, – предположил Дитрих.
– У нее был очень маленький дом. Спальня, библиотека-кабинет, гостиная и кухня. Подвала не было. Нет, конечно, можно предположить, что лаборатория была настолько тайная, что она оборудовала ее на чердаке, – язвительно сказала я.
Дитрих усмехнулся. Для него в лаборатории в таком месте не было ничего странного, он даже реактивы был способен держать где попало, а на банке с печеньем написать «Мышьяк». Но инора Вернер была совсем другой. Серьезное занятие алхимией не допускает легкомысленного к себе отношения. Не допускает и не прощает.
– Библиотека… – Дитрих заинтересовался совсем не возможной лабораторией на чердаке. – И большая у нее была библиотека?
– Не слишком. Но зато какая… – Я мечтательно вздохнула. – Вы не представляете, какие там были редкости.
– Дорогие? – деловито уточнил Дитрих.
– Студентам точно не по карману, – вздохнула я. – Инора Вернер оставляла в букинистических магазинах и на аукционах большую часть своей зарплаты. Но зато у нее была такая подборка книг по алхимии, что я бы там часами сидела, если бы наставница позволяла.
Но Дитрих моего восторга не разделил.
– То есть дорогие, но не такие, ради которых можно пойти на столь затратное преступление, – резюмировал он. – Или у нее было нечто, стоящее как пол-Гарма? Хотя… вряд ли оно стояло просто так на полках, даже с такой хорошей защитой, как у Вернер.
– У нее был сейф, – немного уязвленно сказала я, – где находились особо ценные книги.
– Только книги?
– Не знаю. При мне она сейф ни разу не открывала.
– А значит, там вполне могло быть что-то, что и бабахнуло, – сказал Дитрих с явным разочарованием.
– Зачем бы ей было хранить такое дома, если она даже использовать его там не могла?
– Попросил троюродный брат?
Я невольно рассмеялась, уж очень забавный вид был у Дитриха, когда он это сказал.
– Почему вы так стремитесь приписать все Штефану?
– Потому что он мне не нравится, – не задумываясь, ответил Дитрих. – Этакий скользкий тип, да еще и претендующий на мою секретаршу. Лучше ему быть подальше от Гаэрры, а Гармские Каменоломни – самое подходящее для этого место.
– Дитрих, но ведь он может быть и ни при чем, – возмущенно сказала я. – А вы исключительно из личной неприязни пытаетесь его посадить!
– Я? – теперь возмутился уже он. – Если я его засажу за решетку, то лишь потому, что он виновен, а не чтобы он не мог ухаживать за моей де… секретаршей.
Оговорка его была весьма занимательна. Но я сделала вид, что не обратила на нее внимания.
– Вот уволюсь от вас, и чем вы будете тогда оправдываться? – пригрозила я.
– Не уволитесь, – нахально ответил он. – Я вас буду шантажировать фикусом. Надеюсь, судьба фикуса вам небезразлична?
– О, какие ужасные угрозы. Неужели вы настолько жестокий инор? Никогда бы не подумала.
Я с трудом сдерживала смех.
– А зря. – Дитрих сохранял серьезное лицо. – Не в ваших интересах оставлять заложника.
– Я заберу его с собой, и у вас не будет возможности мне угрожать.
Почему-то захотелось показать ему язык и заявить: «Что, съел?» Но солидному дипломированному алхимику это не к лицу, поэтому я пыталась держать себя в руках. Из последних сил пыталась.
– А я вам его не отдам.
– Как это вы можете мне не отдать мою собственность?
– Честно украденную в соседском кафе? – ехидно спросил он. – О, придумал. Я же еще могу вас шантажировать тем, что донесу на вас в Сыск. Знаете, какой срок за такое серьезное преступление против Гарма? Вот то-то же. Лучше не доводите меня до крайности.
Он принял необычайно серьезный вид. Даже поправил несуществующий галстук.
– И что теперь? – жалобно спросила я. – Мне всю жизнь придется у вас работать?
– Конечно, – ответил он.
– У меня недостаточно высокая квалификация, – напомнила я. – Дитрих, вы можете найти кого-нибудь получше…
– Квалификацию повысим, я ради своего персонала готов на любые жертвы. Вот прямо хоть сейчас. Помнится, у нас были проблемы с конспирацией…
Он с важным видом подошел ко мне и состроил страдальческую гримасу, словно ему предстояло нечто ужасное. Нечто такое, на что он идет исключительно ради дела. Тут я не выдержала и рассмеялась в голос.
