– Угу, – я отодвинулся от косяка и, уже покидая ванную комнату, добавил, ни к кому конкретно не обращаясь: – Ладно, посмотрим, что принесут нам следующие два дня.
Я снова вышел из дома, бросив взгляд на настенные часы. Восемь. Значит, Хлоя встанет и того раньше.
Диего все еще был на веранде, на этот раз он присел и почесывал живот чуть поскуливающей Пусе. Та лежала на деревянном полу и закатывала глаза от удовольствия. Больше того, от хгм...удовольствия, у Пуси проявилось явно выраженное мужское достоинство.
– Это что такое? – я обескуражено смотрел на собаку.
– Да вот, – усмехнулся Диего, – думаю, дай поглажу девочку, а он ко мне брюхом развернулся. Вот тебе и Пуся с розовым бантиком.
– Она что, совсем больная? – я оглянулся на дом, пытаясь сдержать в себе порыв пойти и немедленно уволить Барби. – Кто называет кабелей такими именами и заплетает им хвостики с лентами?
– Ну, она ведь городская. У них там свои нравы. Нам не понять.
– Плевать я хотел на такие нравы. – Снова взглянув на млеющего от ласки кобеля, я с отвращением отвернулся. – Зачем вообще выводить такие породы? Он же себе ни пищу добыть не сможет, ни защититься.
– Моя Консуэлла при жизни хотела такого пса, – Диего поднялся и, глянув на меня, объяснил: – У нас не было детей, а заботиться о ком-то – потребность любой женщины.
– Завели бы себе овчарку, – пожал плечами я.
– Далеко тебе до знатока женских душ, – засмеялся Диего, хлопая меня по плечу. – Этот… Пуся маленький и нуждается в бережном отношении. А овчарке только и нужно, что поесть вовремя, да прогулки на свежем воздухе.
Я лишь махнул рукой на рассуждения старика и небрежно отогнал льнущего к ноге пса-недоросля. Тот что-то тихо тявкнул и тут же опасливо посмотрел на дом. Похоже, ему тоже прилетело от няни за слишком громкое дыхание… Что ж, не такой уж и глупый этот пес, если сумел понять, что иногда лучше промолчать.
– Идем, – сказал я мексиканцу, – провожу тебя и заодно проверю, как там дела у Карлоса. Он жаловался, что один из комбайнов плохо работает, грозился сам его починить.
– Значит, сразу вызывай мастера из города, – покачал головой старик. – И мисс Джессике позвони. Думаю, ни сегодня, так завтра, Летара отелится, надо бы помочь ей, все-таки, двойня.
– Да, ты прав. Сейчас напишу ей.
Диего громко цокнул языком, выражая крайнюю степень недовольства.
– Мог бы и позвонить девушке.
– Тогда придется тратить гораздо больше времени, чем хотелось бы.
– Совсем ты от рук отбился, Тони, я ведь тебя ещё в пеленках помню… и Джессику. Она с тебя глаз не сводит. Или сам не видишь? Девушка хорошая, все ходит, намекает. Неужели не хочется семью создать? Попробовал бы...
– Пробовал уже, и не раз. Видно, не мое. К тому же, теперь Хлоя появилась – она и есть семья. И закрыли на этом тему женщин, Диего.
– Как скажешь, сынок, как скажешь. Тогда я пойду отдыхать, что-то сил становится все меньше. Еще пару лет и встречу свою Консуэллу.
– Не говори глупости, ты слишком нужен мне здесь, чтобы бросать одного.
– Потому и держусь. Вот женю тебя на хорошей девушке, тогда и умирать можно с легким сердцем. До завтра, Тони, и да, не потеряй собаку. Он ходит за тобой попятам.
Я обернулся. Пуся сидел в шаге от нас и невинно дергал длинными ушами. Этого мне еще не хватало.
– Брысь! – рявкнул на него, взмахивая руками.
– Гав, – радостно отозвался пес, виляя куцым хвостом и подбегая ближе.
– Смотри, не задави его ненароком. Глаза-то у кобеля умные, даром, что мелкий такой, – Диего направился к своему домику, где когда-то они жили вместе с супругой, а теперь он коротал свой век один.
– Веди себя хорошо, парень! – проговорил я, присаживаясь напротив и разглядывая собаку. – Ты обязан меня слушаться. Ясно?