– Дитрих, не надо таких жертв. Если вам себя не жалко, то напоминаю – рабочее время у меня уже закончилось. Так что идите-ка вы домой.
– А конспирация? – грустно сказал он. – Линда, у вас здесь так уютно, что уходить не хочется.
– Придется, – твердо ответила я. – Не будете же вы спать здесь на табуретке или на коврике в прихожей?
– Мне тоже кажется, что он слишком короткий…
Дитрих с надеждой на меня посмотрел, отклика не дождался, вздохнул и начал прощаться.
Стук в дверь раздался почти сразу после его ухода. Я было решила, что он что-то у меня забыл, но нет, на пороге возник мрачный Штефан. Он сделал попытку пройти, но я его не впустила – на сегодня лимит иноров в моей квартире был исчерпан, и лишние мне были не нужны.
– Штефан, я очень устала, мне не до разговоров, – твердо сказала я.
– Линда, не можешь же ты перечеркнуть в одночасье все, что между нами было? – умоляюще сказал он. – Ты сейчас совершаешь ошибку, поверь. Этого Хартмана не просто так выгнали из Сыска…
Он сделал паузу, ожидая от меня какой-то реакции, но я молчала.
– Я понимаю, ты ему благодарна, что он в такой сложной для тебя ситуации взял на работу. Но, Линда, ничего хорошего тебя с ним не ждет.
– Возможно, – ответила я. – Но с тобой, Штефан, меня тоже ничего больше не ждет – ни хорошего, ни плохого. Спокойной ночи.
Дверь я закрыла сразу, хоть он и пытался мне сказать что-то еще. Нет, Штефан, ничего тебе не изменить. Я не знаю, будет ли у меня что-то с Дитрихом, но с тобой уже точно – нет.
Глава 14
Утром меня разбудил посыльный из цветочного магазина. Обижать мальчика я не стала и взяла корзину, хотя она была от Штефана, который не забыл вложить не только карточку, но и письмо. Такое красивое письмо, что я зачиталась. Наполненное глубокими чувствами, заверениями в вечной любви и просьбами о прощении. Хорошо, что короткое, а то бы я от восхищения эпистолярными талантами бывшего жениха могла и на работу опоздать. А так посмеялась, позавтракала да и убежала из дома. Штефану я вчера сказала все, что думаю, и никаким письмам это не изменить. Не знаю, прав ли Дитрих, когда говорил, что Штефан меня привораживал, но если даже и так – приворот прошел, а от нового меня защищает выданный на работе артефакт.
Дитриха уже не было, но у меня на столе лежала бумажка, гордо озаглавленная «Отчет для инора Кремера», которую я с интересом изучила и из которой я не поняла ровным счетом ничего, кроме одного-единственного факта – наблюдение проводится и все встречи бедной Магдалены Кремер записываются. И делает это скорее всего не сам Дитрих, а кто-то им нанятый. Про полынь, которую мне пытались вручить для анализа, в отчете не было ни слова. Впрочем, она могла и не иметь никакого отношения к делу инора Кремера. Чем еще занимался мой работодатель, я не знала, что было вполне понятно – я же для него просто секретарша, а не напарник. Я задумалась, не хотелось бы мне стать его напарником, но решила, что нет. Сыск меня не привлекал, я и сейчас с большим удовольствием попробовала бы устроиться на одно из тех предприятий, что прислали вчера письма. Если бы не… фикус. Да, конечно, я не могу оставить беззащитное растение на растерзание бессердечному шантажисту. Фикусовый лист чувствовал себя прекрасно, бугорки, которые вчера были лишь намеком на корешки, сегодня вытянулись и выглядели крепкими беленькими отростками, вызвавшими мое законное восхищение. Полюбовавшись немного на уворованный лист, я достала из ящика стола очередной учебник и погрузилась в мир алхимии. Если не получается улучшать рабочие навыки, будем поднимать теорию. Хотя теоретическая алхимия – это совершенно неправильно, но практики у меня пока не предвидится, разве что Дитрих все же настоит на анализе полыни. Теперь я даже жалела, что отказалась. Вдруг бы там обнаружилось что-то неожиданное? И потом, Эмми утверждала, что когда я вожусь с зельями в лаборатории, вид у меня вдохновенный и это меня очень красит. Да и сидеть без дела тоскливо. Читать намного интереснее, если знаешь, что все это сможешь применить…
Долго скучать мне не дали. Инор Кремер решил не дожидаться обеда, а прийти пораньше. Или обед начинался у него не как у всех остальных людей? Этого я тоже исключить не могла, поскольку после его прошлого визита стала сомневаться в его нормальности. Но сегодня этот инор был опять добродушен и вежлив.
– Инорита, вы сияете, как роза в лучах утреннего солнца, – расщедрился он на комплимент. – Я помню, что обещал зайти лишь в обед, но дела… Знаете ли, дела заставляют меня отбыть из Гаэрры. Поэтому я и решил заглянуть и предупредить, что уже не срочно.
– Добрый день, инор Кремер, отчет уже готов. – Я старалась быть любезной, но улыбаться у меня не получалось. – Инор Хартман подготовил его для вас.
Я взяла со стола листок с отчетом и подала нашему единственному клиенту. Или единственному, о котором я знала. Были ли у Дитриха другие дела, не было ли ничего – этого мне так и не соизволили рассказать.
– Возможно, он меня разочаровал, когда не пришел на помощь в столь сложный момент моей жизни? – парировала я. – Мне не нравится, когда инор, которого я рассматривала как будущего мужа, внезапно исчезает, пусть он потом и объяснил, что занимался исключительно государственными делами.
– Не хотите признавать очевидного? – усмехнулся Дитрих. – Ваше право. Кстати, пирог…
Пирог пах на всю кухню, и, пожалуй, его действительно можно было доставать из духовки, что я и сделала. К нему – салат, и кто теперь скажет, что в ресторане нас бы накормили лучше? Дитрих не сказал. Он молча отдавал должное еде, изредка бросая на меня взгляды то ли вопросительные, то ли восхищенные, но спрашивать ничего не торопился. Я предпочитала считать, что восхищенные, ибо отвечать на вопросы мне не хотелось. Не хотелось, но пришлось, лишь только пирог подошел к концу, а Дитрих получил чашку свежезаваренного чая.
– Как вы думаете, Линда, что такого вам могла сказать Вернер, что пришлось так срочно затирать вам память?
– Не знаю. Дитрих, вы уже спрашивали. К чему повторять?
– Возможно, у вас появились какие-то соображения по этому поводу. К примеру, вы могли при встрече сказать Эггеру, что ему передавала привет троюродная сестра, а сам момент с приветом не помнили.
– Дитрих, это несерьезно. Если вам так легко удалось выяснить, что они родственники, то какой смысл затирать мне это воспоминание?
– Я же сказал – к примеру. Любой разговор, который вы вспоминаете, и вам кажется, что в нем есть какая-то неправильность. Должно же быть что-то такое, из-за чего решились на столь жесткий метод?
– Да уж. – Я зябко передернула плечами. – Хуже ничего и не придумать.
– Почему? Можно еще физически устранить носителя информации, тогда она уйдет вместе с ним. Замаскировать смерть под несчастный случай проще простого.
– Возможно, посчитали, что это будет еще более подозрительно? – предположила я, хотя сама тема нашего разговора была мне не слишком приятна.
– То есть вы уверены, что ваша наставница не сама устроила этот громкий бабах, а ей помогли?
– Инора Вернер не занималась дома ничем таким, – ответила я, – у нее даже лаборатории там не было. Не стала бы она варить зелье на кухне?
– Почему не стала бы? – Дитрих сильно удивился моим словам. – При необходимости – вполне.
– Нет, Дитрих, – чуть снисходительно ответила я, – это невозможно. У нее иной склад характера, чем у вас. Она любит… любила порядок во всем. И самыми страшными студенческими прегрешениями для нее были безалаберность и нарушение техники безопасности. И сама она очень жестко следовала собственным правилам. Приготовление пищи и занятия алхимией в одном месте для нее было немыслимо.
– У нее в доме могло быть помещение, о котором вы не знали, – предположил Дитрих.
– У нее был очень маленький дом. Спальня, библиотека-кабинет, гостиная и кухня. Подвала не было. Нет, конечно, можно предположить, что лаборатория была настолько тайная, что она оборудовала ее на чердаке, – язвительно сказала я.
Дитрих усмехнулся. Для него в лаборатории в таком месте не было ничего странного, он даже реактивы был способен держать где попало, а на банке с печеньем написать «Мышьяк». Но инора Вернер была совсем другой. Серьезное занятие алхимией не допускает легкомысленного к себе отношения. Не допускает и не прощает.
– Библиотека… – Дитрих заинтересовался совсем не возможной лабораторией на чердаке. – И большая у нее была библиотека?
– Не слишком. Но зато какая… – Я мечтательно вздохнула. – Вы не представляете, какие там были редкости.