– Гав, – мотнул головой пес и, развернувшись, убежал к дому.
– Весь в хозяйку, – понял я. – Тощий, в розовых несуразных шмотках и совершенно не поддается дрессуре. Два дня, и попрощаемся, Пуся.
Глава 3
/Элеонора/
Когда настырный работодатель, наконец-то, скрылся в своей комнате, по другую сторону от спальни Хлои, я облегченно выдохнула. Присутствие Энтони Хоупа нервировало. Во-первых, потому, что он в два счета мог поймать меня на обмане, что и пытался сделать, а во-вторых, он никак не вписывался в привычный мне образ зверя-начальника. Все, с кем я конфликтовала ранее, были старыми, толстенькими мужчинами или стервозными дамами. А тут – красавчик-ковбой.
Ладно, сейчас моя задача номер один – не он, а его племянница. Я развесила постиранные вещи и на цыпочках прошла в комнату Хлои. Маленькая вредина сладко спала в кроватке и даже периодически чему-то улыбалась во сне. Розовощекая, симпатичная, в миленьком боди и кружевах. Ну, да, конечно, у ее высочества сегодня был отличный день: и накормили, и напоили, и песенки спели, и поиграли. Новый состав клоунов при дворе в лице Элеоноры Ридли!
На меня же разом навалилась просто дикая усталость.
Этого дикого дня, недели, да и полугода, если уж на то пошло.
Я оставила дверь между своей спальней и детской открытой и, небрежно стянув с себя одежду, переоделась в удобное хлопковое белье в виде короткой майки и трусов-шортиков, – слава Богу, в рюкзаке остались – и заползла под одеяло. Постельный мир принял меня мягко и радушно: утопил в мягком матрасе, обнял приятно пахнущим бельем, и я почти сразу уплыла в царство Морфея, смотреть сны о Нью-Йорке, хорошей квартире, приятном балансе на счете и о счастье без детей.
Сладкие грезы, как я сижу на своей ультрасовременной кухне и потягиваю через трубочку смузи с листиком мяты, прервал какой-то навязчивый звук. Во сне я поочередно проверила телефоны: мобильный, домашний и даже сбегала к входной двери. Но, потом меня выбросило во тьму спальни, и я, подобно зомби, восстала с кровати, пытаясь понять, что за звук меня разбудил, откуда он идет и, самое главное, что надо делать.
Хлоя!
Сонливость слетела моментально, и я рванула в детскую, из которой и раздавался плач. Там, в полутемной комнате, над кроваткой склонился Энтони Хоуп и, с тихим воркованием, осторожно взял хнычущую малышку на руки. Я застыла в дверях, глядя на это зрелище круглыми глазами. Мужчина был в одном белье.
Господи, никакой “качок” из тренажерки не сравнится с ним. Молодой бог. Бронзовая кожа, чеканный профиль, совершенное тело и младенец на руках.
“Бог” кинул на меня злобный взгляд и шепотом проговорил:
– Что же вы поднялись, мисс Ридли? Могли бы уже и не вставать! Хлоя плачет уже минут десять, и я честно ждал, пока вы, наконец-то, соизволите на это отреагировать!
– Простите, – я с мольбой посмотрела на него в приступе раскаяния, потому что и правда, было дико неудобно. – Просто я настолько устала за день, что не сразу проснулась.
Он никак это не прокомментировал, лишь покачивая девочку, подошел к столику и, внимательно осмотрев его, спросил:
– А где смесь и термос с теплой водой? Я же сказал подготовить с вечера!
А я забыла… Мужчина бросил на меня недовольный взгляд, и процедил:
– Ну, конечно, какие могут быть вопросы.
Перехватив Хлою поудобнее, он вышел из детской и направился вниз, на кухню. Мне оставалось только поспешить за образцово-показательным дядюшкой.
Уже внизу, когда он включил свет и стал перемещаться по кухне, доставая все нужное, я осмелилась подойти.
– Дайте мне малышку.
Он покосился на меня с сомнением, но, все же, передал девочку, которая радостно пискнула и вцепилась мне в волосы. Я страдальчески возвела глаза к потолку, в красках познавая суть выражения “чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало”.
Смесь была ловко приготовлена буквально за пару минут, мне вручили бутылочку, в которую сообразительная Хлоя тут же вцепилась обеими ручонками и довольно зачмокала.
– Я вами недоволен, – сообщил очевидное Энтони и, развернувшись, неторопливо отправился обратно на второй этаж. Остановившись на верхнем пролете, он развернулся и вдруг заявил: – И на будущее – спите в пижаме!
Я недоуменно хлопнула ресницами, а после кинула взгляд на большое зеркало и покраснела. Шортики задрались по самое “не могу” прикрывая ягодицы лишь на половину, а сквозь короткую маечку явственно просвечивались вершинки груди. Вашу ж маму…
Я смущенно потерла одну щиколотку о другую, а после пожала плечами и пробурчала:
– Подумаешь… вы тоже не в смокинге!
Между прочим, да! Вид Энтони Хоупа в одном белье, тот еще дезориентирующий фактор. Так что, мы квиты, мистер Бука!
Именно в этот момент из под обеденного стола вылезла сонно моргающая Пуся, и сказала “Гав!”. А после поскребла лапой миску на полу, говоряще глядя на меня.
– У-у-у! – взвыла я, и сообщила собаке: – Еда – утром! Я видела, как тебя кормил Диего, так что не нужно изображать умирающую от голода собаку!
Хлоя согласно угукнула и треснула меня по голове уже пустой бутылкой.
– Вредина, – сообщила я в улыбающуюся мордашку и вернулась в детскую. Пуся, цокая коготками, отправилась за мной, а я захлопнула дверь прямо перед пучеглазой мордой. Собаченция попыталась было страдальчески взвыть и поскрестись, но быстро потеряла к этому интерес и удалилась на свою лежанку.
Я же, немного покачав девочку, уложила ее в кроватку, и выжидающе уставилась на совершенно бодрое и, явно, выспавшееся личико. Хлоя улыбалась и глазками делала “луп-луп”, на манер кота из Шрека.
– Спа-а-ать, – шепотом велела я, от души надеясь на то, что сытое маленькое чудовище сейчас снова уснет.
– Уау-у-у, – радостно выдала в ответ малышка и парой движений пухлых ножек сбила простыню, которой я пыталась ее укрыть.
– Четыре часа утра-а-а, – протянула я в ответ и погладила девочку по гладкой щечке. Она ухватила мой указательный палец и, почти сразу, потянула в рот. – Нет-нет, солнышко, чужие руки мы облизывать не будем. Где наша соска?
Через пять минут поисков соска обнаружилась в дальнем углу кроватки. За это время Хлоя окончательно передумала спать и сейчас с энтузиазмом трясла борт.
Я взяла разбойницу на руки и сунула в рот соску. Она выплюнула и радостно улыбнулась мне, от души демонстрируя пару зубов.
А после… после нам снова жизненно необходимо было сменить подгузник!
– Ну, теперь-то ты уснешь? – спросила я у чистой, переодетой малявки пять минут спустя, наворачивая круги по комнате.
Но, Хлоя не хотела спать! Хлоя хотела ползать! А потом игрушки. А потом плакать! Через два часа, я сидела с радостно улюлюкающей малышкой на полу и понимала, что ни за что на свете не заведу своих детей! Это же только один день! ОДИН день! Позади восемь месяцев такого ужаса и впереди еще плюс бесконечность, – когда ребенок то смеется, то плачет и совершенно не желает оставлять взрослому немного личного пространства. И у тебя нет никакой, вот совершенно никакой, возможности это изменить!
Уснула девочка совершенно неожиданно. Тут минуту назад целеустремленно ползла из одного конца комнаты в другой и затихла на полпути. Я на цыпочках подошла к ней, осторожно взяла на руки, но стоило попробовать переложить в кроватку, как Хлоя открыла глазки и захныкала.
– Ш-ш-ш-ш… – я прижала ее к себе и заходила по комнате, покачивая и напевая какой-то из рок-балладных хитов последних лет. Увы, колыбельных я не знала! Но, девочке, однозначно, нравилось, потому что она вновь смежила ресницы и, уткнувшись носиком мне в грудь, уснула. Я для надежности подождала еще несколько минут и положила ее в люльку.
– Ура! – шепотом поделилась с небесами своей радостью и застыла, так как в двери напротив стоял Энтони Хоуп и внимательно смотрел на меня. После перевел взгляд на спящего ребенка и, подняв вверх большой палец, без слов скрылся в своей комнате.