– Дорогие? – деловито уточнил Дитрих.
– Студентам точно не по карману, – вздохнула я. – Инора Вернер оставляла в букинистических магазинах и на аукционах большую часть своей зарплаты. Но зато у нее была такая подборка книг по алхимии, что я бы там часами сидела, если бы наставница позволяла.
Но Дитрих моего восторга не разделил.
– То есть дорогие, но не такие, ради которых можно пойти на столь затратное преступление, – резюмировал он. – Или у нее было нечто, стоящее как пол-Гарма? Хотя… вряд ли оно стояло просто так на полках, даже с такой хорошей защитой, как у Вернер.
– У нее был сейф, – немного уязвленно сказала я, – где находились особо ценные книги.
– Только книги?
– Не знаю. При мне она сейф ни разу не открывала.
– А значит, там вполне могло быть что-то, что и бабахнуло, – сказал Дитрих с явным разочарованием.
– Зачем бы ей было хранить такое дома, если она даже использовать его там не могла?
– Попросил троюродный брат?
Я невольно рассмеялась, уж очень забавный вид был у Дитриха, когда он это сказал.
– Почему вы так стремитесь приписать все Штефану?
– Потому что он мне не нравится, – не задумываясь, ответил Дитрих. – Этакий скользкий тип, да еще и претендующий на мою секретаршу. Лучше ему быть подальше от Гаэрры, а Гармские Каменоломни – самое подходящее для этого место.
– Дитрих, но ведь он может быть и ни при чем, – возмущенно сказала я. – А вы исключительно из личной неприязни пытаетесь его посадить!
– Я? – теперь возмутился уже он. – Если я его засажу за решетку, то лишь потому, что он виновен, а не чтобы он не мог ухаживать за моей де… секретаршей.
Оговорка его была весьма занимательна. Но я сделала вид, что не обратила на нее внимания.
– Вот уволюсь от вас, и чем вы будете тогда оправдываться? – пригрозила я.
– Не уволитесь, – нахально ответил он. – Я вас буду шантажировать фикусом. Надеюсь, судьба фикуса вам небезразлична?
– О, какие ужасные угрозы. Неужели вы настолько жестокий инор? Никогда бы не подумала.
Я с трудом сдерживала смех.
– А зря. – Дитрих сохранял серьезное лицо. – Не в ваших интересах оставлять заложника.
– Я заберу его с собой, и у вас не будет возможности мне угрожать.
Почему-то захотелось показать ему язык и заявить: «Что, съел?» Но солидному дипломированному алхимику это не к лицу, поэтому я пыталась держать себя в руках. Из последних сил пыталась.
– А я вам его не отдам.
– Как это вы можете мне не отдать мою собственность?
– Честно украденную в соседском кафе? – ехидно спросил он. – О, придумал. Я же еще могу вас шантажировать тем, что донесу на вас в Сыск. Знаете, какой срок за такое серьезное преступление против Гарма? Вот то-то же. Лучше не доводите меня до крайности.
Он принял необычайно серьезный вид. Даже поправил несуществующий галстук.
– И что теперь? – жалобно спросила я. – Мне всю жизнь придется у вас работать?
– Конечно, – ответил он.
– У меня недостаточно высокая квалификация, – напомнила я. – Дитрих, вы можете найти кого-нибудь получше…
– Квалификацию повысим, я ради своего персонала готов на любые жертвы. Вот прямо хоть сейчас. Помнится, у нас были проблемы с конспирацией…
Он с важным видом подошел ко мне и состроил страдальческую гримасу, словно ему предстояло нечто ужасное. Нечто такое, на что он идет исключительно ради дела. Тут я не выдержала и рассмеялась в голос.
– Дитрих, не надо таких жертв. Если вам себя не жалко, то напоминаю – рабочее время у меня уже закончилось. Так что идите-ка вы домой.
– А конспирация? – грустно сказал он. – Линда, у вас здесь так уютно, что уходить не хочется.
– Придется, – твердо ответила я. – Не будете же вы спать здесь на табуретке или на коврике в прихожей?
– Мне тоже кажется, что он слишком короткий…
Дитрих с надеждой на меня посмотрел, отклика не дождался, вздохнул и начал прощаться.
Стук в дверь раздался почти сразу после его ухода. Я было решила, что он что-то у меня забыл, но нет, на пороге возник мрачный Штефан. Он сделал попытку пройти, но я его не впустила – на сегодня лимит иноров в моей квартире был исчерпан, и лишние мне были не нужны.