Я снова вышел из дома, бросив взгляд на настенные часы. Восемь. Значит, Хлоя встанет и того раньше.
Диего все еще был на веранде, на этот раз он присел и почесывал живот чуть поскуливающей Пусе. Та лежала на деревянном полу и закатывала глаза от удовольствия. Больше того, от хгм...удовольствия, у Пуси проявилось явно выраженное мужское достоинство.
– Это что такое? – я обескуражено смотрел на собаку.
– Да вот, – усмехнулся Диего, – думаю, дай поглажу девочку, а он ко мне брюхом развернулся. Вот тебе и Пуся с розовым бантиком.
– Она что, совсем больная? – я оглянулся на дом, пытаясь сдержать в себе порыв пойти и немедленно уволить Барби. – Кто называет кабелей такими именами и заплетает им хвостики с лентами?
– Ну, она ведь городская. У них там свои нравы. Нам не понять.
– Плевать я хотел на такие нравы. – Снова взглянув на млеющего от ласки кобеля, я с отвращением отвернулся. – Зачем вообще выводить такие породы? Он же себе ни пищу добыть не сможет, ни защититься.
– Моя Консуэлла при жизни хотела такого пса, – Диего поднялся и, глянув на меня, объяснил: – У нас не было детей, а заботиться о ком-то – потребность любой женщины.
– Завели бы себе овчарку, – пожал плечами я.
– Далеко тебе до знатока женских душ, – засмеялся Диего, хлопая меня по плечу. – Этот… Пуся маленький и нуждается в бережном отношении. А овчарке только и нужно, что поесть вовремя, да прогулки на свежем воздухе.
Я лишь махнул рукой на рассуждения старика и небрежно отогнал льнущего к ноге пса-недоросля. Тот что-то тихо тявкнул и тут же опасливо посмотрел на дом. Похоже, ему тоже прилетело от няни за слишком громкое дыхание… Что ж, не такой уж и глупый этот пес, если сумел понять, что иногда лучше промолчать.
– Идем, – сказал я мексиканцу, – провожу тебя и заодно проверю, как там дела у Карлоса. Он жаловался, что один из комбайнов плохо работает, грозился сам его починить.
– Значит, сразу вызывай мастера из города, – покачал головой старик. – И мисс Джессике позвони. Думаю, ни сегодня, так завтра, Летара отелится, надо бы помочь ей, все-таки, двойня.
– Да, ты прав. Сейчас напишу ей.
Диего громко цокнул языком, выражая крайнюю степень недовольства.
– Мог бы и позвонить девушке.
– Тогда придется тратить гораздо больше времени, чем хотелось бы.
– Совсем ты от рук отбился, Тони, я ведь тебя ещё в пеленках помню… и Джессику. Она с тебя глаз не сводит. Или сам не видишь? Девушка хорошая, все ходит, намекает. Неужели не хочется семью создать? Попробовал бы...
– Пробовал уже, и не раз. Видно, не мое. К тому же, теперь Хлоя появилась – она и есть семья. И закрыли на этом тему женщин, Диего.
– Как скажешь, сынок, как скажешь. Тогда я пойду отдыхать, что-то сил становится все меньше. Еще пару лет и встречу свою Консуэллу.
– Не говори глупости, ты слишком нужен мне здесь, чтобы бросать одного.
– Потому и держусь. Вот женю тебя на хорошей девушке, тогда и умирать можно с легким сердцем. До завтра, Тони, и да, не потеряй собаку. Он ходит за тобой попятам.
Я обернулся. Пуся сидел в шаге от нас и невинно дергал длинными ушами. Этого мне еще не хватало.
– Брысь! – рявкнул на него, взмахивая руками.
– Гав, – радостно отозвался пес, виляя куцым хвостом и подбегая ближе.
– Смотри, не задави его ненароком. Глаза-то у кобеля умные, даром, что мелкий такой, – Диего направился к своему домику, где когда-то они жили вместе с супругой, а теперь он коротал свой век один.
– Веди себя хорошо, парень! – проговорил я, присаживаясь напротив и разглядывая собаку. – Ты обязан меня слушаться. Ясно?
– Гав, – мотнул головой пес и, развернувшись, убежал к дому.