– Штефан, я очень устала, мне не до разговоров, – твердо сказала я.
– Линда, не можешь же ты перечеркнуть в одночасье все, что между нами было? – умоляюще сказал он. – Ты сейчас совершаешь ошибку, поверь. Этого Хартмана не просто так выгнали из Сыска…
Он сделал паузу, ожидая от меня какой-то реакции, но я молчала.
– Я понимаю, ты ему благодарна, что он в такой сложной для тебя ситуации взял на работу. Но, Линда, ничего хорошего тебя с ним не ждет.
– Возможно, – ответила я. – Но с тобой, Штефан, меня тоже ничего больше не ждет – ни хорошего, ни плохого. Спокойной ночи.
Дверь я закрыла сразу, хоть он и пытался мне сказать что-то еще. Нет, Штефан, ничего тебе не изменить. Я не знаю, будет ли у меня что-то с Дитрихом, но с тобой уже точно – нет.
Глава 14
Утром меня разбудил посыльный из цветочного магазина. Обижать мальчика я не стала и взяла корзину, хотя она была от Штефана, который не забыл вложить не только карточку, но и письмо. Такое красивое письмо, что я зачиталась. Наполненное глубокими чувствами, заверениями в вечной любви и просьбами о прощении. Хорошо, что короткое, а то бы я от восхищения эпистолярными талантами бывшего жениха могла и на работу опоздать. А так посмеялась, позавтракала да и убежала из дома. Штефану я вчера сказала все, что думаю, и никаким письмам это не изменить. Не знаю, прав ли Дитрих, когда говорил, что Штефан меня привораживал, но если даже и так – приворот прошел, а от нового меня защищает выданный на работе артефакт.
Дитриха уже не было, но у меня на столе лежала бумажка, гордо озаглавленная «Отчет для инора Кремера», которую я с интересом изучила и из которой я не поняла ровным счетом ничего, кроме одного-единственного факта – наблюдение проводится и все встречи бедной Магдалены Кремер записываются. И делает это скорее всего не сам Дитрих, а кто-то им нанятый. Про полынь, которую мне пытались вручить для анализа, в отчете не было ни слова. Впрочем, она могла и не иметь никакого отношения к делу инора Кремера. Чем еще занимался мой работодатель, я не знала, что было вполне понятно – я же для него просто секретарша, а не напарник. Я задумалась, не хотелось бы мне стать его напарником, но решила, что нет. Сыск меня не привлекал, я и сейчас с большим удовольствием попробовала бы устроиться на одно из тех предприятий, что прислали вчера письма. Если бы не… фикус. Да, конечно, я не могу оставить беззащитное растение на растерзание бессердечному шантажисту. Фикусовый лист чувствовал себя прекрасно, бугорки, которые вчера были лишь намеком на корешки, сегодня вытянулись и выглядели крепкими беленькими отростками, вызвавшими мое законное восхищение. Полюбовавшись немного на уворованный лист, я достала из ящика стола очередной учебник и погрузилась в мир алхимии. Если не получается улучшать рабочие навыки, будем поднимать теорию. Хотя теоретическая алхимия – это совершенно неправильно, но практики у меня пока не предвидится, разве что Дитрих все же настоит на анализе полыни. Теперь я даже жалела, что отказалась. Вдруг бы там обнаружилось что-то неожиданное? И потом, Эмми утверждала, что когда я вожусь с зельями в лаборатории, вид у меня вдохновенный и это меня очень красит. Да и сидеть без дела тоскливо. Читать намного интереснее, если знаешь, что все это сможешь применить…
Долго скучать мне не дали. Инор Кремер решил не дожидаться обеда, а прийти пораньше. Или обед начинался у него не как у всех остальных людей? Этого я тоже исключить не могла, поскольку после его прошлого визита стала сомневаться в его нормальности. Но сегодня этот инор был опять добродушен и вежлив.
– Инорита, вы сияете, как роза в лучах утреннего солнца, – расщедрился он на комплимент. – Я помню, что обещал зайти лишь в обед, но дела… Знаете ли, дела заставляют меня отбыть из Гаэрры. Поэтому я и решил заглянуть и предупредить, что уже не срочно.
– Добрый день, инор Кремер, отчет уже готов. – Я старалась быть любезной, но улыбаться у меня не получалось. – Инор Хартман подготовил его для вас.
Я взяла со стола листок с отчетом и подала нашему единственному клиенту. Или единственному, о котором я знала. Были ли у Дитриха другие дела, не было ли ничего – этого мне так и не соизволили рассказать.