– Весь в хозяйку, – понял я. – Тощий, в розовых несуразных шмотках и совершенно не поддается дрессуре. Два дня, и попрощаемся, Пуся.
Глава 3
/Элеонора/
Когда настырный работодатель, наконец-то, скрылся в своей комнате, по другую сторону от спальни Хлои, я облегченно выдохнула. Присутствие Энтони Хоупа нервировало. Во-первых, потому, что он в два счета мог поймать меня на обмане, что и пытался сделать, а во-вторых, он никак не вписывался в привычный мне образ зверя-начальника. Все, с кем я конфликтовала ранее, были старыми, толстенькими мужчинами или стервозными дамами. А тут – красавчик-ковбой.
Ладно, сейчас моя задача номер один – не он, а его племянница. Я развесила постиранные вещи и на цыпочках прошла в комнату Хлои. Маленькая вредина сладко спала в кроватке и даже периодически чему-то улыбалась во сне. Розовощекая, симпатичная, в миленьком боди и кружевах. Ну, да, конечно, у ее высочества сегодня был отличный день: и накормили, и напоили, и песенки спели, и поиграли. Новый состав клоунов при дворе в лице Элеоноры Ридли!
На меня же разом навалилась просто дикая усталость.
Этого дикого дня, недели, да и полугода, если уж на то пошло.
Я оставила дверь между своей спальней и детской открытой и, небрежно стянув с себя одежду, переоделась в удобное хлопковое белье в виде короткой майки и трусов-шортиков, – слава Богу, в рюкзаке остались – и заползла под одеяло. Постельный мир принял меня мягко и радушно: утопил в мягком матрасе, обнял приятно пахнущим бельем, и я почти сразу уплыла в царство Морфея, смотреть сны о Нью-Йорке, хорошей квартире, приятном балансе на счете и о счастье без детей.
Сладкие грезы, как я сижу на своей ультрасовременной кухне и потягиваю через трубочку смузи с листиком мяты, прервал какой-то навязчивый звук. Во сне я поочередно проверила телефоны: мобильный, домашний и даже сбегала к входной двери. Но, потом меня выбросило во тьму спальни, и я, подобно зомби, восстала с кровати, пытаясь понять, что за звук меня разбудил, откуда он идет и, самое главное, что надо делать.
Хлоя!
Сонливость слетела моментально, и я рванула в детскую, из которой и раздавался плач. Там, в полутемной комнате, над кроваткой склонился Энтони Хоуп и, с тихим воркованием, осторожно взял хнычущую малышку на руки. Я застыла в дверях, глядя на это зрелище круглыми глазами. Мужчина был в одном белье.
Господи, никакой “качок” из тренажерки не сравнится с ним. Молодой бог. Бронзовая кожа, чеканный профиль, совершенное тело и младенец на руках.
“Бог” кинул на меня злобный взгляд и шепотом проговорил:
– Что же вы поднялись, мисс Ридли? Могли бы уже и не вставать! Хлоя плачет уже минут десять, и я честно ждал, пока вы, наконец-то, соизволите на это отреагировать!
– Простите, – я с мольбой посмотрела на него в приступе раскаяния, потому что и правда, было дико неудобно. – Просто я настолько устала за день, что не сразу проснулась.
Он никак это не прокомментировал, лишь покачивая девочку, подошел к столику и, внимательно осмотрев его, спросил:
– А где смесь и термос с теплой водой? Я же сказал подготовить с вечера!
А я забыла… Мужчина бросил на меня недовольный взгляд, и процедил:
– Ну, конечно, какие могут быть вопросы.
Перехватив Хлою поудобнее, он вышел из детской и направился вниз, на кухню. Мне оставалось только поспешить за образцово-показательным дядюшкой.
Уже внизу, когда он включил свет и стал перемещаться по кухне, доставая все нужное, я осмелилась подойти.
– Дайте мне малышку.
Он покосился на меня с сомнением, но, все же, передал девочку, которая радостно пискнула и вцепилась мне в волосы. Я страдальчески возвела глаза к потолку, в красках познавая суть выражения “чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало”.
Смесь была ловко приготовлена буквально за пару минут, мне вручили бутылочку, в которую сообразительная Хлоя тут же вцепилась обеими ручонками и довольно зачмокала.
– Я вами недоволен, – сообщил очевидное Энтони и, развернувшись, неторопливо отправился обратно на второй этаж. Остановившись на верхнем пролете, он развернулся и вдруг заявил: – И на будущее – спите в пижаме!
Я недоуменно хлопнула ресницами, а после кинула взгляд на большое зеркало и покраснела. Шортики задрались по самое “не могу” прикрывая ягодицы лишь на половину, а сквозь короткую маечку явственно просвечивались вершинки груди. Вашу ж маму…
Я смущенно потерла одну щиколотку о другую, а после пожала плечами и пробурчала:
– Подумаешь… вы тоже не в смокинге!
Между прочим, да! Вид Энтони Хоупа в одном белье, тот еще дезориентирующий фактор. Так что, мы квиты, мистер Бука!
Именно в этот момент из под обеденного стола вылезла сонно моргающая Пуся, и сказала “Гав!”. А после поскребла лапой миску на полу, говоряще глядя на меня.
– У-у-у! – взвыла я, и сообщила собаке: – Еда – утром! Я видела, как тебя кормил Диего, так что не нужно изображать умирающую от голода собаку!
Хлоя согласно угукнула и треснула меня по голове уже пустой бутылкой.
– Вредина, – сообщила я в улыбающуюся мордашку и вернулась в детскую. Пуся, цокая коготками, отправилась за мной, а я захлопнула дверь прямо перед пучеглазой мордой. Собаченция попыталась было страдальчески взвыть и поскрестись, но быстро потеряла к этому интерес и удалилась на свою лежанку.
Я же, немного покачав девочку, уложила ее в кроватку, и выжидающе уставилась на совершенно бодрое и, явно, выспавшееся личико. Хлоя улыбалась и глазками делала “луп-луп”, на манер кота из Шрека.
– Спа-а-ать, – шепотом велела я, от души надеясь на то, что сытое маленькое чудовище сейчас снова уснет.
– Уау-у-у, – радостно выдала в ответ малышка и парой движений пухлых ножек сбила простыню, которой я пыталась ее укрыть.
– Четыре часа утра-а-а, – протянула я в ответ и погладила девочку по гладкой щечке. Она ухватила мой указательный палец и, почти сразу, потянула в рот. – Нет-нет, солнышко, чужие руки мы облизывать не будем. Где наша соска?
Через пять минут поисков соска обнаружилась в дальнем углу кроватки. За это время Хлоя окончательно передумала спать и сейчас с энтузиазмом трясла борт.
Я взяла разбойницу на руки и сунула в рот соску. Она выплюнула и радостно улыбнулась мне, от души демонстрируя пару зубов.
А после… после нам снова жизненно необходимо было сменить подгузник!
– Ну, теперь-то ты уснешь? – спросила я у чистой, переодетой малявки пять минут спустя, наворачивая круги по комнате.
Но, Хлоя не хотела спать! Хлоя хотела ползать! А потом игрушки. А потом плакать! Через два часа, я сидела с радостно улюлюкающей малышкой на полу и понимала, что ни за что на свете не заведу своих детей! Это же только один день! ОДИН день! Позади восемь месяцев такого ужаса и впереди еще плюс бесконечность, – когда ребенок то смеется, то плачет и совершенно не желает оставлять взрослому немного личного пространства. И у тебя нет никакой, вот совершенно никакой, возможности это изменить!
Уснула девочка совершенно неожиданно. Тут минуту назад целеустремленно ползла из одного конца комнаты в другой и затихла на полпути. Я на цыпочках подошла к ней, осторожно взяла на руки, но стоило попробовать переложить в кроватку, как Хлоя открыла глазки и захныкала.
– Ш-ш-ш-ш… – я прижала ее к себе и заходила по комнате, покачивая и напевая какой-то из рок-балладных хитов последних лет. Увы, колыбельных я не знала! Но, девочке, однозначно, нравилось, потому что она вновь смежила ресницы и, уткнувшись носиком мне в грудь, уснула. Я для надежности подождала еще несколько минут и положила ее в люльку.
– Ура! – шепотом поделилась с небесами своей радостью и застыла, так как в двери напротив стоял Энтони Хоуп и внимательно смотрел на меня. После перевел взгляд на спящего ребенка и, подняв вверх большой палец, без слов скрылся в своей комнате.